- Павел, Павел. Да-да. Помню. Ты тот парень из второй группы?
- Да, - Павел учился в четвертой группе. - Мне нужна информация об одном человеке.
- Минуточку. Записываю. Имя?
Павел затаил дыхание.
- Андрей Белкин, - сказал он.
Глава 29. Странный разговор
Александр Точилин бродил по пустым улочкам города Высокие Холмы. Небо потемнело. Прохожие почти не встречались.
Из дверей продуктового магазина вышел Покровский. В том же сером плаще и потертых джинсах. Небритое лицо осунулось. Глаза горят - то ли от голода, то ли от злости. А может, от того и другого.
Павел заметил следователя. Застыл у крыльца универсама.
Странный момент. Они сверлили друг друга взглядом, вокруг ни души, и только ветер тряс вывески и провода.
Точилин первым стряхнул оцепенение. Приблизился.
- Зачем вы ходите в этот магазин?
- Здравствуйте, - сказал Покровский.
Точилин молча рассматривал Павла. Тот нахмурился.
- Вы всегда начинаете разговор с допроса?
Точилин смутился.
- О… извините. Нет. Не подумайте плохого. Просто в этом магазине цены завышены. Вот тот, через дорогу - там молоко на три рубля…
- Я там был, - перебил Павел.
Точилин смутился еще больше. Идиотская ситуация: он смущается перед человеком, которого вполне может упечь в кутузку. На то есть основания.
Впрочем, жизнь и состоит из идиотских ситуаций. И попытки выпутаться из них приводят к еще более идиотским ситуациям.
Павел же не смутился нисколько. Стоит. Смотрит. Очевидно, так мало общается с людьми, что ему уже плевать, клеится разговор или нет.
Точилин тряхнул головой.
- Что ж мы стоим, как столбы? Раз уж встретились, давайте перекусим где-нибудь.
- Хорошо. Но там, где я хочу.
Следователь кивнул.
Покровский затащил его в шаверму. И Точилин мысленно проклял его за это. Он прекрасно знал, какого качества пища в таких заведениях.
Пока грели чизбургеры, Точилин оглядывался. По телевизору, который крепился кронштейном к стене под потолком, шли новости.
- Кажется, последний раз я ел в шаверме лет пятнадцать назад, - с улыбкой сказал Точилин Павлу.
Тот положил локти на стол. Сцепил пальцы в замок.
- Я вам сочувствую.
Подали еду. Точилин уставился на бутерброд. Судя по запаху, соус прокис еще при Ельцине. Овощи гнилые и немытые.
Он попытался откусить кусочек, но только запачкал соусом пальцы. Отложил чизбургер. Рассмеялся, с гримасой отвращения вытирая руку салфеткой.
- Что же мы… будто нам и поговорить не о чем.
- Недавно вы, в моем собственном доме, при любимой женщине, бросили мне в лицо ложные обвинения. Я настаиваю, чтобы вы взяли свои слова обратно.
Следователь похолодел. Такое с ним впервые. Извиняться перед подозреваемым? Вообще перед кем-либо? Неслыханно!
- Вы это сделали, - проговорил он.
Павел молча поднялся, с демонстративным видом встал у стола.
Точилина прошиб пот.
Кипя от злости, он процедил:
- Извини.
Павел с ехидной улыбочкой сел. Точилин расслабил ворот рубашки.
"Никто не должен узнать об этом. И не узнают".
Павел откинулся на стуле. Кривясь, оглядел следователя.
- Вы отвратительны. Пытаетесь пролезть ко мне в доверие, а сами в уме просчитываете ходы.
- С чего вы взяли?
- Я вас насквозь вижу. Вы хотите выпытать у меня информацию о человеке, который занимает ваши мысли. О серийном убийце, которого вы называете Судьей.
- Раз уж мы об этом заговорили… Вы с Ним знакомы?
- В некоторой степени.
- В какой степени?
Покровский провел рукой по волосам.
- Я вам скажу как есть, а там сами решайте, верить мне или нет.
Точилин кивнул.
- Судья - я Его выдумал.
Точилин нахмурился.
- Да, так и есть, - сказал Павел. - Я давно знал о Его существовании. Я Его создал.
Он выдержал паузу, глядя на следователя с насмешкой.
- Каким образом? - спросил Точилин.
- В детстве я очень боялся человека в черном плаще, который придет и накажет меня, если я совершу грех. Невидимый друг. Я даже разговаривал с Ним. И подумал: почему бы Ему наказывать не только меня, но и других детей? Меня часто обижали. Я становился жертвой тех, кто сильнее. Я плакал. Меня переполняли злость и обида. Я представлял, как невидимый друг жестоко наказывает моих обидчиков. Мне становилось легче. Хотя теперь я понимаю, что все оказалось намного серьезней. Моя фантазия перестала быть бесплотным образом, обрела плоть и зажила сама по себе. Можно сказать, Судья - моя воплощенная мечта.
С минуту они смотрели друг на друга.
- Вы о чем? - спросил Точилин.
Павел потер переносицу. Вздохнул.
- Вам кажется, я брежу? Мне, впрочем, плевать, что вы обо мне думаете. Но я беспокоюсь о вас. Пока вы не поймете, что все обстоит так, как я говорю, не продвинетесь ни на шаг.
Послушайте. Вы же можете на секунду допустить, что человек не просто так приходит в этот мир? Что каждый из нас исполняет высшую миссию? Что любой человек является воплощением некоей идеи?
Точилин кивнул. Именно так он и думал.
- Вы, например, являетесь воплощением идеи правопорядка. Я - воплощение… уж не знаю, чего. Но речь не обо мне. О Судье. Он воплощает идею высшей справедливости. Просто представьте, сколько в мире униженных. Этих людей переполняет обида, жажда возмездия. И совокупное желание этих людей превращается в идею, которая ищет своего воплощения в конкретном человеке. Потому и явился Судья. Люди ждали Его прихода.
Точилин поднял руки. Рассмеялся.
- Извините. Это бред сивой кобылы.
- Неужели вы не знаете, что реальности нет? Мир податлив, как глина, а пальцы гончара - человеческие желания. Биотоки человека обладают магнитными свойствами. Человек притягивает и отталкивает. Я говорю о сильном желании, которое меняет мир. Я говорю о невозможном, которое становится возможным. О водах Красного моря. О воскресении мертвых. О Наполеоне, перед которым склонилась Европа. О Советской Армии, которая, терпя огромные потери, без оружия выиграла величайшую войну в истории.
Павел отхлебнул кофе.
- Мы зря уповаем на Бога. Все находится в нас. Известный нам мир - всего лишь чья-то мечта. Отражение наших мыслей, желаний, чувств, надежд.
Некоторое время Точилин переваривал информацию.
- Ладно. Если вы верите в это, ваше дело. Скажите мне одно - вы знаете, кто этот человек?
Павел помедлил с ответом.
- В лицо - нет. Имя Его мне тоже неизвестно. Хотя кое-что о Нем я сказать могу. Больше, чем вы.
- Просветите.
Павел молчал.
- Я ведь извинился, - торопливо добавил Точилин. - Что мешает вам помочь мне?
Павел поднял глаза.
- Я боюсь за вас. Вы хотите встретиться с Ним лицом к лицу. Зачем?
Следователь не нашелся с ответом…
- Вы придумали тысячи мотивов, чтобы решиться на это. Но мотив у вас один. Вы хотите переманить Судью на свою сторону.
- Вы ошибаетесь.
- Хотите, чтобы Судья работал на вас. Помогал вам вершить правосудие в обход закона. Я говорю вам, что это безумие. Судья - даже если допустить на минутку, что вы Его найдете - воспримет вашу просьбу как грех. И убьет вас.
- Во-первых, я не собираюсь встречаться с Судьей. Во-вторых, у меня нет ни малейшего намерения… как вы сказали? Вершить правосудие в обход закона. В-третьих, со мной не так легко справиться. Даже если бы я и хотел поговорить с Ним - чего я не хочу - вряд ли Ему удалось бы убить меня, как тех беззащитных молодых людей, выгнавших из дома слабоумного старика.
- А Нестеров? Тоже был беззащитным?
- Покровский, - Точилин наклонился вперед. Затаил дыхание, внимательно наблюдая реакцию собеседника. - Скажите прямо: Судья - это вы?
Он ждал. Ему бы хватило малейшего симптома: еле заметного дрожания ресниц, движения мускула на лице, сужения зрачка.
Павел вздохнул. Заговорил скучающим тоном, который явно давал понять, что ему хочется поскорее закончить разговор.
- Судья - необычный человек. Вы должны об этом помнить. Он силен, хитер и смел. Обладает способностями к гипнозу. Умеет взглядом подчинять себе людей. Способен понижать температуру в комнате. Внушать галлюцинации. Вызывать остановку сердца, инфаркт - без телесного контакта с жертвой. И становиться невидимым. Я имею в виду, способен сливаться с окружающей обстановкой.
Он замолк, погрузившись в себя.
- Это все?
- Пока все.
Точилин покачал головой.
- Немного. Что ж, и на этом спасибо. Еще один вопрос. Эксперты установили орудие убийства. Судейский молоток.
- Господи, - Павел потер лоб. - Даже это сбылось.
- Мне это кажется сомнительным. Разве таким предметом можно убить человека? У последней жертвы голова разбита вдребезги, и лицо в кашу. Вы не знаете, как такое возможно?
Павел покачал головой.
- А насчет следующей жертвы? Кого Он убьет?
- Кого угодно. Судья доберется до любого. Кроме меня. Я - единственный человек в мире, которого Он не может убить.
- Почем вам знать?
Павел усмехнулся.
- Он пытался.
- Что? - Точилин изогнул брови. Вот это новость!
- Давно. По мотивам, вам небезызвестным.
- И не убил вас?
- Он не может. Я для Него неприкосновенен. Я и те, кто находится под моей защитой.
- Кто это?
- Те, кого я люблю. Поэтому Он сначала убивал людей, от которых нить шла ко мне. Те насильники шесть лет назад… вы ведь через них меня нашли? Дочь бездомного старика - я встречался с Ним, в парке. Нас видело много людей. Судья пытался навести на меня подозрения.
- А Судья - действительно не вы?
- А может - вы?
- Нет. В этом я точно уверен.
- Почему? Может, вы больны шизофренией, и убили этих людей, а потом все забыли?
Павел допил кофе. Поставил чашку. Его рука дрожала.
- Что с вами?
- Ничего.
Павел потер виски. Точилин встал.
- Давайте я отведу вас домой.
- Нет.
- Бросьте. Не люди мы, что ли?
Точилин обогнул столик. Положил руку Павлу на плечо.
Тот вскочил, схватил Точилина за шиворот и прижал к стене. Его тонкое лицо исказилось. Верхняя губа оттянулась, как у волка.
- Если ты еще раз притронешься ко мне, я тебя убью. Понял?
Точилин не выдавил ни звука. Он впервые в жизни почувствовал страх. Нападение было неожиданным. Лицо Павла - ужасно. Черты заострились, придав ему звериный облик.
"Он ненавидит меня. Все это время он улыбался, а сам кипел ненавистью".
Павел отпустил его. Стоял, тяжело дыша.
Все взгляды обратились на них. Взрыв Павла испугал не только Точилина. Все в зале застыли в ожидании драки.
Точилин встряхнулся.
- Псих, - бросил он.
Павел потер лоб. Лицо снова осунулось.
- Извините. Сорвался. Мне пора. Провожать не надо.
Быстрым шагом он вышел, оставив Точилина в нелепом положении.
Следователь поскорее покинул шаверму.
Глава 30. Весенний денек
Дима Сотников сидел на кровати в своей комнате. Кровать, стол с шестью выдвижными ящиками, и старый комод, набитый книгами. Вот и все убранство. Ни своего телевизора, ни компьютера, ни магнитофона - ничего из того, что имеют другие дети. Даже этот угол - ему не принадлежит. Отец не раз повторял, что в этом доме нет ничего, что принадлежало бы сыну, потому что Дима ничего сам не заработал.
И сейчас он сидел на самом краешке своей незаработанной кровати, собираясь с духом, чтобы спросить у матери разрешения погулять.
Отец был на работе. При отце Дима почти не выходил из комнаты, изредка совершая вылазки в туалет. К столу его звали, как собаку.
Мать дала Диме добро, так как была пьяна. Дима любил, когда они пили. Они становились мягче, и тогда удары и мат вдруг сменялись ласками и поцелуями. К тому же, когда они засыпали - за столом или под ним, Дима мог утащить из холодильника что-нибудь поесть.
Он все время был голоден, и ощущал постоянную слабость.
Дима надел джинсовую курточку и отправился в парк. Он знал, там дети. Дима вовсе не рассчитывал затесаться в какую-нибудь веселую игру. Да его никто бы и не принял в компанию. Диме нравилось просто смотреть на чужое веселье.
Он сел на скамейку, наблюдая, как ребята играют в "ножички".
День был теплый и солнечный, как и положено одному из первых июньских дней.
Прямо в ухо кто-то весело и зло прокричал:
- Бу-у-у!
Дима тонко вскрикнул, от испуга свалившись на землю.
Безмятежность дня прорезал издевательский смех.
Стоя на четвереньках, мальчик поднял голову.
Витя Королев и Игорь Вялов стояли над ним. Руки в карманах. Дорогие джинсы. Модные рубашки. Аккуратные челочки.
В глазах - злое веселье, которое узнает любой, кто хоть раз был жертвой издевательств.
- Чего уставился, пидор? - оскалился Сотников. - Привидение увидал?
Вялов захихикал.
Дима поднялся.
Совсем рядом звучал детский смех. Родители сидели на скамеечках, умиляясь на своих чад. Ничего не замечали. Кое-кто оглядывался, но тут же делал равнодушные глазки, отворачиваясь в страхе.
Дима бросился на Вялова.
От страха он вел себя очень смело. Обрушил град ударов на сытое лицо мучителя. Тот в первые секунды опешил.
Задыхаясь, Дима остановился. Он уже устал, а драка еще не начиналась. Ему бы продолжить в том же духе еще минуты три. Но Дима в первый раз в жизни попытался дать сдачи. Первоначальный успех, вызванный не силой и храбростью, а неожиданностью нападения Димы, так испугал мальчика, что он замер.
Ошибка.
Вялов пришел в себя. Выпрямился с перекошенным лицом. Слабые удары Димы оставили на его лице лишь несколько красных пятен.
Вялов со всей искренностью злобы впечатал крепкий кулак в хрупкое лицо Димы.
От удара мальчик упал на спину. Заплакал от боли и обиды. Из носа хлынула кровь. Королев и Вялов заржали, указывая на Диму пальцами.
Королев пихнул Игоря локтем.
- Э, а давай ему мозги прочистим?
- Давай! - Вялов повернулся к поверженному Диме. - Вставай, падаль!
"Прочистка мозгов" делается очень просто. Нужно обхватить голову жертвы руками и со всей силы давить большими пальцами на виски.
Сначала Вялов держал Диму, а Королев чистил ему мозги. Потом Королев держал, а Вялов давил. Потом Королев давил, потом Вялов, потом снова Королев. Это было так весело, что они забыли, куда шли.
Для Димы это тянулось целую вечность. Наконец его отпустили. Он на слабых ногах сделал несколько шагов. Его шатало. В виски больно било кровью. К горлу подкатила тошнота.
Он упал на четвереньки. Его вырвало. В глазах потемнело. Мальчик упал лицом в собственную рвоту.
Королев захохотал.
- Зырь! Вот придурок! Ха-ха!
- Да, - Вялов поежился. Он не был лидером, и сейчас его охватили смутные сомнения. Не слишком ли далеко они зашли? Если что, Королев выкрутится, а ему попадет по первое число.
- Что вы делаете, сволочи?
Он вздрогнул.
К ним спешила молодая красивая блондинка в желтом плаще, с сумочкой из красной кожи через плечо. Лицо от негодования краснее сумки.
Блондинка приблизилась.
- Вам не стыдно? Что вы творите с бедным ребенком?
Она обращалась к Королеву, но тот смотрел ей прямо в глаза. В особняке его отца была горничная, похожая на эту блондинку. И он отвешивал ей пинки.
В прекрасных глазах блондинки промелькнул страх. Она отвернулась, толкнула Вялова в грудь.
- Ты откуда взялся? Тебя кто научил руки распускать?
- Э, я-то че? - он отступил, оторопев от того, что красавица с ангельским лицом ведет себя так грубо.
Королев подскочил к блондинке и со всей дури толкнул в спину.
Она полетела лицом вниз. Упала на живот. Сумочка отлетела к качелям. Мобильник выпал из кармана плаща в грязь.
Женщина, охнув, села, глядя на Королева круглыми глазищами. Юбка задралась до бедер.
Королев ухмыльнулся.
- Вау! Отсосешь, мамочка?
Щеки блондинки залило краской. Вялов такими же огромными глазами посмотрел на Королева.
- Витек, ты че?
Женщина встала. Прическа сбилась. Колготки разошлись.
- Щенок, - неуверенно прошептала она. - Ты что себе позволяешь?
Лицо Королева исказилось.
Он схватил блондинку за руку. Крепко сжал.
- Вали, сука, пока цела.
Безмятежность дня померкла.
Вялов развернулся, чтобы бежать, и застыл.
Человек в черном плаще с капюшоном стоял в трех шагах от него.
В руке Он сжимал запятнанный кровью судейский молоток.
Увидев Его, блондинка мигом забыла, что Королев толкнул ее. Выступила вперед, со страхом глядя на Судью.
- Я знаю, кто Ты. О Тебе писали в газетах. Уходи. Тебя никто не звал.
Судья молча смотрел на нее.
- Прошу, не трогай их!
Он вздрогнул. Поднял голову. Его голос звучал глухо:
- Ты просишь за них?
Ресницы блондинки дрогнули.
- Я.
Ледяной смех из-под капюшона заставил ее оцепенеть. В голосе Судьи не было ни капли жалости.
- Ты говоришь, что думаешь? Или просто играешь роль?
Женщина задрожала.
- Не наказывай их. Они еще дети.
Снова бесстрастный смешок.
- Какие банальные слова! Ты хорошая актриса.
Он приблизился. Блондинка замерла, словно беспомощный ребенок.
Судья наклонился. Прошептал ей на ухо:
- Хочешь, чтобы отпустил их? Я согласен.
Женщина с надеждой посмотрела на Него.
- О, спасибо! Ты… Ты добрый…
Он усмехнулся.
- Вместо них я убью тебя.
Она отшатнулась, бледнея.
- Ну что? Согласна?
Блондинка разрыдалась. Схватила сумочку и, шатаясь, побрела прочь.
- Нет… - шептала она. - Нет…
Вечером она будет битый час плакать в объятиях мужа. Супруг так и не добьется от нее вразумительных объяснений. Женщина будет повторять снова и снова: "Не надо меня, только не меня".
Игорь прирос к земле. Кто-то орал ему в ухо: "Беги! Беги, идиот! Спасай свою шкуру!"
Но этот крик души перекрывал иной звук - вкрадчивые шаги Смерти.
Королев, бледнея, смотрел на Судью. Черная тень легла на его лицо. Солнце погасло.
- Не трогай меня. Мой отец тебя убьет!
- Твой отец? Мне прекрасно известно, кто твой отец. Жирная пиявка. Его место в Аду. А твое место - рядом с ним.
Игорь, парализованный ужасом, смотрел на приятеля. Тот молчал, издевательская ухмылка исчезла, огонь торжества в глазах угас. Впервые в жизни Витя Королев осознал, что в жизни есть вещи, перед которыми бессильны деньги, связи, власть.
Например, смерть.
Голос Судьи был тих и серьезен:
- Когда-то я поклялся мстить за невинно обиженных. Поклялся женщине, которая значила для меня больше целого мира.
Я поклялся, что буду справедлив. Я не трогаю детей и беременных. Поэтому я не убью тебя.