– Охотиться?!! – в один голос воскликнули Ты с Трубопроводовым.
– А разве вам не объяснили? – теперь уже удивился Григорий.
– Представьте себе, – съязвил Трубопроводов.
– Мы взяли разрешение, якобы, на съемки фильма. Так, что, все, можно сказать, вполне легально и официально. Для этого мы и выдумали, кстати, весь маскарад с эпохой начала века.
– Никогда не думал, что это возможно! – восторженно произнес Трубопроводов, до которого, наконец, дошло, какая незабываемая охота ждет его впереди.
– Приехали, – сказал Григорий, останавливая машину в двух шагах от Мавзолея.
Из грузовиков, словно солдаты на показательных учениях, посыпались люди. Буквально, через несколько минут, на площади появились палатка и настоящий костер, на котором грелся котелок с чаем.
– Сразу же после чая начнем, – предупредил Григорий, посмотрев на часы, – а пока можете немного размять ноги или что-нибудь почитать. Мы, конечно, не библиотека, но пара газет найдется.
– Давайте газеты, – согласился Ты.
– Ты читаешь газеты? – удивился Трубопроводов.
– Только, когда охочусь на Красной площади, – ответил Ты, безучастно перелистывая страницы, – а, вообще, иногда я люблю почитать между строк.
– А это как?
– Необходимо "читать", то есть, внимательно и вдумчиво пробегать глазами каждый пробел между строчками, причем так, чтобы глаза умудрялись не читать слова выше или ниже пробела.
– И на хрена тебе это?
– Это помогает очистить мозги от всякого дерьма. Попробуй.
Тем, кто никогда не занимался подобными вещами, надо сказать, что чтение между строк – дело не из легких. Как Трубопроводов ни пытался, больше двух строк зараз ему одолеть не удавалось. От напряжения начала болеть голова.
От окончательного фиаско Трубопроводова спас чай. Он был крепким, душистым, попахивал дымком. Наверно, такой чай получался в настоящем медном самоваре…
– Получите оружие, – сказал Григорий, вручая Трубопроводову "маузер", а Ты – "трехлинейку", – как только услышите лай собак, прячьтесь за грузовиками и ждите, – объяснил он, – надеюсь, вы знаете, как этим пользоваться?
– Все нормально, – успокоил его Ты.
– Я никогда не стрелял из такого, – признался Трубопроводов, когда Григорий умчался по своим делам.
– Снимаешь с предохранителя и жмешь на курок. Остальное он сделает сам.
Вскоре послышался возбужденный лай собак, преследующих добычу, а, чуть позже, и испуганный рокот мотора. Вскоре на Красную площадь выскочил убегающий от собак небольшой трактор. Скорее всего, он управлялся дистанционно, так как внутри никого не было. В окружении стаи собак он выглядел странным постиндустриальным животным, испуганно бегущим от опасности. Конечно, никакая собака не могла бы причинить ему вреда, но, влекомый древними инстинктами, этот. совсем еще молодой, агрегат не сумел противостоять своему механическому страху. Завидев мирно стоящие грузовики, трактор бросился к ним, ища защиты там, где его поджидала смерть.
– А вот и дичь, – азартно потирая руки, сказал Григорий.
– Что? – удивился Трубопроводов.
– Сегодня у нас охота на трактор. Вы же сами не хотели никого убивать.
– Но…
– Приготовьтесь, он приближается. Как только протрубит рог, собаки разбегутся, и тогда начинайте стрелять. Иначе он сможет уйти. Главное, не пораньте собак и друг друга.
Рог протрубил, когда трактор приблизился на оптимальное для атаки расстояние. Собаки, как и предупреждал Григорий, бросились врассыпную. Охотники открыли огонь. Стреляло человек десять, так, что, машина оказалась под настоящим свинцовым дождем. Взревев, трактор начал метаться в разные стороны, ища спасительную брешь в диспозиции противника. Каждый выстрел приносил ему боль и увечья в виде разбитых стекол, фар, простреленных протекторов и отметин в стальном корпусе. Несмотря на раны, двигатель продолжал надрывно работать. Пули так и не смогли повредить жизненно важные органы машины.
Собрав в кулак все свои силы, трактор рванул туда, откуда его пригнали в эту западню собаки. Он уже был практически спасен, когда перед ним вырос человек в матросской форме и с гранатой в руке. Выкрикнув что-то матерное, он, через разбитое лобовое стекло, запустил гранату в кабину и, сразу же, бросился в сторону и на землю.
Прогремел взрыв. Взревев в последний раз, трактор затих. Он был повержен. Со всех сторон к нему бросились люди с огнетушителями и приспособлениями для разделки его стальной плоти. Отрезанные куски бережно относили к очагу, возле которого уже начали суетиться повара.
– Что они делают? – удивился Трубопроводов, глядя на то, как один из поваров принялся ловко фаршировать металлической стружкой масляный фильтр.
– Готовят еду, – невозмутимо ответил Григорий.
– Они хотят, чтобы мы это ели?
– Конечно, а иначе охота превратится в банальное убийство ради праздного развлечения, а это несовместимо с философией нашего клуба.
– Но это же несъедобно! – выдавил из себя Трубопроводов.
– Обычно да, но наши повара способны творить чудеса и совершать невозможное. Вот увидите, этот трактор будет самым вкусным блюдом, которое вы когда-либо пробовали.
Трубопроводов со сложным чувством наблюдал, как накрывают на стол. С одной стороны, он чувствовал себя неизлечимым пациентом дурдома "Снегурочка". С другой, ему казалось, что все это сон, и он вот-вот должен проснуться. Ситуация выглядела еще более нелепой оттого, что остальные, и даже Ты, воспринимали происходящее, как нечто само собой разумеющееся.
Но желаемое пробуждение так и не настало, даже когда позвали к столу. Перед Трубопроводовым поставили тарелку с фаршированным форсункой куском протектора с гарниром из проводов, политых моторным маслом. Все принялись за еду. Трубопроводов смотрел и не верил своим глазам. Только когда Григорий проглотил вторую порцию подшипника, он решился попробовать еду. Протектор легко накололся на вилку. Отрезав кусочек ножом, Трубопроводов с видом идиота осторожно положил его в рот, готовясь немедленно выплюнуть. Каково же было его удивление, когда вместо резины он ощутил нечто необычайно нежное и вкусное.
Трактор был просто великолепен, несмотря на то, что этого не могло быть. Конечно, в глубине души Трубопроводов верил ("понимал" было бы не слишком верным словом), что повара подменили запчасти на настоящую еду, но он готов был дать голову на отсечение, что готовили именно трактор, так как он внимательно наблюдал за всем процессом приготовления.
Не найдя объяснений, Трубопроводов решил просто есть. Тем более, что было, действительно, чертовски вкусно.
Поле, бескрайнее поле или бескрайний луг. Настоящее зеленое море, уходящее за горизонт. И только с одной стороны, у самого горизонта, виднелось озеро и небольшой лесок.
Повсюду были люди. Молодые и старые, бедные и богатые, крепкие и изможденные… И у каждого был свой крест. Эти кресты поражали своим разнообразием форм, размеров и материала, из которого они были изготовлены. Одни кресты были тяжелыми и огромными. Другие – маленькими, как дамские сумочки или, даже, как те, что носят обычно на шее, как украшение. Они были каменные, золотые, железные, деревянные, бумажные, глиняные, песчаные, водяные… Были даже кресты из помыслов и слов.
– Молодой человек! Молодой человек! – услышал Трубопроводов визгливый женский голос. Такими голосами обычно обладают бывшие работники культуры и, бывшие же, комсомольские вожаки.
Он оглянулся. К нему бежала, путаясь в большом поролоновом кресте, что делало её бег более чем забавным, одна из тех бойких дамочек, которым вера в, по-коммунистически, светлое будущее не мешает обивать пороги всех доступных церквей и храмов. Со своим крестом она была похожа на Ленина с надувным бревном.
– Молодой человек! Вы потеряли свой крест! – с явным сочувствием его горю сообщила она.
– Это невозможно, – спокойно ответил Трубопроводов.
– Извините, – растерялась она, – мне показалась, что на вас его нет, и я…
– Вы правы, его нет, но я ничего не терял.
– Как?! – она не верила своим ушам.
– А так, что у меня его просто нет.
– Но, почему?
– Потому, что он мне не нужен.
– Но так нельзя! – она раскрывала и закрывала рот, как выброшенная на берег доисторическая рыбина, – у каждого должен быть крест. Так завещал нам господь.
– Но зачем?
– Чтобы с честью его нести. Посмотрите на этих людей. Видите, у каждого свой крест. Или вы думаете, что все они ошибаются, а вы один правы?
– Я не знаю, куда и зачем идут эти люди. Да, мне это и не интересно.
– Как, вы не знаете, что такое идти, плечом к плечу, с теми…
– Не знаю. К тому же, для этого тоже не обязательно тащить на себе крест.
– Не кощунствуйте! Господь заповедовал нести крест, а не рассуждать. В этом заключена его любовь, которая…
– Я предпочитаю другую любовь.
– Вы даже не представляете, чего лишаете себя этими рассуждениями! Вы лишаете себя смысла.
– Какого?
– Такого, который в кресте. Чтобы его понять, надо стать одним из нас, надо взвалить на себя посильный крест и нести до тех пор, пока его нельзя будет сбросить и насладиться отдыхом после дел праведных…
– Но я уже наслаждаюсь отдыхом. К тому же, многие так и не могут сбросить свой крест, – сказал Трубопроводов, указывая на надгробье, над которым возвышался огромный стальной крест.
– Замолчи немедленно! Иначе тебя лишат права сбросить свой крест! А это… – не найдя нужного слова, она медленно затряслась.
– Ну и что? Зачем мне право сбросить крест, если я уже от него свободен.
– Подумай! Ты обрекаешь себя на жизнь отщепенца! Подумай, пока у тебя еще есть шанс стать одним из нас!
– Но я не хочу быть одним из вас.
– Тогда, ради чего ты будешь жить?
– Мало ли. Ради солнца, ради воды, ради кружки пива. В мире полно интересных вещей. Гораздо более интересных, чем перемещение тяжестей крестообразной формы.
Женщина затряслась от бессильной злобы. Сжав кулаки, она принялась что-то кричать об участи тех, кто ослушался воли Распределителя крестов, но Трубопроводов её больше не слушал. Оставив её, с её крестом и её злобой, он бодро зашагал прочь от этой толпы, навстречу солнцу, навстречу ветру, навстречу свежему воздуху. Трубопроводову стало смешно, как люди, превратившие собственную жизнь в проклятие, умудряются на полном серьезе грозить проклятием тем, кто, пусть даже безуспешно, пытается сделать её праздником здесь, сейчас, всегда. А, больше всего его веселило то, что всегда находятся те, кто готов им верить, готов взваливать на себя этот крест и тащить вслед за другими, не имея никакого понятия о том, кому, зачем и для чего, вообще, это надо.
Думаю, нет большей глупости, чем пытаться описывать похмелье. Во-первых, все знают, что это такое, а во-вторых, с похмельем, как и с любовью, действительность сильней любых слов.
Очнулся Трубопроводов от тяжелого сна в чужой квартире, что его совсем не удивило. Комната выглядела приличной во всех отношениях. А в соседней комнате мирно беседовали люди. Убедившись, что он одет, Трубопроводов пошел в народ.
Народ сидел за накрытым столом, совмещая трапезу с беседой. Из всех трапезующих Трубопроводов узнал только Ты. Кроме него, за столом были: Мужчина лет пятидесяти в пенсне и с чеховской бородкой; Молодой крепыш, чуть старше сорока, про которого так и хотелось добавить "в штатском". "Штатским" был серый костюм в голубую полосочку, надетый на белоснежную рубашку без галстука; И, не лишенная привлекательности, дамочка лет тридцати, весь облик которой выдавал в ней особый вид интеллектуально-поэтической бляди.
– Прошу к столу, – радушно пригласил Чехов, – Катенька, обслужи человека.
Эта фраза заставила Трубопроводова несколько покраснеть. Катенька же бодро принесла с кухни комплект посуды. Затем она наполнила тарелку Трубопроводова едой, а рюмку – коньяком. Осознав причину изменения цвета лица Трубопроводова, она, чуть заметно, улыбнулась. Коньяк был принят как лекарство.
– Мы тут обсуждаем взгляд Кирилла Федоровича на "Мастера и Маргариту". И, знаешь, лично мне он показался более, чем оригинальным, – сообщил другу Ты.
По телевизору, только что, начали показывать новый фильм, который и послужил катализатором для поднятия этой темы.
– Кирилл Федорович, – попросила Катенька, – введите молодого человека в курс дела.
– Вы, случайно, не читали книгу Роберта Темпла "Мистерия Сириуса"? – спросил Кирилл Федорович, которым оказался человек с чеховской бородкой.
Слово "Сириус" показалось Трубопроводову знакомым, но он предпочел не напрягать мозги, тем более. что Кирилл Федорович так и рвался в бой со своими объяснениями.
– Так, вот, в своей книге Роберт Темпл приводит неопровержимые доказательства того, что 5000–3000 лет до нашей эры произошел палеоконтакт, следы которого обнаруживаются как в египетском, так и в шумерском наследии. Не говоря уже о сенсационном открытии, связанном со знаниями африканского племени догонов, которые передавали из поколения в поколение сведения, в частности, об устройстве космоса и о звездной системе Сириуса. Некоторые из этих вещей были открыты нашими учеными только в 1995 году.
– Позвольте вам возразить, любезнейший Кирилл Федорович, – перебил его человек в штатском.
– Конечно, Андрюша. Если тебе есть что возразить.
– Я хотел бы попросить вас не использовать термины вроде "неопровержимые доказательства".
– Почему?
– Видите ли. Несколько лет назад, когда я занимался изучением наследия Ленина, я вдруг понял, что не могу ответить на наиболее главный вопрос: "А был ли вообще такой человек, Ульянов-Ленин?" Конечно, на первый взгляд любому нормальному человеку этот вопрос покажется верхом идиотизма. А не на первый?
Не на первый – мы имеем энное количество бумаги, написанное одной рукой, имеем фотографии, свидетельства современников, фрагменты кинохроники и, даже, тело в мавзолее. Казалось бы, что еще нужно? Однако, как я понял, все эти свидетельства являются настолько же доказательствами, как трава является доказательством существование бога, крылья – ангелов, а сера – дьявола. Чем больше я углублялся в тему, тем больше осознавал, что тот самый Ленин, которого мы все знаем – миф, а в Мавзолее, вообще, лежит непонятно что.
– Это уже попахивает шизофренией, – заметила Катенька.
– Позвольте мне кое-что процитировать:
"В августе 1968 года испанское правительство на острове Ивиса бросило за решетку человека за создание большого цикла набросков и картин – прекрасных, невероятно лирических произведений, которые "Арт Экспертс" признал шедеврами.
Тюремное заключение этого Создателя Шедевров не было цензурой в обычном эротическом или религиозном смысле. Никто ни разу не обвинил этого художника в политической некорректности. Его арестовали по сугубо техническим соображениям. Дело в том, что он ставил под своими работами чужое имя, точнее говоря, подписывал их чужими именами. Такими, например, как Пикассо, Ван Гог, Модильяни и Матисс."
– Речь идет об Эль Мире или Эльмире де Хори, который использовал до сотни псевдонимов. Так вот, своим "творчеством" этот человек спустил в унитаз не только институт экспертизы, как таковой, – многие его работы были и остаются признанными работами тех мастеров, чьи имена стоят на картинах, – но и сам факт существования полотен Пикассо, Ван Гога, Матисса и других, не менее известных мастеров живописи. Теперь, чтобы быть точным, нужно говорить, "предположительно" каждый раз, когда речь заходит о принадлежности чего-либо кому-либо.
Вся история строится исключительно на предположениях, и история Ленина или Булгакова не является исключением. Более того, в замке Иф есть камера, в которой сидел Эдмон Дантес, есть свидетельства, есть те, чьи предки знали его лично. В Лондоне существует квартира Шерлока Холмса, а в начале века Соединенные Штаты Америки подверглись нападению марсиан. Как потом объяснили людям, это была всего лишь оригинальная постановка Войны Миров.
– Если следовать вашей логике, Андрюша, – вмешалась Катенька, – нельзя быть уверенным даже в собственном существовании, не говоря уже об окружающих. Вот вы, например, – обратилась она к Трубопроводову, – как вы можете быть уверены, что мы – это мы, а не люди, выдающие себя за нас. Да и, можем ли мы быть уверены, что вы – первопроходец Трубопроводов, а не мошенник, выдающий себя за него? Согласитесь, принципиально верного ответа на этот вопрос нет и быть не может.
– А я вообще не тот человек, который тот человек, – хитро подмигнув, сообщил Ты.
– Давайте вернемся к Булгакову, – предложил Трубопроводов, которому от этой всепоглощающей неопределенности стало не по себе.
– Так, вот, – продолжил Кирилл Федорович, – примерно 5–3 тысячи лет назад нашу планету посетили земноводные существа, прилетевшие из звездной системы Сириуса. Они-то и дали людям тот толчок, который привел их на путь цивилизации. Считать этот факт абсолютно доказанным мешает лишь то давление на общественное сознание, которое оказывает ортодоксальная наука, ставшая современной инквизицией, борющейся с ересью, и мировые спецслужбы.
Несколько менее доказанным, но вполне логически оправданным, может быть предположение, что, задав нам направление развития, эти ребята создали некую присматривающую за нами структуру или тайный Орден Пса, так как Сириус с древних времен ещё называется Псом. Именно Орден Пса стоял за всеми тайными обществами, включая масонов, иллюминатов и даже иезуитов. Для всех профанов это был орден, сражающийся за мировое господство. Но им самим мировое господство было нужно, как нам царская корона в мире улиток или глистов. На самом деле Орден Пса занимался моделированием и исследованием нашего поведения в различных ситуациях.
При чём здесь Булгаков? Очень, даже, при чём. Его "Мастер и Маргарита" – это намек с намеком. Возьмем, для примера, вторую главу, где Пилат беседует с Иешуа, – Кирилл Федорович достал с полки книгу и принялся читать:
"– Левий Матвей, – охотно объяснил арестант, – он был сборщиком податей, и я с ним встретился впервые на дороге в Виффагии, там, где углом выходит фиговый сад, и разговорился с ним. Первоначально он отнесся ко мне неприязненно и даже оскорблял меня, то есть думал, что оскорбляет, называя меня собакой, – тут арестант усмехнулся, – я лично не вижу ничего дурного в этом звере, чтобы обижаться на это слово…"
Так он впервые намекает Пилату, который, как любой представитель власти столь высокого уровня, был связан с Орденом Пса, на то, что тоже имеет к этому Ордену непосредственное отношение. Далее:
"И вновь он услышал голос: