Слуги хотели ее удержать, но она вырвалась и бросилась на пустую утреннюю улицу, чтобы поскорее скрыться из этого страшного места.
А наверху Балдуин с наливающимся кровью глазом бессильно стискивал зубы и кулаки. Утренний свет затопил комнату, и печально колебались огоньки двух свечей, отражаясь в ненавистном зеркале...
* * *
Они были уже изрядно пьяны, господа, собравшиеся в празднично освещенном салоне для игры. Балдуин созвал своих друзей на богатый ужин, торопясь забыть приключение с Лидушкой, и предложил им сыграть в карты, - конечно, после обильных возлияний шампанского.
Слуги принесли кофе и горячий пунш на бургундском вине, дым от сигар и трубок клубился над головами, веселый смех и шутки звучали в салоне. Сегодня среди гостей был и огромный Кребс. Он наигрывал на лютне и благодушно припевал:
Из всех напитков - самый крепкий,
Он как епископ средь мирян;
Добавь в вино лимон и сахар –
Налей бокал, напейся пьян!
И то и дело подносил к губам бокал со смесью, приготовленной по этому рецепту, с неизменным возгласом:
- За здравие, братья мои!
Раскрасневшиеся, разгоряченные вином лица окружали стол, на котором клубились паром кубки с пуншем. Собралось около дюжины кавалеров. Каждый держал в руках карты, перед каждым лежала кучка золотых монет и серебряных талеров. Игра шла по высоким ставкам.
- Нет, сегодня игрой правит черт! - вскричал долговязый Кинский, бросая свои карты. - Опять Балдуин выиграл!
- Так он за ночь обдерет нас дочиста! - хмуро отозвался фон Даль.
- Не везет в любви - повезет в карты! - пошутил Заврел, на что Балдуин, кучка золота перед которым все время росла, промолчал и только смерил друга быстрым угрюмым взглядом.
- Да, я тоже думаю, сегодня в игре не обошлось без вмешательства дьявола... - через некоторое время сумрачно заметил сам Балдуин. - Мне так еще ни разу в жизни не везло!
Игра продолжалась. Беседа за столом умолкла, на лицах участников уже не было веселья: шла напряженная и злая борьба... Коротко, резко, жестко звучали реплики:
- Пас! Прошу пять! Семерка! Еще тысячу на даму! Две тысячи! Три! Бита!
- Нет, я не буду продолжать... - буркнул толстый Кребс и поднялся первым. - Этот Балдуин так и последнюю рубашку с нас снимет!
Даль тоже вышел из игры. На диване у бело-золотой стены остались в отчаянной надежде отыграться только двое богатых юношей, но надежда испарялась весьма быстро...
И опять разносили пунш, опять слуги наполняли бокалы.
Один за другим гости покидали салон с опустошенными карманами, но к столу усаживались новые жертвы, еще не включавшиеся в игру. Однако скоро остались трое: два бледных и нервно трясущихся в последнем азарте отчаяния господина и неутомимый, ненасытный Балдуин. Гора денег перед ним достигла устрашающих размеров. Иные из студентов, давно уже только наблюдавшие за игрой, прикидывали, что он в эту ночь выиграл до восемнадцати тысяч гульденов золотом, другие потом говорили о двадцати пяти...
Заврел и Руперт еще раз присели к столу, надеясь отыграть хоть часть потерянного. Но сегодня все было бесполезно. Балдуина преследовала отчаянная удача. Он выигрывал и выигрывал, даже сам уже мечтая уступить хоть одну талью. Он был почти уверен в помощи колдовских чар Скапинелли, когда прервал игру, сгребая с отрешенной усмешкой последний выигрыш.
- Довольно! - подтвердил Заврел и поднялся, видя, что кроме него и Балдуина, за столом уже никого нет. Даже Руперт ушел. Балдуин, сильно пьяный, но еще сохранивший ясную голову, проводил Заврела до выхода, утешил его, обещая в скором времени реванш. И вернулся в салон, слегка пошатываясь. Стол являл неприглядное зрелище: пустые бутылки, бокалы, пепел...
Но у дальнего угла, рядом с кучей золота, выигранного за вечер, сидел кто-то, подпирая голову руками и задумчиво покачиваясь. Только когда он повернул к свету трупно-бледное лицо и презрительно ухмыляясь, глянул на Балдуина, бывший студент узнал его...
Он, в своем опьянении, не сразу поддался ужасу, убедив себя, что находится в своем доме, под защитой слуг. И выдавил даже ироническое приветствие:
- Ах, какой редкий гость!
Но холодный страх не отступил. Теперь - впервые за все их встречи - заговорил Другой.
- Прошу великодушно простить меня, - проскрипел он, поднимаясь, - я вторгся сюда без приглашения. Я думал, ваша милость будет этому рада, хе-хе-хе... Мы ведь уже не раз встречались, не так ли?
- Да, верно, я вспоминаю... - хрипло сказал Балдуин. - Вы сидите, сидите...
Двойник невозмутимо сел напротив.
- Если не ошибаюсь, мы были когда-то близко знакомы? - остро взглянул он в глаза Балдуину. Голос - глухой и жесткий.
- Действительно, вы мне очень знакомы... - попытался отшутиться Балдуин, покрываясь холодным потом.
- Я уже давно собирался нанести вам визит, - продолжал двойник. - Разве что час несколько необычный... Впрочем, - уж вы извините - и костюм мой не для этого роскошного дома. Ведь я только бедный студент!
Балдуин содрогнулся. Именно эти мысли досаждали ему при памятном первом визите к графу Шварценбергу...
- Ну, не говорите так, - возразил он. - Раз уж вы мой гость, могу я предложить вам стакан пунша?
- Весьма охотно! - кивнул Другой.
Балдуин с радостью протянул ему стакан. Смотри-ка, призрак сегодня дружелюбно настроен...
- Может быть, и сигару? - воскликнул он, протягивая коробку.
Другой взял сигару, благодарно кивнул головой. Балдуин подвинул ближе закапанный воском подсвечник, чтобы лучше разглядеть гостя. И вновь похолодел. Другой вовсе не был бескровным привидением. Это был подлинный второй Балдуин, из плоти и крови.
- Вам очень повезло в этот вечер, - сказал тот, усмехаясь, поглядев на кучу денег. - Что, если и я с вами сыграю разок-другой?
- Да, разумеется! - ответил Балдуин и начал тасовать карты. Еще такой шутки не было - играть в карты с самим собой! Однако Другой полез в карман и выложил горсточку золотых.
Они сыграли. Вначале ставка была низкой, потом Балдуин повысил ее: он вновь выиграл. "Дурацкое счастье", подумал он, ставя большую сумму на девятку козырей.
Другой принял. Карты легли - у Другого была козырная десятка... Проигрыш, наконец-то. Пока несущественный. Они играли талью за тальей. Балдуин пил, горячился, проигрывал, но не всегда, - вот повезло, тут же опять проигрыш, опять, опять... Огромная куча золота быстро таяла.
- Да, сатана приложил здесь руку! - воскликнул он, как чуть раньше - его друзья. Другой пожал плечами.
- Возможно, - глухо обронил он.
Балдуин не собирался прекращать игру. Ему хотелось одолеть двойника, подчинить его своей воле... А тот сидел, не двигаясь, спокойно и пронзительно глядел ему в лицо затененными ресницами глазами, равнодушно принимая каждый ход. И выигрывал уже постоянно. Наконец, перед Балдуином осталась лишь жалкая пригоршня дукатов. Остальное перешло к двойнику. Но тут Балдуин как раз выиграл, жадно сгреб монеты, вновь обретя веру в свою звезду.
- Все - на короля! - крикнул он, бросая деньги на середину стола. Он прикупил две карты - о, счастье, крестовый король!
Балдуин торжествующе раскрыл карты. Другой молча бросил единственную свою. Это был козырь - туз пик... Балдуин бешено рвал свою карту, пока двойник неспешно ссыпал золото в мешок. Затем он попрощался с вежливым поклоном.
- Возможно, сударь, в другой раз вам повезет больше, - заметил он. - Если вам угодно взять реванш, - я к вашим услугам в любое время.
Балдуин видел, как он выходит в дверь. Казалось, плечи двойника подрагивают от еле сдерживаемого смеха. Он исчез...
И тут Балдуин потерял сознание.
* * *
Очнувшись, Балдуин выбрался из салона как в тумане. С трудом, тяжело шатаясь, поднялся в спальню и одетый рухнул на кровать, сразу погрузившись в мертвецкий сон.
Когда он проснулся, стояла глубокая ночь. Он зажег огонь и поглядел на часы: почти полночь! Еще в полудреме он вспомнил, что лег ранним утром, и изумленно подсчитал: восемь-двенадцать... - да, я проспал шестнадцать часов! Или, может быть, и это - сон? Не приснилось ли ему пробуждение в своей комнате? Острое беспокойство овладело им. Тут же его обожгла другая мысль: он не один в спальне, здесь кто-то есть... Но не слышно ни звука. Он отодвинул полог кровати и пытливым взором обследовал залитую холодным светом луны комнату.
А, так и есть! Его вечный преследователь снова был здесь. Он стоял перед занавешенным зеркалом. Балдуин удивился только, что ему уже не страшно... Это - потому, что я сплю, решил он. Все казалось вполне естественным, будто и не могло быть иначе. Двойник безмолвно глядел на него, его смертельно-печальные глаза светились в полутьме как два опала.
Балдуин пытался что-то сказать, но голос изменил ему. В нем, однако, вспыхнуло внезапное любопытство. А гость поманил его рукой и прошагал своими беззвучными шагами к двери. Что за сила повлекла хозяина дома за ним, что за необоримое влечение побудило его безропотно последовать за собственной тенью? Балдуин быстро накинул плащ, нахлобучил шляпу. Другой шел впереди. Медленно, в такт его шагам, спустился Балдуин по лестнице к выходу из дома...
Примечательно, что он не испытывал ужаса. Такое может происходить только во сне, сказал он себе. Это доставляло ему почти болезненное удовольствие - следовать за Неведомым... Он нагнал Двойника, шел теперь вплотную за ним по залитым лунным сиянием улицам. Казалось почему-то вполне естественным, что Балдуин идет за ним, как собака за хозяином.
По кривым улочкам, по бесконечно длинным пологим лестницам вдоль проезжей части, через утопающие в зеленоватом свете площади, мимо монотонно журчащих фонтанов и стройных колонн особняков двигались они. Местность неожиданно стала незнакомой, но ничто не удивляло Балдуина. "Куда он меня ведет?" - думал Балдуин без малейшей тревоги. Наконец он понял, куда они забрались.
Так это старое гетто? Странно, знакомо и в то же время чуждо, выглядели покосившиеся стены, дома, черные пасти открытых подвалов. Теперь подобный тени провожатый стал подниматься по каменной лестнице к скрывавшейся среди лабиринта построек площади. Впереди вырисовались контуры капеллы. Увенчанная причудливым невысоким куполом, опирающимся на странные колонны, она показалась совсем незнакомой Балдуину. Неужели она и была их целью? Балдуин видел, что тяжелые железные ворота заперты, но тут же увидел, что его спутник прошел сквозь них, как сквозь воздух и исчез внутри.
Зачарованный, приблизился Балдуин к воротам. У створки висел дверной молоток; он взял его, намереваясь постучать, и почувствовал в руке мягкую еловую лапу. Как во сне или в сказке, он провел ею по створке и ворота бесшумно отворились перед ним...
Душный пахучий туман почти затмил ему глаза. Он очутился в большом, тускло освещенном помещении; капелла была так мала снаружи и вдруг - такой простор внутри. Взвизгивания, шепот и шаркающие шаги в полумраке. Прямо перед ним у низкой черной колонны курились в двух металлических чашах благовония. За колонной широкие ступени терялись в желтоватой мгле. Там, где можно было ожидать увидеть алтарь, светилось какое-то подобие высокого церковного окна; сквозь туман сочился кроваво-красный свет. Спирало дыхание. Духота - как в могиле. У Балдуина закружилась голова. Он вынужден был опереться на выступ жертвенной колонны. Тут он понял, что все помещение заполнено людьми, которых едва можно было разглядеть. Его растерянность росла, он едва сообразил, что Другой - его проводник - затерялся где-то в этой толпе.
Постепенно он привыкал к полутьме и туману, держась за колонной, чтобы оставаться незамеченным. Мужчины и женщины пестрой толпой толклись прямо перед ним. Глаза у всех блестели, как от наркотиков. Перед кроваво-красным "окном" действительно стоял покрытый черным алтарь, вокруг него - странные знаки, а в середине - символ Святого Духа, живой серебристо-белый голубь.
Глухой удар в гонг. Гул затих. Слева отворилась красная дверь и сквозь нее хлынул огненный свет.
Раздался звонкий голос трубы. Мальчики-хористы в черных столах открыли праздничный ход, размахивая маленькими медными кадилами. Цепочки кадил качались мерно, как маятники, в их белых кукольных ручонках. Они прошли вокруг алтаря, мальчики с не по возрасту зрелыми, знающими лицами, накрашенными губами и значительно мигающими глазами. Их голоса - сопрано - тянули песню, непонятную Балдуину, что-то на чужом языке... он напряженно вслушивался - и тут с высоты мощно загремел орган. И множество глоток подхватило припев - по-итальянски: "Salute, o Satana!"
И опять раскат труб. Два мускулистых юноши взметнули их в воздухе - коричневые тела укутаны от плеч до бедер в шкуры пантер, масляно-черные волосы увенчаны мощными бычьими рогами... На середину, приплясывая, вышли флейтистки. Их распущенные волосы ниспадали на обнаженные гладкие спины, вокруг бедер кружились черные и желтые разрезные юбки. Под гудение органа и пение хора они плясали в проходе, усыпанном цветами. Это был адский вакхический танец под звуки богопротивного гимна Сатане, продолжавшего греметь под сводами капеллы.
И тонкий звон колокольчиков. Косматый рогатый черный козел был введен вкруг, за ним - шесть бесформенных фигур в черных меховых балахонах. Все с отвислыми животами и коварно скалящимися физиономиями сатиров, обрамленными кудрявыми черными бородами. Чудища приветствовали загудевшую толпу. Из-под мохнатых одежд выглядывали голые руки и ступни розового цвета, как лапы кротов. На плечах толстяков был водружен роскошный паланкин, усеянный золотыми и кораллово-красными подвесками.
Глухо звенели гонги. Барабанный бой нарастал. Толпа опять смолкла. Хор мальчиков звучал теперь с бесконечной, безнадежной тоской, сопровождаемый печальным голосом флейт; флейтистки опустились на колени под серебристым голубем. И вдруг - перехватывающая дыхание пауза, во время которой хор, танцовщицы и сатиры-носильщики медленно отошли к краям помещения. Плавно раздвинулся занавес за алтарем. Неожиданно вся капелла содрогнулась от мощного толчка. Толпа повалилась на колени и с воем забилась лбами о каменные плиты.
В широкой кардинальской мантии, расшитой загадочными символами, спустилась к алтарю высокая фигура. Мертвенно светился лысый череп, пергаментное лицо и крючковатый нос, да, да, - и лишенный ресниц веки... Балдуин почувствовал, как ледяное дуновение коснулось его лба и спины. Он узнал Скапинелли!
Старик медленно шагал между коленопреклоненными и всхлипывающими людьми, какие-то негромкие, властные слова срывались с его губ.
Балдуин не понял ни одного, но слышал вокруг себя шелест заклинаний, проклятий и клятв. Казалось, Скапинелли благословлял клянущихся и проклинающих Бога, и пританцовывал, едва высовывая из-под мантии босые желтые ноги в золотых ременных сандалиях. Вдруг Балдуин увидел, как старик резко выставил вперед левую ногу: это была, вроде бы, человеческая ступня, но из полированного дерева с огромным серебряным ногтем на большом пальце!
Вот старик взобрался на алтарь и уселся на нем. Он трижды слегка поклонился, издевательски ухмыляясь и вцепившись когтистыми руками в расшитое черное покрывало. Схватил белого голубя, поднял его высоко над головой, - ах, он и вправду был живым! Голубь пугливо трепыхался, силясь освободиться из страшной хватки. Но старик держал его крепко, потом перехватил острыми когтями за оба крылышка - и разорвал с треском, словно лист бумаги... Струя крови нескончаемо долго лилась на коленопреклоненных поклонников Сатаны.
Это был знак для начала оргии. Мужчины и женщины вскочили и, шатаясь, бросились друг на друга, сплетаясь и кружась. Вся толпа сбилась в огромный ком, трясущийся в оргиастической пляске.
Балдуин прижался к колонне. Его одолевало почти неодолимое желание - вмешаться в эту пляску, поучаствовать в общем буйстве. Он сдерживал себя последним усилием воли. От толпы уже валил пар. Визгливый смех, стоны... Голоса женщин звучали, как вскрики злобных птиц. Рука об руку кружились флейтистки, сквозь их пестрые разрезные юбки виднелись голые бедра. В раскованной пляске проносились бесстыдно обнаженные тела, какие-то уродливые фигуры. Это продолжалось, пока одурманенные и выбившиеся из сил плясуны не повалились на пол...
Балдуин, наконец, опомнился и отвернулся, задыхаясь от тошноты. Что же это было такое? Среди человеческой каши он увидел вдруг лишь одну фигуру, державшуюся прямо и строго - фигуру женщины, которую тщетно пытался забыть в угаре последних недель... Она стояла далеко от него, выпрямившись над распростертым на полу хором, печальная и застывшая. Усмешка, полная муки, играла на ее губах. Он узнал ее: Маргит! Маргит... Как она-то сюда попала?!
Он чувствовал: ей угрожает страшная опасность, он обязан пробиться к ней, защитить ее... Он двинулся через толпу. Никто его не замечал, никто ему не мешал. Но странное дело: как он ни старался, он не мог приблизиться к ней.
Он прыгал от колонны к колонне, чувствуя, что опасность все сильнее нависает над нею, но алтарь, старик и девушка не становились ближе. Помещение раздвинулось и стало необъятных размеров. Ее глаза звали его, ее губы умоляли его. Но тщетно тянул он к ней руки. Крики его тонули в общем гуле. И он увидел, как кто-то схватил ее снизу и поднял - забросил - на алтарь. Увидел паучьи пальцы с блестящими ногтями, увидел трепещущую Маргит под складками кардинальской мантии, безнадежно извивающуюся в худых руках Скапинелли, озирающуюся в безмерном ужасе...
И лишь теперь, в самое последнее мгновение, его пронзила спасительная мысль: "Я же сплю! Все это только страшный сон!" Мощным рывком метнулся он вперед - и сразу вылетел на воздух из мрачной капеллы...
И снова улица в лунном сиянии, но теперь он узнал эту улицу. И помчался - куда же?
Его шаги гулко гремели по камням. Ночной ветер овевал его тело прохладой. Ужасы последних часов - да были ли они? Он еще раз оглянулся на капеллу. Она исчезла...
На ее месте была только выветренная и пожелтевшая от старости стена. Одинокий фонарь высился над нею. Ночные птицы носились вокруг красноватого огонька, едва не задевая крыльями фонарное стекло.
Балдуин снял шляпу, вытер платком мокрые виски. И зашагал дальше, через весь город и за город. По сельской дороге, к дому любимой.
Графиня Маргит проснулась этой ночью от дикого кошмара. Она вскочила, тяжело дыша, зажгла свечи в канделябре на столе, вышла на балкон. Звезды еще мерцали на небе, месяц парил над парком, лишь слабый ветерок, ворвавшийся в спальню, возвещал близость рассвета.
Маргит зажгла все свечи в комнате и подошла к трюмо. Она сама испугалась своего бледного лица, на которое падали спутанные влажные локоны. Глаза смотрели словно из бесконечной дали... Да, ее чуть не свел с ума сон, очень страшный... Но она уже не могла восстановить его в памяти.
Но теперь она, слава Богу, проснулась. Она вновь сидела в уютной спальне, перед ней был изящный секретер, у стены - ее прекрасная золотая арфа. Она растерянно поглаживала рукой свою одежду, и сердце ее медленно успокаивалось. О, как хорошо чувствовать себя в полной безопасности!
Но что за шаги внизу? Не шевельнулась ли занавеска на полуоткрытой двери балкона? Или это обман чувств? Маргит услышала тихое движение за стеклом. Она испуганно вскочила и, шаркая туфлями, подбежала к двери.