Сказав это, Байрон сразу понял, что сказал глупость. Если бы отбор определялся кровным родством, тогда преемницей Мэйлин стала бы Сисси или кто-то из ее дочек.
- Сисси, - повторил Чарли, явно читавший его мысли. - Мы получили бы изобилие шума и воплей. Хотя это было бы по-своему забавно. А вот ее дочь Элизабет - неплохая кандидатура. Тебе нравится Лиз?
- Я всегда старался держаться подальше от дочерей Сисси.
Байрон глотнул виски. У напитка был тонкий аромат с легким привкусом соли. Такой виски делают лишь на высокогорье. Байрон очень любил настоящий шотландский виски. "Наверное, и выпивка выбрана не случайно. Да и есть ли вообще случайности и совпадения?"
- Если Бекс вдруг умрет, твой партнершей станет Лиз или Тереза. Цепочка не должна прерываться. Мэйлин была умная бестия. Обжегшись с Эллой, она выбрала Ребекку и держала девчонку в неведении. Пусти она дело на самотек… когда в семье столько женщин, результаты не всегда бывают предсказуемыми… Твоей партнершей вполне могла оказаться одна из дочерей Сисси. К счастью для тебя, этого не случилось… Ну, так ты подписываешь договор? Смелее, Байрон! Подпишешь, вернешься назад, к своей ненаглядной, и все такое.
- Вы ведете себя, как мерзавец, - сказал Байрон, беря авторучку.
- Молодец, - Чарли расправил свиток. - Вот здесь, где линия. Подписывай, парень.
Байрон мешкал. Его пальцы барабанили по краю свитка.
- Подписывай, - велел сыну Уильям. - Основное условие ты слышал: либо подписываешь договор, либо остаешься здесь. Искать в договоре лазейки будешь потом. Мы все их искали. Но сейчас тебя никакие лазейки не спасут.
Байрон водил пальцем по столбцу с именами и датами:
1953–2011 Уильям Б.
1908–1953 Джозеф
1880–1908 Александр
1872–1880 Коннер
1859–1872 Хьюг
1826–1859 Тимоти
1803–1826 Мейсон
1779–1803 Джейкоб
1750–1779 Натаниел
1712–1750 Уильям
Часть подписей была поставлена твердой рукой; у остальных Гробовщиков рука заметно дрожала. Знать бы, сколько его предшественников, как и он, ничего не подозревали и оказывались перед страшным фактом. Сколько из них начинали сомневаться, не тронулись ли они рассудком. "И как они, сами пройдя через такое, потом вели сюда на заклание своих сыновей? Как его отец мог молчать столько лет, а потом…"
Байрон поднял глаза на отца. Лицо Уильяма оставалось все таким же непреклонным. Он стойко выдержал сыновний взгляд.
- Байрон, у меня не бесконечное количество времени, - поторопил Чарли. - Вообще-то я могу сидеть здесь сколько угодно, но твоя нерешительность нагоняет на меня скуку. Или подписывай, или оставайся у нас, а твой отец отправится искать нового Гробовщика. Ребекке нужен партнер. Пока ее не приведут сюда, в наш мир, она - не более чем тень настоящей Хранительницы. Мертвые ее видят, но она не знает ни своих сил, ни того, на что способны покойники. Ребекка беззащитна перед ними. Так что либо становись ее партнером, либо убирайся с ее дороги.
Байрон не хотел терять Ребекку. Он не хотел расставаться с отцом и, конечно же, не хотел умирать сам. Не слишком твердой рукой он написал свое имя поверх отцовского. Чарли развернул оставшуюся часть свитка, и Байрон увидел второй список, озаглавленный "ЖЕНЩИНЫ БАРРОУ". Здесь все имена были написаны одной рукой. Подписи отсутствовали; только имена женщин, которым выпала участь становиться Хранительницами Могил. У них выбора вообще не было.
2011 Ребекка
1999 Элла
1953–2011 Мэйлин
1908–1953 Элизабет-Энн ("Битти")
1880–1908 Рут
1872–1880 Алисия
1859–1872 Мария
1826–1859 Клара
1803–1826 Грейс
1779–1803 Элеонора
1750–1779 Друзилла
1712–1750 Абигайль
Байрон сразу заметил, что имя Эллы зачеркнуто. "Она должна была стать Хранительницей, но не стала".
- Почему? Почему у них не было выбора? - спросил он, вцепившись в край свитка.
- Договор гарантирует многие блага. Но не абсолютно все и не для всех, - невозмутимо ответил Чарли.
Он свернул свиток, убрал в шкатулку, опустил защелки и повернул ключ. Тут же возле столика появилась официантка и унесла шкатулку. Чарли допил свой виски и порывисто встал.
- Желаю весело провести время.
Затем он кивнул обоим Монтгомери и надел шляпу.
- До скорой встречи, Уильям.
Едва Чарли ушел, зал начал быстро наполняться посетителями. Казалось, мертвые мужчины и женщины только и ждали возможности усесться за столиками. Многие приветственно кивали Уильяму.
- У меня остались вопросы, - сказал отцу Байрон.
- Я только не знаю, понравятся ли тебе мои ответы.
Уильям подозвал официантку.
- Еще виски. Целую бутылку.
- Скажи, мама знала обо всем этом? - спросил Байрон, когда официантка ушла.
- Знала.
- Тогда я не понимаю твоих отношений с Мэйлин. Если Хранительницы и Гробовщики образуют пару и каждый из них передает свою миссию по наследству… - Байрон задумался. - Все должно было бы застопориться уже через одно поколение.
- Любовь, сынок, не обязательно предполагает брак и семью. Если Хранительница и Гробовщик решат пожениться, кому-то из них нужно будет выбрать другую семью и передать свою миссию другому человеку. Тогда один из их детей - сын или дочь - освобождаются от миссии. В этом преимущество договора. Ты можешь выбрать свободу для одного из своих детей.
Уильям невесело рассмеялся.
- Если б я женился на Мэйлин, кому-то из наших детей перешла бы миссия Хранительницы или Гробовщика, а партнера или партнершу пришлось бы искать в других семьях. В каких именно - решали мы сами. Если б у нас не было детей или мы не сочли бы их достойными продолжателями, мы имели право выбирать преемников. Это еще одна лазейка, и Мэйлин очень умно ею воспользовалась, выбрав Ребекку. Правда, она хотела, чтобы Элла и Ребекка сами решили, кто из них возьмет на себя миссию Хранительницы. Но увы, Элла поспешила сделать совсем другой выбор, не дожидаясь, пока ее бабушка посвятит Ребекку в суть дела.
- Значит, ты бы мог…
- Да, но только если бы ты вырос никчемным человеком, которому нельзя доверить миссию. Тогда бы я руководствовался исключительно тем, что будет лучше для нашего города. К счастью, ты меня не посрамил. Я внимательно наблюдал за тобой и давно понял: ты будешь прекрасным Гробовщиком. Гораздо лучше меня.
Уильям забрал бутылку из рук подошедшей официантки и разлил виски по бокалам. Между тем официантка не торопилась уходить, и Байрон вопросительно посмотрел на нее. Она тут же наклонилась к нему и прошептала:
- Если ты только захочешь, - ее язык коснулся раковины его уха, - можешь провести здесь всю ночь. Мистер С. разрешил.
Официантка выпрямилась и добавила, обводя рукой зал:
- Кто угодно. Что угодно. Любое твое желание, любой каприз и прихоть.
Сейчас почти все посетители смотрели на Байрона. Он ловил сладострастные улыбки женщин, видел призывно раскрытые рты и томно прикрытые глаза. Они изголодались по живым мужчинам и не скрывали этого. Байрон не знал, как вести себя и что говорить.
Официантка подала ему конверт.
- Это наша кредитная расписка. Она действует до… самой твоей смерти. А пока ты жив, мы рады видеть тебя здесь. Заходи, тебе у нас понравится.
- Спасибо, - сказал Байрон, но вовсе не потому, что был благодарен такому вниманию со стороны мертвецов.
Официантка выжидающе смотрела на него, и он понял: надо сказать что-то еще.
- Я не знаю, что у вас говорят в таких случаях.
Официантка вновь наклонилась к нему, провела губами по его щеке и вложила в руку книжечку картонных спичек.
- Добро пожаловать в наш мир, Гробовщик.
22
Дайша постучала в дверь трейлера. Ей было странно стучаться, прежде чем войти в свое бывшее жилище. Ей было немного странно. Она знала, что ее здесь не ждут, но и не прийти сюда она не могла. Уж лучше предупредить о своем приходе, чем свалиться, как снег на голову.
Дверь открыла мать. На матери была все та же давно не стиранная футболка и слишком облегающие джинсы. Косметика частично скрывала одутловатость лица, но не могла скрыть воспаленных, налитых кровью глаз. В одной руке мать держала бутылку с пивом и сигарету. Некоторое время женщина молча смотрела на невесть откуда явившуюся дочь.
- По-моему, ты съехала от нас, - сказала Гейл (так звали ее мать).
За спиной, в тесном пространстве трейлера, верещал телевизор, отбрасывая на стены синеватые тени.
- Как видишь, вернулась.
Дайша хотела отпихнуть Гейл и войти внутрь, но что-то ее останавливало. Ей не хотелось прикасаться к матери.
- Как это, вернулась? - Гейл уперлась спиной в дверной косяк и разглядывала дочь. - Наверное, натворила что? Учти, у меня нет денег вносить за тебя залог и вытаскивать из какой-нибудь стремной истории. Слышишь?
- Где Пол?
- На работе, - сощурила глаза Гейл.
- Отлично, - сказала Дайша, входя в трейлер.
- Эй! Кажется, я не приглашала тебя войти.
Но Дайша уже вошла, и ее матери не оставалось другого, как зайти внутрь и шумно захлопнуть дверь. Увидев, что на сигарете нарос пепел, Гейл стряхнула его в одну из нескольких доверху забитых окурками пепельниц, стоявших на щербатом кофейном столике.
- Почему это я не могу войти? - искренне удивилась Дайша.
- Потому что у меня не гостиница. Если ты решила уйти…
- Не я решила уйти. Ты меня, считай, выгнала.
Прежняя нерешительность, не оставлявшая Дайшу с момента пробуждения, исчезла. Она оглядела комнатенку трейлера. Стены потемнели от дыма множества сигарет, выкуренных в тесном пространстве. На полу лежал все тот же ковер, прожженный во многих местах и залитый пивом и виски. Вся скудная мебель была в трещинах и царапинах - следах семейных потасовок и нищеты. Дайша стояла и не могла поверить: неужели эта клетушка когда-то была ее домом? Но других жилищ она не помнила. Все ее сознательные годы прошли здесь, в этом трейлере.
- Он обещал заботиться о тебе. Ты что же, думаешь, я отдала бы тебя первому встречному?
Гейл закурила другую сигарету и уселась на продавленный диван.
- Пол говорил, что это хороший человек, - сказала она, глотнув пива и затянувшись сигаретой.
- Но ты-то, мама, знала, что это не так.
Гейл снова приложилась к бутылке, затем смерила дочь взглядом и усмехнулась.
- Хорошо выглядишь. А если вы поссорились… Так надо уметь ладить с мужчинами. Уже не маленькая, могла бы и сообразить.
- Если хочешь знать, я - мертвая.
- Что-что?
Дайша подошла к дивану. Она вглядывалась в лицо матери, надеясь уловить хоть какой-то проблеск чувств, хоть какой-то намек, что Гейл рада ее видеть. Ничего. Мать встретила ее не лучше, чем соседку, явившуюся не вовремя.
- Я умерла, - повторила Дайша.
- Ну, повеселила, - фыркнула Гейл. - Если ты умерла, то я - долбаная королева Рима.
- В Риме не было королев. А вот я, - Дайша села рядом с матерью, - действительно мертвая.
Ей самой было странно произносить эти слова. Ей не хотелось признавать свое нынешнее состояние, но правда есть правда. Тело Дайши было мертво. Ее сердце не билось, дыхание не наполняло легкие воздухом. Все, что когда-то делало ее живой, прекратилось. И причиной ее смерти была собственная мать, выпихнувшая Дайшу из этого убогого дома.
- Я мертва, - прошептала Дайша. - Я хожу, но я неживая. Я не понимаю, что со мной. И все из-за тебя.
- Это что, новые шутки, которых ты набралась?
Гейл хотела было встать, но Дайша толкнула ее обратно.
- Нет, мама. Это не шутки. Это правда.
Гейл подняла руку с сигаретой, словно хотела влепить дочери пощечину. Вишневый огонек сигареты был почти красивым. Потом мать затянулась и шумно выпустила дым.
- Мне не смешно.
- А я и не собиралась тебя смешить.
Дайша схватила материнское запястье, заставив Гейл опустить руку. Кости материнской руки были тоненькими, как прутики, сверху покрытые вкусным мясом и теплой кровью. А она-то раньше считала мать сильной!
Дайша опрокинула Гейл на диван и прижала ее ногу своей.
- Скажи, ты сама-то верила, что со мной ничего не случится?
У Гейл округлились глаза, но она ничего не говорила. Ни одного слова, подтверждающего, что Дайша по-прежнему ей не безразлична. Вместо этого Гейл пыталась высвободиться и отпихивалась от дочери другой рукой, в которой держала пивную бутылку.
- Ты хорошо выглядишь. Скажи просто, что он тебе надоел, - бормотала мать.
Она сделала новую попытку встать.
- Хватит дурью маяться. Дай мне встать.
- Нет.
Дайша выхватила у матери бутылку и швырнула в стену. Удар был сильным, бутылка разбилась. На ковер посыпались осколки.
- Ты знала, что он собирается со мной сделать?
- Пол говорил…
- Не ври!
Дайша обломила сигарету, и тлеющий конец упал матери на колено. Гейл вскрикнула и заерзала, пытаясь сбросить его на пол.
- Ах ты, сука малолетняя! Как ты смеешь так себя вести с матерью?
- А как ты смела отдать меня незнакомому человеку? Не думала, что я вернусь назад?
Дайша растоптала тлеющий окурок, не дав ему прожечь очередную дыру в ковре.
- Ты все знала. Тебе было нужно, чтобы я не вернулась.
- Пол говорил… во многих странах дочерей и сейчас выдают замуж по выбору родителей. Родителям еще и платят за это. Думаешь, мне легко было растить тебя? На каждом шагу раскошеливайся.
- Так что ж ты мне об этом не сказала? Я бы пошла работать, нашла бы себе, где жить.
Гейл презрительно сощурилась.
- Не понимаешь, дура? Какая разница, где ты живешь? Пока ты остаешься в городе, нам никто не позволит заводить детей. Теперь доперла? А если тебя нет, мы перемещаемся в самое начало очереди. Пол хочет своего ребенка, а мне и так почти сорок.
Дайша не верила своим ушам. Эта женщина когда-то дала ей жизнь. Но сейчас в глазах Гейл не было ничего, кроме раздражения. Досады на дочь, которая по всем их с Полом расчетам должна была бесследно сгинуть, но почему-то вернулась.
- А ты знаешь, что он со мной сделал? Он издевался надо мной, как мог, а потом бросил в лесу, как мешок с мусором… Я истекала кровью, но была еще жива… Когда я очнулась, я увидела людей… здешних. Я думала, мне помогут, но они меня убили. И все потому, что тебе понадобилось от меня избавиться. Как же, Полу нужен его ребенок!
- Ты не понимаешь…
- Не понимала, - прошептала Дайша. - Но чем дольше я тут хожу, тем больше понимаю. Когда пришла сюда и увидела тебя - многое поняла. Спасибо, Гейл, что ты помогла мне все понять. Но мне этого мало.
- Я не могу оставить тебя здесь, но я могу… не рассказывать Полу, что ты вернулась. Дам тебе немного денег.
- Нет, - возразила Дайша, упираясь лбом в лоб Гейл. - Мне мало этого.
- Больше мне нечего тебе дать, - поморщилась Гейл. - Еще не хватало, чтобы Пол узнал о твоем возвращении.
Наверное, Гейл хотела ущипнуть дочь за щеку или что-то в этом роде, но Дайша перехватила обе ее руки и сжала их своей. Коленом она еще сильнее надавила на ногу матери.
- Пол обязательно узнает, - пообещала она.
Другой рукой Дайша прикрыла матери рот. Теперь Гейл могла лишь мычать. Тогда Дайша наклонилась и прокусила матери горло. Рана получилась слишком широкой, и кровь полилась быстрее, чем Дайша ожидала. К тому времени, когда она вдоволь напилась, футболка Гейл стала мокрой от крови.
Мысли Дайши прояснились. Теперь, когда она утолила первый голод, ее настроение заметно улучшилось. Чем больше она пила и ела, тем лучше работал ее разум. Голод путал ей мысли. Он был сродни страху.
"Здесь я в безопасности", - думала Дайша.
Еда ей помогла, питье и слова - тоже. Гейл дала ей и то, и другое, и третье.
23
Когда они возвращались к туннелю, Байрон старался подмечать все особенности этого странного города мертвых. Город успел измениться, и теперь улицы, по которым они шли, выглядели совсем не так. Старинные кварталы куда-то исчезли, сменившись другими, напоминавшими пригороды пятидесятилетней давности. Отдельные здания принадлежали разным эпохам. Каким именно - Байрон не знал, поскольку не был силен в истории и архитектуре. Но толпа на улицах по-прежнему оставалась пестрой: женщины в пышных платьях соседствовали с шахтерами явно из другого времени и со вполне современными бизнесменами.
- У них тут есть что-нибудь вроде плана города или путеводителя? - спросил Байрон. - Я же заблудиться могу, если пойду один.
- Ты быстро привыкнешь, - заверил сына Уильям.
- Как быстро? Ты сам сколько сюда ходишь? И как часто?
Они остановились на перекрестке, пропуская двух женщин. Те катили на велосипедах с высокими колесами. Такие велосипеды делали в конце девятнадцатого века. Первая женщина улыбнулась отцу и сыну Монтгомери, а вторая их даже не заметила.
- Я хожу сюда почти всю свою сознательную жизнь, - сказал Уильям, почесывая щеку. - Я стал Гробовщиком в восемнадцать. Сменил своего деда.
- А почему не отца?
- Не знаю. Возможно, отец считался уже достаточно старым для этой миссии. Или я успел подрасти к тому времени. Трудно сказать.
Впереди показался вход в туннель. Красные и голубые вспышки, мелькавшие в сумраке, напоминали глаза огромного зверя. После мира серых тонов Байрон даже им обрадовался.
- Мы с твоей матерью серьезно думали, стоит ли нам жениться и заводить детей, чтобы миссия Гробовщика перешла к нашему потомству. Женись я пораньше, возможно, мой сын оказался бы свободен от миссии, но тогда она досталась бы моему внуку. А мне было страшно даже подумать том, что неопытный мальчишка полезет во все это… И потом, мы с мамой хотели ребенка, хотели тебя.
Уильям покачал головой. От его непреклонности не осталось и следа. Сейчас перед Байроном стоял старый и очень усталый человек.
Не зная, о чем говорить, Байрон молча вошел в туннель. Уильям двигался сзади. Казалось, за время их отсутствия туннель стал длиннее.
- Бери факел, - велел сыну Уильям. - Пойдешь впереди.
Байрон послушно взял из скобы факел, и тот сразу же вспыхнул.
- Учти: факел будет загораться только в твоей руке. У нее этого не получится. Ты освещаешь путь и открываешь ворота. Без тебя она не сможет попасть в мир мертвых.
- Почему?
- Ради ее безопасности. Ее влечет к мертвым, - печально улыбнулся Уильям. - А тебя влечет к ней. Ты готов отдать жизнь за свою Хранительницу, только бы держать ее подальше от смерти. Однако некая часть ее всегда будет стремиться в тот мир. Возможно, она выберет в спутники жизни не тебя, но только ты будешь ее искушением наравне с миром смерти.
Уильям вздохнул.