13
- Долго же пришлось тебя ждать… - сказал Летучий Мыш. И прибавил ехидно: - Все писатели такие тугодумы?
Голос у него был тоненький, пищащий, - но при этом весьма громкий. Часть звуков, без сомнения, находилась в ультрадиапазоне - и они вызывали неприятное ощущение: словно вниз по хребту проводят чем-то холодным, острым, опасным…
Кравцов ничего не ответил, с сомнением разглядывая собеседника в свете факела, извлеченного из держателя и поднесенного поближе. Господин писатель, честно говоря, ожидал встретить человекообразное нечто … По аналогии: вороны - старик Ворон; нетопыри - Летучий Мыш. Здесь же…
Здесь же, в дальнем углу подвала, висела - вниз головой, вцепившись в неровность свода - летучая мышь. Если, конечно, бывают летучие мыши ростом с шестилетнего ребенка, обладающие богатой мимикой морды и даром человеческой речи… Не бывают! - решил Кравцов. И вынес вердикт:
- Опять кошмарный сон… Ты всего лишь мое сновидение, дружок…
Так и есть, судя по всему. Сам не заметил, как под шум дождя разморило.
- Ну конечно! - обрадовалось сновидение. - А ты что подумал? Что я Леонардо ди Каприо? Вишу тут и жду, когда Стивен Спилберг предложит мне новую роль в фильме про графа Дракулу?
И Мыш издал длинную переливчатую трель - не иначе как рассмеялся. Кравцову показалось, что ползшее по хребту холодное лезвие вонзилось глубоко-глубоко.
Летучий Мыш переступил лапами, вцепившись в свод поудобнее. При этом широко взмахнул крыльями - пламя факела заколебалось. Кравцов увидел, как на лапе Мыша что-то золотисто блеснуло - кольцо? Какое-то другое украшение? Он поднес факел поближе…
- Убери-и-и-и! - разгневанно просвистел Мыш. Вонзившееся в хребет писателя лезвие провернулось резко и больно. - Что за эсэсовские методы? Пришел в гости - так не слепи глаза хозяину! Хуже Кранке, честное слово, - того тоже в приличные дома пускать было нельзя.
Кравцов отодвинул факел, так и не разглядев странное украшение. Даже во сне не стоит хамить собеседнику. Но попросил:
- В таком случае ты не мог бы разговаривать более приемлемым для человеческого уха голосом? Глушить гостей ультразвуком тоже не слишком-то учтиво.
Мыш ответил после паузы в две-три секунды, ответил глубоким звучным баритоном:
- Простите великодушно, милостивый государь. Я могу лишь догадываться о смысле упомянутого вами термина, но постараюсь впредь воздерживаться от звуков, которыми привык изъясняться наш рукокрылый друг.
Так… Похоже, собеседник у Кравцова сменился. В сновидениях и не такое бывает. И господин писатель тоже отошел от фамильярного тона начала беседы:
- Насколько я понимаю, вы - не Летучий Мыш?
- Штабс-ротмистр Отдельного корпуса жандармов Дибич, к вашим услугам. Хотя и Летучий Мыш - тоже я. Отчасти.
- И много у Мыша таких… составляющих? - Беседа с собственным сновидением стала увлекать Кравцова.
- Предостаточно, родственничек, предостаточно! - запищал вновь Мыш. - Каждый раз одно и тоже: приходит кто-то новый, любопытствует: что же за странные вещи тут творятся? - и присоединяется к нашей милой компании. Один, правда, ускользнул - как лиса, оставившая лапу в капкане. Вернее, две задних лапы.
И Летучий Мышь выдал свой фирменный свист-смех. Кравцов решил не обращать внимания на неприятные ощущения… Родственничек? Значит, "Царь"-Кравцов тоже здесь… А гэбэшная лиса Архивариус уцелел-таки, лишившись обеих ног…
- И что же ты - или вы все - хотите от меня? Чтобы я присоединился к "милой компании"?
Ответил Дибич:
- Лично я, милостивый государь, хочу простой и естественной для любого человека вещи.
- Какой?
- Умереть.
14
Тварь протиснула свою тушу сквозь распахнутую дверь мертвецкой - вытянувшись, ужавшись по ширине почти вчетверо. Поползла по коридорчику в холл, предназначенный для безутешных родственников, ожидающих выноса тела. Ползла тяжело, теряя куски отваливающейся плоти. Черная кровь продолжала сочиться из ран.
Не живое и не мертвое создание подошло вплотную к пределу своего существования. Топорик Коляна Прохорова сыграл в этом малую роль. Просто тварь не была предназначена обитать на открытом воздухе. Защитная слизистая оболочка мало помогала детищу глубин и подземелий. Питающая силами невидимая пуповина, соединявшая монстра со Спасовкой, удлинилась, истончилась - и не могла поддержать кваэижизнь огромной туши. Позаимствованная у живых и у мертвецов энергия иссякала. Тварь издыхала - если все же признать ее живой. Или была близка к тому, чтобы прекратить двигаться - если считать ее мертвой.
Двери, ведущие на улицу, существо открыть не смогло. Его знаний и умений вполне хватало, чтобы повернуть дверную ручку - не хватило сил. Щупальце выдвинулось коротеньким, атрофированным отростком и обвисло - бессильное, сморщенное.
Тогда тварь отползла назад - словно отходящий для разбега человек. И, набрав из последних сил скорость, обрушилась на дверь всей массой. Прочное дерево поддалось после третьей попытки.
…Дождь на улице ослабел. Но светлее не стало - воздух заполняла водяная взвесь, а низко ползущие свинцовые тучи перекрывали путь последним лучам заходящего солнца. "Газель" катила по Больничной улице. Пожилой водитель ехал осторожно - фары помогали слабо. Огибал самые огромные лужи - благо другие участники дорожного движения напрочь отсутствовали. Под колеса метнулся темный, плохо различимый силуэт. Тормоза завизжали… Поздно - машина содрогнулась от хорошо ощутимого удара.
Водитель распахнул дверцу, недоумевая: кого же он сбил? Для человека слишком низкий, для собаки слишком массивный… Поставить ногу на землю он не успел. Вернее, поставил - но отнюдь не на землю. На что-то мягкое, упруго раздавшееся. Взглянув вниз, водитель заорал. И орал всю оставшуюся жизнь. Секунд тридцать.
А еще через пару минут "Газель" вновь покатила по Больничной улице. Столь же медленно и осторожно. Лужи, правда, больше не объезжала.
15
- Ишь чё надумал, ваше благородие, - пробасил третий голос. - Помереть ему невтерпеж. Ты ее, смерть, заслужи есчё… Не слушай его, внучек. Делай, что должно.
"Царь"… - догадался Кравцов. Родственника поддержал Летучий Мыш, пропищав:
- Правильно! Ты, ротмистр, хоть знал, куда полез и зачем. А я?! Я-то за что? Всего-то залетел в неудачный момент в неудачное место - думал, посплю денек и дальше полечу… Ага. Третью сотню лет не то живу, не то сплю - и не жалуюсь.
Кравцов подавил улыбку, вызванную спорами между порождениями спящего мозга. Может, не стоит участвовать в этом фарсе? Взять да и проснуться?
Мыш, похоже, обладал даром телепатии. Потому что посоветовал:
- Так проснись, дело нехитрое. Вон, сунь руку в огонь, - и готово.
Господин писатель с сомнением посмотрел на факел. Очень уж тот убедительно пылал - потрескивал, слегка коптил, ронял капли горящей смолы. Совать руку в пламя, столь похожее на настоящее, не хотелось. Кравцов выбрал промежуточный вариант - подставил ладонь под упомянутую горящую каплю.
Боль обожгла - настоящая, без дураков, боль.
Летучий Мышь захихикал:
- Купился, купился! Не бойся, проснешься - болеть не будет! Ладно, давай решим так: я, то есть все мы, - часть тебя. Часть твоего сознания, или подсознания, или надсознания… Обзови как хочешь, я Юнгов с Фрейдами не читал. В общем, та часть твоей личности, которая уже во всем разобралась. Сложила мозаику из всех разрозненных фактов. И поверила в получившуюся картинку. Такой вариант устраивает?
- Вполне. Ну и что же ты хочешь от меня, часть моего сознания?
Ответил Дибич:
- Вам, милостивый государь, стоит делать то, что вы хорошо умеете. Пишите.
- Пиши, Ленька, пиши, - поддержал Кравцов-прадед.
- Но что писать? О чем? - не понял правнук.
В разговор вступил новый голос. На сей раз тенор. Несмотря на ровный тон, чувствовалась в нем привычка командовать. А еще иноземный акцент - спрятанный глубоко-глубоко.
- Все просто, сударь. Пишите о том, что видите.
- Закрой глаза - и увидишь, хи-и-и-и-и… - развеселился Летучий Мыш. - Я тебе сказочку расскажу, а ты ее и увидишь. И запишешь. И всё сбудется… Вот прямо сейчас и закрой.
Кравцов послушно опустил веки. И действительно увидел.
16
Юрка Зырин жил в Спасовке, а работал (вернее, служил) в Царском Селе, в железнодорожной милиции. Милиционером, естественно.
Понятное дело, никакого права останавливать катящие по трассе Гатчина-Павловск машины он не имел, для таких дел ДПС и ГИБДД существуют. Зато Юрка имел милицейскую форму и жезл, самолично выстроганный, раскрашенный черной и белой красками. Этого хватало, чтобы приносить Зырину небольшой приварок к зарплате. Впрочем, в своей неправомерной деятельности лжегаишник чересчур не усердствовал и разбогатеть на ней не мечтал - совершал редкие набеги на трассу в поисках денег на выпивку да на опохмелку.
Вот и сегодня он вооружился жезлом и терпеливо поджидал жертву на обочине неподалеку от своего дома - впереди выходной, поллитровка (самая дешевая, паленая) стараниями Юры и двух его приятелей моментом показала дно, а денег на продолжение банкета ни у кого из троицы не оказалось… Натянув форму, Зырин дождался, пока дождь ослабнет - и отправился на охоту.
Какую попало машину при таком рискованном промысле не остановишь. Но увидев "Газель"-фургон, Юра сразу понял: его клиент! Грузовичок катил медленно и несколько зигзагообразно. Наверняка шофер тоже принял слегка на грудь, не ожидая встретить на пустынной второстепенной трассе инспектора. Ну а коли рыльце в пушку, на отсутствие нагрудного знака внимания не обратит, и официальной квитанции требовать не станет. Отстегнет без разговоров стольник и будет безмерно рад, что не расстался с правами…
Зырин решительно шагнул на проезжую часть, преградив "Газели" дорогу. Повелительно взмахнул самодельным жезлом.
И через секунду испуганно отдернулся - бампер машины застыл в считанных миллиметрах от форменных милицейских брюк. Юра подумал, что принял водитель не чуть-чуть - а слегка побольше. И слупить с такого меньше двух сотен - непростительный грех. Но спустя секунду разглядел сидевшего за рулем человека и понял, что придется искать другую жертву.
- Здорово, Колян! - радостно поприветствовал хорошего знакомца, распахивая дверцу. - Тебя чё, с "голландки" на эту…
Он осекся. Вместо продолжения фразы из горла вылетел нечленораздельный звук. За рулем сидел не Колян Прохоров. Вернее, не совсем Колян. Не полностью. Верхняя часть туловища дружка, измазанная чем-то липким и лоснящимся, торчала из заполнившей салон мерзкой шевелящейся груды. Тягучая, медленная струйка слизи потекла из кабины к форменным милицейским ботинкам. Не совсем Колян молча смотрел на Юру мертвыми глазами, лицо застыло искаженной маской…
Зырин сделал шаг назад. Второй. Третий… Табельный ствол был в кобуре, и сейчас - именно сейчас - Юра мог легко добить издыхающую тварь парой выстрелов. Но о такой возможности он не подумал. Подумал другое: "Ну сука Анчутка… Что ж за …ня в ее водку намешана?!"
Дверца машины закрылась словно сама собой - руки Коляна от руля так и не оторвались. "Газель" тронулась с места и покатила дальше.
Дождь закапал гуще. Шагая к дому, Зырин твердил себе: "Надо завязывать, надо завязывать, надо завязывать…" С чем ему надо завязать - с незаконным дорожным промыслом или с потреблением водочных суррогатов - Юра не уточнял.
Через несколько минут "Газель" протаранила новенькую ограду озера-провала. Остановилась на берегу. Тварь, уменьшившаяся раза в четыре по сравнению со своими размерами в морге, выпала из кабины. Полежала, собираясь с силами - и потащилась к воде. Верхняя часть тела Коляна Прохорова осталась лежать в машине - сморщенная, скомканная, похожая на надунную куклу с выпущенным воздухом.
Вода раздалась беззвучно. Тварь опускалась всё глубже. И чувствовала, что там, в глубине, ее ждут…
17
Кравцов закрыл глаза - и действительно увидел … Причем не только и не просто увидел - спектр восприятия был полным. Присутствовали звуки, запахи, осязательные ощущения: тянуло вечерней прохладой, в кустах перекликались устраивающиеся на ночлег пичуги, копыта шлепали по земле… Остро пахнуло конским потом. Кравцов ощущал даже вкус - вкус табака во рту. Причем отнюдь не тот слабый привкус, какой бывает от выкуренной сигареты - но сильный и терпкий.
Жевательный табак… Кравцов не догадался - он знал. Непонятно откуда, но знал.
Конь шел мерной рысью. Рядом - чуть сзади - ударяли о землю копыта другой лошади и слышалось тяжелое, с присвистом, дыхание спутника. И, опять-таки непонятно откуда, но совершенно точно - Кравцов знал : рядом едет Ворон. Не тот, не его знакомый, не Георгий Владимирович… Но человек, первым в своем роду получивший это прозвище, ставшее затем фамилией.
Он попытался обернуться, проверить неведомо откуда пришедшее знание. Не удалось. Тело всадника Кравцову не подчинялось. Он мог смотреть чужими глазами - и не более того.
Сон, приснившийся во сне… А если открыть глаза и снова очутиться в подвале Летучего Мыша? Кравцов попытался проделать необходимые манипуляции со своими - настоящими своими - веками. Вновь неудача.
Понятно. Дверь кинотеатра заперта. Сеанс придется досидеть до конца.
Однако фильм оказался однообразным. Скучноватым. Взгляд всадника был устремлен вперед, скользил по освещенным закатным солнцем кустам и деревьям. Лишь один раз в поле зрения мельком попала рука, держащая поводья. Сверкнул перстень на безымянном пальце. И Кравцов успел разглядеть рукав из синего сукна с широченным малиновым обшлагом. Старинный мундир? Похоже, дело происходит давно… Задолго до экспедиции Дибича - во времена штабс-ротмистра и мундиры были иные, и мода жевать табак прошла: в основном курили да нюхали.
Кравцову было тревожно. Не нравилось присутствие Ворона за спиной. И он подумал: "Не стоило, пожалуй, оставлять Баглаевского… Его драгуны могли бы пригодиться…"
Мысль была чужая… Мысль человека, чьими глазами смотрел на мир Кравцов.
Всадники двигались пологим склоном речной долины, и Кравцов не сомневался: это Славянка. Более полноводная, и называется сейчас по-иному, - но именно она. Он попытался мысленно убрать из окружающего пейзажа густо разросшийся лес, и добавить линии электропередач, распаханные поля, заасфальтированные дороги… И понял: дело происходит примерно на половине пути от Пяйзелево к Спасовке… Вернее - где-то между местами будущего расположения этих деревень. Если скорость и направление движения не изменятся - вскоре покажется Попова гора. Наверняка она и есть цель экспедиции.
Скорость и направление движения не изменились. Однако Попову гору Кравцов не увидел. Вообще. Не было ее… Не было гигантского нароста, высящегося над речной долиной.
- Близко уж, барин, - просипел голос сзади. - Во-о-он тама… Надоть коняшек привязать - и сторожко, кусточками…
Всадник наконец-то повернулся к спутнику. Ну точно, Ворон! По крайней мере очень похож на изрядно помолодевшего Георгия Владимировича.
Моложавый Ворон показывал рукой в сторону не то небольшого леска, не то большой рощицы - деревья росли как раз на месте исчезнувшей Поповой горы, и доходили до невысокого речного обрыва.
А затем картинка начала мутнеть. Пошла рябью. Сон заканчивался… И в последние его мгновения Кравцов понял всё. Кто тот человек, чьим взглядом он заглянул в прошлое, и что он тут ищет, и какой его ждет страшный конец, и…
И Кравцов проснулся.
Яркое рассветное солнце безжалостно резануло по глазам. Он торопливо зажмурился, попытался вернуться обратно в сновидение - но тщетно… Кравцов лежал на койке в бригадирской - совершенно обнаженный, одеяло сброшено на пол… Так и есть, уснул невзначай. И увидел сон, ничего по большому счету не прояснивший…
"А чего ты ждал?" - спросил сам себя Кравцов. Ответов на все вопросы, поднесенных на тарелочке с голубой каемочкой? Будьте проще, господин писатель. Летучий Мыш - фикция, а светящуюся надпись со стрелой намалевали туристы-экстремалы баллончиком со светящейся краской.
Он поднялся, щелкнул клавишей компьютера, тот трудолюбиво загудел. Электричество, отключенное на время грозы, появилось. Так, накинуть что-нибудь на себя, - и за работу. Всё увиденное и услышанное стоит немедленно записать. Он взглянул на часы - и попросту не увидел стрелок. Внимание приковала цифра в крохотном окошечке. Дата. 17 июня. До дня, рокового для здешних мест, оставалось меньше суток.
Компьютер, загрузившись, тут же доложил: обнаружен автосохраненный файл. Вывести на экран?
Он медленно-медленно нажал "ДА". По экрану поплыли строки текстового файла. Кравцов прочитал два абзаца: рука его, манера - его… Но - ни малейших, пусть самых смутных, воспоминаний о создании текста. Писатель-сомнамбула, писатель-лунатик записал очередную сказочку Летучего Мыша…
…О злоключениях рядового Хосе Ибароса он читал быстро, жадно - особенно когда в тексте впервые мелькнула фамилия Ворона. Потом оторвался-таки от экрана - понял, что не на шутку озяб. И в самом деле, неплохо бы одеться.
Одежда валялась в углу - скомканная, насквозь мокрая, испачканная кирпичной крошкой. Вот даже как… Кравцов медленно повернул левую руку ладонью вверх. Там, куда попала капелька горящей смолы, белел пузырек ожога. Но, как и обещал Летучий Мыш, не болел.