1
Проснулся Кравцов резко, без всякого перехода, без пограничного состояния между сном и бодрствованием. Словно включился компьютер, долго просчитывавший сложнейшую, почти неразрешимую задачу и остановившийся от перегрева, а потом запустивший программу с той же точки.
Солнце, похоже, давно перевалило за полдень - и в окна бригадирской не попадало. Выспался Кравцов на славу…
Первая же мысль, пришедшая в голову господину писателю, оказалась короткой, простой и самокритичной: "Я кретин!"
Полный кретин… Сколько еще можно получать подсказки - и в упор не замечать их? Сколько можно проходить мимо жирно нарисованных стрелок-указателей? Нарисованных в самом прямом смысле слова - светящейся в темноте краской.
А он-то, дурак, все ждал, что кто-то придет, что-то расскажет, как-то всё объяснит… Достаточно. Давно пора понять, что этот "кто-то" или не умеет ходить, или не способен к обычному разговору. Зато умеет посылать в мозг картинки, которые посредством клавиатуры и пальцев Кравцова превращаются в компьютерные тексты…
Мог бы, дурак, и раньше догадаться - после не пойми откуда пришедшего в голову триллера о летучей мыши-мутанте. А уж после огромной надписи "ЛЕТУЧИЙ МЫШ" и воздушной битвы над Чертовой Плешкой - тем более.
А теперь вот рассказ о Дибиче - совершенно не совпадающий со старыми архивными материалами, вкратце пересказанными Чагиным. Кравцов изложил лишь то, что видел штабс-ротмистр в последнюю свою ночь - никакого расследования дела об исчезновении жандармского офицера в тексте не упоминается. Зато упоминается некий Степашка Ворон. Ворон… Неужели… Да нет, едва ли, тогда старому хрену должно быть не под сотню, вдвое больше. А если семья ? Семья хранителей здешней бесовщины? Слуг окопавшейся глубоко в недрах Поповой горы твари?
В любом случае, никакой Сотников не убедит теперь, что дело об исчезновении штабс-ротмистра Дибича просочилось-таки из жандармских архивов наружу, - чисто случайно достигло слуха писателя Кравцова и было благополучно позабыто… Хватит случайностей! Кем и чем ни был этот Летучий Мыш - надо выходить с ним на контакт.
Легко сказать… Но как?
Как, как… Зря, что ли, появилась стрелка на руинах? А глупый господин писатель пошел по стрелочке - и увидел ведущий в подвал лаз, засыпанный и непроходимый. Да еще и с валяющейся бутылкой из-под портвейна. И повернул обратно, не сообразив: и земля, и бутылка - для других . А стрелка - для него . Он-то пройдет! Одно слово, кретин…
Хотя нет, нет… Задуматься хоть на секунду и что-то сообразить Кравцову тогда попросту не дали . Потому что именно в тот момент Сашок напал на Аделину - не раньше и не позже, в крайне неудобной позиции, вскарабкавшись на верхотуру, откуда в любой момент можно было сверзиться.
И сверзился-таки! Но задачу свою выполнил, больше к ходу Кравцов не возвращался… Постоянно находились другие дела. А когда не находились - их старательно подкидывали. Выстрелив в Козыря, например…
Кто сейчас попробует преградить дорогу?
Снова вороны? Серых разбойниц в округе стало в последнее время значительно меньше. Почти совсем не стало… И старый Ворон исчез… Сашок, похоже, вышел из игры. Кто еще? Алекс? Алекс-Сопля, неожиданно съехавший с катушек и начавший без раздумий убивать людей? А может, псевдокрот, наверняка являющийся конечностью куда большей зверюшки? Или?..
"А вот и посмотрим: кто", - холодно подумал Кравцов, вложив в ствол ружья картечный патрон. Вскрытие покажет.
Выключил оба компьютера. Сигнализацию, наоборот, включил. Запер вагончик. И решительным шагом направился к развалинам.
Впрочем, подойдя ближе, Кравцов сбавил шаг. Держал дробовик наготове, настороженно посматривал по сторонам. Ничего. Никакого шевеления-шуршания в траве. Никакого хлопанья крыльев в небе.
До развалин десять метров. Девять. Восемь… Ничего и никого. Семь метров…
- Ленька, стой! - прозвучал резкий голос.
2
Стерва Танька вышла из дому в начале шестого. Накрашенная, принаряженная.
Колян Прохоров, настроившийся на долгое ожидание, поначалу удивился. Так уж в койку невтерпеж? Ведь у гада-Марчука сегодня до восьми смена, разведданные точные…
Потом понял: всё правильно, всё логично. Осторожничает, гнида. Если прикинутая и напомаженная бабенка усвистит из дому на ночь глядя, да еще украдкой, - а муж при этом в командировке - тут же поползут по Спасовке слухи-домыслы. А так - ничего. Если еще двум-трем встречным сообщит, будто невзначай, что отправилась на пару дней к матери - никто потом и не вспомнит. Хитра…
Танька, помахивая сумкой, направилась в сторону автобусной остановки. И - точно всё просчитал Колян! - действительно пару раз остановилась, потолковав о том, о сем со встречными тетками. Постояла на остановке, села в автобус, уехала.
Колян рассмотрел номер - и последние сомнения отпали. В Коммунар, к хахалю… Там Марчук и живет, там же и работает в местной больнице.
Сразу следом Колян не поехал - автобус тащится медленно, и прочно прилипшая к нему машина бросится в глаза. Тем более что конечный пункт поездки прекрасно известен.
Он тронулся следом спустя минут двадцать, обогнал автобус на подъезде к Коммунару. Припарковался неподалеку от нужной остановки. Так и есть! Вылезла! И почесала прямиком к длиннющему девятиэтажному дому. К марчуковскому подъезду.
Так-так… Одно из двух: или этот стебарь-перехватчик поменялся сменами, или проклятая лярва уже обзавелась ключами от его квартиры. Коммунар - какой-никакой, а городишко, здесь ключ под ковриком не оставляют.
Но продуманный план предусматривал разобраться со сладкой парочкой разом, застав их вдвоем. Затягивать дело не стоит, и нужна полная ясность.
Колян, не мудрствуя лукаво, произвел проверку: набрал на мобильнике рабочий номер Марчука и попросил доктора к телефону. Ему ответили, что тот на месте, но подойти не сможет - врач-реаниматолог все-таки, понимать надо.
Прохоров удовлетворенно ухмыльнулся. Когда Марчук в следующий раз попадет в родную больницу, реанимировать ему никого не придется. И его никому не придется. Куски мяса не реанимируют.
Он аккуратно порулил к девятиэтажке, припарковался в ряду других машин. До подъезда полтора десятка шагов - позиция идеальная. Колян нежно погладил завернутый в несколько слоев газеты голландский топорик и приготовился терпеливо ждать.
3
- Ленька, стой! - прозвучал резкий голос.
От неожиданности Кравцов едва удержался, чтобы не выстрелить в человека, появившегося в оконном проёме руин.
Ворон собственной персоной! Но… Старика не узнать - теперь он вполне выглядел на свой так изумивший Кравцова возраст. Плечи опустились, фигура сгорбилась - и уже не казалась внушительной. Словно бы старик стал на голову ниже ростом. Лицо избороздили морщины - там, где их не было. А где были - обозначились глубже, резче. Только голос и остался прежним: сильным, звучным.
Кравцов остановился - не столько повинуясь команде, сколько вследствие того, что старик преградил дорогу. Занял как раз тот проем, через который Кравцов хотел попасть внутрь развалин.
Несколько секунд они молча мерялись взглядами - старик сверху, писатель снизу. Затем Кравцов сказал фразу, которой всегда, с детских лет, откликался на неожиданные появления Ворона:
- Здравствуйте, Георгий Владимирович! - И сделал шаг на ведущую к проему насыпь, спрессованную из суглинка, битого кирпича и кирпичной крошки. На верху насыпи сгорбился старик.
- Стой! - выкрикнул Ворон еще резче.
И вскинул свою знаменитую, древнюю, как он сам, резную толстую палку. Направил на Кравцова, будто оружие. Рука старика сильно дрожала - а украшенный резиновым набалдашником конец палки вообще ходил ходуном. Кравцов мельком отметил, что пресловутый набалдашник совсем новый, не стершийся, - и столь же мимолетно подумал, что, наверное, не один десяток таких резинок износил старик за долгие годы…
Он снова остановился. Пожалуй, начинать задуманные поиски с таким свидетелем не стоит. Наоборот, коли уж старик неожиданно объявился - стоит его порасспросить. Конечно, люди Чагина куда как более искушены в допросах, но… Но для них записанная Кравцовым история подземных приключений штабс-ротмистра Дибича станет не более чем плодом писательской фантазии.
- Что случилось, Георгий Владимирович? - спросил Кравцов, толком не зная, как начать серьезный разговор. - Кирпичи из стен падают?
- Уезжай, Ленька! Уезжай! Нечего тебе тут делать! Кончилась твоя дружба с Козырем! И служба ему - кончилась! Собирай вещи - и уезжай!
Тирада утомила старика - закашлялся, с трудом отхаркнул что-то темно-вязкое, гнусное… Свистящее дыхание слышалось за несколько шагов.
"Недолечился в санатории, - понял вдруг Кравцов. - В подземном своем санатории… Вот он куда уезжал - не уезжая. Вот отчего так законсервировался. А теперь вылез наружу до срока - чтобы остановить меня… Чтобы бы я чего-то не сделал… Ладно, попробуем понять".
- А зачем уезжать, Георгий Владимирович? Место красивое, погода хорошая, трудовой договор на три месяца подписан… Зачем уезжать?
- Федькино семя… - прохрипел старик. - Батька твой поумнее был… Последний раз добром говорю: уезжай! - Он снова откашлялся-отхаркался, и повел глазами над головой Кравцова - словно высматривал кого-то в парке за его спиной.
Вот даже как: "Федькино семя". Нет, ничего сам старик не скажет… Придется его спросить о том, что не успел рассказать Пашка-Козырь.
- Хорошо, - сказал Кравцов примирительно. - Отдохнуть можно и в другом месте… Но тогда расскажите мне про Федора Кравцова. Про моего прадеда по прозвищу "Царь". Вы должны его помнить. За что его убили?! - Последний вопрос прозвучал резко, как выстрел.
И, похоже, этот случайный выстрел угодил-таки в цель! Старик издал невнятный горловой звук. Лицо его потемнело от прилившей крови.
Пауза тянулась секунду, другую, третью… Ответные слова так и не прозвучали.
Повинуясь внезапному наитию, Кравцов добавил:
- Его убили за то же самое, что и штабс-ротмистра Дибича? Глубоко копал? СЛИШКОМ ГЛУБОКО?!
Старик пробормотал что-то неразборчивое, вроде как не по-русски: Кравцов, по крайней мере, уловил арабские окончания: …аль? …ах? …эль? И тут же вспомнилось: похожую фразу выкрикнул и Сашок с гребня стены.
Смотрел Ворон тяжело, ненавидяще. Затем снова вскинул свою палку. Вернее, попытался вскинуть, направить на Кравцова… Не сумел. Захрипел - и начал оседать, заваливаться.
Кравцов метнулся вперед, едва успел подхватить падающее с насыпи грузное тело. Старик обмяк у него на руках: не шевелится, из полуоткрытого рта - ни звука… Но судорожно стиснутая рука так и не выпустила палку.
Господин писатель рванул из кармана мобильник…
Нажимал кнопки он со странным чувством: всё повторяется, всё точь-в-точь как с Козырем… Ощущение дежа вю оказалось настолько сильным, что он очень удивился, не обнаружив на теле старика никаких следов пулевого ранения.
На сей раз, наученный горьким опытом, Кравцов вызвал "скорую" областную - из Коммунарской больницы.
4
Обратно "скорая помощь" понеслась так же, как и приехала сюда: во весь опор, включив мигалку и сирену.
Похоже, все же надеются довезти живым, понял Кравцов. Судя по мрачному выражению лица, с которым врач прижимал черные диски дефибриллятора к груди старика, шансов оставалось немного.
Впрочем, долго наблюдать за попытками экстренной реанимации не пришлось - фельдшер с грохотом захлопнул дверцы, а водитель дал по газам… На такой бешеной скорости до больницы ехать недолго, но Кравцов подозревал, что поговорить со стариком ему больше не доведется.
Но не мог же он сказать медикам: не надо больного в реанимацию, а надо поискать тут, невдалеке, вход в уцелевшую часть взорванных Антропшинскнх штолен… Там Ворону полегчает. Бред! - сказали бы медики. Какая-то часть сознания Кравцова считала точно так же: бред! Но другая не сомневалась: так оно и есть.
…Продолжить экскурсию по руинам, как намеревался было Кравцов, не довелось. К вечеру синоптики обещали грозу, и - редкий случай - не ошиблись. Гроза близилась. Темнело. На небо быстро наползли тучи - низкие, давящие. Но внизу, у земли, жаркий и тяжелый воздух был совершенно неподвижен. Напитавшее атмосферу электричество ощущалось без всяких приборов - чисто физически.
Исследовать развалины при вспышках молний и под хлещущими струями дождя не хотелось. Такие декорации хороши для голливудских триллеров - а Кравцов решил переждать грозу в сторожке.
И правильно решил: едва сделал несколько шагов в сторону вагончика - с неба упали первые капли. Он машинально взглянул вверх - и тут же споткнулся.
Что за…
В траве, под ногами, лежала палка Ворона. Чуть помедлив, Кравцов поднял ее - слегка брезгливо, за середину, не желая касаться места, за которое недавно держался старик. Поднял и изумился тяжести. Эге, да это не простая деревяшка… Похоже, Ворон вставил внутрь металлическую трубку, да еще и залил свинцом для большего веса. Оружие самообороны.
Размышлять на тему: от кого старый собирался обороняться? - было некогда. Вдали загромыхало - и громовые раскаты быстро приближались. Крупные дождевые капли падали все чаще.
Кравцов - ружье в одной руке, палка в другой - быстро, почти бегом, добрался до вагончика. Отпер замок… И снова - как только что, когда поднимал палку - остановился в секундном раздумье. Возникло иррациональное чувство: заносить внутрь принадлежавший Ворону предмет нельзя .
Тут ливануло по-настоящему. Кравцов быстро сунул палку под вагончик, в широкую щель между днищем и фундаментом - обломком сваи, лежавшим несколько криво… И торопливо юркнул внутрь.
Через несколько секунд стало невозможно разглядеть ни графские развалины, ни деревья парка - за окном стояла сплошная стена рушащейся с неба воды.
Свет оказался отключен, бригадирскую освещали постоянные синеватые вспышки молний - те били, казалось, в самую вершину Поповой горы, совсем рядом. Стены вагончика содрогались от оглушительных ударов небесной артиллерии.
За раскатами Кравцов не услышал другой грохот - с которым рухнула огромная, старая, вся облепленная уродливыми вороньими гнездами липа… За ней, с небольшими промежутками, рухнули три других дерева, стоявших рядом. Штаб-квартиры пернатых разбойниц не стало.
Именно в этот момент врач-реаниматолог Марчук сказал медсестре, сдирая липнущие к кистям рук латексные
перчатки:
- Бесполезно… Зинаида Филипповна, позвоните в морг…
5
Ливень обрадовал Слюсаренко. Идеальная погода для акции. Лишний народ по улицам не шатается, большинство потенциальных свидетелей сидит дома. А если кто из сидящих имеет нехорошую привычку глазеть в окно - поди-ка, разгляди за сплошными струями дождя номер машины или приметы человека… Погодка что надо.
Тем не менее машину они с напарником оставили за квартал от дома Архивариуса. Оставшееся расстояние пересекли быстрым шагом, прикрываясь зонтами. Впрочем, кварталы в этой части Царского Села были невелики.
Улица у дома пуста, подъезд пуст… Они скользнули внутрь, поднялись по лестнице на площадку второго этажа. Не переговаривались - партитура и распределение обязанностей были заранее обговорены. Слюсаренко прижался к простенку, не попадая в поле зрения глазка. Напарник, носивший странное прозвище Лютик, надавил кнопку звонка.
Внешность у Лютика была самая подходящая для задуманного: невысокий, щуплый, с улыбчивым лицом и безмятежным взглядом небесно-голубых глаз. Внешность вызывала доверие. А еще на своем счету Лютик имел девять успешных ликвидаций. Нынешней предстояло стать юбилейной.
Звонок издал трель, еле слышную сквозь двери. Напарники ожидали недоуменных вопросов, переговоров поверх накинутой цепочки… Ничего этого не было. Замки щелкнули без каких-либо вопросов. Заготовленная легенда пропала зря. Ну что же, так еще проще…
Дверь начала приоткрываться, медленно и беззвучно. Лютик рванул ее на себя, Слюсаренко вскинул ствол. И оба замерли… За дверью горел свет - но никого не оказалось. И вообще в прихожей - пусто.
- Автоматика… - прошипел Слюсаренко. - Дистанционно открыл, с-сука. Что застыл, давай живо… Дверь я прикрою.
Лютик скользнул вперед неслышной тенью - пистолет с глушителем наготове.
Слюсаренко остался у входа. Придерживал дверь, во избежание иных технических сюрпризов. И был готов стрелять в любого, кто попытается уйти.
Планировка квартиры оказалась нестандартной - наверняка некогда этот двухэтажный особнячок в центре Царского Села, неподалеку от летней императорской резиденции, целиком занимала семья крупного чиновника, - а после революции начались перепланировки и вселения-уплотнения…
Лютик об исторической судьбе квартиры не задумывался. Свернул из обширной прихожей в коридорчик, примыкавший к ней под прямым углом. Четыре двери… Одна приоткрыта, за ней вроде как кухня… Из-под дальней двери выбивается полоска света. Что же за игры затеял этот чертов калека?.. Открыл кнопкой дверь и дальше занимается своими делами? Даже не полюбопытствовал, кто пришел и зачем? Объяснение тут одно: совпадение, очень удачное совпадение. Кого-то хорошо знакомого он поджидал именно сейчас… И этот "кто-то", если все-таки придет, - ляжет рядом с хозяином с пулей в голове.
С такими мыслями Лютик распахнул дверь, ту самую, с полоской света. Впрыгнул внутрь, тут же уйдя с линии огня - рефлекс чистой воды, никаких подвохов от инвалида он не ждал.
Освещалась комната еле-еле - на стене теплился бра-ночник, У окна стояла женщина. Молодая - лет двадцать пять-тридцать. Красивая…
Черт! Вот что значит впопыхах готовить акцию!
Женщина разглядела Лютика. И - пистолет в его руке. Сделала нервное движение, глаза широко-широко раскрылись - и всё. Ни слова она произнесла. Вообще не издала ни звука.
Лютик не готовился к такому варианту. Но что говорить и делать в подобных случаях, представлял хорошо. Имел опыт.
- Не кричи, - негромко сказал он, отведя ствол чуть в сторону. - Будешь молчать, ничего с тобой не сделаю. Нам надо поговорить. Всего лишь немного поговорить…
Слова тут не важны. Ровный, успокаивающий тон - главное. Слова - ложь, и баба, поразмыслив, поняла бы: так или иначе ей не жить. Но размышлять она не станет. Она предпочтет поверить. Люди под дулом пистолета предпочитают верить в лучшее… Лютик знал об этом не понаслышке.
Ладно… Не кричит - значит, первый этап консенсуса достигнут. Поехали дальше…
- Где твой… - Лютик на мгновение замялся, понятия не имея, кем приходится клиенту женщина. Судя по возрасту - дочь, но возможны иные варианты… Вот что значит работать вслепую, без подготовки.
Закончил он по-другому:
- Где Архивариус?
Женщина ответить не успела. По глазам ударила вспышка - яркая, ослепляющая. Ударила из-за окна. "Молния! Сейчас громыхнет…" - понял Лютик, с трудом удержавшись от инстинктивного выстрела.
- Я здесь, - спокойные слова откуда-то сбоку.