- Нигде. И Везде. Ты один из немногих людей нашел способ изредка приходить сюда, к началу времен и концу истории. И только Я нахожусь здесь всегда. Я - АЙЛАТАН. Ангел Смерти. Я появляюсь в вашем мире, совершаю свои великие труды и вновь исчезаю здесь, в обители печали и мрака. Я стану главной фигурой в День Страшного Суда.
Судья помолчал.
- Инне было предназначено родить дитя Света. Того, кто стал бы моим врагом, заступником рода человеческого перед лицом Бога. Но теперь все кончено. Ребенок никогда не родится.
Судья взглянул на Павла. Его поза выражала торжество.
Павел подошел к Инне, провел тыльной стороной ладони по мокрой от дождя щеке.
"Я люблю тебя".
- Надеешься разбудить? - усмехнулся Судья. - Ты слаб, Павел. Все, кого ты любишь, умирают.
Павел не ответил. Какая разница, что там говорит Ангел Смерти? Он просто будет здесь, рядом с любимой. Будет стоять под дождем, глядя на застывшее лицо Инны. Будет вечно умирать вместе с ней. Снова и снова.
Павел повернулся к Судье.
- Они умерли, потому что я не был способен любить их.
Он наклонился и накрыл холодные губы Инны своими.
"Бог оставил нас, Инна. Но я тебя не оставлю".
Инна пустым взглядом смотрела сквозь него.
- Борись, Инна, - прошептал Павел. - Вспоминай все хорошее. Любовь. Нежность. Радость. Надежды.
Судья возник рядом.
- Что ты делаешь?
Павел взял холодную ладонь Инны, сжал обеими руками.
- Я всегда любил только тебя, - шептал он. - Тебя одну.
- Глупец, - в голосе Судьи звучал легкий испуг. - Ты смешон. Жалкое зрелище…
Павел выпрямился. Повернулся к Нему.
- Ты исполняешь волю Бога?
- Да.
- Знай же - кто хочет исполнить волю Бога, идет против Его воли. Истинно служит Богу тот, кто отказывается служить Ему.
Павел взглянул на Инну.
Ему показалось, чуть заметно дрогнули ресницы. На миг в глазах появилось нечто - не смысл, но тень смысла.
- Скажи мне, - в голосе Судьи звучало озлобленное нетерпение. - В чем твоя сила?
Павел с усталой улыбкой взглянул на Него.
- Мне жаль Тебя, - сказал он.
Судья подскочил к Павлу, ледяными пальцами сжал его горло.
Павел чувствовал, как здесь начинает развоплощаться, а там его тело придушенно хрипит, целуя мертвые губы Инны.
- Откажись от нее, - прошипел Судья. - И твои мучения закончатся.
Павел криво улыбался, глядя на Судью. Его побагровевшее лицо выражало невыносимую муку.
Судья отпустил его.
- Почему ты жалеешь Меня? - закричал Он. Голос Его выдавал потрясение, отчаяние, злобу.
Павел, согнувшись, хрипел и кашлял. Отдышавшись, выпрямился.
- Потому что Тебя нет, - выдохнул он. - Ты использовал меня, чтобы прийти в наш мир. Но я знаю больше. Ты можешь забрать у меня Инну, но не память о ней. Любовь к ней вечно будет жить во мне. И множество людей сейчас любят друг друга. Каждый, любящий на Земле, отдаляет День Страшного Суда.
Судья страшно закричал и взмахнул плащом.
Город и пустыня исчезли. Здесь не шел дождь, не сияло солнце. Не было ни запахов, ни звуков.
Они оказались в бесконечной, непроницаемой тьме.
"Видишь?"
Голос Судьи звучал только в сознании Павла, но он знал - Ангел Смерти рядом.
"Таким станет мир в час Моего триумфа".
"Ты, кажется, говорил, что сюда каждый приходит со своим огнем. Теперь я понял, зачем".
В темноте чиркнула спичка. Крохотный огонек зажегся на конце тонкой палочки, озарив лицо Павла и мрачную фигуру Судьи.
"Одна жалкая спичка способна рассеять бесконечную тьму. Свет будет распространяться, пока не заполнит всю бесконечность Вселенной".
"Да", сказал Судья. "Но есть одна проблема".
Он наклонился и тихонько дунул.
Слабый огонек угас. На некоторое время вновь сомкнула крылья плотная тьма.
"Так же, как эта спичка, угаснет жизнь Инны - я задую ее, как свечу".
Павел ощутил гнев.
"Попробуй загасить эти свечки".
Начали появляться звезды. Огромные раскаленные шары возникали из ниоткуда, один за другим, заполняя пространство ослепительным сиянием. Это длилось одно мгновение, и продолжалось вечность.
"Видишь, Ангел? Я принес собой много огня. И этот огонь - другой. Один кусочек солнца размером со спичечную головку способен согреть десять тысяч городов. Интересно, сколько спичек в одной звезде? Здесь миллиарды звезд. Попробуй задуть их все. Надеюсь, вечности Тебе хватит".
Павел начал исчезать, проваливаясь в бездонную яму. Последнее что, он услышал, был тихий шепот Судьи: "До скорой встречи".
Они с Инной неспешно гуляли по заброшенному саду. Здесь не было времени. Ветер срывал с деревьев позолоченные осенью листья. В безмятежном голубом небе мягко сияло бледное солнце.
Инна, наклонившись, собирала опавшие листья. Павел молча наблюдал за ней. Когда набрала целую охапку, взяла его за руку.
Они молчали, охваченные смутной тоской. Не хотелось разговаривать, нарушать величественную тишину. Хотелось слушать ласковый шепот теплого ветерка в высокой траве, скрип деревьев, пение птиц.
Инна остановилась.
- Слышишь? - прошептала она.
Павел мягко улыбнулся Инне, прислушался.
Спустя минуту сказал:
- Да. Я слышу.
- Что? Что ты слышишь?
- Шум прибоя, - сказал Павел и, прикрыв глаза, поцеловал ее.
Инна, прижавшись к Павлу, тихо сказала ему на ухо:
- Пойдем туда. Скорее!
Они пошли на звук. В просветах между деревьями заблестело голубое. Дохнуло свежестью. Павел вдохнул металлический запах воды. Они безотчетно ускорили шаги, и сад остался позади - восхищенным взорам открылась бесконечная серебристая гладь воды. Зеленые, синие, красные волны со вздохами лизали голубой песок.
Они стояли, обнявшись, у самой кромки воды. Поверхность моря была как жидкое стекло, море каждую секунду меняло тысячи призрачных лиц, оставаясь прежним. Все исчезает, все гниет и разрушается - кроме воды.
"Знаешь, чем я хочу стать после смерти? Океаном. Мои волны будут вечно шептать о любви к тебе".
И волны, нежно и страстно целуя берег, шептали: "Люблю, люблю, люблю…"
"Знаешь, чем я хочу стать после смерти? Облаком. Я бы проливался дождем, наполняя тебя".
Инна положила голову ему на плечо.
"Я не хочу покидать это место. Хочу остаться здесь навсегда. Здесь нет тревоги, боли и зла. Только покой".
"Верь мне, любимая, мы еще вернемся сюда, в Сады Тишины".
Инна с тоской смотрела в его глаза.
Павел, наклонившись, поцеловал ее.
Судья стоял на эстраде, расставив ноги. Люди внизу враждебно смотрели на него. Матери прижимали к груди плачущих детей. Только Дима Сотников, сидящий на скамейке в стороне от всех, выглядел отрешенно-спокойным.
Илья Бубнов, дико улыбаясь, смотрел на Судью с удивленным восхищением. Илье казалось, что все происходящее ему мерещится. У него начались сильные головные боли.
Судья поднял ладонь.
- Долгое время Я прятался во мраке, набираясь сил для исполнения Своей великой миссии. Я был изгнан. Меня оклеветали. Многие из вас считают Меня сумасшедшим. Лишь некоторые узрели Меня в истинном свете. Это мои последователи. Мои апостолы. Приветствую вас, друзья, в час Моей великой славы!
В зловещей тишине прозвучали приветственные крики: "Здорово, мужик! Парень, мы с тобой!" Кричали молодые люди, и стоявшие рядом с отвращением на лицах отодвигались от них, как от мерзкого запаха.
- Пришло время сбросить покровы, обратиться к людям. Ибо настал Мой час. Час Суда.
Судья воздел руку с молотком в пятнах крови. По толпе пробежал ропот.
- Клянусь говорить правду и только правду! - голос Судьи наполнился мрачным торжеством, которое сквозило во всей Его позе. - Достаточно вам морочили головы! Взгляните на себя! Посмотрите друг другу в глаза! Страх, безверие и безнадежность! Расправьте же плечи! С этой минуты никто не посмеет вас обманывать. Никто не осмелится унижать вас. Клянусь говорить правду и только правду, ибо Я пришел не для того, чтобы судить вас. Вы будете судить тех, кто издевался над вами!
Баринов, стоявший чуть позади, с ужасом слушал Его речи. Он впивался взглядом в лица людей, пытаясь прочесть их мысли. На лицах мужчин он с облегчением увидел угрюмое недоверие. Они уже устали от обещаний, исполненных высокого пафоса. Они действовали, творили и создавали, на них сыпались все удары, они страдали первыми. Мужчины знали цену словам, и знали, чем все кончается.
Они ждали действий.
На лицах молодых Баринов видел откровение. Но этих он не боялся. Молодежь - ничто. Большинство из этих "апостолов" вскоре сопьются или заведут семьи. Баринов может дать им кое-что получше кровавой идеологии. Наркотики. Деньги.
Но некоторые женщины, не имевшие детей, смотрели на Судью с надеждой и плохо скрываемым восхищением. Баринов тронул ладонью выступивший на лбу холодный пот. Женщин притягивала Его уверенность. Его голос подчинял женщин. Они не участвовали в больших делах, не вкусили горечи жизни, или вкусили ее слишком много. Эти женщины верили всему.
Вперед выступил невысокий полноватый мужчина в потертой джинсовой куртке.
- Почему мы должны Тебе верить? Люди, - он оглядел лица вокруг. - Что вы Его слушаете? Он у нас на глазах парня замочил! А теперь несет про какой-то суд! Гнать Его в шею!
- Вот и выгони! - закричала женщина с заплаканными глазами. Она непрерывно плакала с того момента, как убили парня. - Болтать легко. А ты сделай!
Мужчина в джинсовой куртке неуверенно дернул головой.
- Ну да. Он и меня кокнет.
- Ну и чего ты тогда рот свой разеваешь!
- А что? Будем стоять и смотреть?
- Я вообще ничего не понимаю, - женщина достала носовой платок, утерла под глазами. - Я думала, на праздник иду. Слава обещал меня встретить. А сам куда-то пропал. Мы с ним должны были в кино потом пойти. А где он? Слава, ты где! - закричала она, встав на цыпочки и оглядываясь поверх голов.
Слава не ответил (он лежал раздавленный неподалеку, за деревьями). Женщина нервно рассмеялась.
Вперед выступила дородная тетка в очках с одним треснувшим стеклом. Тетка накинулась на мужчину.
- Ты-то чего выступаешь? Тоже хорош!
- Я просто…
- Просто! Не узнал меня? Я за стенкой живу! Каждый вечер слушаю, как ты, пьяный, свою жену бьешь!
- Да при чем здесь… - мужчина отступил, затравленно огляделся. - Люди! Не сходите с ума! Какими бы мы не были, мы-то с вами не убийцы!
- Пусть покажет Свое лицо, - угрюмо бросил стоявший рядом мужчина в мятой футболке. - Тогда мы Его схватим. А то опять спрячется. Надо сначала узнать, кто Он.
Тетка накинулась на женщину с заплаканными глазами.
- А тебя, милочка, я тоже знаю. Муж-то про Славу знает?
- Отвянь, - неожиданно прошипела женщина, и перестала плакать. - Не твое дело!
Из толпы Судье закричали: "Покажи Свое лицо!"
Не обращая внимания на крики, Судья наклонился вперед.
- Вы называете Меня убийцей. Но Я убивал по вашей воле!
Толпа загудела. Мужчина в джинсовой куртке побледнел.
- Сумасшедший, - он оглядывался в поисках поддержки. - Псих!
Судья, обратив на него взор, холодно рассмеялся.
- Хочешь со Мной драться?
Мужчина открыл рот… взглянул на труп юноши. Рука трупа все еще свешивалась со сцены.
На лице мужчины отразился страх. В толпе послышались смешки. Кто-то прошипел: "Зачем вылез, идиот?"
Судья перехватил инициативу.
- Я убил, как убивал прежде. Вы знаете, что убитые Мной были нечестивцами. Убил ли Я? Да! Убил! Ради вашего блага! - Судья наставил на толпу палец. - Разве Я трогал невинных?
Он замолчал, склонив голову.
Люди молчали, несмело поглядывая друг на друга.
- Я убил, но Я не убийца! Я не нападал на слабых! Я убил как воин и защитник. Разве вам жаль Нестерова, вора и убийцу? Он зарабатывал деньги вашими руками! Он крал у вас! Разве убить вора и убийцу - грех?
В звенящей тишине люди разглядывали Его застывшую фигуру.
Баринов понял: пора действовать.
Он шагнул к микрофону. Послышался смех. Сглотнув, Валерий Георгиевич взволнованным голосом сказал:
- Друзья мои… Я попрошу тишины. Нам всем нужно успокоиться. Помните о том, что среди нас женщины и дети.
Баринов выдержал паузу. Сотни глаз изучали его.
- Мы все выслушали этого человека. Видели, что Он сделал с бедным мальчиком. Вряд ли нужно что-то еще говорить.
- Заткнись! - послышался резкий крик из задних рядов. Баринов изумленно смотрел, как через толпу проталкиваются к эстраде несколько молодых парней в черных кожаных куртках.
Они подобрались к эстраде, оттолкнув хрупкую симпатичную девушку в голубых шортиках и белой блузке. Девушка, вскрикнув, упала на колени. Лицо скривила гримаса боли.
Один из обидчиков, самый рослый и крепкий, бритый наголо юноша с оттопыренными ушами и пронзительными голубыми глазами, наставил на Баринова палец.
- Ты, жирная крыса, хорош …бать нам мозги! Мы тебя слушать не собираемся. Да, парни?
- Да! Не собираемся!
Бритый усмехнулся. Нездоровый блеск глаз и резкие движения выдавали его напряжение. Даже со сцены Баринов чувствовал переполнявшую парня агрессию.
- Я! Заявляю! - отрывисто пролаял бритый. - Что! Признаю! Этого! Человека! Своим! Хозяином!
Он указал на Судью.
Все головы повернулись в Его сторону. Когда Судья не говорил и не двигался, все забывали о Нем и не видели Его. Баринов тоже взглянул на Него, удивляясь, откуда Он здесь взялся.
Судья стоял, опустив голову, словно отрешившись от происходящего.
Бритоголовый сунул руку под куртку. Достал деревянный судейский молоток. Поднял над головой, показывая всем.
- Я признаю этого человека защитником справедливости!
Он повернулся к Баринову.
- Слезай, сука! Убивать тебя будем!
Соратники поддержали его хриплыми воплями. Все достали судейские молотки, и теперь трясли ими, подражая древним варварам.
Баринов поднял руки.
- Господа, ради бога, одумайтесь! Ведь этот человек - убийца!
Крики смолкли.
Бритоголовый, побагровев, подскочил к сцене. Закричал, указывая на Баринова молотком, и в то же время стуча кулаком по бетонному полу:
- Нет, это ты убийца! Ты! Ты закрыл сраный завод! Мой отец остался без работы! Он спился за две недели, а потом повесился! Люди, он… он знаете кто? Вот, - парень, сверкая голубыми глазами, достал из кармана куртки триста грамм белого порошка в целлофановом пакете. В толпе послышались крики удивления. - Вот, вот! - орал парень, потрясая в воздухе пакетом. - Он, гнида, эту хуйню сюда ввозит. Это говно во всех канавах валяется! У меня братуха подсел. Я его из дома выгнал, он живет в подвале. Уже прогнил весь! У него кожа с ног сходит кусками! Это все ты! Убирайся!
Бритоголовый бросил пакет в Баринова. Пакет раскрылся, в воздух влетели белые брызги, обсыпав Валерия Георгиевича с головы до пят. Он стоял, бледный, обсыпанный, как свежая булочка сахарной пудрой.
Люди смеялись, показывая пальцами. Валерий Георгиевич, бегая глазами, бесцветным голосом произнес:
- А что делать… с этим? - указал на мертвое тело парня.
Бритоголовый расхохотался:
- С этим? - он потыкал труп молотком. - Да похуй! Туда и дорога! Убить всех нариков к ебаной матери! Кому он, блядь, нужен?
В остервенении бритоголовый схватил руку мертвеца и, напрягшись, с диким криком стащил его со сцены. Труп свалился с глухим стуком, словно мешок с мукой. Шея вывернулась под нелепым углом, остекленевшие глаза уставились на людей в первом ряду. Словно осуждая.
- Говно! - бритоголовый плюнул на мертвое лицо.
Парни в черных куртках начали колотить мертвое тело молотками. Тело подпрыгивало под ударами. Лицо мертвого превратилось в сочащуюся кровью разбитую дыню.
- Что вы делаете? - к ним подбежала женщина в цветочном платье. Она хватала безумцев за руки. Ее оттолкнули. Споткнувшись, женщина чуть не упала, но ее подхватили. Восстановив равновесие, она гневно посмотрела на Судью.
- Останови их! - крикнула она, отбрасывая с лица волосы. - Ты же можешь!
Судья молча стоял, опустив голову. Мерзкие звуки ударов - хрясь! хрясь! хрясь! - прекратились. Апостолы, тяжело дыша, все в крови, удивленно смотрели на молотки. Орудия справедливости в их руках рассыпались в щепки.
Морщась от омерзения, Баринов повернулся к Судье.
- Что Ты здесь устроил? Это же фарс! Чистой воды!
Судья поднял голову.
- Поверь Мне, когда-нибудь этот день войдет в учебники как величайший момент в истории человечества. Присутствующие здесь будут рассказывать о нем своим внукам, и наврут с три короба. Не смогут признаться, что стояли и смотрели, как творится насилие, и ничего не сделали. Они оправдают Меня, чтобы оправдать себя. И никто никогда не узнает правду.
- Безумие, - сказал Баринов, глядя на изуродованное лицо мертвеца.
Судья усмехнулся.
- Зато какова идея.
Он выступил вперед. Поднял руку.
- Хватит!
Парни в черных куртках повернули забрызганные кровью лица, глядя на своего Хозяина.
Баринов затаил дыхание.
Павел бесконечно долго смотрел на лицо возлюбленной. Где-то далеко, за стеной боли, пожаром охватившей все тело, прогрохотал гром.
Со стороны парка доносился шум толпы, крики. И одинокий голос, глухой, но твердый, полный удивительной мощи.
Для Павла голоса не имели значения. Все это сон. Ужасный кошмар, от которого он вот-вот очнется.
Инна была мертва. Остекленевшие глаза смотрели в небо. Павел впивался взглядом в ее лицо, надеясь увидеть хоть намек на чудо. В один миг ему показалось - девушка повела бровью. Он закричал от радости, но спустя секунду понял - обман зрения. Он увидел то, что хотел увидеть.
Павел заплакал от боли и обиды. Взрослый мужчина лил слезы, хлюпая носом, под суровым темным небом, стоя на коленях возле трупа юной девушки.
- Что же ты, - хрипел он, ткнувшись лицом в грудь Инны, залитую кровью. - Что же ты делаешь? Дыши!
В исступлении Павел начал бить Инну кулаком по груди, словно надеялся выбить из нее выдох.
Снова ветвистая молния ударила в землю, совсем близко. Воздух наполнился запахом электричества.
Павел выпрямился. Равнодушно взглянул на Инну. Безнадежная тоска заполнила грудь.
- Пошла ты, - звенящим от обиды голосом сказал Павел. - Сдохла, как бездомная собака.
Шатаясь, он поднялся, мутными глазами оглядел пустынную улицу, "вольво" с простреленным ветровым стеклом, пистолет на дороге. Левое колено пульсировало болью. Голова гудела. Футболка в бурых пятнах, в крови руки и лицо. Боже, да он стоит в луже алой крови с черными сгустками.
Дрожа от холода и усталости, Павел поднял с тротуара цветастый платок, который купил Инне несколько минут назад - кажется, с того момента, когда она с улыбкой кружилась перед ним, прошла целая вечность. Эти полчаса обрушились на Павла Покровского внезапно, как лавина в горах, и сломали всю его жизнь, разбили светлые надежды, разрушили счастье.
Павел видел двух подонков в забрызганном кровью салоне - один откинулся на сиденье, другой приклонил голову к рулевому колесу.
На глаза Павла вновь выступили слезы.