С чего это людям с пушками понадобилось разыскивать книгу? Я не очень хорошо знаю Адама, но очевидно, что он действительно верит в то, что говорит, и по-настоящему пытается мне помочь. Неужели он привел ко мне этих людей - людей на черной машине? Или мне вообще все это снится? Как-то тревожно то, что Адам сказал о девушке из книжной лавки. Судя по всему, он не знал, что произошло и почему, но я-то могу представить, как все было. Это ведь логично: если тебе нужно "Наваждение", ты ни за что не прекратишь его искать - уж мне-то это хорошо известно. Эти люди, должно быть, задали название в поисковике и нашли интересную новую ссылку - девушка писала, что продала книгу в букинистической лавке. Итак, они находят лавку, идут туда и спрашивают, кто купил книгу. Насколько я понимаю, она не может вспомнить ничего, кроме того, что я - молодая женщина, которая пишет диссертацию в университете. Что же происходит дальше? Эти люди заходят на университетский сайт и задают в поиске слово "Люмас". И обнаруживают его в списке моих научных интересов на странице "Наши сотрудники". И так они понимают, что книгу купила я. Они приезжают меня искать… А найти меня ничего не стоит. Всех, кто обитает в университете, найти ничего не стоит. С какой стороны ни начни копать, обязательно наткнешься на меня: Эриел Манто - мой псевдоним, мой никнейм, имя, которое я взяла себе в восемнадцать лет, когда мне хотелось перестать оставаться самой собой. Эриел Манто. Область исследовательских интересов - Деррида, естественные науки и литература, Томас Э. Люмас.
По крайней мере, часть про Эриел - настоящая. И кстати, новую фамилию я выбрала из чисто поэтических соображений, а не ради баловства.
Густая тишина тропосферы уберегает меня от паники, поэтому я спокойно поднимаюсь с земли и направляюсь к выходу, хотя какая-то часть меня хочет просто взять и остаться здесь, где они не смогут меня достать. Город, который целиком принадлежит мне одной, - это все же приятнее, чем люди с пистолетами. Но потом я представляю себе, как крепко отключилась там, на диване в реальном мире, если даже не слышу стука в дверь. Ну же, Эриел, давай. Выходи отсюда и беги. Поговори с Адамом, сделай все, что нужно, но если в дело включились парни с пушками, лучше все же беги. Выходи и беги. Выходи и беги. Выходи и…
У меня за спиной что-то звякает.
А затем раздается скрип: долгая, пронзительная дуга из звука. Я оборачиваюсь. Этого быть не должно. Я ведь должна быть здесь совсем одна. Я ведь должна…
Это дверь. Открывается какая-то дверь. Дверь музыкального магазина. О, черт. И из нее выходит мужчина - нет, двое мужчин. Они входят в тропосферу как инопланетяне из своего космического корабля. Они выглядят точь-в-точь как описал их Адам: один в сером костюме, другой - в черном. Оба - со светлыми волосами. Но в них есть что-то мультяшное. Как будто бы их изображения вырезали в каком-то другом месте и поместили на здешний фон. И у них с собой… хм… дети. Два маленьких мальчика с такими же светлыми волосами, как и у мужчин, ну, разве что чуть-чуть светлее.
- Вон она, - говорит один из них, тот, что в сером костюме, и движение его губ не вполне совпадает со звуком. - Уже научилась, как сюда попадать.
Американский акцент. Твою мать. Может, побежать и оторваться от них в переулках? Что-то подсказывает, что это не лучшая идея.
- Не волнуйся, - говорит второй. - С этой мы запросто справимся. - А потом он обращается ко мне: - Не мешай нам. Ну, давай. Волноваться незачем. Мы только позволим детишкам слегка порыться в твоих мозгах - посмотреть, куда ты спрятала книжку. Больно не будет.
Дети, танцуя, двигаются вперед, словно две марионетки. Кожа у них - цвета сырого мяса, только что из холодильника. Один одет в костюм ковбоя, второй - в голубой плащ с капюшоном.
- Дай войти, - напевает один из них, будто бы снимается в массовке в постановке Диккенса.
- Хотим играть, - подхватывает второй.
Глаза у обоих насмешливые и до того светлые - почти белые.
- Не мешай нам, - снова говорит черный костюм. - Дай детишкам поиграть.
Не мешать? Ну уж нет. Но и подпускать близко к себе этих странных уродцев - мужчин и детей - я не собираюсь. Я медленно пячусь подальше от них, но все четверо наступают. Вдруг я обо что-то спотыкаюсь - я было подумала, что это вывеска одного из магазинов, но, оказывается, это пачка газет и открыток. Я быстро нахожу равновесие и толкаю пачку им под ноги. Дети замечают стопку и перепрыгивают через нее. А вот мужчины, похоже, и вовсе не сообразили, что я такое сделала.
- Что бы ты там себе ни надумала, - говорит серый костюм, - этому конец. Так что давай. Пошевеливайся. Нам просто нужно пройти. Вот черт! Что это за хрень? Да прекрати же ты! Ну?! Ты только все испортишь. А ведь в этом нет ничего сложного, понимаешь?
Они хотят пробраться в мое сознание? Но как? Думай, Эриел, думай! Где же они сейчас? Ну, хорошо, сейчас они в тропосфере - как и я. Ну же, давай, придумай что-нибудь! Чтобы снова вернуться в себя реальную, я иду по дороге, которая сейчас лежит у меня за спиной, - до тех пор, пока не приду к туннелю. Значит, их нужно остановить прежде, чем они туда попадут. Возможно, это не самая правильная версия, но это лучшее, на что я способна.
Помоги мне, думаю я. Но ничего не происходит. Или все-таки происходит? На щебенке рядом со мной теперь лежит железный прут. Я наклоняюсь и поднимаю его.
- Кто вы такие? - спрашиваю я у них.
Они продолжают наступать, занимая почти всю ширину улицы.
- Мы всего лишь хотим получить книгу, - говорит серый.
- И надеемся, что вы нам в этом поможете, - говорит второй.
- Впрочем, если нет… Что ж, вообще-то нам не важно, каким образом эта книга попадет к нам. Затаиться, как сделали вы, в сознании своего друга и просто тихо наблюдать оттуда за происходящим вокруг - это только первый уровень. А вот когда наши ребятишки заберутся в мозг к вам, они просто порвут его на спагетти!
Первый ребенок поет первую строчку детской песенки про макароны.
- Отвалите от меня, - предупреждаю я. - Отвалите, мать вашу!
Я замахиваюсь железным прутом на мужика в сером костюме - того, что стоит ближе ко мне. Он не реагирует на мои телодвижения до тех пор, пока железяка с гулким звоном не опускается ему на голову - такое впечатление, будто он вовсе и не видит этого прута. Как бывает с газетными стойками в магазинах.
- Ах ты сучка! - говорит он мне, шатаясь и сжимая голову руками. И добавляет товарищу: - Мартин, у нее пушка.
- Ты ведь знаешь, что надо делать, - отвечает тот. - Можно покончить с ней прямо здесь и потом пойти в ее квартиру и забрать книгу. Она наверняка стоит себе преспокойно на полочке или где-нибудь вроде того.
Один из мальчиков ковыряется в носу и, по всей видимости, ждет, что же взрослые будут делать дальше. Второй, может совсем немного постарше, смотрит на меня.
- Когда я попаду в твой разум, - говорит он, - я пописаю на все твои воспоминания. А потом вывалю все остальные твои мысли через глазницы. И ты не сможешь мне помешать.
Я вижу себя в сумасшедшем доме, со слюной на подбородке. Так что там, говорите, с ней случилось? Ах, она сошла с ума. Сначала возомнила, что имеет способности к телепатии, а потом ни с того ни с сего ее мозг просто перестал работать. Превратился в спагетти - ну вот буквально в спагетти. Такая жалость. Она ведь писала диссертацию до того, как это произошло. И я никогда-никогда не смогу никому рассказать о том, что со мной случилось. У меня не будет памяти. Я останусь… Так, ладно. Теперь мне уже по-настоящему страшно.
Дисплей?
Наконец-то эта штуковина появляется. Все четверо - и мужчины и мальчики - выделены теперь красным цветом. Опасность. Ага, спасибо, я уже и сама догадалась. Узкая улочка у них за спиной почему-то выглядит на дисплее монохромной. Что-то новенькое.
Возможностей больше нет, - говорит голос женщины.
Как это - нет?
Все закрыто.
Хорошо. Тогда скажите мне, что делать. Какие варианты?
Вы можете выйти из тропосферы.
Я не хочу из нее выходить. Если я выйду, эти психи залезут мне в голову.
Возможностей больше нет.
Значит, все? Просто выходи и умирай?
Вы можете выбрать игру с карточкой Аполлона Сминфея.
Что?
Приближается опасность…
Дисплей знает, что говорит. Человек в черном костюме подходит ко мне с… А-а! О, черт! Я думала, здесь не бывает чувства боли. Ч-ч-черт. Боль как при месячных, только сейчас она в голове. Зубная боль мозга… Я падаю на колени. Ладно, говорю я дисплею. Я выбираю игру с карточкой Аполлона Сминфея. Немедленно. Сейчас же. О боже…
Глава пятнадцатая
Сколько прошло времени? Я не знаю. Но мужчины и двое ужасных мальчишек ни на шаг не продвинулись вперед, и теперь рядом со мной находится что-то (или кто-то?) еще. Я по-прежнему стою на коленях на черной щебенке и держусь руками за голову, изо всех сил сдавливая ее пальцами, чтобы прогнать боль. Я сильно ошибалась по поводу тропосферы, полагая, что здесь невозможно почувствовать боль. Оказалось, что боль здесь куда сильнее, чем мне доводилось испытать в реальной жизни. И она не просто сильная, но еще и самой ужасной формы, какую только можно себе вообразить: не острая, как при порезе ножом, или когда делают татуировку, или царапает кошка. В головной боли вообще мало приятного, но эта - худшая из всех, какие меня когда-нибудь терзали. Мозг словно выжимают, как мокрую посудную тряпку. Похоже, глаза закрыть не получается, хотя вообще-то меня мутит от мигающих неоновых ламп. И вообще, эти неоновые лампы начинают как-то распадаться на куски. И все вокруг тоже разваливается и превращается в какие-то серые телевизионные помехи: магазины, жилые дома, вся улица целиком. Тропосфера шипит и потрескивает, как будто ее транслируют не на той частоте.
Даже здешняя тишина стала для меня чересчур громкой - а теперь еще это шипение разрослось до невыносимого треска, будто бы горят сухие деревья в лесу, и двое в костюмах начинают говорить что-то вроде: "А это что еще за хрень?" - и мне хочется умереть, и как можно скорее - чтобы больше ничего этого не чувствовать. То, что стоит рядом со мной, одето в красную мантию и черные ботинки, но я вижу, что под мантией - животное: какой-то мышиный гибрид с мохнатыми серыми ногами. Я успеваю заметить лишь это - и тут его изображение начинает разваливаться, как и все остальное. Теперь я хочу только одного: чтобы это произошло как можно быстрее, чтобы все наконец выключилось и оставило меня в покое.
Аполлон Сминфей, если это он, говорит что-то на языке, которого я не понимаю, и боль уходит, а вместе с ней уходят и помехи - как будто бы кто-то подрегулировал настройки и изображение опять стало отчетливым и ярким. Я встаю, немного пошатываясь. На задних лапах Аполлон Сминфей выше меня чуть ли не на несколько футов. На плече у него висит колчан со стрелами, его лицо, похожее на острую мышиную мордочку, покрыто серым мехом, и усы у него тоже мышиные. Пожалуй, никого более странного я в своей жизни еще не видела. Но когда он снова начинает говорить, это уже английский, хотя и с американским акцентом.
- Так-так, - говорит он. - Это что-то новенькое. Кто эти люди?
- Не знаю, - отвечаю я.
- Но это ведь плохие парни?
- Да. Если вы можете мне помочь… - Я чувствую, что вот-вот расплачусь. - Прошу вас…
- Ладно. Не беспокойтесь.
Он снова начинает говорить на том, другом языке. Одновременно он достает свой лук и заряжает его стрелой из колчана. Затем он выстреливает этой стрелой в парня в сером костюме, но тот, похоже, каким-то образом отводит ее от себя. Что происходит потом, я не очень хорошо понимаю. Дети прячутся за ногами мужчин, и на Аполлона Сминфея движется светящийся желтый шар, но он просто поднимает руку и отбивает шар обратно - в мужчину в черном. Тот падает на пол, хватаясь руками за голову, точь-в-точь как это делала я. Детишки смотрят на него, затем - друг на друга, а потом разворачиваются и бегут по улице. А Аполлон Сминфей заряжает лук еще одной стрелой и стреляет в мужчину в сером. Стрела застревает у него в шее, но никакой крови нет: он только слегка пошатывается, видит, что произошло, и, вцепившись в стрелу обеими руками, вытягивает ее, оставив на месте ранения зияющую дыру с болтающимися обрывками кожи, как в каком-нибудь тошнотворном порновидео в Сети.
Когда он начинает говорить, я вижу, как дергаются его голосовые связки.
- Слушай, ты! - говорит он каким-то простуженным голосом. - Какого черта ты занял ее сторону?
- Ну, она просто меня об этом попросила, - говорит Аполлон Сминфей.
- Что же она такое, мать ее, сделала, чтобы до нее снизошел Бог?
- Она поступила старомодно - выручила мышь, - говорит Аполлон Сминфей, перезаряжая свой лук. - А теперь, как говорят в Иллинойсе, катись ко всем чертям, придурок.
Иллинойс? Бог? Наверное, я все-таки сплю. Ничего подобного с мистером Y не происходило. Наверное, все это - воздействие на мой слабый мозг телевидения, кино и - хоть я и нечасто в них играю - видеоигр. Вот это уже настоящее безумие. Но, должна признаться, я даже получаю удовольствие от того, как Аполлон Сминфей пускает стрелы в блондинов, как будто они - плоские картонные мишени в тире для лучников. Правда, они пока не умерли, но сломлены. Интересно, что здесь нужно сделать, чтобы кого-нибудь убить? Аполлон Сминфей подходит к ним и, вытащив из-под мантии моток веревки, крепко привязывает их друг к другу. А потом направляется ко мне, что-то тихонько приговаривая. И пока он приговаривает на своем странном языке, вокруг этих двоих выстраивается клетка в форме колокольчика - как клетка для птиц, сделанная из серебристой проволоки. Когда он возвращается ко мне и поворачивается посмотреть на свою работу, люди в костюмах уже за решеткой и без сознания - прямо как в сказке.
- Ну вот, - говорит он.
- Спасибо, - отвечаю я. - Большое спасибо. Я…
Я оглядываю улицу - вроде бы ни мальчика в капюшоне, ни мальчика-ковбоя нигде не видно.
- А что с этими детьми? - спрашиваю я.
- О них можете не волноваться. Кофе? Можем пойти ко мне, и я все объясню. Ох, простите мою бестактность - конечно, я могу принести свой дом сюда. Или, может, вы хотите вызвать свой?
Я не понимаю, о чем он, и просто киваю.
- Давайте у вас, - говорю я.
Аполлон Сминфей снова принимается произносить какие-то заклинания, и между музыкальным магазином и чем-то вроде здания бассейна (которого я прежде не замечала) открывается арка. Она похожа на взрослую, "настоящую" версию мышиной дыры в стене из мультфильмов про Тома и Джерри. Мне кажется, что больше я уже не вынесу. Если все это происходит в моем воображении, то я еще более чокнутая, чем могла себе представить. Наверное, мне пора к врачу…
- Сюда.
Мы проходим через арку и попадаем в нечто среднее между мышиным жилищем и минималистской манхэттенской квартирой - иначе, пожалуй, и не опишешь. Стены выкрашены в белое, и в доме, пожалуй, было бы светло и просторно, если бы здесь хоть иногда вставало солнце и если бы большие окна в дальней стене не были занавешены грубыми коричневыми одеялами. Вдоль стен стоят полки из соснового дерева, но на них ничего нет. На столах - тоже ничего. Пол покрыт чем-то вроде лакированных паркетных досок, но их едва можно разглядеть из-за опилок, которыми здесь все усыпано. В углу комнаты - гнездо: куча белого пуха, свалянная клубком. Аполлон Сминфей проводит меня через эту комнату в следующую. Эта больше напоминает гостиную восемнадцатого века - с открытым камином и двумя креслами-качалками.
- Пожалуйста, садитесь, - говорит он. - Я сварю кофе.
Я готовлюсь к тому, что сейчас он возьмет старомодный кофейник и повесит его над огнем, но ничего такого он не делает. И тем не менее, когда я бросаю взгляд на стол, там, на соломенной подставочке, стоит кружка с дымящимся черным кофе.
- Итак, - говорит он. - Вы - не бог.
- Думаю, нет, - отвечаю я. Мне хочется улыбнуться, но я все еще не пришла в себя после встречи с людьми в костюмах и их кошмарными детишками. - Эти парни… Они ведь не умерли, да?
- Нет. Здесь нельзя никого убить.
- Сколько они пробудут в этой клетке?
Аполлон Сминфей принимается раскачиваться в кресле.
- Столько, на сколько у меня хватит энергии. А еще - столько, сколько я захочу. Что они вам сделали? Из-за чего вы сражались?
- Они сказали, что проникнут в мой разум и все там перевернут вверх ногами, - говорю я. - Или, кажется, они собирались послать туда этих своих мальчишек.
- Какой ужас.
- Да уж. Я… Думаю, вы спасли мне жизнь.
- На самом-то деле здесь они ничего не могут с вами поделать, - говорит Аполлон Сминфей. - Но, полагаю, они были на пути к вашему… - И он снова произносит слово на странном языке.
- К моему чему?
- Как вы это называете? У моих друзей из Иллинойса для этого определенно нет слова. Портал в ваше сознание. У вас есть для этого особое слово?
Я мотаю головой.
- Нет. Я раньше вообще ни с чем таким не сталкивалась. И до сих пор не уверена, не сон ли все это.
- Ну, вы же представляете себе вещь, о которой я говорю.
- Да. И вот именно ее я и пыталась защитить. Думаю, что ее. Но вообще-то в голове полная неразбериха.
- Хорошо. И как же вы все здесь оказались? - спрашивает он. - Вам не положено здесь быть.
- Не положено?
- Ну, вы ведь не бог. Вы - существо из плоти и крови. Как же вас угораздило сюда попасть?
- Я читала книгу. И в ней были инструкции. Кстати, именно поэтому я и понадобилась этим людям. Из-за книги.
Наверное, в этой комнате с камином тепло, но я не чувствую никакой другой температуры, кроме температуры собственного тела - ни выше, ни ниже. Я беру со стола чашку, и внешняя сторона чашки кажется мне горячей, но этот жар почему-то не передается моим рукам. Я отхлебываю глоток. Это самый вкусный кофе из всех, что я пробовала, но когда я его глотаю, он никуда не попадает. Я не чувствую, чтобы глоток добрался до моего желудка.
Аполлон Сминфей хмурится:
- Зачем им понадобилась эта книга?
Я еще раз отхлебываю из чашки.
- Не знаю. Если все дело в инструкциях, как попадать сюда, то они им уже и без того известны. Так что никакого смысла не вижу.