Мы оба расслабились, и я присмотрелась к стеклянной пустоте вокруг него.
Интересно, что он пытается скрыть. У него не особо получалось удерживать щит, хотя я вполне допускала, что он делает это намеренно. Сквозь барьер наружу вырывалось нечто яркое и необузданное, но Кен тут же это прятал. Ранимость, не вписывающаяся в образ крутого парня? Или что-то еще?
От моего молчания Кену стало явно не по себе. Он посмотрел на часы.
- Ого. Мне пора.
- Спасибо за разговор.
- Да ерунда, было приятно вам помочь. Честно.
- Можно в случае чего вам позвонить?
- Конечно. Без проблем. Я побежал.
Он схватил сумку и размашистым шагом вышел. Честно говоря, я мало что узнала от Кена. Он что-то скрывал, и я должна была выяснить, что именно. Он ответил на мои вопросы, правда, умолчав про учебу в театральном перед переводом на художественный. Его одержимость портретом Селии выглядела несколько необычно. Я точно знала, что в своем раздражении упустила нечто важное. Вряд ли он осознавал, как воздействует на Мглу. Если бы ему было известно, что я все вижу, он бы не дал щиту соскользнуть. Что-то другое воздвигло ту ментальную стену, но я не понимала, что именно, как ни ломала голову.
Я расплатилась за завтрак - официантка забыла выставить Кену счет - и взяла мобильник, к которому еще не привыкла. Самое время обзвонить других участников проекта. Наверняка многие сейчас дома. Как приятно, что не надо тратить время на дорогу в офис! Конечно, рано или поздно придется порыться в биографиях этой компашки - после разговора со Сталквистом и Кеном у меня руки чесались копнуть поглубже. Да и кто знает, чего я добьюсь от остальных?.. Но, так как все учреждения по субботам закрыты, я решила не сидеть в Интернете, а потратить любезно выделенное Солисом время на опрос участников.
Я сделала несколько звонков, застав дома почти всех участников проекта, и назначила встречи на время до вторника. Интересно, почему я раньше не додумалась приобрести мобильник?
Патриция Рейлсбек - несчастная издерганная домохозяйка с записей сеансов - встретилась со мной на детской площадке Харбор Степс, под серым небом, которое грозило дождем, но все никак не могло разродиться. Из-за волос, наскоро собранных в хвост на затылке, ее лицо под слоем макияжа казалось странно обнаженным, свет падал на темные круги под глазами - следы бессонницы. Никакая косметика не могла спрятать неудовлетворенное, загнанное выражение лица. Ссутулив плечи под модным шерстяным жакетом, Патриция не отрывала взгляда от крохотной детской площадки, зажатой между двумя из четырех башен комплекса.
На горке и брусьях резвились три ребенка, то и дело спрыгивая на землю и взбивая облачка кедровых опилок. С балконов над головой и с оранжевых балок, которые соединяли жилые башни, свисал зеленый плющ. Патриция устроилась сбоку, присев на покрытую резиной ограду, чтобы можно было одновременно разговаривать со мной и вполглаза приглядывать за детьми.
Я окинула взглядом визжащий и хихикающий кавардак. Дети играли в какую-то сложную игру, взбираясь вверх и прыгая вниз.
- Который ваш? - спросила я.
Она вздохнула.
- Все трое… Итан, Ханна и Дилан, - добавила она, показав на всех по очереди, от старшего к младшему. - Подрастающие эксперты-разрушители. - Большой кусок коры пролетел у Патриции над ухом, застряв в волосах. - Эй! - крикнула она, стряхивая его. - А ну-ка, хватит! Нельзя бросаться в людей!
Ханна с Итаном остановились и посмотрели на нее.
- Это не мы! Это привидение! - прокричала Ханна.
Патриция закатила глаза.
- Черт, - пробормотала она себе под нос. - Ладно! Только потише там, хорошо? Призраки умеют летать, а вы нет, поэтому не особо скачите. И не надо швыряться и сваливать все на призраков.
В ответ прилетело беззаботное "Хорошо, мама!".
Я посмотрела на Патрицию краешком глаза и заметила яркий желтый отсвет вокруг ее головы.
- Ваши дети знают о проекте?
- О Боже… Да. Можно и так сказать. - Когда она говорила, уголки ее рта опустились, словно выдавливая слова. - Волей-неволей подружишься с призраком, когда отца целыми днями нет дома. Так они развлекаются - у многих детей есть воображаемые невидимые друзья, а мои играют с всамделишным полтергейстом.
- Вы уверены, что это Селия?
Она закатила глаза и покачала головой.
- А кто еще? Я живу только домом, детьми да этим проектом.
Каждое ее слово сочилось горечью. Патриция была обижена на жизнь - хотя, на мой взгляд, она не так уж и плохо устроилась для женщины без диплома и внешности. Может, она переживала из-за постоянных отлучек мужа или из-за чего-то еще. Провести полжизни в тени успешного мужчины, механически выполнять свой долг, когда чувства давно угасли - тут любая завоет. И все-таки, если не считать участия в этом безумном проекте, Патриция Рейлсбек не предпринимала попыток вырваться из домашнего плена. Жизнь текла по замкнутому кругу: дом, семья, проект.
В школе Патриция посещала драмкружок - и, по-моему, даже теперь слегка переигрывала. Судя по всему, это было единственным ярким моментом в ее жизни. Мне показалось, что она обижена на детей, которые приковали ее к золотой клетке; ей хотелось внимания - желательно мужского, - и именно его она ждала от проекта. Но не сложилось. Патриция не нашла общего языка ни с молодежью, ни со старшим поколением. Единственным, с кем она хоть раз нормально поговорила, был Марк: как-то раз, когда у его велосипеда спустила шина, она подвезла его до дома. Остальные ей не нравились, хотя она этого и не сказала. Зато Патриция верила, что их полтергейст настоящий, что перемещение вещей, стуки и мигание света - результат объединенной силы мысли. Ее не смущало, что группа действует сообща, хотя участники по большей части ненавидят друг друга.
Пока она жаловалась на жизнь, я пригляделась к трем детям, которые сидели на земле вокруг кучи опилок и листьев, подбрасывая вверх то листик, то кусок коры. Время от времени лист или стружка вдруг отскакивали в сторону, и дети начинали хихикать. Чем они там занимаются? Я покосилась на них сквозь Мглу и увидела неровный желтый силуэт, истыканный серебристыми лучами: он колыхался поблизости, передвигая листву и опилки. Заметив, что я не слушаю, Патриция тоже посмотрела на детей, и ее желтая нить протянулась к странному силуэту.
- Что они делают? - спросила я.
Она развела руками.
- Кто их знает? Дети! - Патриция уперла руки в бока и прокричала: - Эй, хватит! Испачкаетесь!
Я шагнула к ребятам и их товарищу по играм, но те как раз оборачивались на оклик Патриции и заметили мое приближение. Дети вскочили, отряхиваясь, а желтый силуэт взорвался с глухим хлопком, который напомнил мне стук на записях Такмана. У меня зазвенело в ушах. Я нахмурилась и присмотрелась к детям, но увидела лишь тонкую желтую нить, протянувшуюся к ним от Патриции. Нить, которая связывала женщину с таинственным силуэтом, теперь показывала на пустое место.
Я снова повернулась к Патриции. Она строго смотрела на детей, не замечая произошедшего во Мгле.
- Ну? Даю вам еще пятнадцать минут, а потом наверх и мыться! Надо успеть к приходу папочки.
Дети запрыгали и вернулись к игре, а мы продолжили разговор.
Патриция не верила, что кто-то мог подделать полтергейст. Она обиделась, когда я спросила, не переживала ли она что-то подобное ранее. Я была почти уверена, что она лукавит. Когда я слегка надавила, она призналась, что "видела что-то странное", когда была подростком, но подробности я так и не выудила. Меня бы не удивило, если б оказалось, что в детстве она была замешана в классическую историю с полтергейстом: эмоционально неуравновешенный подросток, вокруг которого творятся странные вещи, мания преследования, борьба за внимание взрослых. Я уже собиралась поднять эту тему, но она взглянула на часы и отвернулась.
- Мне пора. - Она окликнула детей. - Эй, вы, трое, марш домой! Встречать папочку!
Дети дружно заныли и вяло поплелись к матери. Она собрала их вместе и повела к ближайшей башне, к лифту, рассеянно помахав мне рукой на прощание.
Я посмотрела ей вслед, а затем и сама стала спускаться по длинной, протянувшейся до самого подножия холма лестнице, которой комплекс был обязан своим названием, мимо матовой стальной скульптуры в виде буквы "пи" и многоярусного водопада. Качая головой, я сошла вниз по ступенькам и направилась к Западной авеню.
От Патриции я добилась лишь обрывков информации и так и не уточнила, общалась ли она с Марком вне проекта. Как бы сильно она меня ни раздражала, я должна была встретиться с ней еще раз.
Вполне вероятно, в одиночку Патриция не могла вызвать полтергейст - ни настоящий, ни поддельный, - но я не исключала, что ее энергия подпитывает остальных участников. Похоже, из всей группы она одна ежедневно контактировала с Селией (если то, что передо мной промелькнуло, на самом деле являлось Селией - а похоже, так оно и было). В то мгновение меня охватил странный пробирающий до костей холод. И еще эта необъяснимая вялость, которая навалилась после. Этот призрак беспокоил меня, как никакой другой.
Глава тринадцатая
Легче богачу войти в царствие небесное, чем "лендроверу" 1972 года выпуска припарковаться на Капитолийском холме в субботу днем. Особенно если это нужно сделать поближе к Бродвею. В конце концов я сдалась и оставила машину на крохотной платной стоянке в северном конце основной дороги. В любой другой день я поехала бы на автобусе, но на сегодня было назначено слишком много встреч, чтобы обойтись без "ровера".
Пока я парковалась, из моей сумочки донеслась странная попсовая мелодия: какое-то блеяние и чириканье под механический барабанный ритм. Через несколько секунд до меня дошло, что это мой мобильник. Я решила, что обязательно сменю дурацкий рингтон, как только пойму как. Я покопалась в сумочке и ответила на звонок.
- О! Привет, Харпер. А я думал, что набираю твой пейджер.
- Все в порядке, Бен. Я купила мобильник с переадресацией звонков. Что-то случилось?
- Да нет, просто я нашел информацию по интересующему тебя вопросу. Хотелось бы сегодня встретиться. Мара пока усмиряет нашего носорожика, поэтому если хочешь, покажу тебе, как это выглядит не на бумаге.
- Было бы замечательно. Где и когда?
- М-м… Как насчет четырех? В "Пятой точке", здесь, на холме Королевы Анны?
- Час скидок? Хорошо.
Бен фыркнул.
- Ага, кому час скидок, а кому тихий час.
Я рассмеялась.
- Понимаю. Увидимся там. Спасибо, Бен. - Я захлопнула телефон, сунув его в карман пиджака.
К тому времени, как я подошла к кинотеатру "Гарвард Экзит", первые сеансы шли уже около получаса - фильм из Польши и какое-то независимое кино, о котором я никогда не слышала. В билетной кассе (простое окошко в стене) я спросила Иена Маркина, и мне сказали зайти внутрь и подождать, пока он спустится с третьего этажа.
Кинотеатр занимал большое кирпичное здание, словно пародирующее английский стиль. Надпись на декоративной цементной табличке над дверью гласила: "Женский Клуб Сенчури". После свежего ремонта фойе скорее напоминало шикарную гостиную двадцатых годов, чем кинотеатр. Это было длинное узкое помещение с узорчатым ковром на весь пол, камином, удобными креслами, бронзовыми лампами в стиле ар-деко и блестящим черным роялем. То тут, то там мелькали серебристые призраки - следы воспоминаний, впитавшихся в комнату, - и несколько завитушек энергии.
В холле меня никто не встретил, и я решила забежать в туалет.
Стоя над раковиной с пригоршней пены и жидкого мыла, я подняла глаза, чтобы посмотреть в зеркало, и удивленно заморгала. Кто-то стоял у меня за спиной, хотя я никого не слышала. Я обернулась, и два мира наплыли один на другой. Стоявшая сзади женщина была призраком. Что ж, подождет.
Я ополоснула руки и повернулась к ней. Передо мной стояла полная женщина с горящим взглядом. Темные волосы собраны в пучок, одежда, как у светской матроны эры джаза. Она окинула меня суровым взглядом.
- Полагаю, вы разумная женщина, хотя и выбрали опасный род занятий, - сказала она твердым, но тихим тоном.
- Простите?
- Я всегда считала, что женщины и мужчины равны, но и те, и другие должны идти к своей цели честным путем. Не терплю лгунов. Брошь - обычная подделка. Как и попытки этой девицы причислить себя к моей семье. Будь моя воля, я бы высказала ей все в лицо, этой выскочке. Надеюсь, вы передадите ей мои слова.
Она развернулась и решительно зашагала к выходу, растворившись в дымке времени перед самой дверью.
Я была ошарашена, иначе не скажешь. Я огляделась по сторонам, ища во Мгле призрака, но она успела исчезнуть из виду, и я не нашла ее следов в нетронутой дымке пространства между мирами.
- Кто вы? - окликнула я, но не получила ответа. Тишина. У меня не было времени искать ее во Мгле и расспрашивать.
Покачивая головой, я вернулась в роскошное фойе.
- Мило, но занудно. Этакий анти-Гэтсби… Ваше мнение?
Я резко обернулась и попала под сияние лучезарной улыбки, словно сошедшей с рекламы зубной пасты. Поверх этого сверкающего белоснежного великолепия на меня с выверенным чарующим прищуром смотрели голубые глаза. Голову и плечи юноши своеобразным нимбом обвивала желтая нить.
Я кивнула, улыбаясь в ответ.
- Да, вы правы. Совсем как в Ист-Эгге. - Его улыбка стала шире, даже появились ямочки на щеках. - Вы, наверное, Иен Маркин. - Это был красивый белый парень, который встречался с девушкой-азиаткой из проекта. На записи я видела, как он распутывал ее черные волосы, зацепившиеся за сережки.
Когда он услышал свое имя, его глаза блеснули.
- Да, это я. А вы, должно быть, Харпер Блейн.
Я ограничилась кивком. Мы с ним были примерно одного роста, только его волосы в отличие от моих вились. Он отлично выглядел и, похоже, прекрасно отдавал себе в этом отчет, хотя и не показывал виду. Его волосы были слегка взъерошены, безупречно белая рубашка чуть велика, галстук повязан небрежно, но ровно. Похоже, на то, чтобы быть молодым и сексуальным, уходило немало усилий - хорошо, что меня бог избавил от подобных трудов.
- Вы ведь хотели побеседовать о проекте Такмана?
- Да. У вас есть время?
- О да. Зрители выйдут нескоро, и, думаю, все обойдется. Присядем у камелька? Никто не будет возражать.
Я согласилась, и Иен отвел меня к креслам у камина. Он сел рядом, а не с другой стороны, и, перегнувшись через подлокотник, заглянул мне в глаза.
- Итак, что вы хотели узнать? - Его глаза лучились живым интересом.
- Когда вы приняли участие в проекте и почему?
Он хмыкнул, и вокруг появилось странное мерцание, как цветная мозаика, отраженная в кривом зеркале. Я никогда не видела ничего подобного.
- В декабре у меня появилось чувство… словно я топчусь на месте. Понимаете, это приедается - каждый день одно и то же, те же занятия, та же работа, те же лица. Вот я и решил подыскать себе что-нибудь вне факультета социологии - это моя специализация, - познакомиться с новыми людьми. Признаю, я… - Он усмехнулся. - Ну, я как бы изучаю любой коллектив изнутри, а наблюдать за социологами - удовольствие сомнительное. Они всегда настороже. А разве может быть что-то менее практичное, чем создание собственного призрака? Конечно, все это попахивает коллективным поведением, но я стараюсь расслабиться и просто получать удовольствие, вместо того чтобы все время анализировать.
- Значит, для вас это что-то вроде интеллектуального отдыха?
- Да. И люди подобрались хорошие.
- Интересные?
Он снова рассмеялся.
- Да, просто замечательные. Мы прекрасно ладим. Мы с Аной несколько раз ходили в бар с Марком и Кеном - отлично провели время. Вот… Должен признать, Терри - порядочный засранец, но, к счастью, я с ним не общаюсь. Большую часть времени на сеансах весело. И, безусловно, проект себя оправдал.
Я вздернула брови.
- В каком смысле?
Он криво улыбнулся и опустил глаза.
- Знаю, это не очень красиво с моей стороны. Просто иногда мне трудно целиком посвящать себя Ане. Она центр моей вселенной, и все же… Хорошо, когда рядом есть и другие люди, новые друзья. Мой эгоизм, Анина беспечность…
- Вы об Ане Цой, верно? Она тоже участвует в проекте.
Он поднял глаза.
- Да. Пожалуйста, только не закладывайте меня. Еще подумает, что мне с ними интереснее. Мы с Аной иногда ревнуем друг друга. Надеюсь, это останется между нами, - затараторил он. Его глаза умоляли, но вокруг снова замерцали цветные отблески.
- Разумеется, все, что вы скажете, останется между нами. - Мне стало интересно, зачем он поднял эту тему.
Он со вздохом сел обратно.
- Харпер, вы не представляете, как вы меня успокоили. Проект многое мне дает, и я не хочу все портить.
- И как, по вашему мнению, он продвигается?
- Потрясающе! Просто великолепно! Иногда просто невозможно оторваться. Видели ли бы вы, что было в среду. - Он тихонько присвистнул. - Это было круто, но, знаете, сильно всех вымотало. Совершенно. Н-да…
- Вам не приходило в голову, что это розыгрыш? Ни разу?
Он заморгал и вопросительно посмотрел на меня.
- Розыгрыш? Нет. То есть это же просто… Да и зачем? Мы прекрасно справляемся. Да даже будь это чей-то трюк, разве бы мы не заметили? Как спрячешь механизм, который так перемещает стол? Я давно здесь работаю и видел разный театральный реквизит - вон, в хранилище на чердаке полно этого хлама. Он слишком громоздкий.
Я не стала ему говорить, что современное сценическое оборудование сильно изменилось со времен последнего проходившего здесь спектакля. Даже я, в бытность простой танцовщицей кордебалета, навидалась устройств на микропроволоке и потайных люков, куда более современных, чем рухлядь из местного хранилища. Но, надо признать, я никогда не слышала о технике, способной заставить стол летать по комнате в двух шагах от людей.
- Последний вопрос, и я вас отпущу. Что бы вы подумали, если б я сказала, что один из участников группы разыгрывает остальных?
- Сказал бы, что вы ошибаетесь.
- А если бы это было правдой, кого бы вы заподозрили?
Иен нахмурился.
- Не хотелось бы показывать пальцем… Но, пожалуй, Кен мог бы. Это в его стиле.
И еще он положил глаз на твою девушку, подумала я и покосилась на Иена, думая, догадался ли он. Но поскольку погиб Марк, а не Кен Джордж, я пришла к выводу, что Иен ничего не заметил. А если и заметил, то не подавал виду: не похоже было, что его самолюбие задето. Типичный эгоцентрик, который старается казаться умнее и внушительнее, чем есть. Напрасный труд.
Я поднялась.
- Да, и еще одно. С вами случалось что-нибудь странное вне группы?