– Вика. А что? – Передернув плечами, капризно поджала губы девица, судя по всему, недовольная обращением "деточка".
– Да нет, ничего, – вздохнула Ольга. Ты хорошо помнишь сегодняшний день?
– А чего тут помнить? – фыркнула она. – Поднялась с утра пораньше и рванула на пикничок. Тусовка классная намечалась. А придурок мент на трассе, – Ольга с Алексеем многозначительно переглянулись, – взял и завернул меня в объезд через какое-то убогое Колпино. Туман еще этот идиотский. Короче, светофор я успела проскочить под желтый, и… все, – девушка запнулась и обвела присутствующих удивленным взглядом, – дальше ничего не помню. Как же это, а?
– Вот как раз за светофором фура точно в лоб твою точилу и влепила, – встрял Алексей. – Благодари Бога, что вообще жива осталась. Не иначе как в рубашке родилась. И еще, я, между прочим, милиционер. Так что язык не очень-то распускай.
– То-то я и вижу, с тем, деревянным на трассе, прям таки одно лицо, – ничуть не смутившись, съязвила девчонка. – Так вы это, хотите сказать, что типа спасли меня, да?
– Выходит, – примирительно улыбнулась Ольга и кивнула в сторону Алексея. – Вот он-то тебя из машины и вытащил.
– Да еще по дороге от кровососов, рискуя жизнью, отбивал, – мрачно добавил продолжавший стоять к ней спиной Роман. – Только, что-то благодарности не видно.
– Каких еще кровососов? – Возмутилась Вика. – Ты чего меня паришь?.. А на счет благодарности – не переживайте. Мой папа очень большой человек. Если все было, как говорите, денег не пожалеет.
После этих слов Роман все же обернулся и, смерив ее презрительным взглядом, подчеркнуто обратился к Алексею:
– Давай-ка выгоним эту стерву к чертям собачьим. Пусть ее крутой папахен со своими охранниками-головорезами мчится и сам дочурку из этого дерьма выковыривает. Смотришь, может до кучи и пакость эту зубастую с улицы разгонит… А деньги свои, – он шагнул вперед и навис над испуганно отшатнувшейся девчонкой, – в трубочку сверни и знаешь куда засунь?
– Ромка! – Взвизгнула Ольга. – Прекрати немедленно! Ты чего несешь? Совсем с ума сошел? Не доходит, что девочка не в себе?.. А вот родителям, – повернулась она к гостье, – позвонить действительно не мешало бы. Успокоить, мол, жива, здорова. Но звать сюда пока никого не нужно. Помочь не помогут, только сами ни за что, ни про что пострадают.
– Вы чего, всей компанией травы обкурились? – Вика для убедительности покрутила пальцем у виска. – И теперь реальные глюки ловите?
Алексей, сморщившись как от зубной боли, с сожалением посмотрел на нее, потом поднял глаза на Романа.
– Знаешь, братишка, а может ты и прав. Спасение утопающих дело рук самих утопающих. Пусть действительно катится, куда хочет. Сумеет выкрутиться – ее счастье. Не сумеет – знать не судьба.
– Мальчики, мальчики, не дурите, – запротестовала Ольга, но парни и не думали ее слушать.
Участковый поднялся со стула, вплотную подошел к девушке и, чеканя каждое слово, заговорил:
– Значит так, гражданка! Если вас не устраивает компания, насильно никто не держит! Выход, – он ткнул пальцем в сторону двери в квартиру, – там!
Девчонка, наконец почувствовавшая, что явно перегнула палку, решила на всякий случай пойти на попятную. Она совсем не горела желанием оказаться на улице, где происходили непонятные и вполне возможно, опасные события и, не очень умело изобразив раскаяние, примирительно отозвалась:
– Да ладно тебе. Прям нервный какой. Уже и пошутить нельзя? Можно подумать, головой не я, а ты приложился. И носом вон, – девушка, покривившись от боли, осторожно прикоснулась к посиневшей переносице. – Орешь тут, как потерпевший. На улицу гонишь. Еще милиционер называется.
Роман при виде растерянного, сразу не нашедшегося что ответить товарища, саркастически хмыкнул:
– Вот и поговорили.
Ольга же, ставя на плиту чайник, разряжая обстановку, подвела итог дискуссии:
– Все, хватит собачиться. Сейчас выпьем чаю, успокоимся, и все вместе будем думать, что делать дальше…
* * *
18 августа 2007 года. 14 часов 47 минут. Смольный. Администрация Санкт-Петербурга.
Несмотря на умиротворяющее мягкое тепло выходного дня уходящего лета, в приемной вице-губернатора, курирующего, в том числе, и деятельность силовых структур города, толпились множество сдавленно переговаривающихся, нервно мечущихся из угла в угол, озабоченных чиновников. В самом же кабинете беспрестанно надрывались телефоны. А сгорбившийся за необъятным рабочим столом отставной генерал внутренних войск, недавно перешедший в городскую администрацию, не обращая на них никакого внимания, раз за разом набирал на мобильнике один и тот же номер.
Его единственную девятнадцатилетнюю дочь-студентку, как на грех именно сегодня с раннего утра понесло на дачу к приятелям в Тосненский район области. Почему-то он с самого начала был категорически против этой поездки, но, строптивая девчонка все-таки настояла на своем. И вот теперь, когда со всех сторон поступала паническая информация о творящемся на этом направлении светопреставлении, она ни в какую не желала отвечать на звонки.
Обманывая себя тем, что дочь просто из вредности дразнит его, продолжая дуться за снятый с ее личной машины проблесковый маячок, вице-губернатор в отчаянии отшвырнув ни в чем ни повинный аппарат. Затем, леденея от дурного предчувствия, все же заставил себя взять трубку не желающего умолкать алого телефона.
После первых слов оперативного дежурного городского управления Министерства по чрезвычайным ситуациям, он побелел и схватился за левую сторону груди, ощутив болезненный укол в сердце.
Спасатель бесстрастно, словно о рядовом дорожно-транспортном происшествии, доложил о жуткой авиакатастрофе. Военно-транспортный "Ан-12", переоборудованный для разгона дождевой облачности, экстренный вылет которого всего три часа назад согласовывали с вице-губернатором представители авиакомпании "Пулково", рухнул на жилой микрорайон в Колпино.
– Какие разрушения и количество жертв? – После длительной паузы прохрипел он, с трудом собравшись силами.
– Неизвестно, – запнувшись, ответил дежурный. – С места катастрофы пока нет никакой информации.
– Как это нет?! – Постепенно приходя в себя, возмутился чиновник. – Вы что же, до сих пор никак не отреагировали?!
– Отреагировали-то мы как положено, немедленно по поступлению сигнала, – теперь в голосе спасателя прорезались нотки растерянности, – но район чрезвычайного происшествия накрыт необычайно плотным туманом. Как только расчеты пересекли его границы, связь с ними тут же оборвалась.
– Хорошо, полковник. – Вице-губернатор невероятным усилием воли, наконец, овладел собой и сумел обрести былую генеральскую решительность. – Я немедленно дам указание начальнику милицейского главка направить на место катастрофы роту ОМОНа. Они живо с творящимся там бардаком разберутся. По результатам вы будете подробно информированы.
* * *
18 августа 2007 года. 15 часов 02 минуты. Пушкинский район Санкт-Петербурга. Совхоз "Ленсоветовский".
В середине дня, выполняя распоряжение дежурного по городу, сотрудники, несущие службу на стационарном посту ГИБДД "Ленсоветовский" перекрыли Московское шоссе. Потеющие в бронежилетах инспекторы разворачивали назад чертыхающихся водителей и старались не задумываться о том, почему из медленно колышущейся в пяти метрах за яркими пластиковыми щитами молочно-белой завесы уже много часов не выехала ни одна машина.
В начале четвертого, идущий в голове колонны заливающихся сиренами серых "Уралов" камуфлированный "Тигр" растолкал поток встречного транспорта и, взвизгнув тормозными колодками, осадил перед заграждением. Из броневика, в профиль отдаленно напоминающего знаменитый американский "Хаммер", оставив открытой тяжелую дверь, выпрыгнул моложавый поджарый майор.
Начальник поста, вынужденный в экстремальной ситуации трудиться наравне с подчиненными, вразвалку подошел к нему, по пути рукавом вытирая пот со лба, и пожал протянутую руку.
Омоновец прищурился на лениво шевелящуюся стену тумана, едва заметно дернул уголком губ и подчеркнуто беззаботно спросил:
– Ну, рассказывай, как до жизни такой докатились?
Тяжело отдуваясь, грузный капитан, безысходно отмахнулся и сморщил лицо в подобии улыбки:
– Да чего тут рассказывать? Сам видишь. Похоже, доигрались с экологией-то. Вон, какая напасть приключилась.
– И как долго это безобразие творится? – Майор продолжал внимательно изучать необычное природное явление.
Начальник поста задумчиво почесал переносицу и, закатив глаза к небу, ответил:
– Да, пожалуй, часов с пяти утра. Время-то никто не засекал. Сперва подумали, туман как туман, здесь он частенько под утро бывает. Вон даже, на всякий случай, транспарант зажгли, – он кивнул в сторону нависшего над проезжей частью прямоугольника из матового стекла с красными надписями, предупреждающими водителей об опасных метеоявлениях. – А эта зараза ненормальная какая-то оказалась. Перед постом встала, и ни туда, и ни сюда. И главное, движение прекратилось. В начале десятого последняя фура оттуда выскочила, и все, как обрезало.
– В натуре незадача, – усмехнулся омоновец, прекрасно понимая истинную причину переживаний капитана, оставшегося без дневного заработка и успокаивающе потрепал его по плечу. – Не переживай, сейчас прокатимся туда, разберемся, что к чему. Смотришь, и твоему горю поможем.
– Хотелось бы, – горестно вздохнул его собеседник, – да, только, верится с трудом.
– Брось, не в таких переделках бывали, – подмигнул майор, машинально поправляя орденские планки на левой стороне груди, – и здесь без проблем разрулим. Разбирай свои баррикады, пора двигаться.
Пока инспекторы раздвигали перекрывавшие дорогу щиты, начальник поста крикнул вслед уже забравшемуся в командирский "Тигр" омоновцу:
– Слышишь, мы тут типа взрыв слышали! Болтают, вроде самолет завалился! Правда, что ли?!
Майор, придержав дверь броневика, высунулся из салона, приложив палец к губам.
– Да не ори ты на всю Ивановскую... А ты думаешь, с чего бы нас в эту дыру погнали? На жилой дом аэроплан грохнулся. – И опускаясь на сиденье, скомандовал водителю: – Трогай.
Капитан со странным чувством проводил глазами рычащую мощными моторами колонну, бесследно канувшую в непроницаемой пелене, и долго вглядывался в безучастно колышущийся туман, словно пытаясь рассмотреть что-то ведомое только ему одному…
Примерно в это же время неприметная "девятка", совсем немного не доехав до поста, свернула с шоссе на примыкающую к нему узенькую, плохо заасфальтированную дорожку. Из машины вылез тот самый монах, что ранним утром приватно общался с митрополитом. Беспечно потянулся, глубоко прогибаясь назад и разводя в стороны согнутые в локтях руки, при этом незаметно для постороннего наблюдателя сканируя окружающее пространства.
В отличие от утреннего визита на этот раз он был одет по-походному, в плотную, несмотря на теплый день, темно-зеленую брезентовую куртку с капюшоном и такого же цвета и фактуры штаны, а обут в высокие ботинки на толстой, рифленой подошве.
Открыв заднюю дверцу, монах, теперь больше походящий на дачника, или, в крайнем случае, путешествующего автостопом студента, вынул небольшой туристический рюкзак. Закинув его за спину, строго сказал сквозь приоткрытое стекло так и не вышедшему из машины водителю:
– Завтра ждешь меня здесь с десяти до восемнадцати. Не приду – уезжай. Если это, – он показал пальцем на шевелящийся в ста метрах впереди туман, – дойдет сюда – уезжай. Проявят нездоровый интерес представители власти – уезжай. За меня не беспокойся, если что, – выкручусь, не впервой. Все ясно? – И не дожидаясь ответа, слегка хлопнул по крыше автомобиля. – С Богом.
Не оборачиваясь, он, легко стелясь над землей, бесшумно побежал в сторону закрывшей половину неба белесой хмари.
…Монаха звали отцом Олегом. Пять лет назад разведгруппа, ведомая командиром взвода в бригаде особого назначения Министерства внутренних дел, старшим лейтенантом Копьевым попала в засаду боевиков в горах на юго-востоке Ингушетии. Разведчики отказались сдаваться, и пять часов держали круговую оборону. Когда к ним, наконец, сумели прорваться "вертушки", до полевого госпиталя дожил лишь командир.
На самом деле группу, сумевшую зацепить горячий след Басаева, продали нечистые на руку руководители операции. Заметая следы предательства, штабные сумели сфальсифицировать данные радиообмена, и на их основании обвинить тяжело раненного офицера в профессиональной непригодности, повлекшей за собой гибель подчиненных. Представители кадровой службы, не дожидаясь, пока он закончит лечение, настоятельно предложили по-тихому уйти на гражданку, в случае отказа пригрозив трибуналом.
До конца не оправившийся от психологического шока, вызванного издевательски бессмысленной смертью товарищей, Олег, прямо в палате Военно-медицинской академии, не задумываясь, подмахнул рапорт, заботливо подсунутый прячущим глаза холеным полковником.
После выписки, в пожарном порядке уволенный из органов внутренних дел бывший детдомовец Копьев оказался на улице. Однако город, где, вопреки всем прогнозам, его сумели поставить на ноги, Олегу приглянулся. Пристроившись охранником на платной автостоянке, он снял угол в громадной, запущенной коммуналке и попытался начать все с начала.
Но великолепно обученный воевать, а краповый берет, он с первой попытки получил еще на третьем курсе командного училища внутренних войск, отставной спецназовец никак не мог найти себя в мирной жизни. Каждую ночь Олег плавился в горячечном бреду кошмаров. К нему вновь и вновь приходили погибшие друзья, и он все бросался в ту последнюю, отчаянную контратаку, пытаясь спасти хотя бы кого-нибудь из них.
Чтобы окончательно не сойти с ума Олег стал все чаще и чаще прикладываться к рюмке. И в один из похожих друг на друга как две капли воды, промозглых осенних вечеров уже привычная доза спиртного вдруг показалась ему недостаточной. Понимая, что не сможет заснуть без добавки и, проведя ревизию скудной наличности, Олег направился в круглосуточный магазин за парой бутылок самого дешевого пива.
В темной арке, ведущей из колодца двора на оживленный проспект, он натолкнулся на трех наголо бритых, затянутых в черную кожу молодчиков, прижавших к стенке пожилого прохожего с недвусмысленным намерением проверить содержимое его карманов.
Открывшаяся картина показалось Олегу настолько омерзительной, что неожиданно для себя он решил вмешаться. Некоторое время понаблюдав, как выродки деловито, не обращая ни на кого внимания, потрошат добротно одетого старика с окладистой седой бородой, насмешливо окликнул их:
– Эй, орлы! Не многовато будет, трое-то на одного?
Приземистый, широкоплечий крепыш, запустивший руку в черной перчатке с обрезанными пальцами во внутренний карман пальто жертвы, нехотя обернулся. Смерив смельчака презрительным взглядом, презрительно процедил сквозь зубы:
– Вали отсюда лох, пока цел. И радуйся, что не до тебя сейчас.
В ответ Олег довольно хохотнул, ощущая, как забытое чувство звенящей легкости, всегда приходившее перед боем, моментально растворяет пьяный дурман в голове:
– Какой же ты грозный, как я погляжу. Уже можно бояться?
Не ожидавшие подобной наглости от внешне ничего собой не представляющего, к тому же явно поддатого молодого парня, грабители удивленно переглянулись. Крепыш, видимо бывший вожаком в банде, плотоядно оскалился и, бросив подельникам: "Сам разберусь", – резко развернулся.
– Ну, лошара, ты напросился. Щас кишки выпущу, – он демонстративно выдернул из кармана щедро проклепанной косухи выкидной нож, хищно клацнувший выскочившим из рукоятки лезвием.
– Да нет проблем, – как ни в чем ни бывало, улыбнулся Олег, приводя громилу в секундное замешательство. – Давай, – а себе под нос едва слышно добавил. – Если сумеешь.
Присевший на напружиненных ногах бритоголовый помедлил, покачивая перед собой вытянутой рукой с зажатым в кулаке ножом. Но затем, вероятно решив, что перед ним обычный городской сумасшедший, сделал, как ему, наверное, показалось, молниеносный выпад.
Олег привычно ушел с линии атаки и, перехватив запястье, сначала уронил противника, а затем всей массой тела воткнул его локоть в асфальт, кроша лучевые кости. Дикий, полный невыносимой боли вой многократным эхом отразился от близких каменных стен.
Два оставшихся бугая, заранее предвкушающих легкую расправу над посмевшим вмешаться в их дела идиотом, отшвырнули в сторону упавшего на колени старика, и с воплями: "Смерть тебе, сука!!!" – кинулись на Олега.