Доктор Кеан выхватил нож из трясущихся рук сына. Спичка погасла. Послышался удар, тихий треск и глухой стук чего-то упавшего на плитки пола.
Когда вспыхнула еще одна спичка, таинственная орхидея, срубленная под корень, выпала из кадки. Доктор топ
тал набухшие бутоны. Бесцветный сок обильно лился на пол. В теплице запахло не только дурманящими цветами, но и чем-то похожим на кровь.
Спичка потухла.
- Зажигай еще, - прошептал доктор. Дрожащими пальцами Роберт чиркнул спичкой о коробок. Отец вырвал из соседней кадки орхидею поменьше и растоптал ее мягкие стебли. В оранжерее пахло как в операционной. Доктора пошатывало и, когда погасла третья спичка, он вцепился в сына, стараясь не упасть.
- Растение жило за счет нее, мой мальчик! - сказал ученый. - Зацвети оно, и Майра могла умереть в ту самую минуту. Жриц приносили в жертву этому растению… Мне нужен воздух…
Онемевший от удивления Сондерсон вышел им навстречу.
- Ничего не говори, - обратился к нему доктор. - Полюбуйся на остатки своей "Тайны". Внутри каждого стебля ты найдешь прядь волос!
Доктор Кеан открыл дверь в комнату больной и жестом подозвал сына, который, изможденный и взволнованный, ждал в коридоре.
- Мальчик, заходи, - тихо сказал он, - и благодари Господа!
Роберт, на цыпочках, вошел. Майра Дюкен, все еще очень бледная, но без ужасной, зловещей тени на лице, подняла грустные глаза на дверь - в них засветилась радость.
- Роб! - Она вздохнула и протянула к нему руки.
Глава XXV. Кеан встречается с Феррарой
За время противостояния с обладающим магической силой врагом Роберт Кеан вынес многое, но не менее тяжким испытанием оказалась необходимость молчать о том, что постоянно занимало мысли и изменило сам ход жизни молодого человека.
Иногда он сталкивался с людьми, которые поддерживали знакомство с Феррарой, но для них тот был всего лишь светским гулякой с весьма сомнительной репутацией. Даже им Роберт не осмеливался рассказать об истинной сущности Энтони: безусловно, они сочли бы Кеана безумцем, заикнись он о тайном знании и деяниях этого жуткого, дьявольского создания. Да и будут ли они слушать его, попытайся он заговорить о логовище пауков в Порт-Саиде, о летучих мышах из Медума, о загадочных благовониях и способе их изготовления, обо всех многочисленных убийствах и мерзостях, сотворенных колдовством приемного сына покойного сэра Майкла Феррары?
Ему было некому довериться, кроме отца, и в первую очередь он был вынужден утаивать правду от Майры Дюкен - от той, что являлась средоточием его мира, от той, что по-прежнему называла ужасное отродье, осмелившееся пробудить магию темных веков, своим братом. Пока Майра оправлялась от коварного удара, нанесенного рукой того, кому она доверяла, Кеан с отцом безуспешно разыскивал Феррару - здесь и там встречая свидетельства, что он находится в Лондоне; каждую ночь ожидая незваного гостя из ада, послушного воле этого современного мага; ежечасно преследуемый страхами, опасениями, сомнениями и догадками, кружащимися дьявольским хороводом в его голове и не дающими ни жить, ни работать. А работать было по многим причинам необходимо, и поэтому он подолгу просиживал над серией статей о своей недавней поездке в Египет - редактор и так поручил ему задание менее сложное и тягостное, чем те, что выпадают на долю большинства репортеров на Флит-стрит.
Он вышел из дому около трех, намереваясь навести кое- какие справки в читальном зале Британского музея. Денек выдался на редкость теплый, и Роберт не без некоторого удовольствия думал, что нынешняя его работа позволяет расслабиться, не требуя постоянно сохранять респектабельный вид. С трубкой в зубах шагал он по Стрэнду в сторону Блумсбери.
Пока Кеан поднимался по лестнице, пересекал холл и шел под сводом, венчающим читальный зал, он размышлял над тем, может ли среди этих гор накопленных человечеством познаний найтись книга о знании тайном, ужасном, том, что доступно Энтони Ферраре.
Вскоре он нашел требовавшиеся для работы данные и, выписав их в блокнот, покинул читальный зал. Проходя по холлу у подножия центральной лестницы, он остановился. Его охватило внезапное желание подняться в залы Египетского отдела. Он неоднократно бывал там, но ни разу не осматривал экспонаты по возвращении из страны, свидетельствами древней цивилизации которой они являлись.
Время не поджимало; он развернулся и неспешно проследовал наверх.
В тот день секция мумий пустовала. В первом зале небольшая группа туристов лениво переходила от одной витрины к другой, во втором он и вовсе оказался единственным посетителем. Роберт вспомнил, как отец однажды упомянул, что в этом зале хранится кольцо, принадлежавшее Царице-Ведьме. Он задумался о том, в каком из стендов его искать и каким образом он его узнает.
Склонившись над витриной со скарабеями и амулетами, многие из которых были вставлены в перстни, Кеан начал читать надписи на бирках под ними, но ни один из экспонатов, имеющих описание или без оного, не был похож на искомое кольцо. Осмотр второго стенда тоже не дал результатов. Но, подойдя к третьему, стоявшему в углу у двери, Роберт сразу заметил золотой перстень с необычным зеленым камнем и своеобразной гравировкой. Таблички под ним не оказалось. Рассмотрев изделие поближе, молодой человек уже не сомневался, что нашел кольцо Царицы-Ведьмы.
Где же он видел перстень или его копию?
Не отрывая глаз от мерцающего камня, Роберт мучительно вспоминал. Перстень был ему знаком, хотя он никак не мог сообразить, где и при каких обстоятельствах мог с ним сталкиваться. Роберт продолжал стоять, опираясь на витрину и вперив взгляд в странный самоцвет. Он морщил лоб в попытке вспомнить, как вдруг по стеклу скользнула вялая белая рука, застыв перед его глазами. На одном из пальцев красовался перстень - совершенный двойник кольца из стенда!
Роберт отпрянул, вскрикнув от неожиданности.
Перед ним был Энтони Феррара!
- В музее всего лишь копия перстня, дорогой мой Кеан, - раздался хрипловато-мелодичный ненавистный голос. - А вот мой - подлинный!
Кеан на собственной шкуре испытал буквальное значение затертой фразы "застыл от удивления": перед ним стоял самый опасный человек Европы, человек, совершавший убийства и еще более гнусные преступления, демон во плоти. Прищурив черные миндалевидные глаза, Энтони Феррара наблюдал за Робертом - Робертом, которого еще недавно пытался убить, используя свое дьявольское искусство; но при этом его безупречно слепленное, мертвенно-бледное лицо ничего не выражало, лишь на кроваво-красных губах играла холодная усмешка.
Несмотря на жаркий день, на нем было теплое пальто, отороченное белым лисьим мехом. В правой руке - левая все еще покоилась на стекле витрины - он держал шляпу. С показным равнодушием он стоял и разглядывал человека, поклявшегося покончить с ним, а тот застыл, не проронив ни слова, - настолько был ошеломлен.
- Я знал, что ты в музее, Кеан, - продолжил Феррара, не сводя с молодого человека холодящего кровь змеиного взгляда из-под полуопущенных век, - и призвал тебя сюда на встречу со мной.
Роберт по-прежнему молчал и не двигался.
- В прошлом ты со мной поступал очень и очень нехорошо, дорогой мой, но моя философия - восхитительная смесь того, что практиковалось в Сибарисе, с тем, что проповедовал непревзойденный Зенон; иными словами, я готов поселиться в бочке Диогена, но при этом по-прежнему восхищаться ароматом розы и вкусом персика. - Хрипловатый голос гипнотизировал, манил Роберта, подобно песне сирен. - Как в любом человеке, во мне слилось женское и мужское. Меня может переполнять ненависть, но, сам являясь ценителем девичьих алых губ и смеющихся глаз - прежде всего я имею в виду Майру - я могу понять и простить тебя, дорогой мой Кеан…
Роберт наконец пришел в себя.
- Ты, белолицый негодяй! - прорычал он сквозь стиснутые зубы и, сжав кулаки, обошел стенд. - Как ты смеешь стоять здесь и насмехаться надо мной…
Феррара вновь отступил за витрину, поставив препятствие между собой и Кеаном.
- Погоди, дорогой мой, - спокойно сказал он. - Что ты сделаешь? Веди себя прилично, голубчик; помни, стоит мне позвать смотрителя, и тебя с позором вышвырнут отсюда.
- Богом клянусь, я тебя задушу! - хрипло и яростно крикнул Роберт, бросаясь за Феррарой. Однако тот проворно ускользнул от более грузного Роберта и вновь юркнул за стенд.
- Ах, как ты по-кельтски горяч, Кеан, - насмешливо бросил он. - Сложно не догадаться, что спокойно с тобой дело не обсудишь. Так что, смотрителя позвать?
Кеан судорожно сжал кулаки. Даже затуманенным яростью разумом он понимал, что здесь он бессилен. Нельзя напасть на Феррару прямо в музее и удержать против его воли. Феррара просто обратится к властям, и Роберт потерпит полное поражение. Стоя у витрины с поддельным кольцом, Кеан метал пылающие взгляды на заклятого врага, который столько раз тайно преступал закон, но которого этот закон теперь защищал. Феррара вновь заговорил тем же хрипловатым мелодичным голосом:
- Жаль, что ты не хочешь внять голосу рассудка, Кеан. Я бы о многом поведал тебе, а я знаю массу интересного. Я же в некотором смысле весьма одарен, так ведь, Кеан? Иногда могу довольно четко вспомнить подробности своих предыдущих воплощений. Видишь ту жрицу, что лежит в соседнем зале прямо у двери? Помню, встречал ее, когда она была совсем юной; какая же это была красавица, Кеан. Вспоминается мне одна ночка на берегу Нила… но я вижу, тебе не терпится уйти! Если не могу быть ничем полезен, давай попрощаемся…
Он повернулся и направился к двери. Роберт бросился за ним, но неожиданно Феррара побежал через Египетский зал и мгновенно скрылся на лестнице - преследователь даже не успел сообразить, в чем дело.
Когда Феррара исчез за углом, Кеан заметил, что тот что-то обронил. Он подошел, наклонился и поднял предмет - плетеный шелковый шнур около метра длиной. Он не стал его рассматривать, а просто сунул в карман и помчался вниз по ступеням вслед за убегающей фигурой. У подножия лестницы Роберта задержал полицейский, схватив его за руку. Кеан удивленно остановился.
- Должен попросить вас назвать свое имя и адрес, - резко сказал констебль.
- Ради всего святого, для чего?
- Поступила жалоба от джентльмена…
- Бог ты мой! - воскликнул Роберт и протянул визитку. - Это он… это он надо мной подшутил. Мы хорошо знакомы…
Полицейский подозрительно смотрел то на карточку, то на Кеана. В конце концов внешность последнего расположила к себе стража законности - либо же мнение его изменилось в лучшую сторону не без помощи полукроны, быстро перекочевавшей из руки нарушителя в его руку.
- Все в порядке, сэр, - сказал он, - это меня не касается. Вас он ни в чем не обвинил, а лишь попросил проследить, чтобы вы не преследовали его.
- Ясно, - раздраженно огрызнулся Кеан и помчался по галерее, все же надеясь догнать Феррару.
Но, как он и опасался, Энтони воспользовался задержкой и сбежал. Его нигде не было видно. Кеану оставалось только гадать, с какой целью Феррара так рисковал, подстроив встречу в Египетском зале: в том, что встреча эта не была случайной, он даже не сомневался.
Погруженный в раздумья, Кеан спустился по лестнице музея. Мысль о том, что они с отцом много месяцев искали этого негодяя, поклялись убить его как бешеного пса, что он, Роберт Кеан, стоял с Феррарой лицом к лицу, говорил с ним, а после отпустил на все четыре стороны, сводила с ума. Хотя, принимая во внимание обстоятельства, мог ли он поступить иначе?
Не заметив, как прошел по лондонским улицам, молодой человек неожиданно для себя оказался под аркой, ведущей во двор его дома; в дальнем углу, в тени платана, там, где старенькая лестница с истертыми железными перилами да стеклышки в окне юридической конторы на первом этаже навевали мысли о Чарльзе Диккенсе, он в изумлении остановился. Его поразило, как в мире, где живет и процветает Энтони Феррара, может быть такой покой и тишина.
Роберт взбежал по лестнице на второй этаж, отпер дверь и вошел в квартиру. На него нахлынули жуткие воспоминания о пережитых в ней ужасах. Сознавая могущество Феррары, он не раз сомневался, стоит ли продолжать жить
здесь в одиночестве, но не давал страхам овладеть собой: он был убежден, что поддаться им означает сдаться на милость врага. Иногда по ночам он просыпался и не мог заснуть: лежал и прислушивался к звукам, разбудившим его, воображал зловещий шепот, представлял, что в воздухе витает омерзительный запах таинственных благовоний.
Устроившись у раскрытого окна, он вынул из кармана шнур, оброненный Феррарой в музее, и начал с любопытством рассматривать его. Внимательное изучение предмета так и не пролило свет на его предназначение. Всего-навсего кусок шелковой веревки, очень плотно и необычно сплетенной. Он бросил веревку на стол, намереваясь показать ее отцу при первой же возможности. Прикосновение к шнуру наполнило Роберта отвращением, и он тщательно, будто ощущая на пальцах грязь, вымыл руки. Собрался было поработать, но сразу понял, что ничем не в состоянии заниматься - необходимо было срочно рассказать кому- нибудь о встрече с Феррарой.
Он поднял телефонную трубку и позвонил отцу, но доктора не оказалось дома. Роберт отошел от телефона и опустился в кресло, бездумно глядя в раскрытый блокнот.
Глава XXVI. Мертвенно-бледная рука
Почти час просидел Роберт Кеан за письменным столом, ломая голову над загадочными мотивами, двигавшими Феррарой. Но раздумья только запутывали дело.
Перед ним на столешнице лежала вполне осязаемая улика - шелковый шнур. Но она казалась бесполезной: возможно, опытный детектив сделал бы какие-то выводы, но Роберту ничего не приходило на ум. Близились сумерки, и молодой человек осознавал, что его нервы далеко не так крепки, как раньше, до событий, заставивших его отправиться в Египет. Он вновь был в своей квартире, послужившей местом одной из самых гнусных и жутких выходок Феррары; тьма - сообщник злодеев, а самые страшные свои преступления Феррара всегда совершал в темноте.
Но что это?
Кеан подбежал к окну и, высунувшись из него, выглянул во двор. Он мог бы поклясться, что слышал голос - голос, обладавший неестественной мелодичностью, с небольшой хрипотцой, ненавистный голос, позвавший его по имени. Внизу никого не оказалось: рабочий день подошел к концу, и юридическая братия давно покинула свои конторы, спеша домой. Под необычно изогнутыми старинными арками лежала тьма, сумерки окутали древние стены. Все это напомнило Роберту оксфордский дворик, где в один судьбоносный вечер он с товарищем наблюдал, как красноватые языки пламени, танцуя, освещают кабинет Энтони Феррары.
Воображение явно подшучивало над Робертом; тем не менее, он прекрасно знал, что нужно быть настороже. В квартире темнело, но Кеан, оглядевшись, нашел взглядом таинственный шелковый шнур, затерявшийся в бумагах на столе. Он подумал, не позвонить ли опять, но отказался от этой мысли, вспомнив, что уже оставил сообщение отцу и тот обязательно перезвонит, когда вернется.
Роберту подумалось, что работа окажется самым подходящим противоядием от кошмарных мыслей, отравлявших его существование. Он вновь сел за стол и начал просматривать записи. Шнур лежал у левой руки, Роберт к нему не прикасался. Он уже собирался включить настольную лампу - стало слишком темно, чтобы писать, но поток воспоминаний снова унес его мысли в даль. Перед глазами стояла Майра, такая, какой он видел ее во время последней встречи.
Она сидела в саду у Сондерсона, все еще бледная после своей страшной болезни, но прекрасная - в глазах Роберта она была красивее всех женщин мира. Ветерок играл ее непокорными локонами, падавшими на глаза; в глазах же искрилась радость, делая счастливым и Роберта. Щекам пока не хватало румянца, а милые губы потеряли прежнюю твердость очертаний. На девушке был короткий плащ и широкополая шляпа, уже не модная, но очень идущая ей. Он подумал, что никто, кроме Майры, не смог бы так изящно носить подобный головной убор.
Увлеченный сладостными воспоминаниями, Кеан забыл, что собирался работать: ручка по-прежнему была зажата в руке, вытянутой, чтобы включить свет.
Он неожиданно очнулся, вернувшись в холод и одиночество действительности, и обнаружил нечто странное, с чем никогда до этого не сталкивался - бессознательно он продолжал писать! И вот что он написал: "Роберт Кеан, перестань преследовать меня и откажись от Майры, иначе сегодня ночью…" - фраза обрывалась на середине.
Молодой человек смотрел на эти строки, пытаясь убедить себя, что написал их сознательно, желая просто-напросто скоротать время. Но внутренний голос твердил ему, что это не так, и, подавив стон, он пробормотал: "Началось!"
В ту же секунду из коридора послышался шум, и, протянув руку через стол, Кеан схватил револьвер.
Ощутимая тяжесть оружия в руке успокоила его. Вторым успокоительным средством послужил табак: Роберт набил и раскурил трубку, удобно расположился в кресле и начал пускать кольца дыма в сторону закрытой двери.
Все это время он не переставал прислушиваться - и не напрасно: раздалось тихое шипение!
Тотчас же молодому человеку показалось, что он различает и другой звук - шорох, с которым какое-то существо ползло по полу.
"Ящерица!" - промелькнуло в голове Роберта, и он сразу вспомнил змеиные глаза Феррары.
Оба звука, казалось, медленно приближались: шипение, видимо, издавала ползучая тварь; наконец Кеан понял, что существо, похоже, находится прямо за дверью.
Сжимая револьвер, Роберт вскочил и распахнул дверь.
На красном ковре - ни справа, ни слева - не наблюдалось никаких рептилий!
Возможно, вращающееся кресло скрипнуло, когда он вставал, и звук напугал гада. Приняв это как основную версию, он методично проверил все комнаты, где могла скрыться тварь.
Поиск не дал результатов - загадочная рептилия словно провалилась сквозь землю.
Роберт вернулся в кабинет и вновь сел за стол лицом к двери, которую оставил приоткрытой.
Минут десять тишину нарушал лишь шум городского транспорта за окнами.
Роберт успел почти убедить себя, что из-за пережитых в последнее время необъяснимых событий и страхов шипение ему всего-навсего померещилось, когда все его умозаключения рассыпались в прах: шум повторился.
Роберту было слышно, как внизу ходят соседи, но на эти тихие звуки наложился шорох - негромкий и неясный. Как и в предыдущем случае, он доносился из коридора.
За дверью кабинета горел свет; Кеан понимал, что любое существо или человек, приближающиеся к комнате, обязаны будут отбросить тень.
Шшш, шшш - звучало снаружи, словно ветер колыхал легкие занавески.
Напряжение стало почти невыносимым. Роберт ждал.
Что же это ползет, медленно и осторожно, прямо к приоткрытой двери?
Кеан нащупал пальцем спусковой крючок револьвера.
"Да сойдутся в схватке познания Запада и искусства Востока", - сказал он вслух.
Тень!..
Дюйм за дюймом вползала она в кабинет и уже полностью скрывала порог.
Сейчас кто-то появится.
Кеан поднял револьвер.
Тень продолжала двигаться.
Ее хвост пересек дверной проем - и исчез!
Тень пришла - и ушла… так и не материализовавшись!
"Я схожу с ума!" - вырвалось у Кеана. Он положил подбородок на кисти рук и с силой сжал зубы. Неужели ужасы безумия глядят прямо в его глаза?