Я докурил французскую сигарету и посмотрел в потолок. Рельефный, причудливый гипсокартон ломался, перетекал с уровня на уровень, образовывал озера и светящиеся колодцы. Там и сям в неожиданных, прямо скажем, местах, блестели точечные светильники. Давным-давно, еще до школы я иногда играл сам с собой в простую игру - ложился на пол и представлял, что потолок - это пол. Даже не то, что потолок пол, а что мир переворачивается и верх становится низом. Тогда все, что лежит на земле, начинает падать в небо, в космос, в облака. Тяжелые дома летят вверх, с грохотом выворачивая фундаментные блоки. Но остаются деревья, намертво зацепленные корнями. И трава. И птицы. Им всего лишь надо перевернуться. Красиво и страшно. За несколько секунд станет чисто. Вода обрушится вверх, унося в космос ничего не понимающих китов. Самолеты, те, которым повезет, смогут лететь, пока не кончится горючее. А воздушным шарам некуда будет подниматься. Странный мир, где все наоборот. И все только надо лечь на пол и смотреть вверх, пока не раздастся в голове щелчок, означающий конец света. Иллюзия. Мозг может представить даже собственную смерть, или что он и есть душа, мысль, мир, он даже может представить, что его попросту никогда не существовало. Так что ему какие-то детские пространственные аномалии! Стремительный калейдоскоп блесток закрутил мое сознание, и стало невыразимо темно.
Щелчок.
Пузыри.
Всплеск.
Из кромешной черноты, поводя жирными губами, на меня ринулась огромная рыба, повернула у самого лица и тут же исчезла. Сверкая отраженным светом, на дно опускались несколько золотых пластинок чешуи.
Щелчок.
Я очнулся, проснулся, пришел в себя - не знаю, как объяснить - когда почувствовал кожей солнечный свет. Кафе благополучно пережило аншлаг, дебош и половецкие пляски. Было тихо. Абсолютно пустые столики блестели отполированными поверхностями. Сквозь шторы пробивался городской шум. Болела шея. "Это что, теперь всегда так будет"? - подумал я, поморщился и помял себе, как мог, загривок. Легче не стало. Машинально ощупав себя руками, я наткнулся на кобуру сотового телефона. Вытащил его, посмотрел на экран, нажал на "входящие". Последний был от жены.
Я задумался. Какая-то искра то ли понимания, то ли предчувствия, то ли тень вздоха. Вот какая разница, что со мной произошло? Ты мыслишь, следовательно - существуешь. А существование означает как минимум движение. А движение всегда имеет направление, даже если оно по кругу. Я ведь не зря здесь. Не просто так. Не ради забавы. А ради чего? Искра вспыхнула и погасла, но за секунду до темноты я уже сделал ответный звонок.
- Ты скотина! - немедленно заорала в трубку Виктория.
- Это почему еще? - искренне удивился я.
- Потому что ипотечный кредит еще два года выплачивать! Ты о нас подумал? Расплатился бы - и подыхай на здоровье, кто тебе мешает, в конце концов! Урод! Где я теперь такие деньги возьму? Еще и тебя хоронить - небось знаешь, сколько это стоит.
- А что, компания не поможет?
- Они жрать помогут и речи говорить. Босс твой, животное, уже прислал с шофером двадцать пять тысяч рублей.
- Ну, вот, чего орать-то?
- Это на гроб только хватит! Да и то… Ты же топ-менеджер почти был, тебя сейчас неприлично дешево закапывать. Зачем ты заснул за рулем, скотина?
- А сколько надо, чтобы прилично? - ни к селу, ни к городу спросил я.
- Штук двести, хотя бы…
- Ну, извини! - сказал я, действительно чувствуя себя виноватым.
- Извини его… Не, ну урод, а! Ты же все, все испортил. Женский клуб придется бросить, дом продать, ипотеку как-то вернуть, я не знаю, что делать. Мне замуж теперь надо думать за кого. Приличных нет, сам знаешь, одни неудачники. Да какой "неудачники", это идиоты какие-то! Хорошие-то мужики пристроены, они же нужны. А которые не нужны, те на сайтах знакомств из себя невесть что лепят и дурам мозги компостируют. Что мне делать, скажи? Машина моя через месяц в салон придет, комплектация как я хотела, мне ее выкупить не на что!!!
Последние слова она проорала так, что стало больно в ухе. Я поморщился и переложил телефон в другую руку:
- Слушай, можно тебя спросить… не вовремя, но я не знаю, сколько у меня этого времени, честно. Ты меня любила когда-нибудь?
На том конце Вика зло задышала и явно задумалась. Так длилось секунд пятнадцать, потом она резко выдохнула и сказала:
- Черт, вот обязательно тебе всякую херню спрашивать… Любила… Нет, дорогой мой, не любила! Нравился, да, сильно нравился, даже думала, что втрескалась! А любить не получилось. Но ведь хорошо же было, прилично, разве тебе есть на что жаловаться?
- А кончала ты со мной по-настоящему? - усмехнулся я, - только честно!
- Вот зачем тебе это сейчас? - зашипела Вика как змея.
- Ну так… для информации.
- По-настоящему, - перестала шипеть, и через полминуты неожиданно подобревшим голосом ответила жена, - ну, может, в начале, когда привыкали друг к другу, пару раз и притворилась.
- Вот как раз их-то я и помню… думал, показалось. Оказывается, нет. Хорошо узнавать, Вика?
- Ты лучше скажи, что мне делать?
Я помолчал.
- Сына воспитай. Оторви его от компьютера. Пусть окончит что-нибудь приличное. Пусть кем-нибудь станет. Пусть меня вспомнит хотя бы раз.
- Ты идиот? Ты знаешь, сколько это приличное стоит? Я тебя спросила - ЧТО… твою мать… МНЕ ДЕЛАТЬ?
- Попробую помочь. Я пока только не представляю, как это сделать отсюда. Но ты со мной разговариваешь, значит не так все плохо.
- Я с тобой не разговариваю. В трубке был просто шорох и треск. И звонок не определился. Я не слышу тебя. Это все эмоции… страх, одиночество, злоба… я понимаю, что нельзя на тебя сейчас злиться, но я делаю это, потому что все это сильнее меня!!!
- Вика, у меня были любовницы…
- Это неважно. Ты все равно был самый лучший. Хоть и нелюбимый. Так бывает… Прости меня!
Медленно я нажал на отбой. О чем тут еще говорить? Надо привыкать жить или прозябать в этом полумертвом мире. А еще - думать. Ведь если я мыслю… то следовательно, существую?
Я поднялся, одернул полы пиджака и поправил воротник рубашки. О! Вдруг у меня вызрел совершенно детский эксперимент - посмотреть на себя в зеркало. В фильмах и книгах обычно призраки не отражаются. Желание проверить было невыносимым, и я почти бегом побежал в туалет - я вспомнил, что там, где раковины, целая зеркальная стена - от пояса и выше.
Там меня ждало самое, что ни на есть, разочарование. На мой взгляд, для привидения у меня была слишком румяная физиономия. Никакой тебе смертельной бледности или там - блуждающего взгляда. Сполоснув харю, я подмигнул сам себе, вышел и нос к носу столкнулся с человеком в черной униформе с огромным то ли значком, то ли орденом на груди в форме щита. На нем были выгравированы номер и название "Подразделение С".
- А почему не "СС"? - спросил я?
- Думал, воду прорвало, - сказал невпопад охранник, заглянул мне за плечо и успокоился, - вроде нормально…
Я уже начинал привыкать к тому, что они чувствовали меня и неизменно отвечали абсолютно по делу. Хотя и с несколько искаженной иногда логикой.
- Нормально! - подтвердил я, - ты мне это… дверь открой, входную.
- Да, подышать надо, а то мерещится всякое! - тут же согласился орденоносец, неспешно прошел через весь зал, сдвинул по направляющим какую-то стальную балясину толщиной в руку и открыл массивные, остекленные почти во весь рост, двери. Внутрь немедленно ворвался шум и гомон большого города.
Я вышел, машинально кивнул ему головой на прощанье, спустился с крыльца и пошел по тротуару. Первый же билборд ядовитого цвета поразил меня своей откровенностью. Над головами неспешно фланирующих людей красовалась наглая надпись: "Банк "Приоритет" - отъебем, как отстираем!". И чуть ниже очень мелкими буквами: "мы сами хуеем от наших процентов".
- Эээ… - попытался я откомментировать, но ничего не вышло.
Оглядевшись, я заметил на другой стороне улицы почти белый прямоугольник еще одного бигборда. На нем был кривой квадрат Малевича и еще более кривая надпись: "сорри, за дезайн, сцуко, не заплатили". Я хмыкнул, постепенно въезжая в свою полумертвую действительность и постепенно согласился с ней. А что? Здесь почти как и в жизни, только правда. Ну, значит, хоть где-то есть справедливость. Уже предчувствуя, какую хрень я увижу по телевизору, я заржал и в отличном настроении решил навестить босса. По субботам засранец за городом лежит в своем крытом бассейне и медитирует. А мне ему пару слов надо сказать. Если услышит, конечно.
Теперь надо было доехать. К сожалению, вопреки моему явно навеянному кинематографом представлению, порхать во времени и пространстве я не мог. Ну, не получалось. Один раз я тщательно настроился, подпрыгнул, развел руки, но представил дурацкий американский мультик с уткой в черном плаще, плюнул и неприлично заржал. С такой аэродинамикой летают исключительно с Коммунального моста башкой вниз.
Но как-то же надо… Автобус, маршрутка, такси, может, по телефону вызвать… И тут меня осенило. Ведь сотовый, по которому я говорю, уже как полдня представляет собой пластмассово-металлический фарш. Но он работает. Мало того, на нем нет даже царапины. Плюс как живой весь справочник до последней запятой со всеми комментариями и с фотографиями преимущественно анфас, но есть и натуральная женская попка. Я так часто им пользовался, что мне не составит никакого труда нарисовать с закрытыми глазами все меню, все подменю и даже скрытые инженерные настройки, увеличивающие частоту процессора. Да мобильник просто обязан теперь быть со мной!!!
А Форд? Что такое сейчас мой Форд Фокус? Две огромных куска стальной искореженной жвачки? Да нихрена подобного! Серебристая приплюснутая торпеда в комплектации Comfort, пятидверный хэтчбек с четырехцилиндровым турбированным двигателем мощностью 145 лошадиных, мать их, сил. Да, задние стеклоподъемники не электрические. Да, подушка безопасности только у водителя. И, кстати, нет боковых. Да, колеса не восемнадцатидюймовые и не три литра объем, а всего-навсего два. И вообще, не Мондео, согласен. Но на ней не стыдно подъехать к любому офисному зданию, и не в падлу посадить в нее даже самую крутую бизнесвумен. Хоть с низкой целью без трусов, хоть просто бумаги подписать.
Каким-таким, я спрашиваю вас, образом может не существовать в этом полумертвом мире идеальное творение американских инженеров и пролетариев? Да оно просто обязано стоять вот тут!
Нет.
Пожалуй, вот здесь…
Фокус
Через минуту я уже выезжал со стоянки, обвеваемый кондиционером. Мысль, конечно, зачастую способна породить логический тупик. Но она же - упорная, цепкая, пульсирующая - сохранит ваши вещи на тысячи лет. И сбережет вас, и поможет и подарит надежду. Надо только иногда включать мозг.
Практически сразу передо мной замаячил зад юношеской Тойоты с радостной надписью на стекле "До зимы не доживу". Присмотревшись, я понял, что таким образом в этом мире перевелась наклейка "Streetracer". Будучи абсолютно не против, я попытался объехать смертника, но это было непросто. Хотя была суббота, и, по идее, трафик должен был снизиться, как минимум, вдвое, но то ли все одномоментно рванули на пляж, то ли еще на какую водяную тусню, в общем - давка была сексуальная. Сзади пристроился видавший виды грузовичок без кондиционера (это было заметно по лицу водителя) и немедленно стал наступать на пятки. Справа громоздился и нервничал Джип Чероки, а слева никуда не спешил боец наверняка Первой Конной на Москвиче. Ему по барабану была жара, пробка и вообще - все окружающее. Далекий мыслями и непрошибаемый лицом бравый старик сидел важно, как в танке и медитировал. Если бы кто посмотрел сверху - а кто-то наверняка смотрел - в плотном потоке мог обнаружить незанятое пятно размером аккурат в один легковой автомобиль. Там находился я. Физически, поскольку ни меня, ни Форда не существовало, это место вполне мог занять задний грузовичок. Но он не делал этого, впрочем, точно так же не пытались использовать образовавшееся окно и Чероки с Москвичом. Почему они остерегались свободного места - сказать не берусь, но пересекаться со мной никто не захотел. Наконец, мы встали колом около светофора.
Постучав пальцами по рулю, я подумал, задолго до зеленого аккуратно придавил педаль газа и проехал прямо сквозь Тойоту. Сильно тряхнуло и затошнило.
- Ни хера себе! - услышал я, проезжая через салон, - во, вштырило! Ты где такой кокс брал? Как, сука, насквозь проткнуло!
- У Мартына, - закашлялся пассажир, утирая белый кокаиновый нос, - в натуре, сегодня не бодяжил, сука. Забыл, наверное.
- Гы! - заржал водитель в специально драной майке, - ну, не все же ему нам говно впаривать. А может он наоборот, добавил чего химического? Блядь, аж машину повело!
- Ты меньше ногами сучи, Шумахер сраный!
Поперечный поток рассосался, и я проскочил, зацепив всего лишь зад какой-то заслуженной Волги. Ее слегка болтануло, шофер наверняка раздраженно помянул выбоину, но мастерски выправил авто и резво укатил в тающий городской зной.
С каждым километром я все больше привыкал к особенностям вождения в полумертвом мире. Подавляющее большинство водителей каким-то восемнадцатым чувством старалось меня избегать. Почти всегда они оставляли окно размером в два хэтчбека, даже в плотном потоке. Как они это делали - было совершенно непонятно. Если кто-нибудь зарывался и наезжал, скажем, на бампер, то практически сразу отскакивал. Видимо, пересечение двух срезов… граней… даже не знаю чего, скажем - существования, что ли… было просто физически неприятно. Разумеется, в городском трафике, да еще в упор не видя авто, нельзя было полностью избежать контакта. Меня то и дело царапали, подрезали, въезжали взад и без всякого пиетета тормозили прямо перед носом. Как-то юноша на бешеной табуретке-скутере пересек весь мой любимый Фокус по диагонали, закашлялся и, не мешкая, влетел на газон. Там он бросил руль и долго выплевывал из себя здоровье. Впрочем, продышавшись, он тут же забрался в исписанное черепами седло своего пони и умчался дразнить судьбу. В общем, не всем было дано чувствовать. Вспоминая себя живого, я тоже припоминал странные моменты, когда не хотелось сидеть вот именно на этом стуле, и не парковаться именно здесь, хотя видимой причины для этого не наблюдалось. Давным-давно, когда я еще сносно относился к животным, у меня был кот, который никогда, ни при каких обстоятельствах не спал на кухонном подоконнике, а вот на таком же в гостиной дрых с радостью, свешивая вниз роскошный мегасибирский хвост. А еще раньше, в детстве, у меня был пес, который ненавидел мой любимый перекресток, и мне так и не удалось заставить его переходить именно там. Да что там животные… Если поглядеть на карту мира с учебником истории в руках, можно понять, что на месте мертвых, действительно исчезнувших городов никто никогда больше не селится. Если так уж случилось и прервалась эстафета жизней, то это место навсегда становится ядовитым. "Мистика, однако", - подумал я, покидая, наконец, город.
Коттедж босса находился в Речкуновской зоне. Как-то раз, перебрав прозрачненькой, он признался, что хочет там купить одну из баз отдыха, и то ли сделать там что-нибудь приличное для всей корпорации (мало верилось), то ли просто элитный бордель для себя, эксклюзивного (верилось с полпинка). Поскольку жизнь всегда вносит коррективы, наверняка получилось бы нечто среднее. Главным плюсом будущего приличного борделя являлось полное отсутствие цивилизованного подъезда. Ни на карте, ни в реале его не было отродясь, а проехать можно было лишь по сказочным разбойничьим тропинкам, которые специально утопали в лесном тумане.
Там не у кого было спросить дорогу, поэтому, если человек никогда в коттедже не был, то найти его не мог в принципе. Мне повезло, я был там три раза, и два из них на своей машине. Иногда дела требовали срочного обсуждения даже в выходные дни, а как раз по ним босс лежал в шезлонге и листал Ницше, думая, что читает. Чистейший сосновый воздух вводил его в ступор через три минуты, и он немедленно засыпал, так и не выяснив, что говорил Заратустра. На хер ему Ницше, я так и не понял, но партнеров это впечатляло. Еще он сделал себе открытый, прямо как в Калифорнии, бассейн, ну, а так как у нас было далеко не Сан-Франциско, то работал водоем два месяца в году и требовал ухода как вертолет. Еще месяца два бассейн стоял с водой просто для красоты, а остальные восемь впадал в сухой анабиоз. Красиво жить не запретишь.
Всласть попетляв по лесной дороге, я, в конце концов, затормозил перед глухим каменным забором. Рядом с высокими стальными воротами стоял потертый Bluebird Борисыча. Эту машину бравые перегонщики японских колымаг называют не иначе как Белиберда и, сдается мне, не только за написание. Конкретно у этого представителя сильно провисал задний бампер, на вид его продать можно было за три штуки легко и за четыре - если врать, не открывая глаз. Но дело было, собственно, не в этом, причем тут вообще антиквариат? Дело было в том, что, значит, какого хера тут вообще делал Борисыч, не имеющий, по моим понятиям ни веса, ни смысла, ни радости. Я вылез, хлопнул дверью, нашел на двери кнопку звонка и слегка придавил. Даже не "дзинь", а "дз", решив, что так будет правильней. Через минуту с той стороны загрохотал плохо смазанный бронепоезд, дверь открыло официальное лицо со шрамом, вышло и стало крутить черепом. Слева ничего не было. Справа тоже. Прямо вообще было никак.
- Убью я этого электрика, - скучно процедило лицо, - опять коротнуло. Говорил же - провод отсырел…
- И петли бы смазать! - сказал я, проходя мимо него.
- Да и петли бы не мешало… - задумчиво почесал ухо цербер, пропустил меня и с усилием закрыл стальную, незамысловатую, противотанковую дверь.
По черному, без всяких посторонних пятен асфальту, мимо воспитанной зелени и подстриженной травы, я обошел вокруг трехэтажного дома и попал на каменную площадку перед бассейном. Там, под легким навесом, стояли: белый круглый стол с фруктовой корзиной и фужерами, пара-тройка плетеных кресел и Борисыч в неудобной стойке рядом. Сам босс лежал на топчане на краю бассейна и читал, правда, не Ницше, а газету. Неудобной поза Борисыча была по причине того, что он никак не мог решить, можно ли сесть. Вроде бы никто не запрещает, а команды не было. Ну, он колебался, а я сел и тут же закурил.
- Деньги передали? - спросил босс.
- Да, я Костю послал.
- Черт, - отбросил мой бывший начальник газету в сторону, - жопа какая-то… почему они всегда так все не вовремя дохнут?
- Почему не вовремя? - искренне удивился Борисыч и осекся.
- Хм… - с интересом посмотрел на него босс, - ладно, неважно. Ну, собственно, ставить больше некого… ты это, садись, бухани, что ли…
- Бля, я за рулем! - замахал руками подчиненный.
- Ах, да… ну, тогда кофе сейчас принесут.
- Кофе на грудь приму… грамм пятьдесят.