- Это было послание, - тихо сказала Соланж. Она вздрогнула и посмотрела на Веса. - Духи взволнованы, Вес. Вокруг нас повисла жуткая, страшная нганга. Если бы у тебя в жилах текла кровь банту, ты бы почувствовал ее судорожные вибрации, почувствовал бы запах, похожий на уксусный. Духам известны все загадки, они видят будущее и пытаются предостеречь нас от ошибок, если только мы в состоянии слушать, что они нам говорят. - Вес умехнулся, и в глазах Соланж загорелась искра гнева. - Я никогда еще не ощущала такой энергии, как та, что ворвалась в эту комнату вчерашней ночью! Доброжелательные голоса духов были просто заглушены. Эта энергия отмела духов, словно мух! Именно эта сила вывела последнее сообщение, и именно она управляла планшеткой, когда та прыгнула.
- Прекрати! - потребовал вдруг Вес.
Лицо Соланж окаменело. Несколько секунд она смотрела на него своими, как иногда называл их Вес, "расплавленного эбена", глазами, потом грациозно поднялась.
- Я не хотела тебя расстроить.
- Я и не расстроился.
- …но я хотела, чтобы ты знал правду!
- Ради Бога, перестань же!
- …о том, что произошло прошлой ночью. Я сообщила тебе эту правду, я сделала то, что должна была сделать.
- И правда сделает нас свободными. - Вес широко улыбнулся. - Что-то подобное я слышал и раньше.
- Вес! - Теперь в ее голосе слышалось предельное напряжение. - Ты можешь шутить на сцене, с другими людьми, можешь корчить рожи, менять голос, и пусть они думают, что ты живешь, чтобы дать им минуту смеха. Но не надевай на себя маску передо мной! Иногда наступает конец всем шуткам. Смех умирает. И тебе приходится смотреть на мир без фальшивых очков, видеть его таким, каков он на самом деле.
- О каком мире ты говоришь, моя милая? О пристанище астральных духов, я так понимаю?
Соланж уже отвернулась. Она пересекла комнату, полы халата то обвивали ее ноги, то разлетались в стороны, и исчезла в дальнем коридоре. Он услышал слабый звук затворившейся двери. "Вот в чем ее проблема - не понимает шуток", - подумал он. Он встал, пересек гостиную, и через короткий коридор вышел на кухню, где на полках сверкали медные кухонные принадлежности, а стены украшали африканские маски и резьба по дереву. Он нашел картонку с апельсиновым соком в холодильнике и снял несколько пластиковых капсул с витаминной полки в шкафу. Проглатывая завтрак, он почувствовал, что сердце его бьется слишком сильно. Он вспомнил, как метнулась к его лицу белая пластиковая планшетка, понимая, что Мартин Блю никоим образом не мог быть тому причиной. Он просто не мог заставить эту планшетку лететь так далеко и с такой силой - щелчком пальца этого не сделаешь. "Он сам, поганец, был перепуган до смерти. Что же это было тогда? Духи, как говорит Соланж? Нет, это все чушь! Стоит только Соланж войти во вкус, она в самом деле может кому угодно забить баки, и слова еще какие знает - сантерия, бруйерия, нкиси, мауто". Однажды он заглянул в резной деревянный ящик, который она держала под кроватью. Там находилась забавная коллекция из петушиных перьев, морских раковин, черных и красных свечей, белых кусков коралла и нескольких непонятных железных гвоздей, обмотанных проволокой. Вес равнодушно относился к верованиям Соланж, но два месяца назад, когда Соланж хотела повесить веточки, перевязанные красной лентой, за каждой дверью в доме, решительно воспротивился этому.
Он не знал ее фамилии, потому что человек, который проиграл ему в покер Соланж в Лас-Вегасе, тоже ее не знал. Она сказала Весу, что родилась в Чикаго, мать ее была японской классической актрисой, отец - африканцем, практиковавшим "Сантеро" - белую магию. Она родилась, как рассказывала сама, на седьмой день седьмого месяца года, ровно в семь часов вечера. За день до ее рождения ее отцу приснилось, что она сидит на троне из слоновой кости, и несколько звезд сверкают над ее головой, как тиара. Это было добрым предзнаменованием, как объяснила Соланж. Это должно было означать, что она унаследует способности отца в области белой магии и что ее следует считать живым талисманом. Соланж никогда не рассказывала о том, чему научилась от своего отца в детстве. Но Вес понимал, что это должно быть что-то очень важное. Сколько помнила себя Соланж, люди всегда приходили в их дом, чтобы коснуться ее, Соланж, кожи или попросить у нее совета, если у них возникали какие-то проблемы с делами или любовью.
Когда ей было десять лет и она возвращалась домой из школы - мягко падал снег - к обочине подъехала машина, два негра схватили ее, заткнули рот кляпом и бросили на заднее сиденье. Машина мчалась куда-то всю ночь. Когда с глаз ее сняли повязку, она увидела, что находится в большом особняке, стоящем посреди покрытого снегом леса. Несколько дней она провела под замком в очаровательно меблированной комнате, еду ей приносил темнокожий слуга в белой ливрее. На третий день ее повели в комнату со стенами из стекла, полную красных цветов и вьющихся лиан, где ее ждал чернокожий человек в сером полосатом костюме, куривший сигару. Он был с ней очень ласков, дал ей шелковый платок, чтобы она вытерла слезы - она начала плакать, когда этот человек сказал, что домой она больше не вернется и что теперь это будет ее дом. Его звали Фонтейн, и он сказал, что Соланж должна ему помочь. Она должна приносить ему удачу и защищать от злых заклинаний. В противном случае что-то нехорошее случится с ее отцом и матерью.
Только постепенно, рассказывала Весу Соланж, она поняла, что это был очень плохой человек, гангстер, контролировавший большую часть гарлемского рэкета. В последнее время он начал терять свое положение, и услышал от своих людей в Чикаго о существовании Соланж, которая несколько раз приносила удачу этим людям. Соланж стала его живым талисманом. Четыре года она почти ничего не делала, только читала линии на его ладони и прикасалась к фотографиям некоторых людей, чтобы определить их слабые места. Фонтейн никогда не пытался лечь с ней в постель, ни разу не притронулся к ней даже пальцем. Он оставил ее в покое, потому что сам начал бояться ее слишком точных предсказаний будущего, и ее заклинаний, которые вдруг вызывали у его недругов необъяснимые расстройства до того очень крепкого здоровья. Кроме того, сифилис неутомимо пожирал его мозг изнутри. Очень часто по ночам она слышала, как Фонтейн бродит по коридорам огромного особняка, воя, как дикий зверь. В конце концов, прикончили его не враги, а тот же сифилис - и ни одно из заклинаний Соланж не в силах было остановить прогрессирование болезни. Фонтейн был заперт за массивными дубовыми дверями, а очень скоро пара хорошо одетых белых мужчин приехала к домоуправителю особняка, заплатила ему огромную сумму денег и покинула дом вместе с Соланж. Они поехали на запад.
Новым владельцем Соланж был престарелый мафиозо-"капо", которому срочно требовалась удача. Он прослышал о том, что она делала для Фонтейна, и знал также, что дела Фонтейна пошли значительно лучше с тех пор, как у него появилась Соланж. Он тоже ни разу пальцем не тронул Соланж, но двое его телохранителей однажды вошли к ней ночью и сказали, что если она кому-то проговорится о том, что они с ней делали, то они перережут ей глотку. Так продолжалось еще долго, потом Соланж сделала из початков кукурузы кукол этих людей и сожгла их. Оба телохранителя вскоре погибли в огне, когда их "линкольн" врезался в автоцистерну с бензином на шоссе Сан-Диего.
И так продолжалось год за годом. Целая цепь влиятельных и жадных людей. Еще один офицер мафии, потом директор киностудии, потом глава фирмы грамзаписи, который грабил своих компаньонов. Именно с ним и была Соланж в Лас-Вегасе, когда встретила Веса. Денег у него было немного, но их должно было хватить, чтобы пережить черную полосу, начавшуюся после отмены второй серии его шоу. Он искал развлечений и поэтому согласился на партию в покер в "Хилтоне". Среди игроков был и хозяин Соланж. Во время игры она сидела за его спиной. Вес помнил, что на щеке у нее был синяк. Удача этому парню начала изменять. Потеряв первые тридцать пять тысяч долларов, он отвел Соланж в соседнюю комнату и устроил ей там скандал. Когда они вернулись, глаза ее распухли и покраснели. Глава фирмы грамзаписи начал по-настоящему потеть. Спустя три часа игра велась уже лишь между Весом и им. Перед Весом возвышалась гора красных фишек, в глазах пластинщика читался животный страх. Но он желал продолжать игру, и она продолжалась, пока у него не осталось ни фишек, ни денег, ни ключей от голубого "кадиллака". Вес хотел на этом прекратить игру.
- Сидите! - завопил партнер. - Я скажу, когда игра будет кончена!
- Но ты ведь пустой, Морри, - сказал один из зрителей устало. - Бросай.
- Заткнись! Сдавайте карты… Сдавайте!
- Но у вас ничего нет, - сказал Вес. - Игра кончена.
- Нет, не кончена! - Его партнер повернулся и схватил Соланж за плечо. - Я ставлю ее в залог!
- Что? Не глупите!
- Думаете, я глуплю, Ричер? Слушай, сопляк, эта сука на вес золота. Она знает такие штуки, о которых ты даже не слышал! Она может тебе такое сделать…
- Слушайте, мне кажется…
- Брось увиливать, сопляк! Что ты теряешь? Ты ведь уже плаваешь в моих деньгах!
Вес на миг задумался, взглянул на прекрасное, обезображенное синяком лицо сидевшей перед ним женщины. Он подумал о том, сколько раз ей приходилось выдерживать скотство этого человека. Потом он сказал:
- Я принимаю эту гарантию под сумму в пятьсот долларов.
Соланж едва заметно согласно кивнула ему. И десять минут спустя все было кончено. Вес сидел, глядя на великолепный королевский флеш. Глава фирмы грамзаписи вскочил со стула и схватил Соланж за лицо, сжав ее подбородок так, что она застонала.
- Убери лапы, сукин сын, - спокойно сказал Вес. - Ты портишь мой выигрыш!
Тут парень совсем потерял самообладание и принялся угрожать Весу, что он использует все связи, что у Веса теперь никогда не будет нового контракта ни с одной из фирм грамзаписи. Кто-то дал бедняге выпить и выставил из комнаты. Вес долго сидел, глядя через стол для покера на лицо Соланж, не зная, что ему теперь делать или говорить. Она прервала тишину первой:
- Кажется, он отколол мне кусочек зуба.
- Хотите найти хорошего дантиста?
- Нет, все в порядке. Я вас видела раньше, по телевизору. Вы комедиант, - продолжала она. - Я вспомнила, я видела вашу фотографию на обложке "Телезвезд".
Он кивнул.
- Да, и не только на этой обложке. Обо мне была статья в "Роллинг Стоунз". Я выпустил пару альбомов. - Он замолчал, почувствовав, как неуместно распушил перья перед женщиной, у которой опух правый глаз, а на щеке цвел кровоподтек. И все же она была красива, это была экзотическая, холодная красота, которая заставила пульс Веса нестись галопом с того самого момента, когда она вошла в комнату.
- Теперь вы здесь работаете?
- Верно. Но мой агент вот-вот должен подписать контракт на новый сериал в следующем сезоне, и, возможно, я буду в следующей картине Мела Брукса. - Он нервно откашлялся. - А вы давно уже его… любовница?
- Почти год. Он очень неблагодарный и недобрый человек.
- Да, гм, кажется, я его обчистил, как вы думаете? - Он, посмотрел на пачки банкнот и долговых расписок, лежавшие перед ним. - Боже, ну и куча, однако.
- Уже поздно, - сказала Соланж. - Почему бы нам не подняться в ваш номер?
- Что? Гм, послушайте, вы вовсе не обязаны…
- Нет, теперь мною владеете вы.
- Вами? Эйб Линкольн освободил всех рабов еще… если вы не слышали об этом, то…
- Я всегда кому-нибудь принадлежала, - сказала она, и Весу почудилось, что в голосе ее слышится испуг. - Это я заставила удачу отвернуться от него. Я могу принести удачу вам.
- В смысле? Как это понимать?
Она поднялась и протянула к нему руку. Он взял ее ладонь в свою.
- Твой номер, - сказала она.
Это произошло почти год назад. Вес поставил сок обратно в холодильник. Он знал, что пора одеваться - мог приехать Джимми, чтобы обсудить кое-какие цифры насчет фильма Брукса. Когда он вошел в гостиную, то остановился у доски Оуйи, размышляя, сойдет ли ему с рук, если он вышвырнет эту деревяшку в мусорный контейнер? Он не верил в сказки о духах, которые рассказывала Соланж, но его беспокоила одна вещь - беспокоила с того самого момента, корда он привез сюда Соланж. Всего неделю спустя после того, как он внес задаток за этот особняк, он посреди ночи обнаружил Соланж у бассейна. В руках у нее была кукла, она выкручивала ей руки и ноги, а потом бросила куклу в бассейн. Два дня спустя бывший хозяин Соланж был найден утонувшим в собственном роскошном бассейне. "Варьете" поместил небольшую заметку - врач, вскрывавший тело, был удивлен: мускулы умершего были стянуты судорогой в узлы.
"Но позже я тебя, подлую, все равно вышвырну", - мысленно пригрозил Вес дощечке Оуйи и вернулся в спальню, чтобы как следует одеться, пока не приехал его агент.
7.
Палатазин сидел в своем уютном кабинете, или "берлоге", как он называл его, наслаждаясь, как "Стильерс" разделывали под орех "Сорокадевяточников", когда вдруг зазвонил телефон. Трубку сняла Джо.
- А ну, покажи им! - сказал Палатазин, когда Терри Брэдшо обошел не одного, а целых двух линейных игроков и, как курком, сработал правой рукой, делая подачу. - Не давай тому парню снова получить очко! Эх, ради всего!.. - Он хлопнул себя по бедру, когда пас завершился всего в тридцати четырех ярдах.
- …да, я его позову, - донесся из кухни голос Джо. - Энди!
- Сейчас. - Он с трудом выбрался из уютного кресла и взял трубку из рук жены. - Слушаю!
- Капитан, здесь лейтенант Рис. Мы тут нашли человека, который видел парня с фоторобота.
- Этого мало.
- Это еще не все. Одна юная леди говорит, что согласилась сесть в машину к человеку, который похож на изображение фоторобота. Он сказал ей, что они едут в мотель, а сам затормозил на пустой стоянке на Юкка-стрит. Она испугалась и убежала, а он гнался за ней на машине. Это был сероватый "фольксваген", и она помнит часть номера.
- Не отпускайте ее пока. Я буду через пятнадцать минут. - Он почувствовал неодобрительный взгляд Джо, когда положил трубку на место.
- Я слышала. Ты к ужину хоть вернешься?
- Не знаю. - Он пожал плечами, набросил плащ и клюнул жену в щеку. - Я позвоню.
- Ты не вернешься к ужину, - сказала она. - И не позвонишь.
Но Палатазин уже выскочил за порог. Дверь закрылась.
8.
Как раз в тот момент, когда Палатазин опускал телефонную трубку, Рико Эстебан взбирался по длинной лестнице старого многоквартирного здания в восточной части Лос-Анджелеса.
Даже солнечный свет приобретал здесь какой-то мутный оттенок, горячими стрелами пронизывая окна коридоров и лестничных площадок.
Ступеньки под ногами скрипели, в некоторых местах не было перил. Иногда Рико бросал взгляд вниз, в четырехэтажный колодец, на желтые кафельные плитки, которыми был вымощен подъезд. Мусорные контейнеры на площадках были переполнены, отбросы вываливались на пол. На Рико была та же одежда, что и прошлым вечером, только спина рубашки потемнела, пропитавшись потом. Все вокруг было наполнено звуками большого дома: кашель, журчание спускаемой воды в туалете, крики мужчины и женщины, которые пытались по-испански переругать друг друга. Плач ребенка, которому хотелось есть, и отчаянное "кваето!" его матери. Транзисторное радио и телевизоры соревновались в мощности громкоговорителей с дископроигрывателями. Испанские новости, выстрелы - какой-то ковбойский фильм или детектив.
В коридоре пятого этажа жара была практически невыносимой. Рубаха Рико приклеивалась к груди, как вторая кожа, когда он остановился у двери, которую искал. Сердце его колотилось. Он боялся женщины, которая жила в этой квартире. Она была ненормальной, невозможно было предсказать, что она сделает. Однажды старая Сантос поклялась отстрелить ему яйца, если он еще раз подойдет к ее дочери. Поэтому теперь он колебался, не зная, стучать ли ему или просто вернуться по собственным стопам, бежать из этого отвратительного свинарника. "Что если Мерида вернулась вчера вечером и все рассказала своей матери? - испуганно подумал он. - Тогда придется платить. Но вдруг она вообще не возвращалась? Вдруг с ней что-то случилось в джунглях бульвара Уайтиер? - Неуверенность наполнила его глухим страхом. - Этот извращенец Таракан все еще гуляет на свободе, верно? И полно других типов, еще похуже Таракана". Но, с другой стороны, за дверью он может обнаружить заплаканную Мериду и разъяренную фурию, в руке которой будет спецмодель "субботняя ночь", нацеленная прямо в пах Рико. Мадре де диос!
Но он не мог уйти, так ничего и не выяснив. Больше времени терять было нельзя. Он протянул руку, сжав кулак, и постучал в дверь. Почти немедленно отворилась другая дверь, дальше по коридору, и выглянул старик-чикано. Он с подозрением посмотрел на Рико.
- Кто это? - раздавшийся из-за двери голос заставил Рико подпрыгнуть.
- Э-э… это я, миссис Сантос, Рико Эстебан.
Последовала долгая неловкая тишина.
"Черт! - подумал он, охваченный паникой, - пошла за пистолетом!" Он был готов броситься бежать, когда из-за двери спросили:
- Чего тебе надо, сопляк?
- Я хочу поговорить с Меридой, миссис. Пожалуйста.
- Ее нет дома.
Напряжение внезапно спало. Он чувствовал, что миссис Сантос прижалась к тонкой деревянной панели ухом.
- А вы не знаете, где она сейчас? - спросил он.
Тут дверь распахнулась, и Рико в ошеломлении сделал шаг назад. Женщина смотрела на него черными, как у змеи, презрительными глазами.
- А что тебе нужно от нее? Зачем тебе знать, где она?
- Мне нужно найти ее. Это очень важно. - Он не видел ее рук, и боялся, что она могла спрятать за спиной этот чертов пистолет.
В тяжком молчании миссис Сантос некоторое время рассматривала его.
- Я знала, что она крутит хвостом у меня за спиной, я знала, что она с тобой встречается, дерьмо ты этакое! Я сразу поняла, что она с тобой, когда вчера вечером она не пришла домой!
- Я… вчера вечером встретил ее у дома, - с трудом выдавил из себя Рико. - На бульваре она… выпрыгнула из машины, миссис Сантос, я всю ночь пытался ее найти, я все места объездил, я всего два часа спал, на заднем сиденье, и не знаю, куда еще можно…
- Что?! - завопила старуха, глаза ее готовы были выскочить из орбит. - Моя Мерида ночью на бульваре? Ах ты, подонок, ты оставил мою Мериду там на всю ночь? Я сейчас позову полицию. Ты отсюда не уйдешь!
Глаза ее сверкали черным жаром. Она хотела хлопнуть дверью, но Рико мгновенно остановил дверь рукой. Она смотрела на него, раскрыв рот, в глубине ее глаз замерцал страх.
- Вы не слышали, что я сказал! - почти прокричал Рико. - Если Мерида прошлой ночью не вернулась домой, тогда я не знаю, где она сейчас! Она могла попасть в беду! - "Она и так в беде", - мрачно подумал он при этом. - Куда она могла пойти?
Миссис Сантос стояла, как статуя, и он знал, о чем она думает: "Мерида была хорошая дочь, любила маму, всегда ночевала дома".
- Я опасаюсь за нее, - тихо сказал Рико.
Сначала миссис Сантос заговорила шепотом, потом голос ее перешел на крик:
- Я тебе говорила, оставь ее в покое, говорила? Я предупреждала Мериду. От тебя всегда одни гадости, всегда так было, даже когда ты бегал с Костоломами. И только Бог знает, чем ты теперь занимаешься!