- Ты изменилась, - сказал Павел. - У тебя другое лицо. Другие глаза. Ты вся светишься. Я никогда не видел тебя такой счастливой. В чем дело? Неужели в том, что ты сама сделала себя бездомной нищенкой?
Инна не нашлась с ответом.
- Ты не рад? - спросила она.
- Я не знаю, к чему приведет твой поступок. Но что-то подсказывает мне - ты поступила верно. Так нужно.
- Я поступила верно, - повторила Инна, - Так нужно.
Павел с тревогой разглядывал ее. Инна потерла виски. С удивлением поняла, что вовсе не так счастлива, как думала.
Она вскочила. Павел изумленно взглянул на нее.
- Чего ты?
- Не знаю, - Инна тряхнула головой. - Со мной что-то не так. С тобой тоже, - она оглядела гостиную. - Все не так.
- Что?
- Не знаю! - вскричала Инна. Тронула лоб. - Извини. Кажется, у меня температура. Мне плохо.
Она расстегнула ворот блузки. Затравленно оглядела гостиную.
- Приготовить тебе что-нибудь? Ты проголодалась с дороги.
- Я не голодна, - Инна раздраженно поморщилась. Мысль о еде вызывала тошноту. - Я, пожалуй, пойду к себе. Хочу спать.
Павел вскочил, взял ее за руку.
- Я отведу тебя наверх.
Инна уныло кивнула. На нее навалилась внезапная усталость.
Она позволила Павлу отвести себя в спальню. Он был ей неприятен. Казался неловким, нерасторопным, неспособным предугадать ее желания.
"Да что со мной?" - удивлялась Инна, одевая ночную рубашку.
Постель оказалась ледяной. Дрожа от холода, девушка укуталась в одеяло. Кости ломало. У нее были все признаки простуды, кроме кашля и насморка.
Павел сел на край постели. Поправил одеяло.
- Сделать чаю с лимоном?
- Да, пожалуйста, - сказала Инна, злясь все сильнее. Чаю с лимоном! Все, до чего он додумался! Павел встал. Инна удержала его за руку.
- Нет. Посиди со мной.
Внезапный ужас обуял ее. Инна почувствовала нестерпимую тягу к Павлу. Ей захотелось, чтобы он лег на нее, придавил к кровати весом своего тела. Чтобы был вокруг нее, заполнил ее.
- Паша, у нас все окна закрыты? Так холодно!
Павел начал вставать, чтобы проверить окна. Но Инна вновь схватила его за руку.
- Нет. Не уходи. Мне страшно.
Он смущенно сидел подле нее. Инна расплакалась. По ее телу волнами катилась нервная дрожь.
Она плакала, и не понимала, почему. Павел угрюмо смотрел на свои руки. Инна чувствовала, что он ничего не понимает. Он растерян и начинает злиться. Она сама ничего не понимала. Слезы ее были удивительны: слезы горя, ужаса перед мраком ночи, и в то же время - слезы болезненного восторга.
- Павел, - прошептала Инна, протягивая к нему руку. Павел склонился над ней. Инна провела ладонью по его небритой щеке.
- У тебя ладонь горячая, - сказал он.
- А ты такой холодный! Как лед! Ты будешь со мной? - спросила Инна, плача. - Ты все время будешь со мной?
- Да. Все время. Что происходит?
- Не знаю, - Инна смотрела на Павла, будто прощалась с ним перед смертью. Глаза лихорадочно блестели, на щеках расцвел болезненный румянец. - Я что-то вижу.
- Что? - Павел сжал ее руку ладонями. Инна вздрогнула - у него такие холодные руки!
- Полотно.
- Полотно?
- Да. Бесконечное, ослепительно белое полотно разворачивается у меня внутри. Паша, мне страшно.
Он тронул ее лоб. Нахмурился. Встал.
Вернулся с подносом. На подносе стакан с горячим чаем, ломтики лимона, градусник. Инна спала. Ее дыхание было тихим, ровным, без хрипов.
Павел поставил поднос на тумбочку.
Когда дверь за ним тихо затворилась, девушка открыла глаза.
На ее губах расцвела спокойная улыбка. Инна знала, что не больна.
Внутри нее разворачивалось белое полотно.
- Только и всего, - прошептала она, закрыла глаза и уснула.
Очнулась под утро. Занавески пронизывал белесый утренний свет. Холодный ветер ревел за стенами.
Инна встала. Оделась. Тронула лоб. Чуть теплый. Странное спокойствие овладело ею. Девушка чувствовала себя глубокой, бесконечной. Она, как солнечный свет, заполняла все вокруг. Контуры предметов были четкими и совершенными.
Павел сидел за столом, думая о чем-то. Девушку поразил его облик - печальные глаза на усталом лице.
Она подошла. Положила руку ему на плечо.
Павел посмотрел на нее. Инна увидела в его глазах страх и восхищение, словно она стала языческим божеством.
- Тебе лучше, - сказал Павел.
Инна кивнула. Она чувствовала себя абсолютно защищенной, согретой. За ее торжественной серьезностью скрывалось нервное возбуждение, какое бывает перед великим праздником.
- Господи, посмотрите на эту женщину!
Инна вопросительно посмотрела на Павла. Ложка замерла у ее губ.
- Ты съела столько, что хватило бы накормить целый полк!
На ее лице отразилась детская обида.
- Давай, попрекни куском хлеба. Что, в собственном доме уже и поесть нельзя? Только попробуй сказать, что я обжора! У меня хороший обмен. Мне можно.
Оба рассмеялись. Спустя секунду Инна, уронив ложку, уткнулась лицом в ладони. Ее трясло.
Изменившись в лице, Павел встал, обошел стол. Обнял Инну.
- Ну чего ты? Все хорошо, Инна. Не плачь.
Инна, обратив к нему несчастное лицо, схватила Павла за руку. Прошептала:
- Извини. Я такая дура. Я… я подумала - а вдруг ты меня бросишь?
- С какой стати?
- Ах, Паша, мне так страшно! Что, если нас убьют?
Павел поцеловал ее руку, сел напротив и рассказал о том, что с ним приключилось.
- Тебе больше нечего бояться, любимая. Быстров и Кирилл обеспечат нашу безопасность. Я обо всем позаботился.
- О, Павел, - Инна восхищенно взглянула на него. Павел, улыбнувшись, протянул над столом руку и сжал ее пальцы.
Он ощутил удар током. Что-то темное, непостижимое для него, но очень сильное, как ураган, ворвалось в сердце.
Увидев, как улыбка исчезает с лица Павла, Инна встревожилась:
- Что такое? Я что-то не так сказала?
- Нет, - Павел отвернулся. - Это у меня очередной заскок. Не обращай внимания.
Инна с тревогой смотрела, как он поднимается и уходит в гостиную.
Все утро Павел хмуро молчал, призраком бродя по роскошно обставленному особняку, подолгу стоял у окна, следя за улицей.
Инна.
Павел все понял. Он уже видел это у Кати.
Он с тревогой вспоминал собственное прошлое и прошлое Инны. О будущем и думать не хотел - оно представлялось ужасным.
В полдень Инне позвонил Баринов. С плохими новостями.
- Нас вызывают в областной суд. Начинается судебное расследование. Аудиторы нашли нарушения в бухгалтерских отчетах Вадима. Начинается большая чистка. Инна, мы можем лишиться всего!
Павел, стоя у окна, наблюдал, как Инна говорит по мобильному. Она стояла к нему спиной, но ее голос был удивительно спокоен:
- Валера, не паникуй. Что-нибудь придумаем. Мой адвокат много раз вытаскивал дядю. Когда ехать? Давай встретимся сегодня вечером у тебя и все обговорим.
На следующее утро Инна с Бариновым уехали, чтобы вместе выстоять в нелегкой битве.
Баринова восхитили достоинство и хладнокровие, с которым Инна держалась на допросе и закрытом слушании. Сам он, несмотря на весь свой опыт, жутко нервничал.
Повторное слушание отложили на месяц. Вдвоем они вышли из душного здания суда в свежесть солнечного дня.
- Кажется, первый раунд выдержали, - с улыбкой заметил Валерий Георгиевич. В уме он просчитывал, каким образом подставить Инну, чтобы самому выбраться чистеньким.
- Да, - Инна тронула его руку. - Я тебе очень благодарна. Без тебя я бы ни за что не справилась. Может быть…
Пошатнувшись, девушка облокотилась на Баринова.
- Что такое, Инночка? Тебе плохо?
- Нет, - ответила она, шумна дыша. - Голова кружится. Давай присядем.
- Это все чертов суд, - сказал Баринов, отводя Инну к скамейке. - Ужас, какая там духота.
Инна, спрятав лицо в ладонях, ждала, когда станет лучше. Баринов смотрел на голубей, которые клевали семечки на тротуаре, и, время от времени жуя губами, бормотал: "М-да. Дела-а…"
Инна встала. Баринов поднялся вслед за ней.
- Ну, тебе лучше?
- Да, - Инна слабо улыбнулась. - Спасибо тебе за все.
- Не за что, Инночка, не за что.
Павел встретил ее молчанием. Стоял, скрестив на груди руки, и сурово наблюдал, как Инна переодевается.
- Что ты уставился? У меня рога выросли?
- Сядь, Инна. Нам нужно поговорить.
- Ну? - раздраженно сказала Инна, садясь в кресло. - Чего ты хочешь?
Павел начал медленно мерить комнату шагами.
- С тобой что-то происходит. Ты изменилась.
Он выжидающе уставился на нее. Инна передернула плечами, но ничего не ответила.
- Ты что-то от меня скрываешь.
- Все что-то скрывают. Ты тоже передо мной не отчитываешься. Господи, да что ты смотришь на меня так, словно я умираю!
Он рухнул на диван, потер лоб. Мертвым голосом сказал:
- Ты беременна.
Инна минуту ошеломленно молчала.
- Что ты несешь? - чуть ли не вскричала она. - Сбрендил!
Павел поднял глаза. Его полный смятения взгляд заставил Инну умолкнуть.
- Вчера я взял тебя за руку. И понял все. Впрочем, я и так мог догадаться. У нас будет ребенок.
Инна вскочила, бледнея от ужаса.
- У нас? Ты сказал, у нас? Ты совсем рехнулся! - она начала ходить по комнате, вцепившись пальцами в волосы. - Это невозможно! Да я ненавижу детей!
- Этого тебе придется полюбить. И ты его полюбишь, - глаза Павла сверкнули. - Гарантирую.
Инна открыла рот, но не нашлась с ответом. Села, поставив локти на колени. Кулачками подперла подбородок. Лицо ее выражало безвольное отчаяние.
- Что же нам теперь делать?
Павел горько усмехнулся.
- То, что должны. Выбора нет.
Взгляд Инны стал задумчивым.
- Выбор есть, - бесцветным голосом сказала она.
Их взгляды встретились.
- Нет, - сказал Павел, играя желваками. - Исключено.
- Это не тебе решать, - ответила Инна, с трудом выдерживая его взгляд.
- Он наполовину мой.
- Ах, господи, да откуда тебе знать? Может быть, это ребенок Ильи!
Лицо Павла окаменело.
- Вот как? А может, и не его? Может, ты еще с кем-то путалась?
- Ой, милый, - с фальшивой улыбкой сказала Инна. - Я уже не помню. Все возможно.
В следующий миг Павел уже стоял рядом с ней. Его кулак врезался в ее левую скулу. Инна услышала, как что-то звонко разбилось у нее в голове. Мозг наполнился горячей болью.
Сквозь алый туман она услышала неуверенный голос Павла:
- Сама виновата. Ты меня вынудила.
- Подонок, - сквозь слезы сказала Инна, держась за щеку. - Тупой урод! Все вы одинаковы.
- Проклятье! - Павел провел рукой по волосам, прошелся по комнате. - Когда же все это кончится! Инна, выслушай меня. Не делай этого. Ты не имеешь права. Это грех.
Инна вымученно рассмеялась. В ее смехе звучало отчаяние.
- Грех? О, как мне страшно! Да не убить его - вот грех. Забыл, кто мы?
Павел помолчал. Опустив голову, глухим голосом сказал:
- Не делай этого. Прошу тебя.
Инна, повернув голову, пристально посмотрела на него. Расхохоталась.
- Я поняла! Поняла! Как я не догадалась? Ты уже убил одного ребенка, и теперь хочешь все исправить. За мой счет! Ты с самого начала все подстроил. Ты выбрал меня, чтобы замолить грешки. Только ты просчитался.
Инна подошла к нему, лицо исказилось ненавистью.
- Я не хочу от тебя ребенка, Павел. Слышишь? Не хочу! От кого угодно, только не от тебя!
Плача, Инна, взбежала по лестнице. Спустя секунду Павел услышал, хлопнула дверь спальни.
За окном ревел ветер. Закрыв глаза, Павел уткнулся лицом в стену. В виски толчками билась кровь.
Он стоял так очень долго.
Потом поднялся наверх. Постучал в дверь.
Никто не ответил.
Павла обуял ужас. Он много раз чувствовал, что Инна находится на грани самоубийства. И вот теперь…
Он повернул ручку двери.
Инна сидела на полу, подогнув колени, и смотрела в окно. Рядом на полу стояла полупустая бутылка.
Павел сел рядом, обнял. Инна положила голову ему на плечо.
- Павел, - усталым голосом сказала она. - Что мне делать?
- Верить, - сказал Павел после короткого молчания. - Верить, что мы справимся.
Инна тяжело вздохнула.
- Ох, мамочка. Если б ты была сейчас здесь. Ты бы не дала меня в обиду.
Павел встал, протянул Инне руку.
- Встань, Инна. Пойдем.
Инна тоскливо взглянула на Павла.
- Куда?
Они бродили по городу, держась за руки. В воздухе стоял терпкий запах лета, и, несмотря на охватившую обоих безнадежность, сердца наполнились дикой радостью.
Инна была в церкви один-единственный раз, когда ее крестили. Ей было семь лет. Как и тогда, горели десятки свечей, и сладковатый запах наполнял сердце тоскливым покоем.
Инна с удивлением поняла, что ей здесь нравится. Нравится пышность внутреннего убранства, нравится песнь скрытого за иконостасом церковного хора. А вот прихожане ее раздражали. Женщины, с убранными под мрачные платки волосами, теряли здесь всю женственность. Они подходили к образам, крестились, зажигали свечи, шевелили губами. Она смотрела на их торжественно-серьезные лица, и ей хотелось смеяться в голос.
Павел стоял перед иконой, опустив голову. Инна осторожно взглянула на него. Он шептал что-то, закрыв глаза. Павел был здесь единственным мужчиной, и единственный не выглядел нелепо. Наоборот, весь его облик, его скорбная фигура были словно созданы для этого места.
Инна оставила его, отойдя вглубь к иконе Богоматери с Иисусом на руках. Ее охватила тревога. Инна поскорее отвернулась, сделав вид, что разглядывает прихожан. Она ощущала на себе пристальный взгляд.
Наконец, Инна не выдержала и взглянула на икону. Она старалась не смотреть в глаза женщины с ребенком. Но лицо Богоматери, против воли, притягивало взгляд.
Инна посмотрела Ей в глаза.
В эти спокойные глаза, которые видели все.
Проглотила ком в горле.
- Чего уставилась, дура? - прошептала она.
Глаза женщины спокойно и пытливо смотрели на нее.
Инна отошла в другой конец купольного зала, чувствуя на душе что-то мерзкое. Словно нахлебалась дорожной грязи.
Поскорее вышла на воздух. Встала у огромной лужи, натекшей у входа в церковь. Одна сцена отвлекла ее внимание.
Женщина, которая особенно яростно, с безумным рвением, крестилась у иконы Николая Угодника, ударила по щеке своего маленького сына. Кажется, за то, что ступил в лужу.
К женщине подошел человек. Капюшон скрывал Его лицо. Человек казался облаченным в черный плащ, но то была не одежда, а клок тьмы, вырванный из лоснящейся туши зимней ночи.
Человек поднял молоток. С силой обрушил на голову женщины. Череп раскололся, брызнул мозг. Мальчик перестал плакать и начал истошно вопить. Отбросив молоток, мужчина схватил мальчика за горло и начал душить.
- Инна?
Вскрикнув, девушка обернулась. Павел с тревогой смотрел на нее.
- Что случилось?
Инна обернулась. Судья исчез. Женщина, снимая платок с головы, тряхнула волосами. Волосы у женщины были темные, сильные, блестящие. Распустив их, женщина утеряла смиренный облик. Ее сын утирал слезы.
Инна вгляделась в Павла. Его лицо никогда не выглядело таким умиротворенным.
- Задумалась, - сказала она.
Павел посмотрел прямо на то место, где ей минутой назад привиделся Судья.
- Он снова убил. Женщину и ее дочь. Женщина была на второй недели беременности, а дочери еще не исполнилось восемнадцать. Судья нарушил клятву. Теперь Его уже ничто не остановит.
Инна ничего не поняла, но не стала переспрашивать. Ей не хотелось говорить об этом.
Она взяла Павла за руку.
- Нужно съездить в одно место. Ты со мной?
- Да, - Павел кивнул. - Куда мы поедем?
Они стояли на просеке, где когда-то все начиналось. Вокруг ни души. Глухая тишь. Даже в лесу ни шороха. Лес застыл в напряженном ожидании.
Инна с изумлением различила на песке следы протекторов. Сколько дождей пролилось с той поры? Инна тряхнула головой.
- Здесь все так же. Ничего не изменилось. Видишь темное пятно на песке? Дядина кровь.
- Да, да, Инна, я вижу, - Павел обнял ее за плечи. - Успокойся, пожалуйста.
- Эти следы… они будут здесь, пока все не закончится. Пока Он не уйдет отсюда.
Инна прижалась к Павлу, пряча лицо в складках его ветровки.
- Мне страшно. Паша, когда мы уедем отсюда? Я устала.
Павел молча прижимал ее к себе. Подняв голову, Инна посмотрела ему в глаза.
- Я обманула Баринова.
- Обманула?
- Мы подписали бланки, по которым я все списала на него. Но были другие, я приготовила их заранее. Я подменила бумаги, Павел!
- Он ничего не получит?
- Нет.
- Но… кто тогда?
Павел и Инна отстранились друг от друга. Между ними в воздухе повисла неловкость.
- Забудь, - Инна тряхнула головой. - Черт с ними, с деньгами. Но теперь… меня впервые беспокоит собственное будущее. Я хочу начать жить по-человечески. Сегодня плакала. Вспоминала свою жизнь. И пришла в ужас. Что я сделала - для себя, для тебя, для других? Винила в своих бедах родителей, Нестерова, Илью - всех, кроме себя. Я травила себя всем, чем можно, но мой главный наркотик - жалость к себе. Больше я не буду жалеть себя. Это бессмысленно, и мне это больше не нравится. Что ты молчишь? Скажи, скажи, что перемены возможны!
- Да, Инна, да, любимая. У тебя все получится.
- Я больше не буду идиоткой. Начну думать о себе. И не только. Меня теперь беспокоит все. Ты. Ира. Как сложится ее судьба? Твой мальчик, Дима. Нельзя забывать его. Этот город. Все люди. И даже этот выродок, Судья. Теперь я понимаю Его лучше. Мне жаль Его. Он одинок. Очень одинок. Он не умеет любить. Судья убивает людей, потому что всех ненавидит. Павел, что с тобой?
- Нет, ничего, - Павел схватился за голову, прикрыв глаза. Спустя минуту резкая боль стихла. Он через силу улыбнулся Инне.
- Голова разболелась.
Инна взяла его руки в свои.
- Твои руки… такие холодные.
Она начала растирать его пальцы, согревая дыханием.
Помолчав, спросила:
- Скажи, ты чувствуешь его? Или ее?
Павел положил ладонь на ее мягкий живот.
Черты его лица разгладились.
- Да. Я чувствую.
- Что? Что ты чувствуешь?
- Жизнь, - сказал Павел и поцеловал ее. - А ты?
В глазах Инны зажегся новый свет, спокойный и полный достоинства.
- Чувствую себя бесконечной. Во мне целый мир. Бескрайние поля с множеством цветов. Зеленые луга. Золотые леса. Океаны солнечного света.
Помолчав, Инна добавила:
- Раньше я была призраком. Теперь я живу.
Взявшись за руки, они шли по узким улочкам.
Издалека заметили маленькую фигурку.
- Дима!
Мальчик остановился.
- Привет. Как ты? - Павел всмотрелся в серьезное бледное лицо.
- Ничего. Нормально, - Дима застенчиво взглянул на Инну. - Ты прекрасно выглядишь.
Инна улыбнулась.