- Хорошо-хорошо. Пусть, кто хочет, выскажется. В конце концов, сегодня ваш праздник. У нас свободная страна. Только попрошу вас подниматься на сцену, чтобы все могли вас видеть и слышать. Кто первый?
Люди переглядывались. Баринов уже готовился облегченно выдохнуть. Открыл рот, но из задних рядов глухим, но отчетливым голосом кто-то сказал:
- Я возьму Слово.
Взгляд Баринова лихорадочно ощупывал толпу, выискивая смельчака.
Люди, оборачиваясь, толкались, вставали на цыпочки, вытягивали шеи.
Баринов увидел Его первым. Охнул.
Илья, увидев Его, закричал от пронзившего сердце холода.
Ира, разглядывая Его, ощутила странное чувство защищенности.
Диме пришлось встать на скамейку, чтобы поверх голов увидеть Его. Лицо мальчика просветлело. Махая рукой, он закричал:
- Я здесь! Это я, Дима! Твой друг! Ты слышишь?
Все взгляды обратились на него - его крик разорвал напряженную тишину.
Только Один не слышал Диму, и сейчас Он шел к эстраде, не обращая на мальчика никакого внимания.
Повинуясь неясному импульсу, толпа разделилась на две половины и разошлась, как воды Красного моря, освобождая Судье путь.
Никто не видел, как Он объявился.
Все взгляды поневоле обращались на Него. Судья казался нереальным, словно существовал отдельно от всех, в другом мире. Его движения, походка, манера держаться - походили на плохую актерскую игру того, кто, из тени наблюдая за людьми, пытается имитировать поведение человека.
Взрослые смотрели на Него настороженно, молодежь - со страхом и восхищением. Дети, смеясь, протягивали к Нему маленькие ручки. Несколько женщин следили Его путь к эстраде голодным взглядом.
По скрипучим деревянным ступенькам Судья поднялся на сцену. Операторы спешно меняли точки съемки, направляя на Судью объективы. Дело пахло сенсацией.
Стараясь сохранять хладнокровие, Баринов отступил от микрофона, уступая место странному человеку в черном одеянии. Тот, покачав головой, остановился в трех шагах от Баринова. Повернулся к людям.
Снова прогремел гром.
Баринов смотрел на Судью сбоку. Капюшон скрывал Его лицо, застывшая поза не выражала ничего. Баринов понятия не имел, что этот сумасшедший выкинет. Но он чувствовал в Судье опасного врага. Его все сильнее охватывало желание бежать отсюда со всех ног, причем во все четыре стороны сразу.
Из толпы послышались крики:
- Это еще что за пугало?
- Что ты нам скажешь, приятель?
- Очередное вранье, что же еще?
- Да все они заодно!
- Я его знаю! Это он Нестерова замочил!
- Молодец! Пусть теперь девку замочит!
- Самозванец! Гнать его отсюда!
Кто-то кинул в Него пустую пивную бутылку. Она пролетела над левым плечом Судьи. Тот не пошевелился.
Гул затих. В напряженной тишине Судья негромко сказал:
- Друзья! Рад приветствовать вас на моем празднике.
"Павел".
Он вздрогнул. Поднял глаза.
Юра стоял рядом с "вольво".
- Уходи, - глухо сказал Павел, глядя на застывшее лицо Инны. На ее остекленевший правый глаз села муха. Переползла на щеку, потерла лапками. Взлетела и, описав короткую дугу, приземлилась на кончик носа. Заползла в ноздрю.
Скривившись, Павел закрыл глаза.
"Отец".
Ему в затылок вонзили раскаленный прут боли. Павел закричал, сжав голову ладонями.
- Уходи, - прошептал он. - Зачем ты меня мучаешь? Ты мертв.
Он выждал минуту. Открыл глаза. Его мертвый сын все еще был там.
Юра положил ладонь на корпус "вольво". Мотор заработал.
"Видишь?"
Павел взглянул на мертвое лицо Инны с застывшим на нем выражением ужаса.
"Я не знаю, в чем твоя сила", вспомнил он.
Павел сделал глубокий вдох, как будто собрался нырять в море до самого дна. Прильнул пересохшим ртом к соленым от запекшейся крови губам Инны.
- Вы знаете, кто Я такой. Убийца. Но Я не сумасшедший. Газеты написали много лжи обо Мне. Но правда скрыта за семью печатями. Правда много ужаснее, чем вы могли предположить. Я постиг истину, и перестал быть человеком. В Моей власти убить всех, ваших жен, ваших детей. Я - новый Бог.
Наступила звенящая тишина.
- Господи, - прошептала Ира, бледнея. Она развернулась и начала расталкивать людей, пробираясь к выходу из парка. Девушка задыхалась, глотая тяжелый влажный воздух с запахами пота, пива и кислой вони, которая есть везде, где скапливается много людей.
"Куда прешь, сука!" - прошипел кто-то. Иру толкнули, она пошатнулась. Грубые руки подхватили девушку и прижали к себе.
- Подожди немного, - прошептал на ухо коротко стриженый парень в джинсовой куртке. - Скоро здесь будет весело.
Безумная улыбка скривила его губы.
Баринов, нервно сглатывая, начал пятиться к краю сцены. Спрыгнув, ползком добраться до машины. Бежать, бежать!
- Я - новый Бог, - повторил Судья.
В толпе послышались отдельные смешки. Маленький снежок покатился с горы, и на Судью обрушилась лавина всеобщего хохота.
- Докажи! - закричал юноша в кожаной куртке, тряхнув длинными сальными волосами. - Хватит болтать!
Юношу поддержали одобрительным свистом.
Судья поднял ладонь. Ропот утих.
- Я докажу. Тебе и всем остальным. Поднимись сюда.
Длинноволосый юноша побледнел, неуверенно огляделся.
Он развернулся, начал расталкивать людей, пытаясь сбежать. "Пропустите, пропустите", бормотал он. Со всех сторон его окружала стена тел, насмешливый блеск глаз. Сильные руки схватили парня, вытолкнули к сцене.
- Зассал, сука? - прошипел парень в футболке с логотипом Slayer, который познакомился с длинноволосым юношей два часа назад. Они вместе пришли сюда. - Иди-ка, ответь за базар. Ребята, тащите его!
Юноша, задыхаясь, начал кричать. Кулак "друга" врезался в его губы. Кто-то зажал ему рот ладонью, другой перехватил за талию, третий просунул руку между ног. Юношу подняли в воздух и, как мешок картошки, кинули на сцену, под ноги Судье, который взирал на происходящее с ледяным спокойствием. Его поза выдавала усталое равнодушие.
Парень в кожаной куртке, поднявшись, приложил ладонь к губам. Со страхом взглянул на кровь. Затравленно оглядел лица внизу.
- Суки, - сказал он, грозя кулаком. - Узнаю, кто сделал - убью!
Над ним только посмеялись.
- Ты хотел доказательств?
Парень вздрогнул, повернулся к Судье. На его лице отразился страх, тут же сменившийся наигранной самоуверенностью.
- Ну, - парень сунул руки в карманы джинсов, покачивая отставленной ногой. - Че ты сделаешь? Споешь песенку?
Смех.
Баринов взирал на все глазами, полными тревоги.
Судья коснулся лица юноши.
Ухмылка исчезла, рот скривился от ужасной боли. Глаза вылезли из орбит, налились кровью.
Смех прекратился. Люди вытягивали шеи, разинув рты.
По телу парня прошла дрожь. Он захрипел и свалился под ноги Судье. Его рука свесилась со сцены. Все пять пальцев два раза конвульсивно сжались.
Тишина.
"Друг" упавшего замертво протолкнулся к эстраде. Взял свесившуюся руку парня, проверил пульс. Побледнел.
- Мертв… - прошептал он. Поднял глаза. Судья бесстрастно смотрел на него сверху вниз. "Друг" заворожено смотрел на Судью, не в силах отвести взгляд.
- Дьявол, - выдохнул он. Два раза перекрестился. - Господи!
Тишину разорвал пронзительный крик маленькой девочки.
И - толпа зашевелилась, начала рассыпаться, стремясь по трем узким аллеям выдавиться из парка. Паника распространялась от человека к человеку, как чума.
Когда Ира увидела, как бедный парень падает замертво, она впала в странное оцепенение. Девушка пропустила момент, когда толпа дрогнула, и ее вместе с людским потоком повлекло к выходу из парка. Со всех сторон ее сдавило телами, она задыхалась. Открыла рот, чтобы закричать, но не смогла вдохнуть. В глазах потемнело.
Ее толкнули. Ира полетела лицом вниз, вытянув перед собой руки. Ударилась подбородком. Рот наполнился теплой кровью из прокушенного языка. Охваченные ужасом люди стремились дальше, толпа напирала. Ира попыталась встать на колени, но ее снова толкнули в грязь. Кто-то тяжелым каблуком наступил ей на руку, раздавив все пять пальцев. Хруст сломанных косточек показался Ире оглушительным. Сознание заполнила алая пелена нестерпимой боли.
"Андрюша", прохрипела она и провалилась в небытие.
На этом празднике было еще несколько жертв. Девушку с молодым парнем задавили насмерть. Одной женщине в давке оторвало кисть руки. Кровь хлестнула из обрубка фонтаном, обрызгав всех, кто находился рядом. Паника била людей хлыстом, гнала вперед, заставляла спасать свою жизнь.
Самые сильные, которым удалось вырваться вперед, застыли, увидев, что из парка нет выхода. Парк кольцом окружила ледяная стена высотой в два человека. В исступлении некоторые начали царапать стену, раздирая пальцы в кровь, теряя ногти. Другие пытались влезть на деревья рядом со стеной, чтобы перелезть через нее. Но на верхних этажах их встречали незаметные прежде стайки птиц. Птицы бросались на людей, цепляясь в волосы, выклевывали глаза. Смельчаки с истошными воплями падали на землю, ломая шеи.
- Остановитесь! - прогремел суровый голос Судьи. - Вы не можете уйти, пока Я не позволю. Остановитесь, пока Я не убил еще одного!
Баринов, застывший в углу сцены, выступил вперед. Его ноги дрожали. Он уже не думал о том, чтобы покрасоваться перед телекамерами. Когда началось столпотворение, операторы побросали камеры, под напором толпы треножники повалились на землю. Сотни ног раздавили хрупкие приборы. Потому не осталось записей случившегося в тот день.
Баринов приблизил губы к микрофону, слабым голосом сказал:
- Граждане, сохраняйте порядок! Прекратите панику! К чему лишние жертвы?
Никто его не услышал.
Судья, спрыгнув со сцены, нырнул в толпу. Избегая женщин и детей, Он выхватывал из толпы то одного, то другого. Каждый, кого Он касался, падал замертво.
Это подействовало, как хорошая оплеуха. Паника схлынула, людей охватило безвольное оцепенение. Самые покорные медленно побрели к эстраде.
Около минуты Павел прижимался губами к губам Инны.
Она стояла у окна в белом платье. Золотые волосы волнами растекались по шее и плечам. Пол у ее ног устилал ковер розовых лепестков.
В окно сочился белый свет, создавая огненный ореол вокруг ее головы.
Инна, позвал Павел.
Он был в комнате, в ее гостиной, устланной лепестками роз, и в то же время прижимался ртом к ее губам, ощущал соленый вкус крови. Его тело дрожало от холода. В левое колено стреляло болью.
Инна обернулась, глядя на него через плечо с нежной усмешкой.
Павла охватила волна любви к ней. Он встал с дивана, удивляясь боли, огнем охватившей коленную чашечку, шагнул к девушке.
Из угла к Инне подскочил Судья. Лицо Инны исказилось ужасом. Судья тонкими пальцами схватил Инну за горло, и начал душить, трясти как куклу.
Инна, закричал Павел.
В реальности он не издал ни звука.
Он не мог вмешаться, не мог спасти любимую. Мог только смотреть.
Инна лежала на постели из роз. Мертвая. Павел плакал, глядя на позеленевшее лицо трупа с застывшим на нем выражением ужаса. Над трупом с мерзким жужжанием роились мухи. Они ползали по ее лбу, носу, глазам, щекам. По языку, тряпкой висевшем на подбородке. Во рту Инны копошились черви, и Павел целовал ее, и черви заползали ему в рот со склизким звуком, и ползли дальше, через горло по пищеводу в желудок. Павел захрипел, давясь, содрогаясь от омерзения. Сотни могильных червей прогрызали путь в его внутренностях, извиваясь и сворачиваясь кольцами.
Павел отпрянул. Как только его губы разъединились с губами Инны, все исчезло. Он снова был здесь, на улице, дрожал на пронизывающем ветру.
Закрыв глаза, Павел несколько раз глубоко вдохнул. Воздух входил в горло кристаллами льда.
Он снова припал губами к холодным губам любимой.
К Вратам Смерти.
Проснулся, лежа в постели. Его разбудило странное ощущение, будто что-то холодное, мокрое и склизкое ползает по ноге. Похоже на влажные поцелуи.
Он открыл глаза и сразу зажмурился. Солнечный луч, проникший в щель между занавесками, бил прямо в лицо. Павел поднял ладонь, защищаясь от луча. До чего же неудачно спланирована спальня! Окна выходят на восток.
Нужно встать, сдвинуть занавески.
Но Павел понял, что не может. Он положил голову на горячую подушку, сырую от пота, который он выделял ночью. Прикрыл глаза ладонью, и лежал так несколько минут, ощущая рядом теплый бок Инны.
Инна сбивчиво задышала, перевернулась на спину. Глядя, как огненные круги расплываются в пылающей темноте, Павел услышал, она зевнула.
Шорох одеяла.
- М-м-м… который час?
Павел отнял ладонь от лица. Солнечный луч сместился, и теперь пятном огня прожигал занавеску.
- Утро, - сказал он, глядя, как пылают на занавесках причудливые узоры.
Инна приподнялась на локте. Одеяло сползло на округлый белый живот, обнажив маленькие упругие груди.
- Утро? Ужас какой!
Павел повернул голову. Инна насмешливо смотрела на него. Ее лицо без косметики выглядело постаревшим. Заспанные глаза казались крохотными.
- Я люблю тебя, - сказал Павел. Что-то мокрое по-прежнему ползало по его ноге.
Улыбка тронула ее губы.
- Да? Как интересно! И что же мне делать?
Выпростал из-под одеяла руку, коснулся ее груди.
- Я люблю тебя, потому что ты дрянная девчонка, - сказал он, занимаясь то одной, то другой грудью. - Что может делать такая плохая девочка?
Он помолчал.
- Ты смешная, когда спишь.
- Да? - Инна отвела его руку. - Пожалуй, я посплю еще немного. А ты посмейся.
Она наклонилась, коснувшись грудью его пресса, поцеловала в щеку.
Отвернувшись от него, положила голову на подушку. Ее светлые волосы щекотали Павлу лицо.
Он смотрел на пылающее за занавесками огненное пятно. Под одеялом что-то шевелилось, издавая склизкие звуки.
Павел сел на постели, потряс Инну за плечо.
- Инна, проснись! Не смей засыпать! Проснись, слышишь?
Девушка не ответила. Ее голова безвольно моталась на подушке.
Павел перевернул Инну. С придушенным воплем отпрянул от гниющего лица трупа с темными провалами на месте глаз. Позеленевшая кожа, усохшие груди, истлевшие трусики на тонких костях бедер.
Павел откинул одеяло. Постель полна отвратительных мокриц, которые ползают по его ногам.
Он закричал.
- Я люблю тебя, - сказал он, с улыбкой глядя Инне в глаза, и одновременно с этим следя за передвижениями солнечного пятна за занавеской.
Павел не видел его. Но чувствовал.
Инна улыбнулась, весело глядя на Павла.
Под одеялом Павел нашел ее ладонь, сжал пальцы.
- А ты?
- Это важно?
- Важно, - сказал Павел. Его улыбка пропала. - Ты умираешь.
Инна продолжала улыбаться. По ее лицу скользнула тень.
- Это такая игра?
- Да, - Павел изо всех сил старался казаться спокойным, но в его голосе появились нотки паники. - Отвечай быстрее! У нас мало времени.
- Откуда ты знаешь?
- Огненное пятно за занавеской, - Павел показал. - Там. Приближается к краю занавески. Когда оно скроется, ты умрешь.
Девушка рассмеялась. В ее глазах Павел видел легкий испуг.
- Если я скажу, что люблю тебя, я буду спасена? Это наглый шантаж!
- Нет. Ты будешь спасена, если скажешь правду.
Инна наклонилась к Павлу, коснувшись его руки теплой грудью. Поцеловала в щеку.
Отвернувшись, хотела лечь. Павел сел на постели, схватил ее за плечо, развернул к себе.
- Что? - Инна наморщила лоб.
- Не спи. Нельзя сейчас спать. И не отворачивайся! Я должен все время видеть твое лицо.
Инна села на постели, натянув одеяло. С тревогой взглянула на него.
- Паша, что происходит?
Он взял ее за руку. Сказал, глядя в глаза:
- Инна, ты не понимаешь. Ты мертва. Баринов приказал тебя убить. В тебя стреляли. Два раза. Ты сейчас лежишь мертвая на тротуаре. А я там, рядом с тобой, пытаюсь вытащить тебя обратно!
Инна оглядела спальню. Тронула лоб.
- Стреляли? Странно… Я ничего не помню.
Девушка спустила одеяло до бедер. Осмотрела свое тело.
- Паша, - голосом строгой мамочки. - Никаких дырок. Все цело. Посмотри сам.
Павел положил руки ей на плечи.
- Смотри мне в глаза! Не отводи взгляд, все время смотри на меня. Ты мертва. Твое тело мертво. Ты не дышишь. Сердце не бьется. Но твои чувства, твои мысли еще живы. Я там, пытаюсь вернуть тебя в твое тело.
Инна нахмурилась.
- Это невозможно.
- Я делал это один раз… Твой мозг мертв. Но его можно запустить снова.
Инна пристально смотрела на Павла. Глаза наполнились ужасом.
- Боже… Ты так это сказал. Я сейчас почувствовала. Меня нет. Просто нет.
Она спрятала лицо в ладонях, и тихонько заплакала. Павел покосился в сторону окна. Солнечное пятно исчезло.
- Получилось! - откинув одеяло, он подбежал к окну. Раздвинул занавески. В комнату хлынул солнечный свет. - Инна, получилось! Что-то меняется. Инна?
Павел обернулся. Постель пуста.
- Инна! - закричал он.
- Ее здесь нет, - донесся бесцветный голос из угла.
Павел обернулся.
Юра стоял в углу, в той самой одежде, в которой погиб под колесами. Голубые джинсы и белая футболка в пятнах крови.
- Где она?
- Нигде, - мертвый сын печально и сурово смотрел на отца. - Иди, найди ее! Скорее!
Спальня исчезла, на миг Павел вновь оказался в своем теле, ощутил бесчувственный поцелуй мертвой возлюбленной. Острая боль в колене сменилась тупой, пульсирующей.
Глухая подворотня, выходящая на красную кирпичную стену. Воняющие отбросами мусорные баки. Дети лет восьми-десяти стоят кругом, лица злые. В круге - пятилетняя золотоволосая девочка в зеленом кружевном платьице, прижимает к груди куклу Барби. Под левым глазом синяк.
- Отстаньте! Что вам от меня нужно? - со слезами на глазах спрашивает девочка.
Крупный мальчик с нахальным лицом сплевывает себе под ноги.
- Мы тебя предупреждали, чтобы ты здесь не шастала? Это наш район! Здесь не место для принцессы, - его голос сочился злым сарказмом. Мальчик, как и его друзья, был бедно одет. Глаза дико сверкали.
Что вы делаете, закричал Павел, который стоял у стены, наблюдая происходящее. Его никто не услышал. Он хотел вмешаться, но не мог даже пошевелиться.
Пятилетняя Инна затравленно огляделась, крепче прижимая к груди куклу.
- Я буду ходить где хочу.
Мальчик усмехнулся.
- Хочешь с нами дружить? Ты нам не ровня. Эй, ребята, знаете, кто она? Выкидыш.
- Я не выкидыш! - закричала Инна.
- Выкидыш, выкидыш! - закричали дети, злобно хохоча. - Непорочное зачатие!
Они сомкнули круг и начали толкать Инну от одного к другому. Девочка уронила куклу в грязь. Закрыла личико ладошками.
- Внематочная! - орали маленькие чудовища - будущие мужья, жены, отцы и матери, адвокаты и врачи.
- Я не внематочная! - слабый крик девочки тонул в злобном гомоне. - Мои мама и папа умерли!
Наступила тишина. Дети на миг растерялись. Даже на лице заводилы появилось сомнение.