От каждого ее вскрика Павел морщился, как от зубной боли.
- Знаю, - он покачал головой. - Я до сих пор вижу его в кошмарах. Ладно я, а Катя… она не вынесла. Я убил ее.
Он неуверенно покосился на Инну.
- Если хочешь, можешь уйти.
- Куда я уйду? - всхлипнула Инна. Со страхом взглянула Павлу в глаза.
- Мне некуда идти, - странная улыбка отчаяния исказила ее лицо. - Они ищут меня, Паша. Им нужны мои деньги. Они меня убьют. Они собьют меня на машине, застрелят, положат в гроб и закопают!
Инна схватила его за руку. Ее ладонь была горячей. Глаза лихорадочно блестели.
- Это грязь, Паша! Смой с меня грязь, пожалуйста, сотри ее с меня!
Сотри с меня грязь, шептала Инна, прикрыв глаза, пока Павел торопливо расстегивал пуговицы.
Павел приподнялся на локтях. Тронул лоб.
Инна застонала во сне. Перевернулась на другой бок. Павел с тревогой взглянул на любимую. Поправил одеяло.
Тонкая рука Инны высунулась из-под одеяла. Павел осторожно взял ее. Инна не проснулась.
Щурясь в темноте, Павел осмотрел запястье. Заметил две бледные точки.
Жалость и отвращение нахлынули на него, как и тогда, когда он увидел богатую наследницу через окно кафе. Сердце сжалось в предчувствии неотвратимой катастрофы.
Павел лег, накрылся одеялом до подбородка.
В шесть утра проснулся. Инна сидела на постели и плакала.
- В чем дело? - сонно щурясь, Павел приподнялся на локтях.
- Мне приснился страшный сон, - девушка всхлипнула. - Там был Он.
- Кто?
- Твой Судья! - закричала Инна. - Он придет за мной. Я знаю!
- Что Он делал?
Инна подняла на Павла испуганные глаза.
- Ничего. Просто стоял и смотрел, - девушка помолчала. - Он сказал одно слово. Страшное слово.
- Какое?
- АЙЛАТАН, - прошептала Инна. - Я не знаю, что оно значит. Но мне кажется, это плохое слово.
Павел обнял ее.
- Со мной можешь ничего не бояться. Здесь Он тебя не достанет.
Девушка с надеждой посмотрела на Павла.
- Обещаешь?
Глава 23. Утро
Павел побрился, почистил зубы и умчался, толком не позавтракав.
Инна отогнула занавеску. Нахмурившись, наблюдала, как Павел проходит мимо окна гостиной в извечном сером плаще, обходя огромные лужи.
Девушка торопливо переоделась. Павел сделал ей копию ключа. Она смогла выйти на охоту за Призраком.
Павел шел через кварталы нищеты прямо, не оглядываясь. Инна догадалась, что он часто бывал здесь.
К счастью, скоро он вышел на проспект.
Пройдя два квартала, свернул на окраинную улочку. Инна с изумлением следила, как Павел идет по тропинке к серому дому с разбитым окном. Просовывает руку до локтя в щель между шатким забором и кривой стеной дома. Тянет. Слышится тяжкий, ржавый стон засова. Павел открывает дверь и входит во двор.
Инна стояла посреди улицы, прикусив губу. Если Павел обернется, заметит ее.
Открылась входная дверь. На крыльцо вышла светловолосая девушка.
Девушка развязно обняла Павла за шею, поцеловала свежевыбритую щеку. Инна с удивлением почувствовала укол ревности.
Павел с девушкой скрылись в доме. Инна села на скамейку у дома напротив. Скамейка стояла под окном кухни. На кухне ссорились муж с женой. Визгливая женщина распекала супруга - тот что-то не сделал, из-за чего они куда-то не пошли. А если бы пошли, Нечто таинственное и великое могло быть спасено. Инна оглядывала мрачные дома на улице, и ей казалось, что спасать здесь нечего, а нужно собирать манатки и валить из города.
Прошла минута, пять минут, десять. Инна попыталась вообразить, что там поделывают Павел с отцветшей блондинкой. Первая мысль - занимаются любовью. Но это слишком банально. Слишком не похоже на Павла. От него можно ждать чего угодно, только не того, что можно ждать от всех.
Инна подобрала палочку и начала чертить на земле кресты и полумесяцы.
Так что же все это значит? Есть идеи, начальник?
Дверь серого дома открылась. Павел вышел на крыльцо. Девушка проводила его до ворот, и на минутку вышла на улицу. Они уже не улыбались. Павел, нахмурясь, что-то отрывисто выговаривал девушке. Она молчала, сложив на груди руки. Когда Павел замолчал, посмотрела ему в глаза, вымученно улыбнулась.
Павел погладил ее по плечу.
Инна смотрела, как спина Павла исчезает за поворотом. Девушка у ворот тоже смотрела ему вслед.
Потом с враждебным видом наблюдала, как Инна пересекает улицу.
Некоторое время они молча смотрели друг другу в глаза.
- Я тебя знаю, - сказала девушка.
Инна поправила на плече сумочку.
- Откуда?
Девушка криво усмехнулась.
- Тебя все знают.
Инна промолчала. Краска стыда залила ей щеки.
Девушка вдруг улыбнулась. Протянула ладонь.
- Ирина.
Инна смущенно назвала себя. Неловко пожала ладонь девушки.
- Идем в дом, - Ира нырнула за ворота. Инна последовала за ней, проклиная свою глупость.
Внутренняя обстановка выглядела еще более убогой, чем в доме Павла. Но теперь Инна быстрее подавила отвращение. Только усмехнулась про себя: "Инна Нестерова, до чего ты докатилась".
- Может, чаю? - Ира слабо улыбнулась.
- Да. Спасибо.
Инна села на колченогий стул. Кухня была тесной коробкой из-под сапог, воняло гнилой капустой. Начала болеть голова.
Ира поставила на плиту покрытый копотью чайник.
- Павел говорил про тебя.
Инна вздрогнула. Ее покоробило, что Ира с каким-то особенным оттенком сказала "Павел".
Ира села напротив. Достала пачку "Оптимы".
- Сигарету?
- Давай.
Инна не хотела курить, но чувствовала себя здесь слишком неуверенно, чтобы отказаться.
Ира дала прикурить от спички.
Инна выдохнула дым.
- Что он сказал?
Ира пожевала сухими губами, вертя сигарету желтыми от никотина пальцами.
- О, он много чего сказал. Вчера он сказал, что ты избалованная сучка. Сегодня - что никогда не встречал такой женщины, как ты. Интересно, что вернее - первое или второе?
Инна расхохоталась.
- И то, и другое, Ирочка. Все правда.
Ира отвела взгляд.
- Он хочет тебе помочь.
- Что он может?
- Мне он помог. Он меня из дерьма вытащил.
- А меня в дерьме топит. Каждый день.
- Ах, что ты понимаешь!
Ира встала, бросила в чашки пакетики дешевого чая.
Устало оперлась на край стола.
- Он хочет, чтобы ты стала актрисой.
- Я не… - Инна запнулась.
- Он тебя любит. Я знаю. Видела в его глазах. Если бы ты слышала его голос, когда он говорит о тебе!
- И что?
Ира повернулась. Губы дрожали. По щеке катилась слеза.
- А то, - прошептала она. - Что ты - тоже его любишь.
Инна вскочила.
- Опомнись, дура, что ты мелешь?
Рот Иры скривился.
- Это я - дура? Нужно быть полной идиоткой, чтобы не заметить. Вы чувствуете друг друга сквозь стены. Стоит мне представить вас вместе, и все ясно как божий день. Сам воздух накаляется, когда вы рядом.
- Заткнись, - прошипела Инна.
Она чувствовала, вокруг ее шеи затягивается петля.
За стенкой послышался детский плач. Инну словно окатило кипятком. Этот резкий, животный крик, полный бесконечного горя, страха и одиночества, было худшее, что она могла услышать.
Ира побледнела и бросилась в детскую. Инна села на стул. Сигарета в пепельнице истлела.
Из-за тонкой стенки до ее слуха донесся испуганный, на грани истерики, голос молодой матери: "Тш-ш-ш… У кошки болит, у собаки болит, у Андрюшки не болит".
Инна потерла лоб. От воплей младенца, рожденного в грехе и боли для бесконечных страданий, мороз шел по коже.
Плач стих.
Ира поймала взгляд Инны. Устало улыбнулась.
- Пей чай, остынет.
Инна, мелкими глотками отпивая чай, наморщила лоб.
- Кто отец ребенка?
Ира вздрогнула. Рука, державшая чашку у губ, замерла.
- Это тебя не касается.
- Ты давненько его не видела, так? - с удовольствием сказала Инна. - Пришел, увидел, победил, и - гуд бай, Америка!
Ира промолчала.
Инна отставила чашку.
- Давай, выкладывай.
- Нет. Тебе - нет, - Ира с трудом сдерживала дрожь в голосе, - Зачем ты явилась? Тебе здесь не место.
- Мне нигде не место. А явилась я, потому что твой любимый Павел притащил меня сюда, - сказала Инна, имея в виду и дом Павла, и дом Иры, и бедные кварталы. Весь мир нищеты.
- И знаешь, что самое страшное? Он, видимо, единственный человек, которому я могу довериться. У меня не осталось ни друзей, ни родных. Одни враги. Меня ищут. Павел меня прячет.
- Идиот! - вскричала Ира. - Идиот! Ты его использовала! Теперь я вижу, кто ты такая! Проболталась!
Она вскочила.
- Ты отсидишься у него, а потом, когда буря утихнет, бросишь! Думаешь, я не просекаю? Тебя ищут! Ищут, чтобы посадить в тюрьму! Чего уставилась? Все знают, что ты убийца! Весь город только об этом и болтает!
Инна вскочила, бледнея. Размахнулась и отвесила Ире пощечину. Ира с криком схватилась за лицо, глядя на Инну округлившимися глазами.
Инна схватила девушку за плечи. Встряхнула.
- Слушай меня, сука. Никого я не убивала, ясно? Но я видела, как это произошло. Меня убийца не тронул… может, его что-то испугало, не знаю, в общем… он-то меня и ищет. Поняла?
Андрюша снова заорал. Ира, приоткрыв рот, безумным взглядом смотрела на Инну. Инна отпустила ее.
- Ну, иди, успокаивай своего выродка! Я хочу, чтобы он заткнулся. У меня башка болит от его воплей.
Ира отстранилась. Тусклые волосы пали на постаревшее лицо.
- Хочешь знать, кто отец? Парень, с которым я училась в школе. Я встретилась с ним один раз, и с тех пор его не видела.
Ира всхлипнула и с усилием выдавила:
- Он меня вы…бал. Я залетела. Рассказала все родителям. Отец простил и обещал помочь, обещал скрыть. Мать выгнала меня из дома. Папа не посмел ей перечить. Он сам отвез меня сюда. Всю дорогу вздыхал, всем видом пытался показать, что сожалеет. Все приговаривал: "Прости меня, Ирочка, но ты же понимаешь". Я говорила, что понимаю - а что еще я могла сказать? А сама думала, как я ненавижу их обоих. Он сунул меня в эту помойку и уехал. Больше я их не видела. Я уже и лиц их не помню. Я, как и ты, осталась одна в целом свете.
- Почему ты не избавилась от него?
Ира замерла. Покосилась в сторону детской. Андрюша затихал.
Ира снова посмотрела Инне в глаза.
- Струсила, - прошептала она, - Я струсила. Черт! Я…
Инна подняла ладонь.
- Ладно. Все. Хватит на сегодня "мыльных опер". Утри слезки. Теперь-то все хорошо? Павлуша что-то для тебя сделал?
- Да, - Ира прижала руки к груди. - Он меня спас!
- Ну и молодец.
Ира слабо улыбнулась.
- Он тебя любит. И я тоже хотела бы тебя полюбить. Ради него.
- О, какая честь! Но ты не можешь. Ты меня ненавидишь.
- Знаешь, что он сказал? Он много говорит, и всегда что-то такое… будто лечит. Он сказал, что в мире много боли и ненависти, но нет равнодушия. А значит, мир можно спасти, потому что любовь может превратиться в ненависть, но и ненависть можно превратить в любовь. В этом залог спасения мира - в ненависти, которой пропитано все кругом! О, Павел спасет мир! Я верю. Он все может.
Уголок ее рта нервно дернулся.
- Хочешь, смейся, Нестерова, но я верю - Павел может воскресить человека!
Инна вздрогнула.
- Ты ничего о нем не знаешь.
- Я знаю, что он тебя любит. И я хочу того же. Потому что у меня нет шанса. Вы будете вместе до самой смерти, и после смерти. Вечно. Я не вынесу вечной ненависти.
- И не надо. Да и не с чего. Не будет ничего. Никакой вечной любви нет. Никто не будет вместе. Разбежимся кто куда, как тараканы, и все на этом. Хочешь меня ненавидеть - ради бога. Мне не привыкать.
- Я хочу тебя любить, - в глазах Иры промелькнуло презрение. - Но ты меня любить не можешь. И Павел тоже.
- Он любит тебя. По-своему.
- Нет, не любит. Я грязная.
- Я тоже грязная. Да ты знаешь.
- Нет, - Ира покачала головой. - Твоя грязь - не моя грязь. Ты сама ее выбрала. Ты любишь грязь. А я ненавижу, потому что живу в ней не по своей воле.
Девушка отступила на шаг, разразившись счастливым смехом. Сердце Инны сжалось - Ира выглядела совсем больной.
- Разве можно меня любить? Погоди, сейчас увидишь.
Ира опустилась на четвереньки, приблизила лицо к полу. На глазах ошеломленной Инны медленно провела языком, лизнув пол у ее ног.
Ира поднялась. Ее глаза блестели от слез. На запачканных пылью губах выступила безумная улыбка.
Она высунула черный от грязи язык.
- Видишь? Так я делаю уборку. Я убрала грязь, которую ты принесла сюда.
Инна смотрела в эти глаза, полные отчаяния, и сама заплакала, чувствуя злость и жалость.
Взяла Иру за руку.
- Я люблю грязь. Ты живешь в грязи, я потому я смогу полюбить тебя.
Инна прикрыла глаза и приблизила лицо к лицу Иры. Та порывисто дышала через приоткрытые губы.
Инна поцеловала ее. Почувствовала, по телу Иры прошла слабая дрожь.
Инна обняла Иру. Девушка плакала у нее на плече. Инна гладила ее по тусклым волосам, шепча:
- Не плачь. Я люблю тебя. И Павел тоже.
Глава 24. Судья
Инна устало плелась по городу. Она чувствовала себя разбитой. Сумочка на плече весила тонну.
"Возвращаюсь домой", думала она. И усмехнулась над своей судьбой. Вот теперь где ее дом - у Павла. Получается, домом может быть и коробка из-под сапог, если это единственное место, где ты можешь укрыться от дождя или врагов.
День прояснился. Солнце бросало на землю золотые лучи. Очертания зданий обрели четкость.
Инна шагала через парк - и кого, вы думаете, увидала?
Павел стоял у продуктового магазина, беседуя с худеньким, бледным мальчиком в голубой джинсовой курточке.
Инна поправила на плече сумочку, бодрым шагом направляясь к ним.
Мальчик снова рассмеялся и улыбнулся.
Инна, приближаясь, с тревогой и болью разглядывала его. Павел один раз упоминал Диму и его школьные беды.
Он был нереален. Для этого ясного весеннего дня мальчик был чужим, как нежеланный плод. Он портил цельное, гармоничное полотно жизни, очерняя яркие краски.
Инну поразила бледность мальчика, темные круги под глазами, сухие губы. Он был как дети из бедных кварталов, но другой. Меланхолически-красивое лицо, умные глаза, безотчетно гордая осанка говорили, что мальчику не место там, где он находится.
Теперь и Павел заметил ее, и поджидал с легкой улыбкой.
Инна ослепительно улыбнулась.
- А вот и я, ха-ха-ха. Что? Не ждали?
- Ошибаешься, - сказал Павел. - Мы как раз говорили о тебе. Знакомься, это Дима, мой хороший друг.
Инну тронула чуткость Павла. Он не сказал "мой ученик". Когда Павел произнес "друг", лицо мальчика просветлело.
- Дима, это Инна. Я говорил тебе.
- Привет, - прошептал мальчик, не сводя с Инны восхищенного взгляда.
- Привет, красавчик. Павлик учит тебя плохому, а?
- Н-не, - Дима покачал головой. - Мы разговариваем.
- Что ж, он и сигаретой тебя не угостил? Вот дурачок, правда?
Инна встретилась с Павлом взглядом. В его глазах горел ясный, добрый, спокойный свет.
Инна поспешно перевела взгляд на Диму.
- Ну ничего. Я тебя сама научу плохому. Потом спасибо скажешь.
Дима рассмеялся, нервно поводя плечами.
- Павел сказал, ты - актриса.
- Я? Да. Актриса по жизни.
- А кого ты играла?
- О, одну идиотку. Женщина с судьбой. Характерная роль, понимаешь?
Дима ошеломленно промолчал.
- Ну, пошла хвастать, - глаза Павла сверкнули. - Не рассказывай, если можешь показать.
- Да, - кивнул Дима. - Покажи.
- Ага. Разбежались.
Инна покосилась на ухмыляющегося Павла.
- Спасибо, жених, - процедила она. - Подстава стопроцентная.
- Рад стараться, любимая.
Он отвесил легкий поклон.
Заливаясь краской, Инна нервно облизнула губы.
- Что показать-то?
- Что хочешь. Лучше что-нибудь смешное.
- Да, - поддакнул Дима. - Грустного не надо. Смешное давай.
Павел хлопнул его по плечу, и когда Дима обернулся, подмигнул.
Инна повернулась к ним спиной, в раздумье отойдя на несколько шагов.
- Вам нравиться смеяться над Инной, - сказала она, стараясь взбодрить себя.
Повернулась к ним. Павел и Дима затаили дыхание, жадно следя за ней.
Инна закатила глаза, так, что остались видны только влажные белки, как это бывает у слепых. Ее лицо постарело, на нем отразилась глубокая скорбь. На лбу образовались морщины, и кожа будто посерела. Уголки рта скорбно опустились.
Инна захромала к ним, облизывая языком губы, будто ее мучила жажда.
- Инна, - сказал Павел. - Ты чего?
- Никого у меня не осталось, - задыхаясь, прохрипела Инна. Остановилась. Ее шатало. - Одна я в целом свете. Не знала я счастья… и не узнаю.
Ей казалось, это очень смешно. Но смеха не последовало.
Она открыла глаза. Мужчины смотрели на нее, открыв рты.
Инна робко улыбнулась.
- Ну как?
Павел смотрел на Инну так, словно она у него на глазах вернула зрение слепому.
Инна поняла, что получилось.
Она почувствовала восторг, и секундой позже - страх.
Как только Дима попрощался с ними и исчез в дверях магазина (мать послала его за вином), улыбка пропала с лица Павла.
Инна, все еще в эйфории после своего маленького (и великого) успеха, не заметила, насколько усталым он выглядит.
- Чудесный день, правда?
Павел сурово взглянул на нее.
- Почему ты здесь? Я же сказал тебе сидеть дома.
- Ничего ты не говорил, - парировала оскорбленная Инна. - Ты сам сделал мне копию ключей. По-твоему, я должна торчать одна в чужом доме?
- Я дал тебе ключи, потому что ты сказала, надо купить одежду. Я думал, ты прошвырнешься в магазин и обратно. Тебе нельзя разгуливать по городу. Это опасно.
- Ну, знаешь. Это что-то с чем-то. Если на то пошло, для меня купить что-то не значит "прошвырнуться туда и обратно". Если хочешь так, сажай на цепь.
- Инна…
- Хватит! Мне не от кого прятаться. Я невиновна. И хочу, чтобы все в этом городе знали…
- Я не об этом. Он близко. Я чувствую. Меня бьет озноб, а день меркнет. Просто ты не замечаешь.
Инна поправила на плече сумочку.
- Ты талдычишь это уже десятый день, а воз и ныне там. Откуда тебе знать? Может, Он вообще не явится.
- Ладно, - Павел скосил глаза. Сказал уголком рта: - Дима идет. Улыбайся, Инна, улыбайся.
- Ну, чего? - Дима жизнерадостной походкой приблизился к ним. Из-за тяжести пакета, набитого продуктами, левая сторона его тела клонилась к земле.
- Ничего, - сказала Инна, растянув рот до ушей. - Иди домой, Дима. Ты наверное, голодный.
- Да, Дима, - Павел улыбался одними губами. В его глазах улыбки не было ни на грош. - Нам с Инной нужно поговорить.