- Только не говори мне, - протянул он, задрав подбородок, - что ты желаешь, чтобы я тоже полезал в самолет и вместе с тобой отправлялся в твой центр медицинских чудес.
- Куда же ты желаешь отправиться? - спросила Ровен с холодностью сравнимой с его собственной. - Ты хочешь покинуть Миравелль и Лоркин?
- Ровен - твоя родня, - сказала Мона напряженным и нетерпеливым тоном. - Она твоя семья, она позаботится о тебе, Оберон. Если у тебя есть хоть капля здравого смысла, утихомирь свой разрушительный сарказм и злую иронию, и полезай в самолет, и веди себя как полагается. Ты обнаружишь, что являешься частью необыкновенно богатого клана удивительно великодушных людей.
- Твой оптимизм меня вдохновляет, - отмахнулся он от Моны. - Следует ли считать, что именно твоя привязанность к клану удивительно великодушных людей заставила тебя сбежать от них в компании парочки охотников за кровью и позволить им превратить тебя в то, чем ты теперь являешься?
- Оберон, - сказал я. - Я тебя освободил, ведь так?
- Ну вот оно, - сказал он, закатывая глаза, - Ради святого Диего, разве я не веду себя примерно в присутствии Ровен Мэйфейр, единственного человека, которого когда-либо любил Отец, и разве я выколол Лоркин глаза своими собственными пальцами при первом же представившемся случае или сделал что-то еще более ужасное?
- Точно, - сказал я. - Поддержи же с уважением Ровен. Ты ничего при этом не теряешь. И не набрасывайся на Миравелль, чтобы сделать ей ребенка. Хорошо? А когда ты захочешь поступить наоборот, вспомни Святого Диего.
Оберон коротко рассмеялся, поднял руки вверх, потом опустил их, потом отвел назад, затем поднялся вверх по металлическим ступеням к открытой двери.
- Это должно быть тот еще святой, - сказала вполголоса Ровен.
- На борту, - сказал я, - Оберон все тебе расскажет о нем.
- Погодите, я забыл статую! - закричал Оберон с верхних ступенек - Как мог я так поступить?
- Обещаю, что принесу тебе ее, - сказал я. - Кроме того, Мэйфейры купят тебе все, что ты пожелаешь. Иди же на борт.
Он сделал, как я ему сказал, потом появился снова:
- Только помни - эта статуя сотворила чудо! Ты должен забрать ее!
- У меня нет намерения забывать об этом, - сказал я.
Он исчез.
Теперь только Ровен осталась стоять вместе с Моной, Квинном и со мной.
- Куда вы теперь направляетесь? - спросила Ровен.
- На ферму Блэквуд, - ответил Квинн. - Мы трое, мы связаны вместе.
Ровен взглянула на меня. Никто никогда не смотрел на меня так, как Ровен смотрела.
Она кивнула.
Она развернулась, чтобы уходить, потом повернулась снова и обняла меня, теплый комочек доверившейся мне жизни.
Все барьеры внутри меня пали.
Мы целовались, будто никого не было, чтобы это видеть, снова и снова, пока наши поцелуи не обрели собственный язык. Ее очень горячие груди прижимались к моей груди, мои руки схватились за ее бедра, мои глаза закрылись, мое сознание затуманилось на эти мгновения, как будто тело вытеснило его или так наводнилось ощущениями, что мозг отказывался помочь мне решить, что делать.
Но вот в конце концов она отпрянула, и я отвернулся. Жажда крови парализовала меня. Желание парализовало меня. Но потом высвободилась любовь, чистая любовь.
Я стоял неподвижный, осознавая, чем она на самом деле является - чистая любовь. И внезапным беспомощным прозрением протянулась нить, связующая ее с той любовью, которую я испытывал, когда целовал фантом Патси на краю болота: чистая любовь.
И мое сознание погрузилось в века, подобно совести, привыкшей выискивать грехи, только в этот раз она выискивала моменты чистой любви. И я узнавал их, тайные, тихие. Несколько. Роскошные моменты. Роскошные благодаря их силе, неважно знал тот, кто был любим или нет - образы двоих в объятиях друг друга, Эш и Морриган, и над ними поднимается белый туман. Эмблема чистой любви.
Прозрение рассеялось. Квинн оттащил меня от рева реактивного двигателя. Мы ушли с бетонированной площадки.
Мы молчали, пока гудел улетающий самолет. Он оставил после себя ровный след. И затерялся в облаках.
Вековая таинственность Карибов была нарушена - еще один крошечный остров, пропитавшийся кровью, и эта самая восхитительная часть света оказалась в состоянии вынести целые повести о жестокости.
Мона стояла и смотрела на море. Бриз трепал ее густые рыжие волосы. Ее глаза утопали в слезах. Она воплощала картину плача.
Сможет ли она начать сначала? Действительно начать, мое совершенство?
Я приблизился к ней. Я не желал нарушать скорбь тяжелой утраты. Но она подалась мне навстречу, протянув левую руку, чтобы прижаться ко мне, и оперлась на меня всем весом.
- Это были мои поиски, - сказала она, глядя перед собой отстраненным взглядом. - Это было моей мечтой, мечтой, которую не смогла уничтожить даже Темная кровь, мечтой, которая помогла мне справляться с болью, послужившей ее причиной.
- Я знаю, - сказал я. - Я тебя понимаю.
- Что я найду свою Морриган, - продолжала она, - Что я найду их, живущих счастливо, что я вновь приму ее со всеми ее безумными выходками, и мы проговорим ночи напролет, обмениваясь поцелуями, чтобы наши жизни соединились, а потом разошлись вновь. А теперь… Теперь все разрушилось.
Я ждал из уважения к ее словам. Потом сказал:
- Они и в самом деле очень долго жили счастливо, Оберон рассказал нам об этом. Они прожили годы, как Таинственные люди.
Я напомнил ей обо всем, что говорил Оберон.
И вот наконец последовал кивок, ее глаза остановились на спокойном и теплом море. Мои слова не произвели на нее никакого впечатления.
- Они должны были позволить нам помочь, - прошептала она. - Михаэль и Ровен помогли бы! О, как же это глупо! Знать, что Морриган не позволяла ему позвонить Ровен. Потому что она ревновала! Ах, Ровен, Ровен.
Я придержал свои мысли при себе.
- Вернемся домой на ферму Блэквуд, - сказал Квинн. - Пришло время чтить их память и получше узнать Миравелль и Оберона, и даже Лоркин.
Она покачала головой.
- Нет, - сказала она. - Эти Талтосы не для меня, не сейчас. Миравелль этакое податливое чистое создание без моего огня, без огня ее матери. Связь прервана. Морриган ушла, испытывая боль. Они позаботятся о Миравелль. Такое нежное существо, рожденное от древнего и той, что произошла от смешанных родов. Мне нечего дать Миравелль. Что же касается Оберона, он для меня слишком мрачен, да и что я могу дать ему? Рано или поздно он убьет Лоркин, как вы считаете? И как Ровен решит судьбу Лоркин? Меня это не касается. Это не мое дело. Я хочу быть с вами, вы мои люди.
- Не надо пытаться все решить сейчас, - сказал я. Мне было ее очень жаль. А в глубине своего сердца я чувствовал снедающую тревогу о проблемах, с которыми предстояло столкнуться Ровен.
- Теперь понятно, что хотела сказать Маарет, - продолжила она тем же разрывающимся от горя голосом, ее глаза не поднимались ни на меня, ни на Квинна. - Природа взяла свое. Это было неизбежно.
- Может так, а может и нет, - сказал Квинн. - Но теперь все кончено.
Я обернулся и посмотрело на виллу в отдалении со всеми ее освещенными окнами. Я посмотрел на широкую стену плотных джунглей, возвышавшихся за вызывающе сияющим пляжем. Я направил ментальную волну. Я уловил маленьких зверьков, тамариндов, птиц, а, возможно, и дикого вепря где-то в глубине диких зарослей. Я не мог сказать точно.
Но пока я не был готов уходить. Я и сам не знал почему.
Мне хотелось вторгнуться в джунгли. Джунгли, которые я не исследовал, а они были такими густыми. Только сейчас было не время.
Мы простились с островом. Квинн обнял Мону, и они взлетели к облакам.
Я вернулся к статуе своего любимого святого и вскоре был на пути к спасительному пристанищу фермы Блэквуд.
Глава 27
Я остановился в квартире, стянул кожаную одежду, надел бледно-лиловую тонкую рубашку, повязал фиолетовый галстук, облачился в льняной черный костюм-тройку, переобулся и отправился на ферму Блэквуд, где нырнул в кровать тетушки Куин и крепко заснул.
(Святого Диего я поставил на прикроватный столик, рядом с собой).
Я смутно помню, как перед рассветом приходила Мона, чтобы сообщить мне, что отправила электронной почтой письмо "мистической Маарет", в котором рассказала обо всем, что случилось. Я сказал: "Браво. Я тебя люблю. Ступай прочь".
Проснувшись на закате, я вошел в дом и обнаружил Стирлинга. В компании Томми и Нэша он вкушал ранний завтрак, этим вечером ему нужно было в Новый Орлеан, и теперь он дожидался меня на "ивовой террасе", располагавшейся в восточной части дома.
Я так свободно чувствовал себя на ферме Блэквуд среди всех этих доверчивых людей, что впору было бы расплакаться, но я не стал. Я обошел по кругу большие комнаты. Нигде я не заприметил призрака Джулиана. С чего это он спустил меня с крючка? Я ликовал, не задумываясь о его мотивах. Здесь, на ферме Блэквуд, остров св. Понтика казался недостижимым, а ужасы прошлой ночи - пригрезившимися кошмарами.
Сногсшибательный Дуэт еще не проснулся.
Я взял статую святого Диего и вышел из дверей.
Ивовая терраса была творением Квинна, который притащил сюда всю старинную ивовую мебель, найденную им на чердаке еще когда он был тинэйджером; он все отреставрировал, расположив здесь, вследствие чего на террасе царила особая атмосфера и очарование.
Прожекторное освещение отсутствовало. Только парочка фонарей "молния" мерцала в отдалении, и был еще Стирлинг в просторной светлой твидовой куртке, куривший сигарету. Бриз слегка растрепал его короткие серые волосы. И все же он являлся воплощенным достоинством. И воплощением смертного, с которым я мог чувствовать себя на короткой ноге и общаться, будто бы не был монстром.
Я присел на стул напротив него со святым Диего, которого пристроил сбоку, чтобы он не бросался в глаза.
Воздух звенел от значительности предстоящей беседы. Я подготавливал себя к ней, смакуя чистейшую свежесть бриза, задержал взгляд на жемчужных облаках и на предсказуемо показавшихся за ними маленьких пугающих звездах.
- Давай же, говори, детка, - сказал я.
- Хорошо, - сказал он, его молодые глаза тут же стали беспокойными. - Самолет с нашими людьми приземлился на острове так быстро, как только мы смогли организовать его посадку. Они собрали лэптопы, и все другие компьютеры, найденные в библиотеке, на промежуточном этаже, которую нам описывал Оберон, забрали также останки Таинственных людей, которые он желал сохранить, и наши люди уже собирались покинуть остров, когда прибыла сильно груженая лодка с отвратительными личностями. У нас имелся эскорт из пяти или шести наемников, - ты можешь связаться с ними, они не члены Таламаски, как понимаешь, но очень преданы нам, - и вот возникла в своем роде перепалка. Неприятные личности сочли за благо отправиться восвояси. На самом деле сделали они это очень быстро. Я бы сказал, что они поняли, что их время на острове закончилось. Наш самолет улетел без проблем. Победу смело следует записать на счет благоразумия и убедительность наших охранников.
- Тем временем фирма Мэйфейр и Мэйфейр расследовала всю историю острова и обнаружила очевидную связь между его названием и перечислением денежных сумм от "Курорта в потерянном рае" в Корпорацию "Таинственный остров", чьим единственным членом управления и владельцем акций значился Эш Тэмплетон. Поверенные из Корпорации в Нью Йорке известили других поверенных, которые в свою очередь известили следующих поверенных, оказавшихся на самом деле настоящими управляющими делами Эша.
- Сегодня днем они прибыли. Увидели его тело в Медицинском Центре Мэйфейров. Огласили завещание, составленное четыре года назад, по которому все остается Михаэлю Карри и Ровен Мэйфейр с распоряжениями, касающимися детей Эша. Прошло несколько лет, как Эш покинул Новый Орлеан с Морриган. Была также связка сопроводительных писем. "Отдать Михаэлю Карри и Ровен Мэйфейр, если я умру или стану недееспособным". Их передадут Михаэлю и Ровен.
- Я пока не улавливаю сути, - сказал я.
- Эш предпринимал шаги, - сказал Стирлинг. - Он знал, что Таинственные люди в беде. Он просто действовал недостаточно быстро. Связь постоянно была нестабильной. Адвокаты по делам недвижимости не знали местонахождения Таинственных людей, а также их имен. Связь прервалась два года назад. Эшу следовало согласовать с одной из фирм расписание и оставить руководство к действию: "Если вы ничего не услышите от меня в течение шести месяцев, и так далее".
- Понимаю, - отозвался я. - Есть какие-то предположения насчет содержания писем?
- Из того, что мне говорил Михаэль письма полны вежливых предупреждений, наблюдений и просьб к Ровен и Михаэлю, чтобы они позаботились о детях. Эш был необыкновенно богат. По сути деньги перешли Ровен и Михаэлю, как опекунам Оберона, Лоркин и Миравелль.
- Здесь нет затруднений. Не знаю, вводили ли тебя в курс дела, но Ровен и Мона приносили громадную прибыль в увеличение наследства Мэйфейров. Ровен участвует в работе правления, инвестирующего благотворительные фонды Медицинского Центра, она чрезвычайно умный, твердо стоящий на ногах делец. Наверное, я пытаюсь донести до тебя, что состояние Мэйферов продолжает умножаться, несмотря на издержки, связанные с Медицинским Центром, нуждающимся на данный момент во все больших и больших вливаниях, а наследство Эша, без сомнения, попадет в распоряжение Мэйфейр и Мэйфейр.
- И ты думал, что должен мне это объяснение? - спросил я.
- В каком-то смысле, да, - сказал он. - Это ты освободил Талтосов. И, конечно же, ты можешь сообщить все это Моне, если всплывет вопрос. А я надеюсь, что так и будет.
Я кивнул.
- Раз уж мы затронули эту тему, - сказал он, - могу я спросить, что обеспечивает твою жизнь?
- Кровь, - сказал я.
- Нет, я имел в виду финансовую часть.
- Стирлинг, загляни в хроники и ваши файлы в Таламаске. Нищенствующие бессмертные - чепуха из низкобюджетных фильмов. У меня больше средств, чем я могу найти им применение. Ими управляют в Париже и Нью-Йорке смертные, которые знают меня по голосу. Когда же я выгляжу обтрепавшимся, то дело лишь в моральном упадке, и только.
- Очаровательно, - заметил он.
- Давай же, расскажи, что сейчас происходит, - сказал я.
- Хорошо. Ровен пропадает в лаборатории, где исследует тела, она едва заглянула в письма. Их сейчас прочитывает Михаэль. Он покажет мне их позже. Конечно же, Таламаска, побывав у Мэйфейров утром, просмотрела все компьютеры.
Эти компьютеры волей Эша - собственность Михаэля и Ровен. У нас не было выбора, кроме как сделать то, что мы сделали. Возможно, они позволят нам изучить материалы позже.
- Предприняли ли Мэйфейры какие-то действия, касающиеся самого острова, не допускать туда наркоторговцев?
- Они связывались со всеми полицейскими управлениями, контролирующими эту часть мира, я верю, но думаю, что все это довольно сложно. Мы предложили снова направить туда наших наемников. Они будут держать нас в курсе дела. Туда были также посланы какие-то собственные службы безопасности. Ну и было произведено что-то вроде зачистки. Очевидно, что катер и самолет были в собственности Эша. Этот Родриго, которого ты столь любезно уничтожил, был главной целью Управление по борьбе с наркоторговлей. Семья это выяснила, когда обратилась за защитой острова. Семья не сотрудничала с Управлением и не приглашала их. Все устроилось неофициально.
- Хммм… - я почувствовал некоторую неловкость, слушая об острове. Все эти джунгли. Если бы только у меня было время пройти через них.
- Где Талтосы?
- Ты хочешь короткий ответ или историю?
- Ты шутишь?
- Ну что ж, Миравелль и Оберон провели время до полудня на Первой улице в компании Долли Джин и Танте Оскар, - сказал Стирлинг. - Это было довольно забавно. Мне все время казалось, что у меня галлюцинации. Танте Оскар явно многие годы не покидала свои апартаменты во Французском квартале. Ты помнишь, что она одновременно надевает три-четыре платья?
- Разумеется, я помню, - сказал я. - Она распространяет обо мне злые слухи. Мне бы следовало ее образумить, но если ей действительно за сто лет, я могу спровоцировать у нее сердечный приступ.
- Верная мысль. Когда Долли Джин созвонилась с ней посредством знаменитого телефона из холодильника, она согласилась прийти на Первую улицу, если за ней пришлют машину, и она провела полдень с Долли Джин и Михаэлем развлекая "ходячих младенцев" историями, или с Миравелль и Обероном развлекая их, я не могу сказать точно, но мы с Михаэлем записали все для потомков. Миравелль была здорово шокирована тем, что говорили старые леди, с Обероном же сделалась истерика. Он решил, что это самые забавные человеческие существа, которых ему когда-либо доводилось видеть, и он притоптывал ногами и стучал по столу.
- На самом деле я был зачарован самой коллекцией из страннейших существ, включая Танте Оскар. - Он достал сигарету. - На ней и в этот раз было три или четыре платья под бордовым плащом с лисьим мехом и черная шляпка с розами и маленькой вуалью, а глаза у нее действительно оказались похожими на яйца. Она вошла в дом, безостановочно творя крестные знамения, в ее правой руке мелькнули четки, батальон из отменных двенадцатилетних мальчишек сопровождал ее по мраморным ступеням в столовую. Мальчики вскоре обнаружили бассейн, им было предложено искупаться, чем они и занялись с восторгом. Скорее всего, они там все еще плавают. Вероятно, им еще ни разу в жизни не доводилось купаться.
Стирлинг остановился.
Появился Сногсшибательный Дуэт. Оба вырядились в пиджаки для сафари и слаксы цвета хаки, рубашка Квинна была распахнута. У Моны был высокий оливково-зеленый воротник - потрясающий контраст с формальной одеждой, которую они постоянно носили раньше.
У обоих были бледные осунувшиеся лица. Им не было нужды охотиться, благодаря пиршеству вчерашней ночи, но, очевидно, мрачное приключение сказывалось. У Квинна был такой вид, будто он постится. Мона выглядела израненной и ослабшей.
На какой-то момент я увидел в ней изможденную умирающую девочку, какой она первый раз попалась мне на глаза. Это испугало меня… Последовали поцелуи и объятия, предназначенные поднявшемуся, чтобы их поприветствовать Стирлингу.
Я пожал ей руку, и она низко наклонилась, чтобы поцеловать меня в губы. Я ощутил, что ее лихорадит, будто ее тело хранило память о недавних снах. Ее зрение заволокло серой дымкой печали.
Она сразу перешла к делу, еще до того, как плюхнулась в ивовое кресло, закинув ноги на стол.
- Теперь Ровен должна знать, мертвы они или нет, - заявила она.
- Дорогая, они мертвы, - сказал Стирлинг. - Тут не может быть вопросов. Их поместили в температурный режим где-то градусов сорок и подключили ко всем известным Ровен мониторам. В них нет и признака жизни. Они - только золотой рудник из тканей и крови, и костей, которые хочет исследовать Ровен.
- О, да, о, конечно же, - негромко и поспешно сказала Мона. Она закрыла глаза. Она выглядела такой потерянной.
- Итак, сумасшедший ученый, должно быть, счастлива.