Даня пощупал рукой - нормальная водичка, плыть можно. В безветренные дни поверхность неплохо прогревалась. Но нырять, конечно, не стоило - более глубокие слои оставались обжигающе-ледяными.
Надо понимать, Женькино "б-р-р-р" относилось не к температуре воды - к общему впечатлению от озера и их затеи.
- Не знаете, когда тут в последний раз крутило? - негромко спросил Борюсик, и голос его показался тоньше обычного.
- Недавно, - обнадежил Даня, расстегивая рубашку. - Теперь не скоро повторится.
Это было не так, никакой регулярности и закономерности в появлении водоворотов не наблюдалось - и все про то знали. Но спорить никто не стал. Сомневаться и отказываться стоило раньше.
В общем, с точки зрения статистики риск не чрезмерный. Водоворот крутился минуты две-три, не больше. К тому же появление воронки предвещали некие признаки - поверхность воды приходила в движение…
У Женьки под платьем обнаружился закрытый купальник. Альзира же, как втайне и подозревал Борюсик, собралась плыть в одних трусиках, ничего похожего на бюстгальтер она не носила - цыганские девушки, да и женщины, этой деталью туалета чаще всего пренебрегают. Борюсик почувствовал в плавках знакомое с недавних пор шевеление - и смущенно отвернулся от её маленькой груди - сильно торчащих сосков и небольших припухлостей вокруг. Бедра и грудь Женьки были развиты больше, но именно Альзира, и никто другой, вызывала в Борюсике смутные желания… Недавно она, не смущаясь, рассказала ему в доверительном разговоре, что скоро, после первых дней, выйдет замуж - и уже знает, за кого. Борю эта перспектива не порадовала, Альзиру тоже - она имела талант к рисованию и неплохо успевала по другим предметам, хотела бы учиться дальше и поступить в художественную школу, но… Но цыганские женщины крайне редко имеют больше четырех-пяти классов образования.
Первым в воду зашел Даня. За ним - гурьбой, держась поближе друг к другу - остальные. Борюсик взял Альзиру за руку, ладошка у нее была маленькая, крепкая, с бугорками мозолей - и отчего-то очень приятная на ощупь…
Вода оказалась холоднее, чем представлялась с берега. Но выдержать можно - без риска застудиться или схватить судорогу. Даня махнул поначалу размашистыми саженками, оторвавшись от остальных, но тут же сбавил темп, поджидая.
Альзира плыла быстро, бесшумно рассекая воду. Рядом, стараясь не отстать, пыхтел и плюхал Борюсик, - и все равно помаленьку отставал. Напоминал он тюленя, которого родители-тюлени отчего-то забыли научить толком плавать.
Вася-Пещерник плыл брассом - уверенно, обстоятельно, не особо быстро, - он всё и всегда делал так.
Хуже всех держалась на воде Женька - дышала, по мнению Дани, слишком торопливо и совершала массу ненужных движений. Плыла она последней. Даня пристроился рядом, как флагман, приноравливающий ход к самому медленному кораблю эскадры. Но унизить предложением помощи решил в самом крайнем случае. Он подозревал, что слегка влюблен в Женьку.
Берег, от которого они удалялись, понемногу исчез в темноте. Противоположный пока не появился. Время шло, Женька явно уже уставала, но впереди виднелась лишь гладь, отражающая звезды и луну. От движений плывущих поверхность колебалась - казалось, что звезды не то приплясывают от возбуждения, не то дрожат в испуге…
Они плыли и плыли - берега не было. Женька дышала все тяжелее. Что за ерунда? - подумал Даня. Словно бег по несущейся навстречу дорожке тренажера. Создавалось впечатление, что они сбились с курса, что наматывают бессмысленные круги вокруг центра озера…
Он высунулся из воды как можно выше и разглядел-таки красные точки среди желтых звезд - фонари, обозначавшие вершину трубы фабрики "Торпедо". Трубу еще на берегу он выбрал ориентиром. Плыли они правильно, может самую чуточку сбившись влево.
Но берега не было.
Он старательно давил в себе панику. Берег, конечно, никуда не делся, и плывут они, как надо. Он смотрит на выбивающуюся из сил Женьку - и оттого кажется, что время тянется бесконечно. Нужно мерно двигать руками и ногами, не думая ни о чем, - и берег рано или поздно появится.
Но берег не появлялся.
Озеро как будто издевалось над ними - заставляло утомиться, выбиться из сил, чтобы закрутить потом безвольные тела в смертоносном водовороте…
Прошла вечность до того момента, когда Алька, так и плывущая в авангарде, негромко крикнула:
- Берег!
Даня облегченно вздохнул. Все ускорили движения. Даже у Женьки, похоже, открылось второе дыхание.
Борюсик выбрался на поросший травой склон вслед за Альзирой, оглянулся. Васёк был совсем близко, Даня с Женькой сильно отстали - их освещенные луной головы смутно виднелись вдали, гораздо лучше Борюсик видел производимое ими колыхание поверхности. И вдруг…
Вдруг ему показалось, что за ними ПЛЫВЕТ КТО-ТО ТРЕТИЙ.
В первую секунду Борюсик решил, что один из двоих отказавшихся в последний момент передумал, и пришел, когда они уже плыли, и пустился вдогонку… Он тут же отогнал эту мысль. Третьей головы над поверхностью не было. Просто колыхание воды…
- Данька!!! - завопил истошно Борюсик. - Быстрее!!! Начинается!!!
Алька и Пещерник, еще стоявший по колено в воде, обернулись. И тоже увидели.
- Женька! - выкрикнул Васёк. - Давай! Жми!
Альзира молчала, широко раскрыв глаза. Потом дернулась обратно к воде. Борюсик ухватил её за руку, она молча и сильно вырывалась.
- Стой! Все равно не успеешь! Пока ты к ним - уже до мели доплывут!
Алька обмякла и отвернулась от озера - не могла смотреть на зрелище гонок со смертью. Неожиданно прижалась всем телом к Борюсику, уткнулась лицом в его необъятное плечо. Он почувствовал кожей холмики её грудей и, несмотря на столь напряженный момент, - а может, благодаря ему тоже, - ощутил мощную эрекцию.
Женьке крики сил не прибавили. Скорее наоборот. Зашлепала она руками и ногами по воде уж вовсе бестолково, еще больше сбросив скорость.
Данька одним рывком одолел разделявшее их расстояние. Рявкнул что-то неразборчивое, схватил за запястье. Перевернулся на спину, поплыл, мощно загребая другой рукой. Ноги работали быстро и сильно, как поршни не знающего усталости механизма.
Хватать утопающих за руки не рекомендуется - ответно вцепившись, могут утопить спасателя. Но Женька пока не тонула. И, несмотря на испуг, головы не потеряла - изо всех сил помогала Дане.
На мелководье они выскочили со скоростью гидроцикла, потерявшего седока.
Настоящий испуг Даня почувствовал лишь на берегу - даже не столько испуг, сколько какое-то яростное возбуждение, заставляющее трепетать все тело. Сердце билось бешено, кровь кипела адреналином.
Они смотрели на поверхность, колышущуюся все сильнее - словно там плавал кругами разъяренный водяной монстр, упустивший жертвы. Смотрели и ждали, когда начнется.
НЕ НАЧАЛОСЬ НИЧЕГО.
Волнение помаленьку успокоилось, звезды и луна на зеркальной поверхности вновь застыли неподвижно.
Вася-Пещерник разочарованно вздохнул - ему ещё не случалось своими глазами видеть воронку, только слышал рассказы.
Как-то разом все почувствовали холод, который до этого не замечали, - и припустили бегом вокруг озера. Ни одного слова после выхода из воды не прозвучало…
Когда они одевались, Борюсик первым нарушил молчание:
- Странно все-таки… Почему не закрутило? И почему начиналось не на середине, а почти у берега?
Никто не ответил. И Борюсик выбросил эти странности из головы - вспомнив, как прижималась к его груди Алька. Ведь бросилась при опасности не к кому-нибудь, а именно к нему! Он решил, что в самое ближайшее время наберется-таки духу и поцелует её…
Вася-Пещерник, не увидев редкого зрелища, разочаровался. Он единственный, одеваясь, продолжал поглядывать на водоем. И - ему показалось - что-то увидел.
- Смотрите, смотрите! Опять начинается?
Все долго всматривались в ночь. Вроде действительно колыхалось - но скорее срабатывал эффект внушения и самовнушения… Как и в первый раз, до воронки дело не дошло.
Решили, что Пещернику померещилось. Тот настаивал:
- Точно что-то баламутилось… Может, утки?
- Не бывает здесь уток, - чуть снисходительно пояснил Борюсик. - Никогда.
- Почему? - удивился Вася.
- А кто их знает… Не залетают. Может, тут лягушек нет, или что там они еще жрут… - Борюсик говорил уже совершенно равнодушно, какие-то там утки занимали его куда меньше Альзиры.
У Пещерника отец любил охоту, иногда брал с собой сына, и Вася знал о жизни и привычках диких уток немного больше. В частности, знал тот факт, что на подходящих водоемах утки останавливаются вне зависимости от наличия там лягушек - просто отдохнуть на воде.
Но и Вася не стал озадачиваться. Не залетают, так не залетают. Эка невидаль - утки! Вот воронку бы посмотреть вблизи…
Он не знал, что водоворот ему придется ещё увидеть.
Близко. Очень близко.
Тот, кто сидит в пруду - I.
Леша Виноградов. Лето 2000 года
На участке был пруд - надо думать, в войну угодила в огород здоровенная бомба, линия фронта проходила совсем рядом. А дед Яша засыпать не стал, благо земли хватало. И получился небольшой, метров шести в диаметре, живописный водоем идеально круглой формы.
На зеленом берегу пруда и сидел сейчас Лёша Виноградов - к воде его тянуло с раннего детства. Еще карапузом нежного детсадовского возраста в начале каждого лета он клянчил у матери сачок для ловли бабочек, самый простой: палка и проволочный обруч с пришитым конусом из яркой марли. Стоило все удовольствие тогда не то тридцать, не то сорок копеек, - мать покупала, втайне радуясь, что чадо не требует чего-нибудь подороже.
Но бабочки, стрекозы и другие насекомые могли спокойно порхать, опылять цветочки и заниматься прочими своими делами - маленького Алёшку представители отряда чешуйчатокрылых непривлекали. Вооружившись сачком и стеклянной банкой, он шел к ближайшему ручейку, прудику, болотцу или попросту к большой луже (к глубоким водоемам мать, понятное дело, не подпускала) и долгие часы охотился на загадочных подводных обитателей.
Гребенчатые тритоны казались ему древними и обмельчавшими потомками динозавров - не вымерших, а просто скрывшихся в таинственно-прозрачных глубинах; шустрые водомерки восхищали своей удивительной способностью бегать, не проваливаясь, по водной поверхности; а уж если в сачке запутывалась оплошавшая крохотная рыбешка - это был невиданный праздник, тут же бежал к матери с идеей немедленной покупки аквариума. Ныне увлечения раннего детства вызывали улыбку, но полноценным он считал лишь отдых у воды: рыбалка и байдарочные походы. Но вот Ирина…
* * *
Несмотря на скромные размеры водоема, рыбешка в нем водилась - вдоль края темно-зеленых водорослей, под самой поверхностью прогретой солнцем воды, почти неподвижно стояли стайки мальков.
Караси, лениво подумал Лешка, наверняка карликовая форма, большие в таких ямах никогда не вырастают - тесно, пищи мало… А пересади их в просторное озеро - ого-го, больше килограмма вымахают. Ну и ладно, зато теперь не будет проблем с живцами на рыбалку…
Подумал и удивился: пока он тут взвешивал все за и против, подсознание его, похоже, решило единолично - унаследованный в Спасовке дом не продавать.
Он и сам склонялся к такой мысли, но жена… но тёща… о-о-ох, нелегко будет отстоять свое решение… Если вообще удастся отстоять.
Близился вечер. Надо было вставать и уезжать обратно в город, но Лёша продолжал полулежать на берегу пруда, благодушно поглядывая, как медленно ползут по небу два одиноких в безбрежной синеве облачка, - домой совсем не хотелось.
Синебрюхая стрекоза-коромысло, обманутая его неподвижностью, простодушно уселась прямо на кончик Лёшкиного носа, крепко вцепилась крохотными шершавыми лапками. Он дернулся от неожиданности, спугнул негаданную постоялицу и проводил глазами её полет. Далеко стрекоза не улетела, села шагах в трех от него - над самой водой на длинную травинку, свисающую с берега, и застыла, широко расставив прозрачные крылья…
Глаза еще машинально следили за стрекозой, и Лёша видел произошедшее с ней, но толком ничего не рассмотрел, слишком быстро всё началось и закончилось: что-то длинное, чуть длинней указательного пальца, но тонкое, очень тонкое, метнулось из воды вверх - плохо различимое, смазанное быстротой движения. И стрекоза исчезла. Не улетела - мгновенно, почти без всплеска исчезла под зеркальной поверхностью пруда.
Лягушка… - слегка удивился Лёша, приподнимаясь в безуспешной попытке разглядеть под водой удачливую охотницу. Редкий, однако, случай - увидеть такое, а подробностей вообще без рапидной съемки не разберёшь - язык у пучеглазой выстреливает и втягивается обратно за доли секунды…
О том, что ещё в мае, отметав икру, все лягушки выбрались на сушу, где сейчас и охотятся, - об этом Лёша тогда не подумал…
Но участок хорош, что говорить. По документам значилось восемнадцать соток, на деле оказалось гораздо больше - участок крайний в поселке, с трех сторон поля, - и дедуля, выставляя заборы, не особо церемонился. На наследственную территорию таким образом, на самых задах участка, угодил даже небольшой лесок. Ну не совсем лесок, скорее рощица - десяток старых толстых берез по самой границе и, между ними и домом, поросль молодых тонких осинок. Гряды, плодовые кустарники и деревья разделяли широкие полосы некошеной травы, кое-где сливавшиеся в обширные лужайки.
Для Лёши, привыкшего к дикой скученности шести соток в их с матерью садоводстве, зажатых между уделами таких же малоземельных огородников, где не найти пятачка травы, способного вместить разложенный шезлонг, - для Леши такое приволье казалось чем-то небывалым и расточительным.
Просторный участок стал, пожалуй, главным доводом, удержавшим от немедленной продажи нежданно привалившего наследства. Эх, хорошо бы тут, на травке, да шашлычки, да с семьёй…
Дом, правда, подкачал - похоже, покойный дедушка Яша воздвиг сие строение в тяжёлые послевоенные годы действительно в одиночку, собственными руками. Но, к сожалению, то не были руки профессионального плотника либо строителя - дом получился надёжным и, как оказалось, долговечным, но каким-то больно уж корявым.
Умершего полгода назад и оставившего наследство деда Лёша Виноградов никогда в жизни не видел, Он и с отцом-то встречался в сознательном возрасте раз пять-шесть, не больше, и последняя встреча состоялась семнадцать лет назад, а ежемесячные переводы, как выяснилось, присылал со своей ветеранской пенсии опять же дед, испытывавший чувство неловкости за непутевого сына. Хороший был мужик, судя по всему, дедушка Яша…
Лёша наконец поднялся с травы и массировал затекшую левую руку (и сам не заметил, как успел отлежать). К нему, радостно виляя хвостом и подпрыгивая словно резиновый мячик, подбежал лохматый песик неизвестной породы. Дедуля, похоже, его в своё время подкармливал, и теперь кобелёк продолжал по старой памяти визиты на их участок. Лёша познакомился с ним в позапрошлый приезд, легко подружился и, не мудрствуя лукаво, окрестил Бобиком.
Бобик привык к его посещениям и весело припустил к машине впереди Лёши, рассчитывая на очередное угощение.
- А что, Бобик-бобырик, - сказал ему Лёша, достав из салона потрепанной "четверки" припасённый кусок колбасы. - Вот поселимся мы с Иркой здесь, на лоне природы - пойдешь к нам в сторожа? Служебную жилплощадь предоставим - будку сладим со всеми удобствами, паек выделим, раз в неделю выходной, зимой - оплачиваемый отпуск… Не возражаешь?
Песик торопливо доедал угощение и никаких возражений не высказывал. Леша даже огляделся вокруг, прикидывая, куда лучше поставить конуру, он почему-то представил её очень зримо - небольшую, уютную, сколоченную из свежеструганых сосновых досок… Потом так же зримо представил, как отреагирует на его идею Ирина, - вздохнул уныло, сел в машину и завёл двигатель…
* * *
- Алексей, вы ездили вчера в агентство? - Елизавета Васильевна всегда проводила в жизнь пришедшие ей в голову идеи с неторопливой целеустремленностью асфальтового катка, управляемого глухонемым водителем - спорить, возражать и пытаться изменить направление движения абсолютно бесполезно. Хотя, возможно, это ещё не самый худший из возможных вариантов тёщи - по крайней мере, с зятем общалась с холодной корректностью, звала всегда Алексеем и исключительно на "вы"…
- Ездил… - безрадостно подтвердил Лёша. И добавил, не дожидаясь следующих вопросов: - Ничего хорошего… агент назвал примерную цену- мало, на однокомнатную никак не хватает… В лучшем случае на комнату в малонаселённой коммуналке.
Сейчас самое время сказать, что гораздо лучше молодой семье жить в своём доме, чем ютиться в коммуналке, пусть и малонаселённой; что эти двадцать пять километров от города при наличии машины сущая ерунда, даже работу им менять не придётся; что дом не так уж сложно расширить и перестроить, что в ближайшие два года обещают дотянуть ветку с горячей и холодной водой…
Он не сказал ничего.
Сидел, понуро ковыряясь в тарелке с завтраком - жутко полезные для здоровья овсяные хлопья, залитые молоком, Лёша тихо ненавидел. Он начнет этот разговор, но не теперь, попозже, надо постараться и как-то перетянуть на свою сторону Ирку, и тогда…
А несокрушимый каток надвигался:
- Ничего, мы с её отцом (кивок в сторону дочери) тоже не с отдельных хором начинали… Тут ведь главное - самостоятельная жизнь, я и сама понимаю, что вам, молодым, жить со старухой совсем не сахар.
И тёща картинно сгорбилась, изображая, какая она старая и немощная. Кокетничала, конечно - для своих сорока пяти сохранилась на удивление. А последний её пассаж надлежало понимать так: уматывайте-ка, дорогой Алексей, с моей законной жилплощади и дочь непутевую забирайте, коли уж приспичило ей выскочить за недоумка, не способного к двадцати семи годам заработать на квартиру - и это в наше время, когда деньги вокруг текут ручьями и потоками. Пускай поживет в коммуналочке, может, образумится, поймет, что жизнь еще не кончена и можно начать всё сначала. Уматывайтесь и не мешайте строить личную жизнь в отсуженном у бывшего мужа двухкомнатном кооперативе.
Благоверная, понятное дело, тоже не смогла остаться в стороне от разговора:
- Я узнавала - в бюллетене недвижимости объявление с цветным снимком четыре на четыре стоит всего сотню. Но говорят, что лучше пригласить их фотографа, чтоб выбрал самый выгодный ракурс, они на этом деле собаку съели…