Подкатили смонтированный на прицепе мощный дизельный генератор. На противоположных концах огорода глубоко вколотили в землю два здоровенных медных электрода. Протянули к ним толстые кабеля. Всё под прикрытием стволов, разумеется.
Мрачный электрик посоветовал Чагину:
- Скажите своим, чтоб ноги широко не расставляли. Вместе чтоб держали…
Седоголовый не понял. Оказалось: чем шире шаг, тем больше разность потенциалов между ступнями. И к валяющимся на земле проводам высоковольток стоит приближаться, прыгая на одной ножке, - если, конечно, на то имеется веская причина. Но лучше обходить такие места десятой дорогой…
Информацию довели до бойцов. Дизель затрещал. Электрик долго колдовал над тумблерами и кнопками пульта. Наконец дернул вниз рубильник.
Седоголовый почувствовал, как по его ногам - сдвинутым вместе, согласно инструкции - прокатилась легкая щекочущая дрожь. Прокатилась, несмотря на толстые изолирующие подошвы… Чагин представил, что творится там, под землей, куда направлена главная мощь их электроатаки - и поежился.
И тут послышались изумленные крики бойцов. Через секунду седоголовый увидел сам: в середине огорода набухает, растет - выше и выше - холмик. Рявкнул в микрофон:
- Покажется - стрелять немедленно!!
Впрочем, бойцы и без его команды были готовы выполнить заранее полученные приказания.
Холм продолжал набухать - высотой он был уже по плечи человеку, ширина основания превышала десяток метров. Землю раскалывали трещины. Любовно ухоженные грядки корежились. Пленка парничка, зацепленного растущим холмом, с треском лопнула. По над землей ничто живое пока не показалось…
Чагин закусил губу. Тварь была велика, куда больше, чем ему представлялось… Картечь может оказаться бессильной… Короткая команда - и еще один козырь лег на стол. Тройка бойцов, па ходу раздвигая "мухи", торопливо (но мелкими, коротенькими шажками) выдвинулась на удобную для стрельбы позицию. Будь там зверь хоть со слона размером - с кумулятивной гранатой не потягается.
Выстрелы так и не прозвучали.
Холм прекратил прирастать, застыл на долю секунды… И рухнул обратно! Казалось, на том же месте появилось его зеркальное отражение - воронка примерно тех же размеров.
Дизель продолжал работать, генератор исправно терзал почву электроимпульсами. Не происходило ничего. Или тварь отступила в глубины, или все-таки сдохла…
- Добавить можешь? - спросил седоголовый у электрика спустя несколько минут.
Тот покачал головой:
- Предел. Вот если б вылить тут тонну-другую водички, круто посоленной, - тогда сильнее тряхнет. В разы сильнее…
Любая предусмотрительность имеет свои пределы. Прихватить с собой цистерну соленой воды Чагин не догадался.
- Выключай, - махнул он рукой.
Бойцы, окончательно приводя в негодность близлежащие грядки, придвинулись к воронке. Поначалу держались настороже, потом чуть расслабились, - но все равно оружие держали наготове. Вполголоса переговаривались, удивлялись… Надо сказать, до сих пор часть задействованных в операции - в основном те, кому не довелось побывать в Саблинских пещерах и в подлетающем к острову вертолете - относилась с изрядным скепсисом к тому, что им приходилось делать. Охота на неведомого подземного зверя? Мда-а-а…
Теперь их скепсис поубавился. Почти исчез.
Подошли Чагин с электриком. Последний горячо убеждал начальника:
- Ничегошеньки тут живого нет. Все кроты с червяками изжарились. И что покрупнее - тоже. Тут ведь фишка в чем: чем больше объект, тем больше дозу получает! Разность потенциалов! Тут даже вся морковка-капуста к завтрему завянет! Ничего живого - зуб даю!
Чагин осмотрел воронку, обвел взглядом покривившиеся смородиновые кусты и две оказавшихся поблизости от эпицентра яблоньки. Пожалуй, электрик прав. Можно подгонять экскаватор и попытаться раскопать труп… Но сначала стоит поставить финальную точку. Сделать контрольный выстрел. Точнее говоря, контрольный взрыв.
Он отправил бойцов, столпившихся у воронки, на исходные позиции. И подозвал еще одного специалиста, до сих пор непосредственно не участвовавшего в операции. Бурильщика.
- Вот здесь, - показал седоголовый на ровный участок почвы рядом с воронкой. - До упора, до твердых пород. Если геологи не врут - до окаменевшей кембрийской глины метров двадцать, двадцать пять… Действуй.
В скважину предстояло опустить заряд. Эквивалентом этак в четверть тонны тротила - скупердяйничать в таком деле не стоило. Чагин предпочитал пересолить, чем недосолить. Ничего, при такой глубокой закладке огромная воронка не получится - скорее шахта около метра диаметре. Но никого живого в глубине не останется уж точно… С полной гарантией.
Бурильщик пошагал к машине, на которой была смонтирована его установка. Чагин остался один, сделал еще несколько шагов в сторону, непонятно зачем аккуратно обходя незатоптанную пока грядку… После электроатаки и мощного подземного взрыва урожай на огородике вырастет нескоро. Зато у них теперь одним противником меньше, и можно будет плотно заняться…
Он не закончил мысль. Земля мягко начала подаваться под ногами.
Рефлексы у Чагина до сих пор оставались безупречные - он немедленно попытался отскочить в сторону. Но достаточной опоры для прыжка уже не было. Вместе с верхним тонким слоем почвы седоголовый рухнул вниз. Под землю.
Полет оказался недолгим. А приземление - мягким. Упал Чагин на нечто упруго колыхнувшееся. На живое …
Свет, сочащийся сквозь пробитое отверстие в своде, не достигал дна каверны. Но он не усомнился: она! Тварь!
К пистолету его рука потянулась еще в падении. Но выдернуть "беретту" из кобуры не удалось. Тугая, невидимая петля обхватила, притиснула руки к туловищу. Вторая сдавила горло.
"Конец!" - подумал Чагин. Оставшиеся наверху ничего не успеют… Он понял, что сейчас услышит последний звук в жизни - треск собственных ломающихся шейных позвонков…
Вместо этого он почувствовал, как что-то с силой вдавилось в его губы, раздвигая и их, и зубы, - что-то твердое, остроконечное, - но тоже живое. Вдавилось и проникло через глотку дальше, глубже, еще глубже… Внутренности пронзила резкая боль. Чагина словно насадили на кол нетрадиционным способом. Он попытался закричать. И не смог. Ни звука не вырвалось из плотно заполненной глотки.
4
Иммиграционная политика правительства Нидерландов имела слабое отношение к происходившим в Спасовке и окрестностях событиям. Однако - имела.
Вкратце история вопроса такова.
Как известно, в конце Средневековья свободолюбивые Нидерланды много десятилетий с оружием в руках отстаивали свою независимость от алчных австро-испанских Габсбургов. И отстояли. Однако вскоре "Их Светлости Генеральные Штаты Голландии" обнаружили, что свобода и независимость хороши лишь в личном употреблении - и успешно занялись приобретением заморских владений, быстро превратившись в колониальную империю.
И жемчужиной в короне той империи стала, конечно же, Индонезия. Чем только не были знамениты благословенные острова! Но речь сейчас не о чудесах тропической природы или древней культуры… Речь об индонезийских женщинах, славившихся своей красотой. На фоне прекрасногрудых, с осиной талией балийских женщин пухлые и слегка бесформенные голландки смотрелись не слишком выигрышно.
И процесс пошел.
А Борнео или Ява - это не Тасмания, где белые колонисты без труда частью истребили, частью ассимилировали немногочисленных аборигенов. Численность индонезийцев на пару порядков превосходила численность их завоевателей. И ассимиляция получилась своеобразная…
Возвращаясь со службы в Индонезии, редкий голландский колониальный чиновник или военный не привозил в качестве домоправительницы-метрессы стройную смугляночку. И отпрысков-метисов привозили - старались дать образование, пристроить в метрополии… В колонии нравы были попроще, там индонезийские красавицы порой становились и законными супругами приехавших на постоянное жительство голландцев.
Процесс развивался подспудно - но в 60-е годы двадцатого века произошел форменный обвал. Именно тогда индонезийцы решили, что как-нибудь проживут и без бледнолицых братьев - и выдали колонизаторам смачного пинка. Начался обратный, в Голландию, исход белых поселенцев - белыми считавшихся уже с большой натяжкой.
Те, кто думает, что весь сей исторический экскурс за уши притянут к Спасовке - потерпите еще немного. Мы почти у цели.
Итак, спустя двадцать с лишним лет после репатриации индонезийских голландцев ученые на их исторической родине забили тревогу: мол, жителей Нидерландов никак уже не отнести к нордической расе! И средний рост стал на семь сантиметров ниже, и смуглость кожи повысилась, и превалирующий цвет волос - темный… Не белокурые бестии, одним словом.
Правительство к ученым прислушалось и решило подправить генофонд. А как? У собратьев-европейцев встали те же проблемы, и к ним валом валила темнокожая братия из бывших колоний. Надежда, как всегда, оставалась одна - на Россию. Благо тамошние девушки, устав от перестройки и прочих реформ, отнюдь не прочь были поискать семейного счастья в стране тюльпанов…
А чтобы подтолкнуть флегматичных сограждан, правительство Нидерландов издало закон о больших налоговых льготах для вновь созданных семей - созданных с участием уроженок славянских республик бывшего Союза… И сработало! Денежку голландские бюргеры всегда считать умели.
Именно так - в свете официально благословленной властями компании - Света Сенькина, родившаяся в Спасовке, стала женой Роберта ван Хельста.
Надо сказать, со Светой пресловутое правительство явно угодило пальцем в небо - улучшить ветшающий генофонд она едва ли могла. Роста была ниже среднего, фигурку имела весьма объемную, а светлый цвет волос поддерживала исключительно химическими красителями. Да и происходила не из славян - по отцу из финнов-ингерманландцев, аборигенов приневского края; по матеры - из родственного народа коми. Но Роберт в нее без шуток влюбился - а это, согласитесь, все-таки главное.
Ну, влюбился-женился-увез. Или влюбился-увез-женился, не суть важно. А важно то, что за три года семейной жизни в стране тюльпанов и ветряных мельниц Светлана затосковала. Работать по специальности - преподавателем английского языка - не могла, не имея сертификата; снова в студентки - вроде бы поздно… Благотворительные программы - любимый досуг голландских домохозяек - как-то не вдохновляли…
Короче, от скуки Света Сенькина начала совершенствоваться в искусстве, хорошо известном русским женщинам: стала пилить мужа. Проедать плешь. Капать на мозги. На тему тоски по родным просторам и необъятности русского рынка для молодого и предприимчивого бизнесмена из Нидерландов… И за полтора года добилась-таки своего!
Молодая чета приехала в Россию - не отказываясь, впрочем, от голландского гражданства. Мало ли что. Отгрохали коттедж в соседней со Спасовкой деревне Гамболово (по голландским меркам - средненький, по нашим - буржуйский). Взяли в длительную аренду несколько сотен гектаров в АО "Славянка", пришедшем на смену загнувшемуся совхозу. Завели фермерское хозяйство. Конкретнее - животноводческую ферму чисто мясного направления: никакого молока, никакого забоя переставших доиться буренок и продажи жилистой говядины… Элитное мясо для новой русской элиты.
Местные сельхозбоссы (сбагрившие Роберту самые бесполезные неудобия) злорадно усмехались, глядя, как нанятые им рабочие стараются превратить суглинок в тучные пастбища: привозная земля, выписанные из Голландии семена лучших кормовых трав. Предрекали, что конечный продукт станет по карману лишь Чубайсу с Абрамовичем - вот пусть они и ездят к голландцу на шашлыки. Он от такой жизни разорится и сбежит - а облагороженная землица и суперсовременные коровники останутся и пригодятся.
Боссы ошиблись. Роберт ван Хельст сумел-таки врасти в российский рынок. Вопреки азам рыночного ремесла торговал, напирая не на дешевизну продукта - но на дороговизну. А это уже высший пилотаж…
По Питеру и по его дальним и ближним окрестностям разъезжали коммерческие агенты и демонстрировали яркие красочные буклеты: посмотрите, вот это коровки кушают - ни грамма комбикормов или, упаси господи, гормональных ускорителей роста; а это у них ежедневный моцион - не просто так, а под музыку Моцарта; а это гвоздь программы - ежедневный массаж нежных филейных частей.
И покупатели находились! В тех местах, разумеется, где обедают очень богатые люди… Следом за агентами с буклетами бойко раскатывали малолитражки-рефрижераторы с охлажденным (никакой глубокой заморозки!) мясом.
В последнее время даже в Москву два-три раза в неделю стали гонять привезенные из Голландии микроавтобусы с надписью "Мясо Ван Хельста" - после пары восторженных передач по ЦТ торговая марка стала престижной …
Но если честно…
Если честно, Светка Ван Хельст и ее импортный муж никакого отношения к рассказываемой истории не имеют. Почти никакого… Но именно за рулем принадлежавшего им мини-рефрижератора, едущего в Москву, должен был сидеть Колян Прохоров. Однако - сидел он в другом месте, наблюдая сквозь густо тонированные стекла одолженной у дружка машины за собственным спасовским домом.
Служебные неприятности, как надеялся Колян, ему не грозили - если вдруг не успеет наверстать опоздание за счет лихой езды туда-обратно, надежные люди должны подтвердить поломку машины в Солнечногорске и задержку на несколько часов…
Задумал же Колян Прохоров не много и не мало: зарубить свою жену Таньку. А заодно - ее любовника, доктора Марчука. Зарубить топориком для разделки туш (тоже привезенным из Нидерландов) - ручка из темного ореха, наточен - бриться можно, а заодно в лезвие при бритье можно смотреться не хуже чем в зеркало…
Как выражался в таких случаях подполковник Мельничук: все обыденно… Банальные причины, банальный острый предмет… Хоть и голландский.
5
С окопавшейся на огороде Шляпниковых чертовщиной было, по всей видимости, покончено, - но приказ снять наблюдение не поступал. И бойцы Чагина продолжали наблюдать за земной поверхностью - разве что с несколько меньшим тщанием.
Исчезновение рухнувшего под землю начальника они заметили сразу.
И отреагировали мгновенно. Быстро, но осторожно подбежали к провалу, страхуя друг друга стволами, наставленными на дыру в земле.
Края вроде бы дальше обваливаться не собирались… Бойцы вглядывались в непроглядную тьму. Один окликнул:
- Шеф! Цел?!
Молчание. Но звуки из-под земли доносились - негромкие, приглушенные. Чавкающие. Словно кто-то ворочался в болотной трясине…
Фонарик у одного из оперативников нашелся. Карманный, маломощный, - операция планировалась на поверхности земли и при дневном свете. Луч бессильно увяз в темноте, не достигнув дна.
Надо было спускаться в яму. Не хотелось - но надо.
Не пришлось. Снизу раздался голос Чагина:
- Веревку. Быстро!
Бойцы бросились исполнять приказание - с видимым облегчением. Извлеченный из ямы начальник выглядел, как и обычно, спокойным и уверенным. Лишь камуфляж испачкан какой-то слизью. На немые вопросы ответил, кивнув на провал:
- Сдохла. Откапывать и доставать незачем - месиво, слизь… Отставить бурение! Сворачиваем операцию. Сюда - вылить щелочь. И засыпать.
Он не солгал. Оставшаяся в яме часть твари действительно сейчас представляла из себя стремительно разлагающееся месиво.
Бойцы быстро и без суеты выполняли приказы. Смотали кабеля, выдернули из земли электроды. Подкатили две здоровенных бочки со щелочью. Поднесли лопаты…
Двоих - из числа самых приближенных - седоголовый без слов пригласил жестом: пошли, дескать, поговорим… Разговор с ними состоялся в доме Шляпниковых - с каждым по отдельности, по очереди.
Слюсаренко, высокий рыжий парень, ничуть не поразился, - услышав, что необходимо в течение ближайших часов ликвидировать живущего в Царском Селе человека. Ему уже приходилось участвовать в самых деликатных акциях, получать и исполнять самые неожиданные приказы. Казалось, Слюсаренко вообще не способен ничему удивляться. И все же удивился - когда услышал имя и адрес объекта ликвидации. Недоуменно протянул:
- Ведь это же…
- Именно он, - отрезал Чагин. - Подберешь одного или двоих в помощь - на твое усмотрение, из проверенных. Еще вопросы?
Слюсаренко пожал плечами. Если надо ликвидировать одного из лучших аналитиков, работавших на "Рапиру", - значит, есть веские тому причины. Какие уж тут вопросы…
Второй собеседник седоголового не был, подобно Слюсаренко, тупым и не рассуждающим исполнителем. И задание соответственно получил куда более сложное - предусматривающее разные варианты развития событий и проявление личной инициативы.
Инструкции Чагин излагал как обычно - сжато, точно, толково. И все равно Женю Маркевича не оставляла смутная и странная мысль: что-то не так… Шефа как подменили. И не оттого даже, что выдаваемые инструкции полностью противоречат всей их предыдущей деятельности в Спасовке.
Голос седоголового звучал вроде по-прежнему - но более монотонно, однообразно. Лицо тоже не отражало никаких эмоций. Отсутствовала еще одна мелкая, незаметная посторонним деталь: говоря, шеф не постукивал легонько по столу пальцем правой руки.
Не мудрствуя лукаво, Маркевич решил: всё это последствия стресса. С каждым может случиться - с каждым, кому доведется неожиданно рухнуть в яму с останками неведомой твари…
Когда Женя ушел, его начальник - прежде чем навсегда покинуть дом Шляпниковых - подошел к зеркалу и достаточно долго выполнял странные манипуляции: изображал на лице всевозможные эмоции. Гневно хмурил лоб, растягивал губы в усмешке, кривился в брезгливой гримасе. Поначалу получалось не очень, но с каждым разом лучше и лучше…
Предания старины - VII.
Осквернение. 18 июня 1875 года
Темнело - медленно, неохотно. Внизу, у Славянки, уже сгустилась тьма. Но вершина Поповой горы - церковь и особняк графини - еще освещались последними, из-за горизонта выбивающимися солнечными лучами.
Никита Степанович Ворон стоял как раз внизу - неподалеку от выхода из катакомб, известного лишь ему. После смерти отца - лишь ему. Стоял и смотрел на девять устремленных вверх куполов церкви. Сейчас, на закате, купола казались не позолоченными - но облитыми кровью.
Ворон ухмылялся злорадно. Кровь… Кровь не водица, но и она высыхает. И уходит в землю… И сама становится землей…
Четыре года назад, когда Спасовскую церковь перестраивали по проекту архитектора Резанова, никто из расширявших и углублявших подвал рабочих не обратил внимания на небольшие истлевшие куски дерева, выброшенные наружу вместе с вырытым суглинком. Лежавший внутри ящичка полотняный мешочек тоже истлел - и лежавшая в нем горсть земли смешалась с кучей, чуть позже вывезенной двумя подводами с церковного двора.