- Смертный скот. Знай, и в прошлом, и в будущем я - Мэб, и я соблюдаю условия своих сделок. Попробуй еще раз подвергнуть сомнению мои обещания, примат, и я полностью заморожу воду в твоих глазах.
Боль уменьшилась до просто мучительной, и я сжал зубы, чтобы удержать крик. Но теперь я снова мог двигаться. Я отшатнулся от нее и пополз, пока моя спина не уперлась в стену. Тогда я закрыл глаза руками и почувствовал укол замороженных ресниц.
Я сидел так в течение минуты, изо всех сил пытаясь справиться с болью, и видел цвета, постепенно меняющиеся от белого к глубокой красноте, а затем к черному. Я открыл глаза и попытался сфокусировать взгляд. Почувствовав влагу на лице, я коснулся ее пальцем. Это были слезы с кровью.
- Я не принуждала тебя, не посылала никаких моих агентов, чтобы заставить тебя, - продолжала Мэб, как будто в беседе не было никакого перерыва. - Тем не менее, если ты хочешь выжить, ты будешь служить мне. Я уверяю тебя, что агенты Лета не будут знать отдыха, пока ты не умрешь.
Я уставился на нее, все еще полуоглушенный от боли и еще раз серьезно напуганный.
- Это еще один пунктик соглашения между вами и Титанией?
- Когда один Двор движется, другой по необходимости движется с ним, - ответила Мэб.
- Титания хочет мертвого Марконе? - прокаркал я.
- Откажись, - ответила она, - и ее эмиссары продолжат искать твоей смерти. Только найдя Барона и сохранив ему жизнь, ты сохранишь свою собственную. - Она сделала паузу. - Если …
- Если?
- Если ты не согласишься поднять мантию Зимнего Рыцаря, - сказала Мэб, улыбаясь, - если ты это сделаешь, я буду вынуждена выбрать другого эмиссара, и ты не будешь в этом замешан. - Ее веки томно опустились, и суррогатный голос стал текучим и чувственным, в нем послышалась нежность. - Как мой Рыцарь, ты познаешь власть и удовольствие, какие довелось познать немногим смертным.
Зимний Рыцарь. Смертный защитник Зимнего Двора. Насколько мне известно, предыдущий парень, делавший эту работу, все еще висел распятый на замерзшем дереве среди ледяных глыб. Его мучили почти до смерти, а затем исцеляли, чтобы начать процесс снова. Где-то в одном из этих циклов он сошел с ума. Он был не самым хорошим человеком, когда я его знал, но никому не приходилось страдать так, как ему.
- Нет, - ответил я. - Не хочу закончить как Ллойд Слэйт.
- Он страдает из-за тебя, - сказала она. - Он будет жить до тех пор, пока ты не примешь мантию. Прими мое предложение, дитя-чародей. Отпусти его. Сохрани свою жизнь. Вкус власти не похож ни на что из известного тебе. - Ее глаза, казалось, все увеличивались, становясь почти светящимися, и ее не-голос был наркотиком, обещанием. - Я многому могу научить тебя.
Разумный человек сразу бы отказался.
У меня не всегда получалось таким быть.
Штука была в том, что есть часть меня, которая не слишком хороша. Есть часть меня, которая вырывается, чтобы нанести удары моим врагам, которая устала от незаслуженных оскорблений. Есть в моей голове тихий голос, который иногда хочет послать к черту правила, прекратить пытаться быть ответственным, и просто взять то, что хочется.
У меня было оправдание, если хотите. Я мог бы сказать, что уже с шести лет я был сиротой. Я мог бы сказать, что приёмный отец, который меня воспитывал, подвергал меня моральным и физическим издевательствам чаще, чем можно сосчитать. Я мог бы сказать, что меня несправедливо подозревали всю мою сознательную жизнь в Белом Совете, принципы и идеалы которого я защищал изо всех сил. Или, возможно, я мог бы сказать, что я слишком часто видел, как хорошим людям причиняли боль. Или то, что моим колдовским Зрением я видел много омерзительных вещей. Я мог бы сказать, что меня самого неоднократно ловили и оскорбляли существа ночи, и что я никогда по-настоящему не мог одержать над ними победу. Я мог бы сказать, что я уже сто лет не трахался. И все это было бы правдой.
С минуту я задавался вопросом, на что это было бы похоже, если бы я принял предложение Мэб? Жизнь среди Сидхе была бы… насыщенной. В любом смысле, который может вообразить смертный. На что это походило - жить в особняке? Черт, вероятно, в большом особняке, даже в чертовом замке. Деньги. Горячий душ каждый день. Каждый прием пищи - банкет. Я мог бы позволить себе любую одежду, любую машину. Я мог бы отправиться в путешествие, увидеть места, которые я всегда хотел увидеть. Гавайи. Италия. Австралия. Я мог бы научиться ходить под парусом.
Женщины, о, да! Горячие и хладнокровные девочки. Жестоко-красивые, чувственные существа, все, как одна, передо мной. У Зимнего Рыцаря были статус и власть, а это больший афродизиак, чем фейри для нас, смертных.
У меня могло бы быть … почти все, что угодно.
Платой за все это была бы моя душа.
О нет, я не говорю ни о чем волшебном или метафизическом. Я говорю о ядре моей личности, о том, что делает Гарри Дрездена самим собой. Если я потеряю эту сущность, ту сущность, которая является мной, что тогда от меня останется?
Только куча физических процессов. И сожаление.
Я знал это. Но все равно, я все еще чувствовал прохладные губы Мэб на своем ухе. Они посылали медленную, приятную дрожь по всему моему телу, когда я дышал. И этого было достаточно, чтобы заставить меня колебаться.
- Нет, Мэб, - сказал я наконец. - Я не хочу такую работу.
Она изучила мое лицо спокойным тяжелым взглядом.
- Лжец, - ровно сказала она. - Ты хочешь. Я это вижу.
Я сжал зубы.
- Та часть меня, которая хочет этого, не имеет права голоса, - сказал я. - Я не собираюсь устраиваться на работу. Точка.
Она склонила голову и уставилась на меня.
- Однажды, чародей, ты будешь стоять на коленях у моих ног и просить, чтобы я даровала тебе мантию.
- Но не сегодня.
- Нет, - сказала Мэб. - Сегодня ты окажешь мне услугу. Как я и сказала.
Я не хотел думать об этом и не хотел открыто соглашаться с нею. Так что вместо этого я кивнул на участок тротуара, где только что была скульптура.
- Кто захватил Марконе?
- Я не знаю. Это одна из причин, почему я выбрала тебя, эмиссар. У тебя есть дар находить то, что потеряно.
- Если вы хотите, чтобы я сделал это для вас, я должен задать вам несколько вопросов, - заявил я.
Мэб поглядела через все еще падающий снег, как будто консультируясь со звездами.
- Время, время, время. Когда это закончится? - Она покачала головой. - Дитя-чародей, час почти прошел. У меня есть обязанности, которые надо выполнять, так же, как и у тебя. Сейчас ты должен подняться и немедленно уйти из этого места.
- Почему? - спросил я осторожно, поднимаясь на ноги.
- Когда твой маленький слуга предупреждал тебя об опасности, дитя-чародей, он имел в виду вовсе не меня.
На улице за пределами переулка уже не было ни ветра, ни метели. На другой стороне дороги, как раз напротив переулка, стояли двое мужчин в длинных пальто и широкополых шляпах. Я внезапно почувствовал тяжесть их внимания, и мне показалось, что они были удивлены, увидев меня.
Я повернулся, чтобы сказать Мэб… но ее уже не было. Грималкина тоже. Они исчезли без следа. Остаточной магии или отпечатков, как сказала Мерфи, тоже не было.
Я повернулся в сторону улицы как раз вовремя, чтобы увидеть, как две фигуры сходят с тротуара и направляются ко мне широкими шагами. Оба были высокие, почти с меня ростом, и плотного телосложения. Снегопад утих, и улица была гладким полем нетронутого снега.
Незнакомцы оставляли на нем раздвоенные следы.
- Дерьмо, - сплюнул я, и побежал, отступая в узкий, невыразительный переулок.
Глава 7
Заметив мое отступление, незнакомцы откинули назад головы и издали пронзительные блеющие крики. Их шляпы свалились, открывая закрученные рожки граффов и прочие козлиные признаки. Однако они были крупнее, чем первая команда нападавших, крупнее, сильнее и быстрее.
И поскольку они были довольно близко ко мне, я заметил кое-что еще.
Они оба достали автоматы из-под пальто.
- О, господи, - пожаловался я уже на бегу. - Это же просто несправедливо.
В меня начали стрелять. Плохая новость. Чародей ты или нет, пуля в голову разбрызгает твои мозги в точности так же, как у любого другого. Действительно же плохие новости заключались в том, что преследователи вовсе не рассыпали пули во все стороны. Даже с автоматическим оружием не так легко поразить движущуюся цель и старый метод вести огонь по принципу "пали и молись" основывался на слепой удаче, замаскированной под закон средних чисел. Выпустите достаточное количество пуль и, в конечном счете, вы точно во что-нибудь попадете. Используя этот метод стрельбы, иногда можно достичь намеченной цели, а иногда нет.
Но граффы стреляли, как профессионалы. Они выпускали короткие очереди прицельного огня и при этом продолжали двигаться.
Я чувствовал, как что-то ударило мне в спину чуть левее позвоночника, одиночный сильный удар, словно костяшками пальцев. Ощущение было острое и неприятное, но оно меня больше удивило и напугало, чем нанесло вред. Я продолжал бежать, наклоняя голову вниз и как можно сильнее сгорбив плечи. Защитное волшебство, наложенное на мой плащ, могло, очевидно, остановить любые пули, которые использовали граффы, но рикошет в любое место, не закрытое плащом, в ноги, например, убил бы меня так же быстро, как попадание в голову. Со стороны графов потребовалась бы еще только пара дополнительных усилий и всё.
Трудно думать, когда кто-то пытается тебя убить. Мы, люди, не приспособлены к тому, чтобы сохранять логическое мышление и богатую фантазию, когда дело касается нашей жизни, и мы подвергаемся риску быстро и грубо умереть. Само тело из всех способов выживания предпочитает обниматься, а остальные сводятся к "разорвать угрозу на части" или "бежать изо всех сил." Никаких размышлений, работают инстинкты.
И раньше они нам отлично помогали, но сейчас существуют такие угрозы, от которых инстинкты не спасают. Нельзя опередить пулю и нет смысла идти на бандита врукопашную. Скорость и бессмысленная агрессия мне не помогут. Я должен найти выход.
Я почувствовал, что вторая пуля попала чуть ниже первой. Она ударилась об укрепленную колдовством кожу плаща и толкнула меня, как брошенный камень. Хотя, по общему мнению, камень при ударе не производит неприятного шума и не напоминает сердитого шершня. Я сваливал мусорные баки позади себя, надеясь, что это задержит граффов хоть на долю секунды и поможет мне выиграть немного времени.
Эй, ты пытаешься придумать разумную линию поведения, пробегая засыпанный снегом переулок с настоящими персонажами из сказки за спиной, которые в тебя стреляют. Это не так просто, как может показаться.
Я не смел повернуться к ним лицом. Я, возможно, мог бы поднять щит, чтобы остановить этот огонь, но как только я перестану двигаться, я буду иметь дело сразу с двумя фантастическими противниками. Один из них просто перепрыгнет через меня, как какой-нибудь мастер кунг-фу, и они нападут на меня с двух сторон сразу.
Фактически, если бы я был на их месте и загнал бы себя в переулок…
В этот момент огонь по мне прекратился, и я быстро понял, почему.
Я поднял посох и, подбегая к концу переулка, направил его перед собой с криком.
- Forzare!
Выбранный мною момент был не идеален. Сила, выпущенная из посоха, рванулась вперед невидимым тараном. Она ударила третьего граффа, который словно фэйри-головорез притаился за углом. Эффект был как от удара массивной дубовой дубинки, которую он держал в руках. Прямое попадание должно было отбросить его в сторону, но вместо этого удар пришелся по правому боку, отбросив дубинку далеко от него и заставив графа пьяно зашататься.
Я не очень много знаю о козлах, но кое-что узнал о верховых лошадях моего второго наставника Эбенезера Маккоя, заботясь о них на его небольшой ферме в Миссури. Их ноги ужасно уязвимы, особенно если учесть, какой вес они принимают на такую относительно маленькую площадь. С лошадью может случиться сто и одна неприятность. Например, некоторые из удивительно хрупких небольших костей выше копыта очень легко могут быть сломаны или раздроблены. Травма бабки или сустава делает лошадь хромой на несколько недель или даже месяцев.
Так что, когда я поравнялся с шатающимся граффом, я замахнулся посохом, как бейсбольной битой, нацеливаясь на одно из его копыт. Я почувствовал в руке отдачу от удара и услышал громкий хруст. Графф издал высокий, совершенно козлиный вопль удивления и боли и упал на снег. Я почти полетел, огромными шагами пересекая улицу, чтобы добраться до ближайшего угла, прежде, чем его приятели опомнятся и опять начнут в меня стрелять.
Когда вы ведете игру, вы, черт возьми, можете быстро убедиться, что тот, кого вы считаете добычей, готов ко всему и на многое способен.
Я нырнул за угол всего за полсекунды до того, как оружие позади меня закашляло, изрыгая пули, отбивавшие кирпичную крошку от стены. На другом конце здания была стальная дверь, дверь только для выхода, без ручки на внешней стороне. Но я не мог долго здесь торчать, ожидая граффов. Я рискнул, остановился и нажал рукой на дверь, надеясь, как безумный, что у нее там толчковый отпирающий механизм, а не мертвый болт.
Мне повезло. Я почувствовал задвижку с другой стороны, мысленно потянул и, прошептав "Forzare", направил силу на другую сторону. Дверь затрещала, открываясь. Я нырнул внутрь и закрыл ее за собой.
Здание было темным, тихим и почти неприятно теплым в отличие от ночи снаружи. Я привалился к металлу, переводя дыхание.
- Хорошая дверь, - прохрипел я. - Отличная дверь. Отличная, запертая, непроходимая для фэйри дверь.
Ухом я прижимался к ней и поэтому сразу же услышал движение по ту сторону. Тихо хрустнул снег.
Я замер.
Разобрал царапающий звук и фырканье, похожее на лошадиное. Потом ничего.
Мне потребовалось, возможно, секунды три, чтобы понять, что графф с другой стороны двери делает то же самое, что и я: слушает, чтобы понять, есть ли за ней кто-нибудь.
Между нами было каких-то шесть дюймов.
И я стоял в полной темноте. Если бы что-то пошло не так, как надо, и графф вошел бы следом за мной, то я не смог бы убежать. Я не видел ни пола, ни стен, ни других препятствий, которые могли помешать. Например, лестницу. Или кучу ржавых лезвий.
Я замер, не смея двинуться. Металлическая дверь или нет, если у граффа был настоящий автомат и боеприпасы, он мог бы прострелить меня насквозь прямо через сталь. И мало ли что у него могло быть с собой еще. Я когда-то видел очень отрезвляющую демонстрацию того, как кого-то пронзили мечом с другой стороны металлической двери. Это было далеко не самое приятное зрелище.
Поэтому я стоял на месте и пытался думать спокойно.
Именно тогда я вспомнил один из тех фильмов с маньяком в маске призрака, где один из героев прислоняется к стенке душевой кабины, прислушиваясь так же, как я сейчас. Убийца из соседней кабинки всадил ему нож в ухо.
Эта мысль подстегнула панику, и мне пришлось бороться с внезапным желанием бежать. Ухо сразу же жутко зачесалось. Если бы я не знал, что граффы пытались прогнать меня, как кролика от его участка колючего кустарника, то мне, возможно, не удалось бы сохранить самообладание. Это было сложно, но я справился.
Полторы недели прошли прежде, чем я услышал еще один вздох, исходящий из груди большей, чем у человека, пару быстрых, легких хрустов снега из-под раздвоенных копыт.
Я отодвинулся от двери так тихо, как только мог, дрожа от выброса адреналина, усталости и холода. Мне нужно думать быстрее этих задниц, если я хочу выйти отсюда живым. Инки, Бинки и Пинки знали, что я вошел сюда, и они не собирались бросать преследование. Прямо сейчас один из них следил за дверью, в которую я вошел, чтобы я не мог выскочить. Двое других пошли вокруг здания, ища другой вход.
Я был абсолютно уверен, что не хочу оказаться рядом, когда они его найдут.
Я снял амулет, который носил на шее, пробормотал заклинание и послал крошечное усилие воли. Амулет запылал нежным синим светом.
Я стоял в каком-то служебном коридоре. Голый бетонированный пол переходил в некрашеные стены. С правой стороны было несколько дверей и еще одна - в дальнем конце. Я их проверил. Первая открылась в комнату, в которой стояли нагреватели и кондиционеры, соединенные осьминогом переплетающихся труб. Мне это ничем не поможет.
Следующая комната была заперта на висячий замок. Мне стало дурно при мысли о взломе, но я поднял посох, закрыл глаза, сконцентрировался и послал импульс энергии, лезвие чистой силы. Оно прошло через замок и вонзилось в тяжелую дверь. Замок упал на пол, его чисто разрезанная сталь на краях светилась тускло-оранжевым цветом.
Комната по другую сторону была, вероятно, мастерской. Она была небольшой, но все предметы были аккуратно разложены. Там были инструменты для работы по дереву, а также различные лампочки, воздушные фильтры для кондиционеров по соседству, сменные части для дверей, сливов и туалетов. Я позаимствовал несколько вещей и положил две двадцатки на рабочее место в качестве извинений. Вернувшись в коридор, я продолжил осмотр других комнат.
Следующая дверь была также заперта. Ее пришлось вскрыть ломом, взятым в мастерской. Процесс получился шумным.
Со стороны металлической двери послышался горловой животный крик боли, когда что-то грохнуло. Я обнажил зубы в усмешке.
Дверь открылась в вестибюль офисного здания. На панели с кнопками рядом с дверью, которую я только что открыл, мигал свет. Очевидно, я потревожил сигнализацию. Это было прекрасно. Ближайшее отделение полиции было чуть дальше квартала отсюда, а появление смертных полицейских, вероятно, заставит граффов исчезнуть и ждать лучшего момента, чтобы разделаться со мной.
Стоп. Если у здания была система безопасности, сигнализация должна была сработать, когда я вошел в боковую дверь, а это было несколько минут назад. Почему же полицейских до сих пор нет?
Погода, по всей вероятности. По таким сугробам быстро не проедешь. Дороги завалены снегом, вызывая проблемы коммуникации. Наверное, дорожные происшествия, тем более, что бригады расчистки были отозваны на разрушенное здание Марконе. Может понадобиться на несколько минут больше, чем обычно, чтобы приехала полиция.
За передней дверью здания появилась тень, а потом и сам графф.
У меня не было этих минут.
Я кинулся к лифтам быстрее, чем понял, что я делаю. Металлическая рама двери не давала граффу пролезть через стекло, но не помешала ему снять автомат и открыть по мне огонь.
Звук, который издало оружие, походил на треск рвущейся материи, только в тысячу раз громче. Окно разбилось, и стекла полетели во все стороны. Некоторые из пуль ударили в двери лифта, высекая искры, парочка дико срикошетила в вестибюле. Остальные полетели в меня.