Она лукаво взглянула на ученицу.
- Кто-то грозился все оплатить.
- Да, конечно, - Варя потянулась к сумочке.
- Ты опять торопишься, дружок, - рассмеялась наставница. - Наслаждайся. Всему свое время.
Они пили из маленьких изящных чашек обжигающе горячий крепкий чай. Его аромат завораживал своей необычностью. Хотелось закрыть глаза и глубоко вдыхать его. Варя даже обхватила чашечку обеими ладошками, как это делала, заскочив с мороза в теплую московскую квартиру. Подобно драгоценному теплу зимой, она пыталась сохранить сейчас этот аромат. Ярко-красный цвет напитка так удачно гармонировал с синевой моря, что можно было долго переводить взгляд с чашки на горизонт и обратно. Могло показаться, что все здесь получилось случайно. Совпало как-то. Однако, приглядевшись к обстановке, гости понимали, как долго и упорно кто-то трудился, собирая по крупицам именно то, что нужно. И только когда все это соединилось, родилась гармония. Хрупкий баланс незатейливых вещей чем-то очень простым трогал душу, и она отзывалась, раскрываясь навстречу истинной красоте. Причем язык и национальность не играли роли. Просто человеку становилось хорошо и спокойно.
Мелодия звонка сотового телефона вернула Варю к реальности. Коротко поговорив, она извинилась перед инструктором.
- Это Вика. Мы вместе приехали из Москвы, - она спрятала свой телефон в сумку. - С таким восторгом отзывается об экскурсии в монастыре Святой Катерины, - потом с сожалением добавила: - А я вот так и не попаду туда.
- Какие проблемы? - Маша достала длинную тонкую сигарету. - Распределитель и сувениры мы купили, можем смотаться.
Позолоченная зажигалка щелкнула, и огонек озорно лизнул белоснежный край сигареты.
- Если хочешь, конечно.
- Очень хочу, - теперь огонек уже зажегся в глазах девушки. - Я столько читала о ней.
- Обойдемся без подробностей, - жестом остановила ее Маша. - Потом, как-нибудь.
Она с сожалением окинула взглядом берег с бесконечными синими волнами. Наверное, и у них есть свои проблемы, до которых человеку абсолютно нет дела. У каждого своя жизнь.
Монастырь Святой Катерины располагался в ущелье между двух гор, чем-то походивших на огромные кучи битого кирпича. Почти квадратная территория была огорожена высокой, метров двадцати, каменной стеной, укрепленной в узлах башнями. Издалека монастырь больше напоминал средневековую крепость. Неслучайно он был заложен у подножья великой горы, где, по приданию, Создатель подарил Моисею каменные скрижали с десятью заповедями. Внешне монастырь выглядел оплотом истины, хранимой в этих безлюдных местах столетиями. Особенность его подчеркивали высокие кроны деревьев за каменной оградой. Они, как ростки настоящей веры, стремились к светлому средь серого безразличия. Там вера обретала форму настоящей любви. К божеству к совершенству. Разочаровавшиеся, не нашедшие, а может, никогда и не искавшие любви среди равных, с фанатичной одержимостью пытались открыть в себе восторженные чувства к Создателю. Уединяясь от суеты не столько за монастырскими стенами, сколько за великой верой, они обретали в душах благость. Хранившаяся в древних рукописях мудрость открывала им истину, за которую они готовы были пойти на плаху. Создатель становился сосредоточием всего сущего на бренной земле, и когда любовь к нему просыпалась в душе страждущего, тот обретал весь мир. Блажен, кто верует.
Прикоснувшись к истине, монахи тщательно оберегали свои святыни от иноверцев, а для собратьев оставляли возможность припасть к истокам. Паломники со всего мира живыми ручейками стекались к стенам монастыря и просачивались внутрь сквозь маленькие воротца. Неслучайно вход был сделан крохотным. Это служило и мерой безопасности в безлюдных местах и внушало мысль, как непрост путь к благодати. За мощными стенами хранятся не только мощи святой мученицы Катерины, но и огромная библиотека древнейших документов, которой завидует и которую побаивается Ватикан. Египетские папирусы и древние свитки из кожи с письменами правителей, богословов, историков покоятся в недрах монастыря. Они притягивают к обожженным солнцем камням светлые умы из разных областей науки всего мира.
Монастырь святой Катерины перестал быть чисто женским, в одном из его помещений обитают собратья по вере, а вдоль главной стены расположилась большая гостиница. Несколько ее этажей украшены белым камнем, будто серая одежда - большим кружевным воротником. У крохотной площади высится трехуровневая звонница. Вся территория загромождена более поздними постройками, почти не оставляющими место для вездесущих туристов.
- У нас еще не менее часа, - обрадовалась Варя, прочитав табличку и входа.
- Да, куда ты летишь, торопыжка.
Но ту уже было не удержать. Будто не было утренних переживаний и усталости. Варя выскочила из машины, даже не захлопнув дверцу, и вездесущая жара быстро заполнила салон. Девушка прильнула к нагретой солнцем стене, положив ладони к обветренным камням. Проходившая мимо монашенка остановилась, увидев такой порыв искренности.
- Вы верующая? - прозвучал с акцентом вопрос по-английски.
- Нет, - Варя обернулась. - Я столько читала про эти стены, что для меня они стали святыней.
Она улыбнулась.
- Даже не верится, что прикоснулась к ним.
- Откуда же Вы такая?
- Я русская.
- Вот как? - девушка явно вызывала симпатию у худощавой женщины неопределенного возраста. - У нас иногда останавливаются паломники из России, но у туристов иные интересы.
- Моя мама - преподаватель истории, и мне передалась ее любовь к Древнему Египту, - пояснила она. - Наверное, я больше знаю об этой стране, чем о своей родине. Мне очень хочется самой все увидеть, прикоснуться руками.
Девушка в искреннем порыве сложила ладошки на груди.
- Преклонить колени у святых мощей.
- К сожалению, в помещении сейчас идет ремонт, - монашка хотела добавить какую-то дежурную фразу для туристов, но осеклась, встретившись с Вариным взглядом. - Я, право, не знаю.
Она явно колебалась.
- Подождите здесь, я спрошу разрешения у настоятельницы.
Уже собравшись уходить, она обернулась:
- Простите, я не знаю Вашего имени?
- Варвара.
Пока ученица застыла в ожидании, к ней подошла Маша. Выяснив причину, та очень удивилась такому обороту дела. Обычно монашенки сторонятся туристов и уж никогда не предлагают свою помощь. Воистину искренность открывает многие врата!
Через четверть часа, сопровождаемые монахиней Анастасией, подружки вошли в небольшой храм и спустились по каменной лестнице в темное помещение. Здесь было прохладно и пахло то ли известкой, то ли краской. У освещенной яркой переносной электрической лампой стены рабочий в комбинезоне аккуратно восстанавливал осыпавшийся слой штукатурки. Привычным движением он брызгал на сухой камень воду, чтобы раствор лучше схватывался. В тот момент, когда девушки поравнялись с темным пятном на стене, там проступили неясные символы. Они инстинктивно обратили на это внимание и остановились. Словно древний папирус, каменная кладка была испещрена незнакомыми знаками. Животные, птицы, черточки и клинышки сливались в затейливые столбики странных символов. Варя застыла, напряженно всматриваясь в эти изображения.
- Пойдемте, сестры, - не повышая голос, но настойчиво поторопила их монашка. - Мощи святой Катерины в другом зале, а здесь пока ремонт.
- Да пойдем же, - прошептала Маша и легонько толкнула ученицу в спину, но та и не думала сдвинуться с места.
- А откуда у вас электричество? - выпалил инструктор первое, что пришло на ум, дабы как-то сгладить неловкость.
- У нас есть передвижная электростанция для технических нужд, - улыбнулась монашка. - Но обычно, мы пользуемся только свечами.
- О, я чувствую их приятный запах, - Маша уже с силой тащила за собой упирающуюся Варю. - А свечи вы изготавливаете сами? Наверное, есть какой-то секрет.
- Почему, - удивилась сестра Анастасия, жестом показывая следовать за ней.
- Аромат необычный, - Маша шла рядом с монашкой, увлекая ученицу за собой.
- Осторожно, ступеньки, - предупредила служительница и продолжала: - Вы правы, небольшой секрет есть. При изготовлении воска в него добавляют семь трав и кореньев. Но нам привозят свечи из Иордании, и затрудняюсь назвать точный состав добавок.
Ее английский звучал странно под низким потолком каменного зала. Уместнее всего здесь были бы неспешные молитвы или песнопения на древнегреческом.
- Нотки имбиря и лаванды улавливаются четко, - неожиданно подключилась к их разговору Варя. - А нить плетут из пальмовых волокон.
Она замолкла, увидев в полумраке зала небольшую плиту с высеченной фразой на латыни.
- Это и есть то самое место? - она обернулась к монашке. Та молча кивнула.
- Можно, я прикоснусь?
Было что-то необъяснимо трогательное в этом поступке. Наверное, наши сердца еще не утратили способности сопереживать. Оттого-то наворачиваются слезы и перехватывает дыхание, когда мы становимся свидетелями сильных, искренних чувств. Варя медленно подошла к небольшому возвышению и, опустившись на колени, обняла серый камень. Не было истерических всхлипываний или завываний с воздетыми к небесам руками. Будто встретились два старых друга, разлученных обстоятельствами на долгие годы. Это была духовная близость, странная и непонятная для непосвященных. Наверное, нужно было не только много прочитать о сложной и трагической судьбе непокорной Катерины, но и проникнуться к ней искренним уважением, а может, мысленно стать рядом в минуту грозных испытаний. Негласно, без показухи, для себя. Так поступают только истинно верующие и любящие души, те, кто долго ждал.
Несколько минут в зале стояла такая тишина, что было слышно, как потрескивают свечи. Казалось, и время остановилось, чтобы не торопить того, кто обрел желанное. Варя встала и, будто извиняясь за свою неловкость, спряталась за Машу. Та обняла ее за плечи, не проронив ни слова. Сестра Анастасия жестом пригласила их удалиться. Молча они следовали за ней по едва освещенному коридору, а застенчивое эхо их легких шагов да шорох одежды, поплутав немного, тонули в темноте переходов. Три совершенно разных женщины внезапно ощутили единый порыв блаженства. Что-то важное произошло с ними. Откровение ли снизошло на них, или же этот монастырь хранил в своих стенах некую благость и одаривал ей жаждущих. Трудно сказать. Да и нужно ли. В их душах зародилось или проснулось нечто новое, неизведанное. Они шли молча, прислушиваясь к своим необычным ощущениям, и старались понять их.
Так и не проронив ни слова, они оказались на небольшой площади у храма. Пряча глаза то ли от яркого солнца, то ли стесняясь признаться в чем-то, они не знали, как попрощаться. Варя решилась первой. Порывисто обняла монашку, едва коснувшись ее щеки. Та вздрогнула, но не стала протестовать. Осенив обоих крестом, Анастасия поклонилась девушкам и исчезла. К ним приблизился служитель, объявляя, что монастырь закрывается для туристов до следующего утра. Уже через несколько минут инструктор вел свой старый "фордик" по утрамбованной песчаной дороге. Девушки молча удалялись от святого места, каждая думая о своем.
- Мария, цветок души моей! - улыбчивый араб средних лет поднялся к ним навстречу. - Вот радость-то!
Его ужасный английский сглаживался восторженными взглядами, покачиванием головы, распростертыми для объятий длинными сухими руками и многообещающей улыбкой.
- Не зря у меня предчувствие было. Знал. Знал, что приедешь.
Он обнял улыбающуюся от такого радушного приема Машу, стараясь не касаться ее ладонями. Закатанные по локоть белые рукава обнажали смуглые мускулистые руки, перепачканные мукой.
- Ягненок уже на вертеле, шашлык просто истомился, а мои лепешки без тебя никогда не получаются.
- Здравствуй, Осман, - Маша уклонилась от его объятий. - Вот привезла свою новую ученицу.
Она кивнула в сторону растерявшейся от таких бурных эмоций Варю.
- Знаю, что не подведешь ее ожиданий, мы специально с утра ничего не ели.
Она подмигнула подружке.
- А во лепешками мы сейчас и займемся.
На небольшой жаровне была установлена внушительного вида сковорода. Рядом на песке была расстелена цветастая подстилка, где на листе фанеры Осман раскатывал тесто. Маша, подтянув штанины джинсов, встала на коленки, тут же включившись в процесс приготовления. Варе досталась самая интересная работа. Она следила за тем, как тонко раскатанные лепешки буквально вспенивались на раскаленной сковородке, и тут же переворачивала их плоской деревянной лопаточкой. Зарумяненные и одуряюще вкусно пахнущие лепешки отправлялись к уже готовым собратьям. Все происходило так стремительно, что гора пышных горячих лепешек просто на глазах вырастала на огромном медном подносе.
Раскаленный солнечный шар спрятался за верхушку горы, и сумерки стали просачиваться сквозь песок, погружая все в сказочный сон. Полутона быстро насытились черной краской, и ночь стала зажигать яркие крупные звезды в еще светлом небе. Запахи приготавливаемой пищи будоражили воображение. Тушка ягненка на вертеле поливалась жиром, отчего корочка становилась такой аппетитной и хрустящей, что хотелось тут же откусить от огромного куска. Шашлык томился на шампурах по соседству с млеющими овощами. Придавленная большим камнем крышка огромного закопченного казана над углями то и дело вздрагивала, выпуская на волю клубы аппетитного запаха плова. По соседству огромный противень был полон соблазнительно скворчащего мяса. Толстый араб лениво помешивал его огромным ножом, время от времени, добавляя какие-то специи. И все это так пахло, что хотелось забыть обо всех диетах и предрассудках. Накинуться и есть. Долго, жадно, до отвала.
- Маш, а для кого все это готовится? - не выдержала Варя. - У меня просто слюнки текут. Все хочу попробовать, но такую прорву нам не осилить.
- Не переживай, воробышек, - усмехнулась та. - Едоки сбегутся на запах.
Она кивнула в сторону хозяина.
- Осман известный мастер в этих местах. И ты в этом скоро убедишься.
И действительно. Будто увлекаемые соблазнительными ароматами, разносимыми вечерним бризом по окрестностям, с нескольких сторон к жаровням потянулись огоньки машин. Гости, радушно встреченные хозяином, усаживались на цветастые подстилки и принимались за нелегкий труд. Обжигаясь, они накидывались на всевозможные блюда с такой жадностью, будто выдержали двухнедельную голодовку. Среди гостей били не только туристы. На отдельном коврике степенно возлежала группка арабов. Они вели себя более сдержанно, но не отказывали себе в удовольствии. В отличие от них европейцы позволяли себе еще и пригубить вина. Приезжим казалось странным такая пышная трапеза без хорошего бокала красного вина. Русские шли дальше, принимая от хозяина специально для них припасенную водку. Сухой закон распространялся только на мусульман, туристам же позволялось прикладываться к спиртному не только в ресторанах или на пикниках, но и в барах отелей. Впрочем, и среди правоверных не все строго соблюдали обычаи, уединяясь от нескромных глаз.
Ночная прохлада, потрескивание углей в кострах, отсутствие привычного комфорта и яркие звезды на фоне удивительно глубокого темно-синего неба пробуждали романтические воспоминания юности. У каждого они были свои, но что-то необъяснимое объединяло самых разных людей. Наверное, это были древние корни, то, что хранит наша генетическая память, то, что снится нам дождливыми ночами.
Насытившись, гости возлежали на разноцветных плетеных подстилках, ощущая, как прокаленный за день солнцем песок медленно отдает свое тепло. Хотелось бесконечно смотреть в синеву ночного неба, высматривая что-то на млечном пути. Понять, что же происходит там, в бездонной глубине космоса, или представлять, как что-то могло бы там случиться. Услужливый хозяин разносил гостям кальяны. Один он поставил перед девушками. Подобно коварному спруту, затейливое изобретение для курильщиков протягивало свои щупальца к жаждущим вдохнуть сладкие грезы.
- Маш, давай попробуем, - Варя привстала, опершись о локоть.
- Да ты наркоман, воробушек, - потянулась та и села, скрестив ноги.
- Хочешь сказать, что это героин?
- Нет, просто хороший табак с гашишем.
Маша взяла мундштук и затянулась ароматным дымом. В кальяне забулькало. Ленивые языки пламени гаснущих костров проснулись, вглядываясь в свое отражение на медной и стеклянной поверхности кальяна. Мутные пузырьки весело прорывались сквозь водяной фильтр и лопались на поверхности замкнутого пространства, образуя причудливые видения из неясных линий. Что-то похожее происходило и в сознании курильщика. Привычный мир погружался в некий сон, такой же красочный и разнообразный, как и подводный мир Красного моря, так непохожий на безжизненную пустыню окружавшей его суши.
- Пахнет приятно, - Варя держала в руке свой мундштук, но все еще не решалась затянуться. - А мы не запьянеем? А то потом… - она не закончила фразу, многозначительно стрельнув глазками в сторону расшумевшихся вокруг другого кальяна мужчин.
- Ну, до этого не дойдет, - успокоила ее инструктор. - А вот увлекаться с непривычки не стоит.
С удовольствием, выпустив тонкую струйку дыма в темное небо, Маша продолжала:
- Попробуй. Все надо в этой жизни попробовать самой, а не читать в книжках.
- Какой приятный вкус, - искренне удивилась Варя, осторожно сделав первую затяжку ароматным дымом.
- Это вишня, - Маша откинула назад голову и прикрыла глаза. - Осман знает, что я люблю этот сорт.
- А откуда он знает? - прищурилась ученица.
- Всякий раз я привожу к нему свою группу ныряльщиков. Раз-два в неделю. Вот он и стелется передо мной. Клиентов поставляю.
- И я вот, тоже… клиент?
- В некотором смысле - да.
Они замолчали. Варе было неприятно сознавать себя клиентом, которого поставляют за деньги или там еще за что-то. Ей вообще было противно думать о том, что она может быть вещью, а не личностью. Хотя чего же она ожидала, ведь вся неделя пребывания на яхте и все погружения ей оплачены в Москве. Она сама пользуется и Машей, и Бусама, и даже Амилем как неким приложением к своему отпуску. Стали бы они возиться с ней, не заплати она тех несчастных денег. Эти рассуждения были неприятны, и Варя не заметила, как начала глубоко вдыхать ароматный дым. С непривычки закашлялась. Да так, что слезы навернулись. В голове зашумело, и она оперлась рукой, чтобы сохранить равновесие.
- Не части, дружок, - Машин голос вывел ее из странного состояния. - Приляг.
- Ой, звезды путаются, - она засмеялась. - Слушай, они крутятся.
- Полежи спокойно. Сейчас все пройдет.
- Никогда не видела, что они цветные, - язык у девушки слегка заплетался.
- Ты лучше скажи, что ты там, в подвале вытворяла.
- В каком подвале, - взгляд Вари был устремлен куда-то вверх.
- В монастыре. У меня просто мурашки по спине пробежали.
- Зачем, - недоумевала девушка.
- Это я тебя хочу спросить, - голос Маши был тихим и серьезным. - Что это было?
- Не знаю.
- На-ка, затянись еще, только не торопись, - она протянула ученице мундштук.
- Как приятно, - в глаза девушки заблестели отблески пламени костра.
- Ты что, экстрасенс? - Маша настаивала на своем.
- Вовсе нет.
- А кто мне в душу заглянул? - она помолчала. - Я была в каком-то трансе, но все помню.
- Маш, ты о чем?