- Миссис Стерк говорит, что вы собираетесь в город - в коляске миссис Страффорд. Так вот, вечером, когда вернетесь, изложите на бумаге, что, по вашему мнению, Чарлз может для вас сделать, а я берусь довести это до его сведения.
- Благодарю вас, сэр. - Голос Стерка звучал торжественно.
- И послушайте: лучше, чтобы вы занялись в городе своими делами - обычными делами, понимаете? Если вы поведете себя иначе, на это обратят внимание. Так что сегодня и в дальнейшем будете поступать так, как я вам укажу.
- В точности так, сэр, будьте уверены.
- До свиданья.
- Прощайте.
И они обменялись мрачным рукопожатием.
В коридоре Дейнджерфилд наткнулся на миссис Стерк, сказал ей несколько любезных слов, погладил по головкам детей и, продолжая улыбаться и кивать, стал спускаться по лестнице, а миссис Стерк спокойно заглянула в кабинет и обнаружила, что муж, странно побледневший, стоит, прислонясь к каминной полке, и платком утирает лицо. Вид у него был такой, уверяла впоследствии любезная леди, словно ему только что явилось привидение.
Глава XLVI
СЦЕНА В КОМНАТЕ, ГДЕ ИМЕЛСЯ КОВЕР, НО НЕ БЫЛО ПОЛОНИЯ
Когда Магнолия и майор ушли, каждый по своим делам, несчастная миссис Макнамара позвала Бидди, служанку, и взволнованно и хрипло зашептала ей в ухо (хотя была с ней наедине за закрытой дверью):
- Бидди, вот что… знаешь ли… та леди, которая приходила ко мне в конце июля… Помнишь?.. В черном атласе… Вспомнила?.. Она сегодня придет снова, и мы вместе поедем в ее карете к миссис Наттер, но это не важно. Как только она явится, приведи ее сюда, в эту комнату… хорошо?.. И сей же миг… Понимаешь?.. Отправляйся напротив, к доктору Тулу, и попроси его прислать мятные капли, которые он мне обещал.
После короткого допроса миссис Макнамара удостоверилась, что служанка все до конца поняла и накрепко запомнила; Бидди было обещано полкроны, если она выполнит это поручение так, как требовалось хозяйке, и будет свято хранить при себе все, что о нем знает. Накануне вечером миссис Мак предупредила Тула и теперь надеялась, что благодаря изобретательности доктора мучениям ее вскоре будет положен конец. Однако, когда приблизился решающий момент, нервы ее стали сдавать, что неудивительно: перед охотой на такого зверя, как Мэри Мэтчуелл, и более храброго человека, чем миссис Макнамара, охватил бы трепет.
Но почему же Мэри Мэтчуелл приспичило поволхвовать наедине не с кем-нибудь, а именно с бедной маленькой миссис Наттер? Миссис Мак в этом случае всего лишь выполняла ее указания. Ей не пришлось долго убеждать миссис Наттер согласиться на встречу. Эта безобидная маленькая особа, любившая похихикать, была просто помешана на предсказаниях судьбы. Наттер был противником шарлатанства - иначе бы супруга попросила его согласия, чтобы отправиться в дом знаменитой сивиллы и там хоть одним глазком заглянуть в будущее; и вот выпадает случай принять волшебницу наедине, в своей уютной гостиной в Мельницах - и миссис Наттер охватило приятное волнение, восторг перед неведомым.
У миссис Мак, памятующей о собственном печальном опыте, было неспокойно на душе, когда она рекомендовала грозную пророчицу миссис Наттер. Но что оставалось делать? Отказаться она не осмелилась, только с беспокойством намекнула миссис Наттер, что не следует "говорить ей обо всем подряд: плохом, хорошем и прочем; нужно просто задавать вопросы какие вздумается, и больше ничего".
После этого разговора бедная миссис Мак не находила себе места; совесть мучила бы ее еще больше, но она надеялась, что спрятанный за ковром Полоний повергнет Аэндорскую волшебницу к ее стопам.
Внезапно миссис Мак услышала громыхание наемного экипажа; топот копыт смолк под окнами; сердце ее подпрыгнуло и куском свинца ухнуло вниз; знакомый голос сказал что-то кучеру, а потом, в холле, - Бидди (так показалось миссис Макнамаре). Гостья вошла в комнату - как всегда в черном, высокая, тонкая, прямая; ее бледное лицо затенял черный капюшон, и, чудилось, с ней проникли в дом туман и ночной холод.
Большое облегчение испытала миссис Мак, когда увидела в окне, как Бидди спешит через улицу к дверям Тула; и она тут же воровато отвела глаза от быстроногой служанки.
- Прошу садиться, мадам, - произнесла смертельно бледная миссис Мак с низким поклоном.
Миссис Мэтчуелл в ответ слегка присела, молча опустилась на стул и пристально оглядела комнату.
- Рада, мадам, что в дороге вам легко дышалось: пыль прибило дождем.
Зловещая женщина в черном слегка откинула капюшон; показалось бледное тонкогубое лицо с черными навыкате глазами - внешность пугающая, наводящая трепет; это лицо настораживало, в нем чудилось что-то необузданное - так и должна выглядеть женщина, чьи занятия имеют отношение к сфере сверхъестественного, и к тому же не чуждая злодейства.
Миссис Мак насторожила уши, чтобы не упустить приближения Тула; молчание затянулось, миссис Мак встала, налила стакан портвейна и почтительно поднесла гостье. Та взяла, кивнула и выпила; ее, казалось, занимала какая-то тревожная мысль. Было ясно, что сегодня у нее на уме что-то необычное. Тут миссис Мак послышался - она была почти уверена - шорох у дверей спальни, и она решила, что это спрятался в укрытии Тул.
Поставив на стол пустой стакан, миссис Мэтчуелл скользнула к окну; миссис Мак проследила ее взгляд, устремленный в сторону дома Тула, и, зная за собой вину, вздрогнула. Однако Мэри Мэтчуелл интересовал не дом, а карета; убедившись, что она на месте, таинственная посетительница сказала:
- Если вы не против, поговорим немного наедине - это нужно не мне, а вам, вы ведь знаете.
Доктор Тул имел уже достаточно времени, чтобы спрятаться в засаде. Пора. Волнующий миг настал. Бедная миссис Мак собиралась уже произнести краткую речь об окне на улицу, соседях напротив и уединенном положении спальни в задней части дома и предложить удалиться туда, но почувствовала себя плохо - вместе со смертельной слабостью ею овладела инстинктивная убежденность, что она уже проиграла, что в дьявольской игре с этой всевидящей чародейкой у нее нет надежды победить. До встречи с миссис Мэри она считала себя женщиной сильной духом. В присутствии Мэри Мэтчуелл миссис Макнамара сникала, кровь ее приливала к сердцу, покидая холодные, побледневшие, покрытые испариной члены; душа под взором пророчицы уходила в пятки.
Миссис Макнамара дважды откашлялась и начала лепетать заготовленные слова, но в испуге замолкла; в тот же миг в дверь просунулась голова Бидди.
- Доктор, мэм, в Лукане; за ним послали; раньше шести он не вернется, и мятных капель он для вас не оставил. С вашего позволения, я вам больше не нужна, мэм?
- Ступай вниз, Бидди, довольно, - ответила миссис Мак, бледнея, а затем ярко вспыхивая.
Запах погибели Мэри Мэтчуелл чуяла издалека; воздух всегда был окрашен этим зловещим ароматом - так ей казалось. Необычный взгляд, двусмысленное слово - и она вздрагивала, ощутив опасность. В подозрительности проявляет себя злобный инстинкт самосохранения, которым одаряет своих чад дьявол; подозрительность Мэри Мэтчуелл не дремала никогда.
- Что за доктор? - вопросила миссис Мэтчуелл, устремляя прямо в лицо миссис Мак свирепый взгляд своих широко открытых глаз.
- Доктор Тул, мэм.
Глядя в эти выпуклые черные глаза, миссис Мак не осмелилась сильно погрешить против истины.
- А почему вы послали за доктором Тулом, мэм?
- Я посылала не за доктором, - отвечала толстая леди, уставившись вниз, потому что не в силах была выдержать взгляд, способный, казалось, осветить все закоулки ее многострадальной души, отчего таящаяся там ложь предстанет во всей очевидности. - Я не за ним посылала, мэм, а за каплями, которые он мне обещал. Я была очень больна… я… я… я так несчастна.
Нижняя губа у бедной миссис Мак задрожала, из глаз брызнули слезы.
- Вы и святого выведете из себя, миссис Макнамара, - сказала женщина в черном безжалостно, но без раздражения. - Мне кажется, впрочем, что фортуна сейчас поворачивается к вам лицом. - Бессвязные горестные причитания миссис Мак зазвучали еще неистовей. - Вы не верите… ну хорошо… но к чему рыдать над своими мелкими затруднениями, как большой младенец, почему бы не сделать над собой усилие и не поблагодарить своего лучшего друга?
И обе дамы начали шептаться в дальнем углу комнаты; прислушиваясь, вы различили бы только неразборчивое воркование, всхлипывания доброй миссис Мак и суровое:
- И это все? Вы доставляете мне больше хлопот, чем полсотни разумных клиентов… Да вы шутите… Скажу откровенно, вам следует лучше справляться с делами, дорогая мадам, потому что этого, правду говоря, уж никак не достаточно.
Эти слова заключили деловую часть беседы, и Мэри Мэтчуелл выглянула в окно. Карета стояла у дверей; лошади, склоняясь друг к другу головами, терпеливо дремали; из пивной возвращался кучер с подбитым, заплывшим желтизной глазом и порезом на носу - и то и другое выглядело очень выразительно; он утирал рот манжетой.
- Будьте любезны, наденьте капюшон, мадам, и спустимся в карету; вы представите меня миссис Наттер. - Миссис Мэтчуелл длинными костлявыми пальцами постучала по стеклу, чтобы привлечь внимание кучера.
- Это лишнее, мадам. Я уже сказала ей все, что вы желали, а вчера вечером послала письмо; сейчас она ждет вас, а мне, ей-богу, не хотелось бы ехать, если позволите.
- Ну это уж слишком - извольте делать, что я говорю, и отправляйтесь, - распорядилась миссис Мэтчуелл.
Подобно тому, как старуха из Беркли повиновалась, встала и спокойно вышла вместе с гостем, хотя ее увядшая плоть тряслась от страха, так и бедная миссис Макнамара нехотя, но без слов повиновалась.
- Э, да у вас вид как у приговоренного, который тащится на виселицу; что это с вами, мадам? Так нельзя. А ну-ка, глотните. - Мэри Мэтчуелл ткнула прямо в лицо миссис Макнамаре, как дуло пистолета, небольшую бутылочку.
- Разрешите взять стакан, мадам, вот он на столе, - взмолилась миссис Мак.
- К… стакан, глотайте.
Горлышко оказалось у миссис Мак во рту, и, освежившись, она воспряла духом.
Глава XLVII
БЛЕДНАЯ ГЕКАТА ПОСЕЩАЕТ МЕЛЬНИЦЫ, А МИСТЕР НАТТЕР, ЭСКВАЙР, ВЕЛИТ ПОДАТЬ ЧАЙ
Моя бедная миссис Наттер, я искренне чту ее память. Пусть ей недоставало ума - зато и хитрость была несвойственна; хихиканье и малиновое варенье - вот ее главные характерные черты. Когда ей рассказывали историю, рисующую кого-либо в дурном свете, миссис Наттер долго не могла поверить в услышанное; в ее изложении почти все новости, кроме самых простых, обращались в сплошную путаницу; генеалогию она забывала, сути судебных процессов и фамильных раздоров постичь не могла, в свидетели по какому бы то ни было вопросу решительно не годилась - и все же она мгновенно проникалась добрыми чувствами, вечно кого-нибудь невпопад сватала, повсюду ей чудились амуры, когда же что-нибудь в этом роде действительно случалось, она бывала изумлена. Она превосходно умела сочувствовать, а еще лучше - радоваться; при известии об удивительно удачном браке, о нечаянном появлении сына и наследника, о кстати свалившемся наследстве ее негромкий радостный трезвон звучал везде и повсюду, снова и снова; многообразные безостановочные переливы колокольчиков не умолкали весь день; то и дело слышалось: "Ну конечно", "Клянусь, просто поверить не могу", "Но это же чудесно", "Бог мой, как же это кстати!", "Кто его знает, но я рада… ха-ха-ха" - и так далее. Поток радостей и приятных мыслей никогда не иссякал - легко сменяя направление, он тек себе и тек. Услышав хорошие новости, все говорили обычно: "Салли Наттер будет рада". Миссис Наттер не отличалась глубокомыслием и изрекала по преимуществу бессвязные восклицания, сопровождаемые жестикуляцией и удивленным выражением лица; по здравом размышлении выяснялось, что ее речи не содержали ничего стоящего, но беседовать под аккомпанемент этих тихих ликующих звуков было приятно. Ее говорящие о дружелюбии жесты, манера закатывать глаза, улыбки и вздохи и небольшой набор присловий вроде "тс-с, тихохонько!", "правда-правда", "давайте пошепчемся" - за все это и за порядочность окружающие любили миссис Наттер; любили сильнее, чем, вероятно, сознавали сами, поскольку привыкли, что она всегда такова.
Итак, обе дамы уселись в экипаж, который беспрерывно звенел и гремел на ходу, так что вести связную беседу оказалось совершенно невозможно - к радости миссис Макнамары; она не могла не заметить в лице миссис Мэтчуелл, помимо обычного оттенка коварства, чего-то, можно сказать, устрашающего и готова была признать в своей спутнице настоящую колдунью.
Они достигли дома Наттера; он стоял у мельниц, высокие деревья затеняли его простой серый фасад. Миссис Мак вошла. Ее приняла маленькая миссис Наттер, хихикающая, возбужденная и изнемогающая от любопытства.
- Она в самом деле сейчас там, в карете? Дорогая, правду ли рассказывают, что от нее слышали воистину чудесные вещи? Я разговаривала с миссис Молли… и просто диву давалась. Вы и в самом деле верите, что она волшебница? Но не забывайте, Наттер не должен знать, что я ее сюда приглашала. Он не выносит предсказателей судьбы. А о чем мне ее спросить? Думаю, о жемчужном крестике - как по-вашему? Потому что мне хотелось бы знать; а потом - кто возьмет верх: Наттер или его враги… вы ведь знаете, о ком я говорю? Это доктор Стерк, дорогая; и еще… еще… но главный вопрос - этот.
Бедная миссис Макнамара оглянулась и, убедившись, что за ней нет наблюдения, в спешке залепетала:
- Бога ради, дорогая, сделайте, как я советую: слушайте, что она говорит, а сами не говорите ничего.
- Конечно, дорогая, разумные люди всегда так поступают, - отозвалась миссис Наттер.
И Мэри Мэтчуелл, решив, что они достаточно побыли наедине, спустилась из коляски и появилась в холле раньше, чем ее ждала миссис Наттер; узрев это безмолвное видение, бедная маленькая леди ощутила благоговейный страх и еле выдавила из себя:
- Добрый вечер, мадам… я очень рада… пожалуйста, входите.
И они все вместе проследовали в гостиную. Оказавшись в столь зловещем обществе, маленькая миссис Наттер словно бы вступила в леденящую тень и ей расхотелось хихикать; вспомнилась жуткая история о том, как ее нынешняя гостья показала миссис Флемминг через стакан чистой воды образ ее мужа с лицом, наполовину залитым кровью - это произошло накануне того дня, когда мистера Флемминга убили караульные на Джонз-Лейн. Поэтому, когда Аэндорская волшебница потребовала воду и стаканы и велела миссис Мак удалиться, бедная недалекая миссис Наттер струсила, почувствовала себя дурно и желала одного: унести ноги; она чуть было не пустилась в бегство, покинув дом на произвол гостей, но ей не хватило для этого решимости.
- А нельзя ли, чтобы миссис Мак осталась? - спросила она, провожая удаляющуюся приятельницу жалобным взглядом.
- Ни в коем случае.
Этот строгий ответ был адресован самой миссис Мак, и та, под взглядом бедной миссис Наттер, послушно удалилась грузными шагами.
Не то чтобы ей совсем не было любопытно - но все же она испытала скорее облегчение и была очень не прочь уйти. Она успела только увидеть, как Мэри Мэтчуелл доставала из кармана и распаковывала овальное стальное зеркальце - увеличительное, как решила миссис Мак, поскольку пальцы гадалки (похожие на пальцы трупа) приняли в нем размер, вдвое превышающий натуральный; затем Мэри Мэтчуелл взяла стакан, до середины наполнила его водой и стала искоса рассматривать против света.
Дверь закрылась, прошло минут пять, и тут, совершенно внезапно, по дому разнесся душераздирающий крик - и сразу за ним второй.
Служанка Бетти и миссис Мак, которые сидели в маленькой комнате по ту сторону холла, в ужасе уставились друг на друга. Схватив Бетти за запястье, пожилая леди пробормотала краткую молитву, и Бетти с криком: "О боже, что стряслось с моей бедной госпожой?" - ринулась через холл, а миссис Мак - за ней; у дверей послышался скрип отпираемого изнутри замка.
Не помня себя, женщины ворвались в комнату: бедная маленькая миссис Наттер лежала на полу в обмороке; ее побледневшее лицо и перед платья были забрызганы водой.
- Миссис Макнамара, у вас с собой флакончик с нюхательной солью - дайте ей, - произнесла загадочная гостья в черном холодно, но с едва заметным оттенком торжества, когда увидела испуганные лица женщин.
Миссис Наттер долго лежала без сознания, но все же наконец очнулась; взгляд ее блуждал, пока не остановился на миссис Мэтчуелл, черной тенью застывшей у стены между окнами; миссис Наттер еще раз пронзительно взвизгнула и, обняв миссис Мак за шею, стала кричать:
- О! Миссис Мак, она здесь… здесь… она здесь!
Эти отчаянные крики и прочие признаки крайнего ужаса заставили даму в черном, с бледных уст которой не сходила странная улыбка, выскользнуть из гостиной; похожая на злого духа, отложившего на время свой наполовину исполненный замысел, она удалилась в маленькую комнату по ту сторону холла.
- Она здесь… здесь! - вскрикивала бедная маленькая миссис Наттер.
- Нет, дорогая, нет… ее нет уже… она ушла, дорогая, в самом деле ушла, - уговаривала ее миссис Мак, тоже очень испуганная.
- О! Ушла?.. Правда, ушла?.. Она ушла? - восклицала миссис Наттер и, как ребенок после страшного сна, обводила глазами комнату.
- Ушла, моя дорогая мэм… нет ее… истинный крест, ушла! - заверила Бетти; девушка хлопотала вместе с миссис Макнамарой, испуганная и расстроенная не меньше ее.
- О! О! Бетти, куда она ушла? О! Миссис Мак… О нет, нет!.. Никогда! Этого не может быть… не может. Это не он… он этого не делал.
- Боже мой, мэм, да она повредилась в уме! - вскрикнула бедняжка Бетти, вконец растерянная.
- Ну что вы… успокойтесь, Салли, дорогая… ну, ну, - в страхе залепетала миссис Мак, похлопывая приятельницу по спине.
- Там… я его вижу там… я вижу, - продолжала выкрикивать миссис Наттер. - О Чарли! Чарли, нет… я не разглядела, нет… это только привиделось.
- Не волнуйтесь так, мэм, дорогая, - взмолилась Бетти.
Но миссис Макнамара через ее плечо проследила взгляд миссис Наттер; завидев в открытой двери смуглое лицо Наттера, на котором ослепительно сверкали белки, миссис Макнамара была поражена и не знала, сам ли Наттер явился сюда во плоти или это его образ, вызванный заклинаниями Мэри Мэтчуелл.
- Салли… душечка, что с тобой? - заговорил Наттер, мгновенно очутившись рядом.
- О Чарли… это был сон… и ничего больше… просто плохой сон, Чарли. О, скажи, что это сон, - вскричало бедное испуганное создание. - О, она возвращается… возвращается! - снова прозвучал пронзительный крик.
- Кто?.. Что все это значит?
Теряясь и свирепея, Наттер обернулся туда, куда смотрела его бедная жена, и обнаружил зловещую женщину, вошедшую в комнату вслед за ним. Наттер смотрел на это бледное злое лицо, черную фигуру, и, видимо, чары, которые испытали уже на себе миссис Мак и бедная миссис Наттер, на несколько минут приковали его к месту. Его лицо, обычно схожее по цвету с красным деревом, болезненно побледнело и напоминало теперь бук; глаза, как каменные шары, грозили выскочить из орбит.