Ракоци в отчаянии взглянул на Фичино. Тот неловко пожал плечами и отошел от кровати. Подойдя к двери, он прошептал:
- Я должен ехать. Лоренцо велел мне сопроводить Савонаролу до города. Я постараюсь вернуться как можно скорей.
Августинец, монотонно бубнивший молитву, на мгновение смолк и выразительно посмотрел на философа.
- Да-да, фра Мариано, я уже ухожу, - кивнул Фичино и вышел. Дверь беззвучно закрылась за ним.
Полициано поднял к Лоренцо красные, заплаканные глаза.
- Он вел себя оскорбительно. Будь уверен, я этого так не оставлю!
Лоренцо хорошо знал Аньоло. Он понял, о чем идет речь. И ответил на удивление здраво:
- Что мне сейчас оскорбления и угрозы? Главное, уберечь Флоренцию от раздора и смут. В Савонароле кипит злоба, Аньоло. И я вовсе не против, если он изольет ее на меня. Прошу тебя, не мешай ему в этом.
Обессиленно откинувшись на подушки, Медичи умолк.
- Пусть изливает, но тихо, в своей конурке! - Глаза Полициано воинственно заблестели. - Если он с этим выйдет на улицы, я его придушу! Место церковников - в церкви, пора указать им на это!
Фра Мариано нахмурился и, оторвавшись от книги, лежавшей у него на коленях, сказал:
- Полициано, потрудитесь вести себя сдержанно. Или я буду вынужден просить вас уйти.
Строгость подействовала. Полициано потупился; впрочем, его смущение длилось недолго. Когда священник вернулся к чтению, он придвинулся к уху Лоренцо и зашептал:
- Я знаю, кому шепнуть пару слов, что Савонарола отказал умирающему в причастии. Узнав о том, Флоренция содрогнется и отвернется от негодяя.
Лоренцо ничем не выказал, что слышит приятеля, однако через какое-то время он шевельнулся и глубоко вздохнул.
- Все пустяки, Аньоло. Сейчас я думаю о другом. Если Савонарола прав, уже сегодня меня начнут кормить адской серой. Как думаешь, человеку без обоняния это ведь не должно причинить большие неудобства?
Он издал резкий, надрывный смешок и тут же смолк, задыхаясь от боли.
В дальнем углу комнаты двое местных лекарей обменялись тревожными взглядами. Они приготовили для больного измельченные в порошок самоцветы и все ждали случая это снадобье применить. Личный врач Лоренцо Пьеро Леони жестом остановил их и отвернулся с выражением полного отчаяния на лице. Перекрестившись, он начал творить молитву.
Однако Лоренцо снова заговорил, хотя губы слушались его плохо:
- А с другой стороны, если Господь… читает в моем сердце, он, может быть, и не пошлет меня в ад. Есть ведь чистилище… там сгорают все наши грехи и дурные поступки. Кто более грешен? Лоренцо-банкир или Лоренцо-поэт? Кто из них лучше? И в чем? - Он поймал взгляд Ракоци. - Мой чужеземец!
- Да, Великолепный!
- Подойди ближе. Здесь слишком темно. - Ракоци послушно приблизился. - Если бы ты на секунду стал Господом, Франческо да Сан-Джермано, что бы ты сделал со мной? - Слабой рукой он пытался нашарить у себя на груди серебряный крест.
- Я возлюбил бы тебя!
Полициано внезапно вскочил и бросился к выходу. Хлопнула дверь, в комнате воцарилась мертвая тишина.
Лоренцо прижал крест к губам. Когда фра Мариано вновь обратился к текстам Евангелия, умирающий стал повторять строки Писания следом за ним, однако силы его иссякали. Крест вновь упал, и Ракоци, встав на колени, вложил распятие в руку Медичи.
- Благодарю, Франческо, - выдохнул умирающий. - Помоги мне его удержать.
Через какое-то время лишь слабое колыхание пушинки, приставшей к верхней губе Лоренцо, указывало, что он еще жив.
Звук монастырского колокола, зовущий к вечерней воскресной службе, совпал с последними биениями сердца Медичи.
Ракоци вынул крест из обмякшей руки, поцеловал его и поднялся на ноги. Фра Мариано умолк.
- Нужно ли приложить зеркало? - испуганно спросил кто-то из лекарей.
- Нет.
Ракоци сложил руки Лоренцо на груди и вновь вложил в них распятие. К его облегчению, глаза усопшего были закрыты. Присутствующие в комнате стали креститься, он машинально проделал то же. Когда зазвучали первые слова заупокойной молитвы, Ракоци наклонился, быстро поцеловал холодные губы и вышел из комнаты. Он знал, что никогда больше не вернется сюда.
В небе загорались первые звезды, сумерки благоухали, напоенные вешними ароматами, но радости одиноко стоящему человеку они не несли. В буйном цветении сада ему чудилось нечто кощунственное, плеск фонтанных струй оглушал.
Грум подвел серого жеребца, Ракоци молча вскочил в седло и понесся галопом к белеющей во мраке дороге.
Он успел проскакать добрую половину пути до Флоренции, прежде чем его нагнали печальные звоны колоколов.
* * *
Письмо донны Деметриче Клариссы Ренаты ди Бенедетто Воландри к своему младшему брату Фебо Джанарио Анастасио ди Бенедетто Воландри, нашедшее того в поместье ландграфа Альбриха Дитера Фрица Гроссехоффа под Веной.
Брат, прими от сестры своей Деметриче благословение и любовь!
Ты, вероятно, уже слышал, что наш любимый кузен Лоренцо ди Пьеро де Медичи скончался 8 апреля. Хотя утрата и тяжела, мы должны благодарить Бога, что он прекратил его мучения. Кузен наш действительно много страдал. Мы уповали на чудо, мы денно и нощно возносили молитвы, но небеса рассудили иначе. Его врач, раздавленный горем, бросился с лестницы и покончил с собой. Святые отцы отказали ему в погребении в освященной земле, что очень печально, ибо Пьеро Леони был человеком достойным и помогал своим ближним чем мог.
Лоренцо же погребли по всем правилам, рядом с Джулиано Медичи, но прощание проводили в церкви Сан-Марко, что выглядело достаточно странно, ведь настоятель этой церкви Савонарола постоянно с ним враждовал. Тем не менее катафалк обрядили в красное с золотым, а провожатые были в белых одеждах.
Похороны провели без какой-либо помпы, и надгробие установили простое, ибо никто не знал, как наилучшим образом его проводить, а распоряжений он не оставил. Но город до сих пор в трауре, все флорентийцы носят черное или красное.
А я все не верю, что он умер. Куда бы я ни пошла, везде вижу его. В статуях, в фресках, на улицах и площадях.
И особенно в книгах. Там столько его пометок. Наталкиваясь на них, я зачитываюсь и окликаю Лоренцо, как будто он рядом. Я забываю, что он мертв.
Хвала небесам, что на свете есть люди, подобные Ракоци да Сан-Джермано! Не знаю, что бы я делала без него. Он тоже потрясен смертью Лоренцо, но не выставляет этого напоказ и отмалчивается, когда кто-либо начинает заводить при нем слезливые разговоры.
Господин Ракоци очень добр и взял меня в экономки. Теперь я живу в его новом палаццо. Мне положили твердое жалованье, но какими-либо обязанностями забыли обременить. Дом по-прежнему ведет слуга Ракоци - Руджиеро, что довольно-таки хлопотно, ибо здесь не держат рабов. С наемной прислугой всегда морока, каждому человеку надо платить, расходы большие, но Ракоци не скупится. По-видимому, он несметно богат, ибо купается в роскоши и сумел построить палаццо меньше чем за год.
Ах, Фебо, мой дорогой брат, я помню о том, что тебе надо продолжить образование. Лоренцо обещал, что предоставит для того необходимые средства, однако он мертв, а его банк, по слухам, понес большие потери. Я хочу попросить Ракоци заплатить мне вперед, тогда в конце лета ты будешь в Париже. Впрочем, не знаю, что из этого выйдет. Мы с ним не родственники, а продаваться - это не для меня. Если между нами что-то и состоится, то по взаимной склонности, но никак не за деньги. А ты все-таки не унывай. Как-нибудь я соберу нужную сумму. Ты слишком талантлив, чтобы бросить учебу на половине пути.
Посылаю тебе это письмо с флорентийским купцом Арриго Никели Перриголо. Он направляется в Польшу и обязательно остановится в Вене.
Молись о душе нашего кузена, Фебо. Без его в нас участия мы давно просили бы подаяние.
Твоя любящая сестра
Деметриче Воландри.
Флоренция, 29 апреля 1492 года
Часть 2
ФРАНЧЕСКО РАКОЦИ ДА САН-ДЖЕРМАНО
Извечным странником скитаюсь по земле.
Пустынно прошлое, грядущее во мгле.
Пусть говорит Господь живущему - живи,
Мне нет пристанища ни в смерти, ни в любви.
Франческо Ракоци
Письмо Пьетро Дельфино - главного настоятеля флорентийской церкви Санта-Мария делли Анджели - его святейшеству Иннокентию VIII.
С глубоким почтением главный настоятель церкви Санта-Мария делли Анджели покорно просит милосердной помощи его святейшества Папы Иннокентия VIII, наследника святого Петра и наместника Господа на земле.
С самыми благочестивыми помыслами прошу ваше святейшество обратить внимание на ситуацию, сложившуюся в тосканской Флоренции. Несмотря на то, что в недавнем прошлом гнев вашего предшественника пал на наш город, в том, несомненно, не было ни нашего злого умысла, ни святой воли небес.
Мы сохраняли и сохраняем преданность истинной вере. Политические интриги обычно мало волнуют простых христиан и уж совсем не интересуют таких ревностных служителей церкви, каковыми являются монахи ордена камалъдулов.
Все зло заключается в некоем проповеднике, который сеет вокруг себя смуту, презирая увещевания своих собратьев, служащих другим орденам. Я искал в душе своей ростки низменных побуждений, заставляющих меня ненавидеть этого человека, и не нашел их. Молю вас сокрушить меня всей своей мощью, если мной, кроме помыслов о чистоте веры нашей, руководит что-то еще.
Ваше святейшество, вы, несомненно, знаете, о ком я говорю. Этот смутьян выдвинулся совсем недавно из рядов братства доминиканцев. Он хороший оратор, к нему прислушиваются простые миряне, а те, что уже попали в его сети, готовы на все. Сейчас для своего возвышения он умело использует великое горе, обрушившееся на наш город, - смерть Лоренцо де Медичи, который хотя и немало грешил, но любил Флоренцию и многое для нее сделал.
Этот аббат утверждает, что провидел кончину Медичи и что якобы известил его о том сам Господь. Стыдно признаться, но нашлось немало людей, слепо поверивших в эти россказни, что, впрочем, неудивительно, ведь многие падают в обморок, слушая его речи.
Все это никак нельзя назвать христианством, и по размышлении я понял одно: Савонарола послан всем нам во испытание, чтобы проверить, насколько мы можем противиться злу, рядящемуся в слепящие глаз одеяния, но на деле блуждающему во мраке гордыни.
Пока Флоренция не погрязла в языческом почитании этого лжепророка и для того, чтобы души тех, за кого мы молимся, могли спастись и обрести покой, дарованный нам Сыном Божиим, претерпевшим за то крестные муки, ваше святейшество, прошу вас вмешаться и отлучить Савонаролу от церкви. Дабы змея не брызгала ядом, дабы в нашем прекрасном городе вновь воцарились мир и покой.
Если какие-то тени сомнения мешают вам так поступить, соберите высший совет блюстителей веры. Пусть самые искушенные инквизиторы разберутся, где правда, где ложь. Все они - собратья Савонаролы по ордену. Если он невиновен, пусть нам объявят о том. Если виновен, пусть его судят за богохульство, ибо никто не смеет говорить от имени Господа ложно и всуе.
Ваше святейшество, узнав о вашем недомогании, все мы усердно за вас молимся, уповая на милость Божию и на милосердное вмешательство благословенной Мадонны.
Во имя Христа, распятого за нас и воскресшего в славе, предаю себя вашему праведному суду и смиренно приму любое наказание, буде окажется, что я заблуждаюсь.
Пьетро Дельфино,
главный настоятель церкви
Санта-Мария делли Анджели
Флоренция, праздник Пришествия, 2 июля 1492 года
ГЛАВА 1
Громкий крик, раздавшийся в глубине дома, пробудил Сандро Филипепи. Он замер и долго лежал, тревожно прислушиваясь, пока другой, более громкий вопль окончательно не прогнал его сон.
Отодвинув полог, художник вскочил с постели и потянулся к свече, стоявшей на столике у окна. Очередной крик заставил Сандро содрогнуться, кремень чуть не выпал из непослушных пальцев, ему потребовалось какое-то время, чтобы успокоиться и высечь искру. Свеча загорелась. Несколько минут ушло на поиск рубашки, наконец, кое-как облачившись, Сандро выскочил в коридор.
Там уже стоял Симоне, испуганный и недовольный.
- Это Эстасия, - с осуждением сказал он.
- Знаю. - Сандро пробежал мимо, прикрывая ладонью пламя свечи. Добежав до двери кузины, он остановился и постучался, в ответ раздались новые вопли. Сандро поднатужился и ударом плеча вышиб закрытую дверь.
Спальня Эстасии была слабо освещена, но и света единственной свечки вполне хватало, чтобы увидеть, какой в ней царит беспорядок. Ложе донны искрилось, усыпанное осколками разбитых флаконов и склянок, на стенах виднелись маслянистые пятна, полог, окружавший кровать, был почти сорван, а в ту его часть, что еще как-то висела на перекладине, вцепилась Эстасия и отчаянно тянула ее на себя. Ночная рубашка красавицы была порвана, тело покрывали царапины, всклокоченные волосы придавали донне безумный вид. Запутавшись в занавесе и пытаясь освободиться, она повернулась к вошедшему.
- Эстасия, - произнес Сандро как можно спокойнее. - Не бойся, это всего лишь я.
- Сатана! Сатана! Изыди, изыди! - Женщина, словно бы защищаясь, вскинула руку, пальцы ее конвульсивно впились в пышную грудь и окрасились кровью. Стиснув зубы от боли, она продолжала что-то мычать.
Сандро сделал к ней пару шагов, лицо его было встревоженным.
- Эстасия, успокойся.
Донна отшвырнула портьеру и, продолжая бормотать что-то бессвязное, бросилась в дальний угол комнаты, где замерла, закрывшись руками.
Оглядевшись, Сандро обнаружил сброшенный на пол подсвечник с двумя огарками в гнездах. Он поднял его и поднес свою свечку к скрюченным фитилькам, потом вставил ее в свободную лунку. Когда света в спальне прибавилось, художник пригнулся и мелкими приставными шагами попытался приблизиться к донне.
- Нет! Нет! - закричала та. - Господи, смилуйся надо мной. Изгони жуткого демона! Очисти меня от скверны! - Задыхаясь от ужаса, Эстасия прижалась к стене, взгляд ее дико посверкивал. - Упаси меня, Боже! Упаси, упаси, упаси… - твердила она, пытаясь перекреститься, однако ногти ее, скользнув по телу, вновь вонзились в нежную кожу.
Сандро, изловчившись, схватил ее за запястья.
- Эстасия, милая, стоит ли так терзаться? - с мягким укором сказал он. - Ну, будет, будет, уймись!
В следующий момент сильный толчок в грудь чуть не сшиб его с ног. Сандро отпрянул, потрясенный неожиданным нападением. Эстасия, словно фурия, наскакивала на него, норовя вцепиться в глаза, и он вдруг понял, что это может кончиться скверно. Схватив одну из подушек, Сандро швырнул ее в донну и, когда та принялась самозабвенно с ней расправляться, совершил обходной маневр. Подкравшись сзади, он вцепился в пухлые локотки и прижал их к часто вздымавшимся ребрам кузины. Сандро, как все живописцы, был очень силен, однако сейчас эта сила не давала ему особенных преимуществ.
Эстасия извивалась в его руках, отбиваясь ногами и издавая истерические вопли.
- Спаси меня, милосердный Господь, помилуй меня, добрый Боже. Я грешна. Я очень грешна. Но вызволи меня, умоляю! - Она все-таки вырвалась и упала на пол, рыдая. - Боже, прекрати мои муки. Не покидай меня! Не оставляй в одиночестве. Спаси! Возьми меня под свою длань. Даруй мне свою любовь! Спаси меня, о, спаси меня! - Тело ее сотрясалось. - Мне нужен лишь ты! Не покидай меня, Господи! Я искуплю все свои прегрешения. Только не оставляй меня! Умоляю, прошу, заклинаю! Я раскаиваюсь, я стану твоей послушной рабой. Здесь демоны! - закричала она вдруг что есть силы. - Они терзают мое тело! - Эстасия вцепилась ногтями в свое лицо, раздирая в кровь щеки.
Сандро стоял в растерянности, наблюдая, как она корчится на полу, усеянном осколками склянок.
- Эстасия, - заговорил он опять, пытаясь приблизиться, но соблюдая крайнюю осторожность. - Перестань, Эстасия. Очнись! Ты не в аду, а я не демон.
Все было напрасно. Распростершись на полу, она как безумная продолжала истово причитать:
- Защити меня, Господи, и спаси! Избавь от демонов, закрой крыльями своих ангелов. Излечи своим прикосновением, подари мне благословенный свой взгляд! Позволь мне остаться с тобой, в сени твоего милосердия… О, я верю, я знаю, что ты не оставишь меня!
Эстасия изогнулась и села, уставясь в одну точку. Лицо ее озарила слабая, неуверенная улыбка.
Полагая, что худшее позади, Сандро нагнулся к ней, она обхватила его колени руками и горячо зашептала:
- Я - твоя. Я преклоняюсь перед тобой!
Сандро замер, не зная как быть. Внезапно женщина вздрогнула, ее руки скользнули вверх по его голым ногам.
- Ах! - вскричала она. - Ты мужчина! Ты послан, чтобы меня соблазнить!
Почувствовав, как пальчики, вооруженные острыми ноготками, ощупывают его гениталии, Сандро похолодел. Медленно, крошечными шажками, он стал отступать, соблюдая великую осторожность.
Она была уже на ногах и шипела как разъяренная кошка:
- Искуситель! Исчадие ада! Берегись - я расправлюсь с тобой!
Сандро быстро заскочил за кровать и сорвал остатки многострадального полога. Когда Эстасия подступила к нему, он накинул на нее тяжелую ткань и кое-как затянул узлом оба конца портьеры. Женщина продолжала биться, но вырваться уже не могла. Сандро усадил ее на кровать и застыл в ожидании.
Когда наконец истерические рыдания стихли, он подошел к окну и рванул на себя закрытые створки. Ночная прохлада наполнила комнату, запахи лета смешались с ароматами пролитых косметических средств.
- Господи, защити меня и спаси, - все еще бормотала донна, пытаясь освободиться.
- Послушай, Эстасия, - строго заговорил Сандро, от его мягкости не осталось следа. - Объясни, что с тобой происходит. - Он нервно вздохнул и задал вопрос, мучивший его в последнее время: - Ты ждешь ребенка? В этом причина твоих истерик?
Она зашлась в приступе дикого хохота.
- Ребенка? - Смех просто душил ее. - Я жду ребенка?
Сандро нахмурился, теряя терпение.
- У тебя было по крайней мере два любовника в прошлом году. Ты вполне могла от них понести. Что тут смешного?