Я так и не узнал, за что он стал врачом.
Иван Арсеньевич Дубль. Патологоанатом. На воле был директором кладбища. Попался на том, что вместе с приятелем на продажу разводил на бесхозных трупах опарышей.
Его философия проста и вполне логична.
Труп – это просто труп, – частенько говорил он, вскрывая очередного подопечного, – и сейчас уже совершенно непростительно потакать человеческому идиотизму в виде ОСОБОГО отношения к мертвым телам своих собратьев. Подобное отношение вредно и опасно, потому что под кладбища отдаются огромные территории; уничтожается лес для производства гробов; кремация загрязняет окружающую среду… К тому же, уничтожаются миллионы тонн превосходного сырья, которое можно перерабатывать на удобрения, на альтернативное топливо, на мыло, в конце концов. А почему нет? Используя в хозяйстве трупы, можно облегчить жизнь живым.
Не думаю, что, оказавшись в больнице, да, еще и в такой должности, он оставил свое великое дело. Кстати, каждый раз, когда к нему приходят за анализами друзья, он пытается угостить их своей фирменной настойкой, но никто не соглашается её пить. Заканчивается эта часть дневника двумя странными вопросами, обведенными в рамку:
"При чём тут Сириус, и какого хрена им надо? И кто такой Ересиарх?" И всё же, кое-что о жизни Трубопроводова в больнице мне удалось выяснить.
Узнав, что жить ему, в общем-то, негде, заведующая отделением поселила Трубопроводова в одной из больничных палат с отдельным входом. Теоретически, палата была со всеми удобствами, но горячей водой там давно уже и не пахло, поэтому мыться приходилось в душевой котельной.
В котельной жил и работал Валентин Истомин, похожий на котельщика, как негр на руководителя ку-клукс-клана. Причем, если во врачи мог залететь кто угодно, то котельщик был человеком вольным по определению. Было Истомину чуть больше тридцати. На улице на него никто бы не обратил внимания, но, если бы Трубопроводова попросили охарактеризовать его в двух словах, он бы наверняка назвал Истомина человеком-загадкой. Умный, образованный, эрудированный, Истомин умудрялся, практически, всегда оставаться в тени. Он был со всеми приветлив, но всегда сохранял в отношениях с людьми некую дистанцию, которую никто не смог преодолеть.
Трубопроводов, который, по причине своей чистоплотности, каждый день заходил в котельную, тоже всеми силами старался пробиться к Истомину, но ему это тоже не удавалось. Котельщик всегда был приветлив, никогда не отказывался сыграть в шахматишки после душа, но на большее он не велся.
И однажды Трубопроводов понял причину такого его поведения. Как обычно, после душа они играли в шахматы, когда в котельную вошел дворник с рынка, расположенного по соседству с больницей. Это тоже был мужчина чуть старше тридцати лет. Похож он был на Джеймса Бонда, играющего роль дворника.
– Долой долоев, – сказал он, входя в котельную.
– Привет, заходи, – ответил Валентин.
Добрый день, – сказал он Трубопроводову, но руки не подал и не представился. Без всяких намеков Трубопроводов понял, что он здесь лишний. Поэтому, проиграв, по-быстрому, партию, он отправился к себе, размышляя над значением весьма странной фразы: "долой долоев".
Ночью Трубопроводову приснился Ересиарх.
– Закон синхронистичности верен потому, что они используют клоны чисел, – сказал Ересиарх.
– Ну и что? – спросил ни хрена не понявший Трубопроводов.
– Подумай сам, – ответил Ересиарх.
– Чего такой хмурый? – спросил котельщик, когда Трубопроводов забежал побриться перед работой.
– Сон не выходит из головы.
– И что тебе приснилось?
– Какой-то Ересиарх.
– Что-о?!!
– Я сам толком не понял.
– Тогда приходи сегодня вечером, ближе к десяти часам.
– Хорошо, – ответил Трубопроводов.
Весь день это приглашение не давало ему покоя и, едва дождавшись девяти часов, он отправился в котельную.
– Я не сильно рано? – спросил он.
– Как раз, есть время для шахмат, – ответил Валентин.
В 9-30 пришел Бонд "в костюме дворника".
– Долой долоев, – сказал он.
– Долоев долой, – ответил Валентин.
Войдя, Бонд несколько удивленно посмотрел на Трубопроводова.
– Его отметил Ересиарх, – пояснил Истомин.
– Рад знакомству, – сказал дворник, приветливо улыбаясь Трубопроводову, – Алексей, – представился он.
– Максим.
Минут через пять пришла прекрасная принцесса в костюме Золушки. Она, почему-то, работала уборщицей в хлебном магазине, несмотря на прекрасное образование и воспитание, которые ей так и не удалось полностью скрыть.
– Долой долоев, – сказала она.
– Долоев долой, – ответили мужчины.
Еще через пять минут в котельную ввалились диспетчер платного туалета, сторож с овощной базы, курьер, и вахтерша общежития палеонтологов. Все, как на подбор, молодые, красивые, породистые.
– Можно начинать, – сказал Валентин, когда часы пробили 10.
Все разом посмотрели на Трубопроводова.
– Сегодня ты здесь среди нас потому, что за тебя поручился сам Ересиарх. Сейчас у тебя есть выбор: либо ты говоришь "да" и становишься одним из нас, либо – "нет", и тогда мы больше никогда не увидимся. Пока ты не принял решения, ты остаешься чужим, а чужим мы ничего не объясняем. Другого шанса мы тоже не даем. И, прежде, чем дать ответ, прислушайся к тому, кто сидит у тебя внутри. Подожди, пока он не скажет свое слово.
– Я говорю "да", – произнес кто-то ртом Трубопроводова.
– Тогда исполни ритуал.
Валентин наложил Трубопроводову повязку на рот, затем трижды хлопнул в ладоши. Все сразу же повскакивали с мест. Каждый бросился выполнять свою часть работы.
Буквально, через минуту мужчины притащили в комнату огромный чан на трех ногах. Пока они наполняли его водой, женщины сорвали с Трубопроводова всю одежду. Они пришли к финишу одновременно.
После этого Трубопроводова посадили в котел. Валентин снял повязку со рта и поднес к губам Трубопроводова бокал с жидкостью цвета чистейшего рубина. После того, как Трубопроводов выпил все до последней капли, остальные участники ритуала быстро разделись и, взявшись за руки, принялись водить хоровод вокруг чана, читая, с торжественной интонацией, хором стихи Корнея Чуковского.
У Трубопроводова все поплыло перед глазами. Комната исчезла. Вместо неё появилось бесконечное пространство, залитое серебристым светом. Трубопроводов лежал на спине на операционном столе. Руки, ноги и голова были неподвижно зафиксированы. Остальные стояли вокруг стола. Они медленно читали странный текст:
О, Максим!
Пришло время ощутить новую Явь.
Твое эго и твои игры скоро увянут,
И ты предстанешь перед Чистым светом,
И вещи будут, как пустота, как пустота и чистое небо.
И обнаженный интеллект, как вакуум, прозрачен,
Назови этот свет собой, и станешь им.
Максим!
Смерть идет к тебе, смерть, но не гибель.
Помни, сознание умрет и вновь родится.
Воспользуйся моментом смерти и
Приобретешь совершенство, Просветление.
Помни, все живущее – едино.
Держи курс на Чистый Свет, и ты постигнешь
Значение слов Понимание и Любовь.
Если ты не можешь удержаться и выпадаешь
в контакт с миром, Помни:
Галлюцинации – это урок.
Они научат понимать себя и мир.
Твои глаза теперь без покрывала,
И с нервов спадает мох.
Смотри и помни, что все живущее – едино!
Держись за чувство Чистого Света.
Он проведет тебя через видения и научит, как
Войти в новую жизнь.
О, Максим!
Держись за Чистый Свет и помни,
Свет – энергия
Бесконечного пламени жизни.
Если ты видишь море, море суматошного цвета,
Не бойся: в этих морях еще никто не тонул,
Это море – ты.
Слейся с ним и раствори его в себе.
Помни также, за ширмой Майя,
Скрывается Финальная Реальность – Пустота, Ничто.
Ты сам, лишенный формы и цвета – Пустота.
Финальная Реальность, Свет, – Ничто.
За пламенем жизни, священное молчание –
Ничто, Улыбка Будды. Нет мыслей, нет видений,
цвета, – есть пустота.
Интеллект сияет блажен и молчалив – это Просветление.
Стань Буддой, осознай пустоту и сохрани осознание.
Закончив петь, мужчины надели сварочные маски, а женщины притащили из светящейся пустоты странное устройство, похожее на сюрреалистический пылесос. Надев темные очки, они принялись тщательно пылесосить Трубопроводова до тех пор, пока мысли, чувства, а, потом, и плоть не переместились во чрево пылесоса. Теперь Трубопроводов был на столе в своем освобожденном состоянии.
Операционную сменила шикарно обставленная приемная. Трубопроводов ждал, сидя на стуле для посетителей. На нем был фрак, а роль бабочки играла висельная петля. Напротив, за столом секретаря сидела прекраснейшая из женщин, воистину – сама Красота.
Зазвонил телефон.
– Поняла, – сказала красавица в трубку, а, затем, уже Трубопроводову, – она ждет.
В кабинете, в шикарном кресле сидела Сивая Кобыла и листала журнал, посвященный квантовой литературе. Чуть в стороне работал телевизор.
Ожидавший увидеть все, что угодно, но только не это, Трубопроводов застыл на пороге.
Диктор сказал: – По прогнозам хронологов, завтра, на большей части России, ожидается вторник.
– Что таращишься, как дед-Таращ? – спросила Кобыла, глянув на Трубопроводова в двойной лорнет, – Проходи, садись.
Прежде, чем сесть, Трубопроводов произнес:
Три цвета познают покой
В той песни без нот
Что поют на заре Молчаливые Девы
Не открывая рта.
– Как трогательно, – немного язвительно заметила Кобыла, когда Трубопроводов устроился в удобном кресле. Отложив журнал, она взяла со стола небольшую шкатулку, в которой лежали уже забитые косяки, и закурила.
– Тебе не предлагаю, – сказала она, – ты и так уже докатился до того, что болтаешь с курящими дурь Кобылами. Ладно, прежде чем мы с тобой перейдем к более высоким материям, ответь мне на такой, казалось бы, известный любому идиоту вопрос: какова форма Земли? Можешь не вдаваться в детали.
– Тогда я скажу, что она округлая, – ответил Трубопроводов, предчувствуя, что в этом вопросе спрятан подвох.
– С чего ты взял? – удивленно спросила Кобыла.
Трубопроводов непонимающе уставился на неё.
– Тебе так сказали? – участливо поинтересовалась она.
– Нет, но существует масса способов это проверить. Достаточно сделать ряд измерений. К тому же, люди, ведь, летают в космос, смотрят в телескопы, и потом…
– Но ведь ты не делал никаких измерений, не был в космосе, боюсь, что не видел ни одного космонавта, ни разу не заглядывал в телескоп. Я права?
– Да, – признался Трубопроводов.
– То есть, о форме Земли, как и о многом другом, тебе просто сказали, причем, со ссылкой на авторитеты, с приведением внушающих доверие аргументов и голословных, для тебя, результатов экспериментов. И ты поверил. ТЫ ПРОСТО ПОВЕРИЛ. И, сейчас если тебе сказать, что миром правит масштабный сатанинский заговор, и ученые, вместе с политиками, выдумали все это для того, чтобы дискредитировать в глазах людей абсолютно истинный текст Священного Писания, ты назовешь это бредом. Причем, опять же, только потому, что уже веришь в округлость Земли и авторитет науки.
Но, если бы авторитетные люди, в свое время, сообщили тебе, что Земля плоская, а мир в руках сатаны и потому все говорят, что она круглая, и по телевизору показывают сварганенные в кинопавильонах фильмы, ты бы ни за что не поверил в то, что она Круглая. Причем, ты бы даже не стал бы и пытаться что-либо измерять. Ведь, так?
– Так, – согласился с ней Трубопроводов.
– Вот на этих, поистине общечеловеческих качествах, и играют долои.
– Долои? – переспросил Трубопроводов.
– Долои, – повторила Кобыла, – это такие человекообразные люди, которые поклоняются Догме, независимо от её содержания, и готовы убить любого, кто с ней не согласен. Любое мыслящее существо они считают врагом и набрасываются на него с криком: "Долой!". Это они распяли Христа, а уже их дети кричали "Долой!" с его именем на устах. Это они превратили науку в новую инквизицию. Это они придумали политкорректность и цензуру. Это они борются за нравственность. Везде, где есть нетерпимость и навязывание своего видения мира, там правят долои. Хуже всего то, что это даже не заговор – заговору можно противостоять. Это поведение свойственно природе самих долоев, и здесь уже ничего поделать нельзя. Или можно? – она хитро посмотрела на Трубопроводова.
Трубопроводов благоразумно промолчал.
– По-своему, долои – проклятый богом вид, – продолжила Кобыла, – они и шагу не могут ступить за пределы своей трехмерности. Даже того же таракана эти человекоподобные существа будут воспринимать исключительно в виде трехмерной проекции, которая бесконечно далека от поистине великолепной природы этого существа. Я, например, для них – говорящая лошадь в полном расцвете сил, тогда, как, на самом деле я, как минимум – это процесс от моего зачатия до моей смерти.
И, если бы не одно "но", долоям можно было бы даже посочувствовать. Это "но" заключается в том, что, вместо того, чтобы принять свою ущербность, они объявили, что весь Мир тоже трехмерный, а тех, кто с этим не согласны, надо сжигать на кострах, сажать в тюрьмы или лечить в психиатрических больницах. А с этим мы уже не можем согласиться ни под каким видом. Ну, да, бог с ними. В Африке живет племя догонов. И знаешь, что это означает?
Трубопроводов, конечно, читал о догонах, но что имеет в виду Кобыла, он не знал.
– А означает это только то, что раз они – догоны, то все остальные – недогоны.
Было субботнее утро и Трубопроводов наслаждался отдыхом после тяжелой рабочей недели. Он давно уже проснулся, но тело, буквально, требовало покоя, а душа была с ним полностью согласна. Но судьбе не было угодно даровать ему отдых.
Не удосужившись постучать, в палату-квартиру вошел Ты.
– Долой долоев, – сказал он, снимая пальто.
– Ты?! – от удивления Трубопроводов подскочил в кровати.
– Мне кажется, иногда ты очень эмоционально произносишь мое имя.
– Но как ты?..
– Узнал про Орден Сивой Кобылы? Если бы ты был Ватсоном, я бы сказал: "Элементарно". А так, я просто замечу, чисто вскользь, что имею к этому ордену некоторое отношение. Кстати, раз мы заговорили об ордене. Тебе уже сообщили, что твоя дальнейшая инициация возможна только после того, как ты разгадаешь загадку приветствия?
– Ты о "долой долоев"?
– Именно. В самой этой фразе зарыта целая стая собак и, пока ты не обнаружишь хотя бы одну, Сивая Кобыла не раскроет для тебя рта.
– Прямо звук хлопка одной ладони.
– Не совсем. Кстати, ты можешь думать и одеваться одновременно. Это не запрещено.
– Я не хочу никуда идти.
– А придется. Сегодня тебя ждет сюрприз. Причем, несмотря на твое пакостное настроение, весьма приятный.
– Куда ты хочешь меня втянуть на этот раз? – спросил Трубопроводов, ожидая от друга очередного подвоха.
– Сегодняшний сюрприз для тебя готовит "Молодежный клуб "Экстремал".
– Но я терпеть не могу прыжков без парашюта и прочие идиотские увеселения в этом духе.
– Ты говоришь о сборищах адреналиновых наркоманов, тогда, как, "Молодежный клуб "Экстремал" – это, действительно, экстремальный клуб. Там тебе не предложат шляться, хрен знает зачем, по бездорожью, жрать пауков и спать на снегу. У них есть кое-что покруче. Например, соревнование – кто быстрее сможет открыть свое дело совершенно честно, без взяток, и продержаться, хотя бы, месяц. Одно время эта игра была их визитной карточкой, пока клиенты не поняли, что в неё невозможно выиграть.
– Терпеть не могу чиновников ни в каком виде.
– А тебе и не придется их терпеть. Я рассказал в клубе о тебе, и они пообещали сделать настоящий сюрприз, который надолго запомнится тебе с положительной стороны. Если бы я знал, что они задумали, я бы проговорился… Так, что, для меня это тоже сюрприз.
Помещение клуба уже само по себе выглядело экстремально. Приобретая для своих целей бывший "Дом пионеров", экстремалы решили сохранить колорит пионерской действительности. Разве, что, на входной двери они написали золотыми буквами: "Целенаправленность – добродетель посещения сортира". Повсюду на стенах висели пионерские транспаранты и лозунги, которые выглядели постсюрреалистическим маразмом. Трубопроводов поймал себя на том, что раньше он просто не обращал внимания на всю эту идеологическую пошлятину.
Сверившись с информацией на пригласительном билете, Ты, постучав, открыл дверь пятого кабинета. Внутри, под обезглавленной скульптурой Ленина, сидела авангардного вида женщина с папиросой в зубах. Её голова была тщательно выбрита и покрашена в сиреневый цвет.
– У нас заказ на имя Трубопроводова, – сказал Ты, входя после друга в кабинет.
– Очень хорошо, господа, – отреагировала дамочка, – присаживайтесь.
– Витюша, зайди ко мне, – сказала она в телефонную трубку, затем обратилась к гостям, – Кто из вас Трубопроводов?
– Он, – показал пальцем на друга Ты.
– Очень приятно. Можете называть меня Елизаветой. Сегодня для вас мы приготовили весьма захватывающее, на мой взгляд, приключение. Как вы относитесь к охоте?
– Разве, что, к охоте на скинхедов. Я не люблю убивать животных, – ответил Трубопроводов.
– А никого убивать не придется. Даже, к моему сожалению, скинхедов.
– Фотоохоту я тоже не люблю.
– Не волнуйтесь, мы учли все ваши психологические особенности, о которых рассказал нам ваш друг. Можете быть уверены, наша охота вам понравится.
В кабинет вошел юноша визажистской наружности.
– А это наш стилист Витюша, – представила его Елизавета, – передаю вас ему.
– Пойдемте за мной, – пригласил он.
Пройдя немного по коридору, они вошли в комнату, соединявшую в себе салон красоты, ателье и театральную костюмерную.
– Надеюсь, господа, вы знакомы с рассказами или фильмом про Дживса и Вустера? – поинтересовался Витюша.
– Я смотрел пару фильмов, – ответил Трубопроводов.
– Очень хорошо. Дело в том, что вы отправляетесь на охоту примерно в ту эпоху (начало ХХ века), и я дожен придать вам соответствующую внешность.
Примерно часа через полтора Ты и Трубопроводов выглядели точно, как британские состоятельные балбесы 20-х годов. Закончив работу, Витюша снял телефонную трубку и несколько раз нажал на рычаг.
– Сейчас за вами придут, – пояснил он.
Буквально, в следующее мгновение появился человек в костюме водителя.
– Здравствуйте, я – Григорий, сценарист и режиссер вашей охоты, – представился он, – пойдемте, машины уже ждут.
И точно. У главного входа стоял легковой автомобиль и два фургона всё той же эпохи.
– А зачем грузовики? – спросил Ты.
– Там инвентарь и аксессуары.
– А куда мы едем? – поинтересовался Трубопроводов, когда между домами начал мелькать Кремль.
– На Красную площадь.
– Зачем?
– Как зачем? Охотиться, – ответ Григория прозвучал настолько обыденно, словно охота на Красной площади была чем-то само собой разумеющимся.