- Я везде проиграл. Я плохо воспитывал сына. Мне было некогда. Я строил бизнес. А чего я добился? В этой говняной стране, где любое начинание спускают на тормозах, делать бизнес - все равно, что строить дом на зыбучих песках. Да, я делал бизнес, но упустил сына. Значит, мой бизнес - ничто. Нельзя обмануть Жизнь. А жизнь так устроена, что если у тебя нет сына, значит, нет и бизнеса.
- Да будет тебе! - Баринов со злостью раздавил окурок. - Илья дурак. Ну что поделаешь? Он взрослый, сам за себя отвечает.
Бубнов отмахнулся от него, как от назойливой и глупой мухи.
- Взрослый, не взрослый - какая разница? Он сын. Сын! Знаешь, что такое сын? У тебя нет сына, ты не знаешь. А я тебе скажу. Сын - это будущее. Если твой сын убийца, наркоман, ни на что не годное ничтожество - у тебя нет будущего. Дети расплачиваются за грехи родителей, но и родители расплачиваются за глупость детей. Ребенок - это зеркало, в котором ты видишь свое истинное лицо.
По делам сына будут судить и отца. И здесь, и там, - Бубнов указал пальцем на потолок. - Мой сын - нуль, и всю мою жизнь можно делить на нуль. Мне некому передать все, что я имею, значит, оно и мне не нужно.
Бубнов встал у окна, заложив руки за спину. Он стоял так минут пять.
Отвернувшись от окна, прошелся по комнате. Вновь стал прежним. Плечи выправились, лоб разгладился, взгляд заледенел. В походке и жестах появилась вдумчивая властность.
- Будущее. Вот о чем мы должны сейчас думать. Фундамент заложен, конвейер наработан. В Холмах мы закрепились, стоим прочно. Власти на нашей стороне, мэр - человек гнилой, а значит, надежный. Сюрприза не выкинет. Все договариваются со всеми, у всех и каждого есть компромат на всех и каждого. Все прекрасно.
- Пора расширяться, - поддакнул Баринов.
Председатель вернулся за стол.
- Расширяться рано, - побарабанил по столу пальцами. - Если мы сейчас вложим деньги, все потеряем. Эксперты предсказывают глобальный кризис.
Баринов нахмурился. Об этом Председатель заговорил впервые.
- Сколько ждать?
- Два, может, три года.
- Мы не можем ждать так долго. Нас обставят. Почему бы не обеспечить отрыв загодя?
- Это глупость и недальновидность.
- Это здравый риск.
- Риск? - Бубнов вскинул голову, голубые глаза сверкнули. - Риск хорош, когда он оправдан. То есть когда ты можешь просчитать последствия. То, о чем ты говоришь - фальстарт. Если мы выстрелим сейчас, попадем мимо цели.
Баринов молчал, с ненавистью глядя в эти холодные глаза.
Партнер тронулся. О затишье сейчас не может быть и речи. В бизнесе нет остановки. Деньги - как проточная вода. Они должны находиться в обороте, работать, течь через банки, а не лежать мертвым грузом на депозитах. В этом случае проток превращается в болото, воняющее до небес. Деньги должны приходить в руки и тут же уходить из рук, обращаться в капитал, землю, недвижимость, оборудование, торговые точки, пустые арендованные помещения. Очищаться через липовые благотворительные фонды. Вот закон денег - вечное движение. Вечное очищение. Налоговики и аудиторы, глядя в финансовую отчетность, должны видеть заводы, магазины, рабочие места, соцстрахование, экстенсивное развитие и счастливые лица накормленных сироток, которые существуют только на бумаге. Но все в этом мире существует только на бумаге. Закон - тоже всего лишь черные буковки, фотографическим способом отпечатанные на коже, живьем содранной с бедной березки.
Бубнов не знал о трех грузовиках, которые уже едут по трассе в Высокие Холмы. В грузовиках везут коробки с бытовой химией - порошки, моющие средства, аэрозоли. В каждой третьей коробке стирального порошка - не совсем стиральный порошок, даже совсем не стиральный порошок. И этого "порошка" набирается столько, что, если сбыть его в кратчайшие сроки, можно отойти от дел и до похорон снимать пенки. Жить тихо, мирно, богобоязненно.
Самая крупная партия за последние десять лет. В обычных фурах, которые едут по федеральной трассе под носом у государства, прямиком через посты. А чего стесняться? Водилы - приятные, улыбчивые парни. Может, даже чуток пьяные - чтобы было к чему прицепиться. Коробки с Самым Главным - в глубине. Даже если устроят проверку, никто не будет вскрывать все коробки - слишком ленивы. И вообще, постовые - ребята миролюбивые, проблемы им не нужны. Утечки информации не было, а значит, наверху стучать кулаком по столу не будут. А если начальники спокойны, то и подчиненные глядят вполглаза.
И вот теперь все рушится. Рушится прямо на глазах. Если бизнес затормозить, то вода перестанет течь, и дерьмо всплывет наружу. Может быть проверка - Вадим, сука, подсобил. Шерстить будут его, а кто следующий? За последние пять лет держава сильно обнаглела. Медведь выполз из берлоги и зарычал. Пока рычит, но может и цапнуть. Придется лечь на дно, и товар сбыть не удасться, а держать его еще опасней - как на раскаленную печь голой задницей сесть. Товар нужно толкать раньше, чем получил - чтоб и глаза твои его не видели. И уже наобещано многим и многим товарищам, которые знают других товарищей, а те знакомы еще с какими-то приятными людьми. Приятные люди, в свою очередь, через стенку - чтобы не видеть лиц, не смотреть в глаза! - перекидывают пакеты "порошка" тем, кто и будет его толкать. И - дать задний ход? Оборвать с таким трудом налаженные многолетние связи, похоронить целую систему, закупорить аорты? Упустить момент, что есть ошибка роковая и непростительная. Начинать все сначала - да на это жизни не хватит, да и кто знает, где завтра будем?
Баринов вздрогнул.
- Прости. Ты что-то сказал?
- Нестерова. Найди мне Инну Нестерову.
Баринов кашлянул.
- Я ищу. Она не выходит на связь.
Бубнов откинулся в кресле. Пожевал губами.
- Я, дурак, Илью выгнал. Он бы вмиг разыскал. Инна бы на свист прибежала, как сучка дрессированная.
- Да на что нам эта бестолочь?
- Инна молода. Молодость - это будущее. Будущее нашего дела. Вадим, сучонок. Не уберег девку. А я - парня.
Бубнов на секунду как будто заснул. Встрепенулся, зыркнул из-под седых бровей.
- Инна должна стать партнером. Должна быть в доле. Руководить фирмой. Выйти замуж и нарожать наследников.
- Петрович, ты же знаешь Инну. Она ни на что не годна. Она не выйдет замуж, никого не родит. Она на игле сидит. Хорошо, если до зимы протянет.
- Ерунда! Не хочет - заставим. Кочергой припугнем (Бубнов хохотнул). С кем она контачила в последние месяцы?
Баринов вздохнул.
- Есть один подозрительный тип. Соперник Ильи.
- Что в нем подозрительного?
- Да как сказать? С какой стороны ни крути, он Илье никакой не соперник.
- Кто он?
- Покровский Павел Юрьевич, школьный учитель, наследник Катерины Дубровской, в начале века был связан с религиозной сектой "Церковь Любви"…
Бубнов раздраженно дернул щекой.
- Ну, затараторил! Что ты мне лекцию читаешь? Я же тебя не порт-фолио на него спрашивал!
- А что же тогда?
Бубнов грохнул кулаком по столу.
- ЧТО ОН ЗА ЧЕЛОВЕК? ИЗ КАКОГО ТЕСТА?
Он достал пузырек, высыпал таблетки, сунул под язык. Баринов поспешно плеснул воды из графина. Сел в кресло. Утер пот платком.
- Выкладывай, что знаешь.
- О Покровском ничего точно не известно, но ходит много слухов.
- Слухи? К черту! Никогда не слушай, что говорят люди. Люди ничего не понимают. Они называют смелыми поступки, совершенные под влиянием страха, а храбрость считают глупостью. К тому же, когда люди говорят о ком-то или о чем-то, они на деле рассказывают о себе. С кем он дружит?
- С детьми.
- С детьми, - Бубнов нахмурился. - Каков из себя?
- Мужчина средних лет, невысокий. Привлекательный, но не смазливый. Угрюмый нелюдим, одиночка. Когда улыбается или смеется - совсем другое лицо. Шутки любит злые.
Глаза темно-синие или голубые - в зависимости от настроения. Взгляд отталкивающий. Говорит мало, всегда только самую суть дела. Деньги и люди его не интересуют.
- А что его интересует?
- Сергей Петрович, я не знаю. Это не человек, а какой-то труп ходячий.
- Возможно, его интересует правда, - проговорил Бубнов, глядя на поверхность стола. - Когда у человека нет денег и семьи, он со скуки начинает интересоваться правдой. Есть еще что?
- Друзей не имеет, зато врагов хоть отбавляй. Среди них - Дубровский и Точилин.
Бубнов посмотрел Баринову в глаза.
- Спасибо, Георгич. Это хорошая характеристика. Теперь мне про него все ясно.
Бубнов встал, одернул лацканы пиджака. Взглянул на часы.
Баринов вскочил, словно на кнопку сел, обошел стол, протягивая для рукопожатия клешню.
- Найди Инну, - сказал Бубнов, пожимая клешню и глядя прямо в глаза. - И принеси мне на блюдечке. С голубой каемочкой.
Валерий Георгиевич кивнул.
Когда закрылась дверь, побагровел. Поднял кулак и показал двери.
- Вот тебе! Выкуси!
Тяжело дыша, опустился в кресло.
Снег перестал.
Илья стоял посреди роскошного офиса, недоуменно разглядывая торговые сертификаты на стенах. За столом утопал в кресле маленький человечек с лицом выдры.
- Садись, Ильюша. В ногах правды нет.
Он овладел собой. Сел напротив.
- Ошибаетесь. В ногах вся правда и есть.
- Как так?
- Когда человек испытывает страх, первым делом у него начинают дрожать коленки.
Баринов сухо улыбнулся.
- Ладно. К делу. Сергей Петрович сказал, ты толковый парень.
Илья сглотнул, с трудом сдерживая эмоции.
- Отец так сказал?
- Сказал-сказал. И я с ним согласен. Я людей повидал немало. Лохов вычисляю с первого взгляда. Ты не лох.
- Что вам нужно?
Баринов наклонился над столом и прошептал:
- Точилин. Это имя тебе что-нибудь говорит?
Глава 32. Павел и Инна
- Что ты теперь будешь делать? - спросила Инна. Они сидели за столом в кухне.
Павел взял чашку. Его рука дрожала.
- То, что сделали с Димой, изменило все. Не знаю, как буду жить дальше.
- Брось, - сказала Инна. - Глупости.
- Я не смог помочь ему. Я влюбился и на все наплевал. Хватит. Пора возвращаться в мир. С прошлым я расплатился. От иллюзий избавлен. Можно двигаться дальше.
Инна выпрямилась, удивленно глядя на Павла. Его глаза блестели. Она уже давно не видела Павла таким уверенным и готовым.
- Кажется, ты начинаешь просыпаться. Что же тебя торкнуло? Случай с Димой?
- То, что мой сын плюнул мне в морду.
Павел допил чай и встал.
- Но сначала я отвезу тебя домой.
Наступила мрачная тишина. Инна медленно подняла глаза. Ее ресницы дрогнули.
- Пора возвращаться, Инна, - сказал Павел. - Сказка закончилась. Я знаю, что ты не любишь меня и никогда не любила.
Часть IV. Конец
Это конец, милый друг.
Это конец, мой единственный друг.
Конец
Наших тщательно продуманных планов.
Конец
Всего, что имеет значение.
Ни спасения. Ни удивления.
Конец.
Я больше никогда не взгляну в твои глаза.
The Doors. "The End".
"Ужасы устремились на меня; как ветер, развеялось величие мое, и счастье мое унеслось, как облако. И ныне изливается душа моя во мне: дни скорби объяли меня. Ночью ноют мои кости, и жилы мои не имеют покоя".
Книга Иова, Ветхий Завет.
Глава 33. Завертелось
Застегивая пуговицы белой блузки, Инна испытывала щемящее чувство возвращения. Именно в этой блузке и голубых джинсах она впервые переступила порог старого, темного, запущенного Дома.
Девушка поправила волосы, ободряюще улыбнувшись отражению в зеркале.
Инна прошлась по комнатам, где ей было так тоскливо и холодно… Когда она оказалась здесь, все виделось убогим и грязным. Особенно мучила ее вонь. Но теперь, когда Инна прожила здесь несколько месяцев, Дом носил на себе печать ее присутствия. Инна смотрела на стены, мебель, полки с книгами, и во всем видела отражение собственной души.
Павел кашлянул в кулак. Инна обернулась. На ее лице испуг сменился изумлением. Павел, в нежно-голубого цвета рубашке и черных джинсах (Инна даже не знала, что у него есть такие вещи), чисто выбрит. Лицо спокойное и серьезное.
"Кажется, мой уход - большой праздник".
- Я вызвал такси. Ты ничего не забыла?
- Нет. Вещей немного - всего-то паршивая сумочка.
Инна некоторое время смотрела Павлу в глаза, пытаясь угадать его мысли. Сказала со слабой улыбкой:
- Все было не так плохо, правда?
Павел отвернулся.
За окном послышался шорох колес.
Инна вздрогнула. Павел встряхнулся.
- Ну? Пора.
Инна медленно, как во сне, сошла с крыльца. Направилась к машине.
Павел следовал за ней, хмуро глядя под ноги.
Инна взялась за ручку дверцы. Он вскинул голову.
- Ты что-то забыла?
Девушка облизнула губы.
- Съездишь со мной? Я боюсь одна ехать.
Павел секунду разглядывал ее лицо. Жесткая усмешка скривила его рот.
- Что ж, - процедил он. - Прокатимся с ветерком.
Инна неуверенно рассмеялась.
Такси остановилось. С ужасом и сонным недоумением Инна уставилась на роскошный особняк.
Павел открыл дверцу с ее стороны.
- Выходи.
Инна, в каком-то отупении, взяла сумочку. Выбралась из машины. Павел захлопнул дверцу.
Они смотрели друг другу в глаза. Шофер терпеливо ждал. Инна подумала: скольких он повидал, как мы? Как это, наверное, скучно и банально!
Павел сузил глаза.
- Дальше дорогу ты знаешь, не заблудишься.
Обошел машину, открыл дверцу. Инна крикнула:
- Куда ты?
Он криво усмехнулся.
- В будущее, любовь моя. В прекрасное, счастливое будущее! Мы все туда идем.
Инна постояла, глядя вслед такси.
Посмотрела на особняк.
- Я вернулась, - сказала она.
Задумчивой походкой вошла в гостиную. Все знакомо, и все чужое.
Скинула туфли. Бросила сумочку на диван.
Остановилась посреди комнаты. Она не была здесь так долго, что разучилась жить в собственном доме. Что делать?
Привычка повернула ее голову, раскрыла глаза, в улыбке раздвинула губы.
Мини-бар.
Инна достала стакан. Некоторое время задумчиво смотрела на него. Вспоминала.
Откупорила бутылку виски. Налила чуть-чуть.
Облокотившись на стойку, глотнула. Запрокинула голову, томно прикрыв глаза.
Выпрямилась. Глаза заблестели.
Девушка подняла стакан.
- Инна Нестерова, я пью за тебя!
И выпила все залпом.
Смотрите-ка! Куда идет эта женщина? Поднимается по лестнице. Ее лицо задумчиво. Какие призраки кричат ей вслед?
"Тебя нужно было утопить в помойном ведре, как котенка!"
- Заткнись, дядя! - крикнула Инна. - Ты пьян! И мертв!
Спотыкающейся походкой ввалилась в спальню. Бросилась на кровать.
Она сжала в объятиях подушку, потерлась щекой, вцепилась зубами. Подушка заглушила звериный стон боли и отчаяния.
- Мама, - прошептала Инна, плача. - Почему ты ушла? Почему ты меня бросила?
Проснувшись, она села на постели.
Тишина. За окном прожужжала машина. Грохот музыки. Почему никто не танцует?
Инна спустилась вниз. Остановилась в центре гостиной. Прислушалась.
Я был там в тот день. Я все видел. Я видел - Инна Нестерова - стоит в напряженной позе, слегка наклонив прелестную золотую головку. Видел, как широко раскрыты ее глаза. Как, сама того не замечая, она морщит лоб.
Что я мог сделать, чтобы спасти ее? О, если бы я мог повернуть время вспять! Сделать шаг. Крикнуть ей: "Обернись!" Встать между ней и Смертью. Я бы все исправил.
Инна слышала гулкие удары собственного сердца. Несколько секунд не было ничего - только она и ее сердце.
Потом появилось все остальное. Мир воссоздался из небытия за одну секунду, Дом нарос вокруг Инны с ее израненным сердцем. Подвешенное над горизонтом солнце, старое и молодое солнце, вечное солнце бросало в окно сквозь паутину занавесей пшеничные снопы лучей, словно хотело приласкать Инну. Все - стены Дома, птицы, тишина - кричало: "Мы любим тебя, Инна!"
Страшный скрежет в ванной, деревянный грохот в спальне заставили девушку вздрогнуть.
Она замерла, ледяной страх окатил с головы до ног.
"Это трубы, Инна. Газ".
"Нет, не трубы!"
В ванной открылся кран, в раковину с грохотом полилась вода.
Инна бросилась туда.
Все три крана открыты. Пар белым облаком заполнил ванную. Зеркало покрылось испариной.
Инна завернула краны. Провела ладонью по поверхности зеркала. Поймала собственный затравленный взгляд.
И увидела надпись на стене у себя за спиной, сделанную свежей кровью (буквы текли).
Обернулась. Беззвучно шевеля губами, прочитала:
LOVE
Снова посмотрела в зеркало. Так же одними губами, не понимая смысла, прочитала:
EVOL
Отпрянув, девушка издала невнятный звук.
Бросилась наверх.
Распахнула дверь спальни.
Дверцы шкафа раскрыты, платья вместе с вешалками в беспорядке раскиданы по полу. Ящики выдвинуты.
Под кроватью послышался странный слизистый звук, похожий на влажное чмоканье.
Из-под кровати выкатились два бело-голубых шарика.
Инна зажала рот рукой.
Глаза дяди подкатились к ее ногам. Уставились на девушку.
Инна отшатнулась. Она не могла убежать, пошевелиться.
Закрыла глаза. Что-то влажное коснулось пальцев ее ноги. Она сжала кулаки.
- Нет. Это просто сон. Просто чья-то мечта.
Она открыла глаза, глубоко вдохнула. Нагнулась и подобрала с пола глаза.
Твердые и сухие. Пластиковые. Детская шутка.
Инна сжала глаза в кулаке. По щекам текли слезы.
- Я невиновна, - прошептала она. Повторила громче: - Я невиновна, слышишь?
Она разжала ладонь. Пусто.
Спускаясь по лестнице, она начала шептать слова, которые сами выплыли из глубин памяти:
- Отче наш, сущий на небесах. Да святится имя Твое. Да пребудет Царствие Твое, как на небе, так и на земле. Хлеб наш насущный дай нам на сей день. Прости нам грехи наши, как мы прощаем должникам нашим. Не введи нас во искушение, но избавь нас от лукавого. Ибо Твое есть Царство и Слава вовеки. Аминь.
Судья стоял в центре гостиной. Плечи опущены. Руки висят вдоль тела.
Инна вскрикнула, остановившись на нижней ступеньке лестницы.
Судья кивнул.
- Беги.
Она осталась на месте.
- Хочешь знать, с чего все началось? Была одна женщина. Я любил ее, как еще никто на земле. Но она не оценила Моей любви, и отвергла Меня.
Судья встал перед ней. Инна, как и тогда, в тот день, когда дядю убили у нее на глазах, смотрела на Него, не в силах пошевелиться.
- Я любил ее, и это сделало Меня тем, Кто Я сейчас. Любовь к женщине было худшее, что случилось со Мной. Огонь пожирает Меня, и нет Мне покоя ни днем, ни ночью. Любовь сгнила во Мне. Я не могу внушать любовь, и не хочу. Я хочу сеять Смерть, Мрак и Ужас. Вы все живете в Моей мечте. И мечта эта - Ад.