– А участок фоткать не будем? – поинтересовалась она.
Света скорчила мину.
– Надо бы, только у меня память кончилась. И…вообще-то вчера надо было.
– На мой снимем.
Девушки вышли на крыльцо, и Оксана быстро нащёлкала с десяток снимков, стараясь почётче сфотографировать широкие участки взрыхлённой земли, раскинувшиеся по всему огороду. Потом спустилась вниз и завернула за угол, нацелив камеру телефона на Тётя и тянувшиеся от него тёмные полосы, чем-то похожие на чёрные языки. Подошла с опаской поближе и быстро нажала пару раз на клавишу мобильника. Закончив, вернулась в дом.
Света между тем прошлась по участку. Время от времени она останавливалась, нагибалась и, захватывая пригоршни земли, растирала её между пальцами. Земля была как земля, и на взгляд девушки ничем не отличалась от обычной. Света поднесла её к лицу, понюхала. Украдкой оглянувшись на Оксану, даже лизнула, но не нашла ничего необычного. Конечно, возможно, лабораторные исследования и выявили бы какое-нибудь несоответствие, но их следовало провести, не говоря о том, что и саму такую лабораторию нужно ещё отыскать и упросить взять землю на анализ.
"Хотя, – подумала Света, – в наше время за деньги всё, что угодно сделают".
Но тогда возникал вопрос: где взять денег? Насколько она помнила, вопрос был глубоко философский, и человечество решало его с самого зарождения цивилизации. В Светином случае можно было деньги заработать, занять, взять кредит, (страшное слово) – украсть, что-нибудь продать или найти спонсора. Но занимать ей никто не будет: у подруг у самих денег нет, кредит ей не дадут, поскольку один у неё уже есть, как раз за купленную дачу. Украсть? Она и слова-то такого не знает. Зарабатывать деньги тоже не выход. Овощи сгниют прежде, чем удастся скопить нужную сумму. Что там дальше по списку? Продать? Скажем, собранный урожай. Но чтобы урожай продать, его нужно вывезти, а чтобы вывезти, нужна машина, причём настоящий грузовик, поскольку в легковушку суперовощи просто не влезут. Даже те остатки, что лежат сейчас в доме. Оставалось лишь надеяться на спонсорскую помощь правления. Правление помощь наверняка окажет – такая реклама садоводству, все участки на продажу расхватают мгновенно.
Успокоенная Света решила не откладывать дело в долгий ящик и сходила в сарай за лопатой и большим матерчатым мешком, в который планировалось по осени складывать созревающий овощи. Она вышла на середину широкой чёрной полосы и принялась азартно орудовать лопатой, ссыпая землю в широкую горловину мешка. Кинув несколько лопат, Света приподнимала мешок, встряхивала, ставила обратно и вновь принималась за дело. Копалось легко. Света и оглянуться не успела, как мешок оказался набит под завязку, а сама она стояла в ямке с полметра глубиной.
Вышедшая на крыльцо Оксана какое-то широко раскрытыми глазами поражённо взирала на занятую земляными работами подругу.
– Ты себе могилу роешь? – наконец осторожно осведомилась она.
– Что? – Света опёрлась о черенок и обвела взглядом плоды собственной деятельности.
– Да, что-то я увлеклась, – призналась она, и выбралась из ямы.
– Мягко сказано, – заметила Оксана. – Тебе зачем такой куль? Решила у себя дома филиал дачи организовать, расстаться не можешь?
До пытавшейся стянуть горловину Светы вдруг дошло, что мешок с отобранными образцами высотой ей по грудь, а в обхвате ещё и намного шире. "Матросовка", – припомнилось словечко, которым любил щеголять Женя, обзывая так длинное и широкое платье, в котором Юля повадилась приходила на корпоративы в последнее время, и которое болталось на ней, как флаг на ветру. "Я так самовыражаюсь", – объясняла она, и действительно, без мужского внимания не оставалась.
"Я же его не подниму", – подумала Света и посмотрела на Оксану. Ты торопливо шагнула назад с крыльца на веранду.
– И не подумаю! – предупредила она. – Я не подъёмный кран. Куда тебе столько?
– На анализ в лабораторию, – объяснила Света и осеклась.
Оксана сожалеюще смотрела на подругу.
– Мне кажется, или гигантомания и на тебя подействовала? Ты, когда мочу на анализ сдаёшь, тоже целое ведро тащишь?
Света покраснела.
– Откуда я знаю, сколько надо? – сказала она запальчиво, рванув в сердцах края горловины. Мешок с треском расползся по швам, земля струйкой ссыпалась в выкопанную ямку.
– Куда! – Света рванулась, подхватывая куль, и последние остатки несостоявшегося анализа вывалились наземь.
Света перевела мрачный взгляд на хохочущую Оксану.
– Очень смешно.
– Ой, да ладно тебе! Наберёшь ещё, только меньше.
Света отряхнула руки, похлопав друг о друга ладошками, и поднялась на крыльцо.
– Между прочим, это довольно странно, – сказала она, проходя на веранду и устраиваясь за столом.
– Странностей нас хоть отбавляй, – согласилась Оксана. – Что именно?
– Я участок много раз вскапывала, и чернозёма слой здесь всего на полтора штыка, потом глина идёт.
– И? – подстегнула замявшуюся Оксана замявшуюся подругу.
– А сейчас больше, чем на полметра копала, и всё чёрный грунт.
Оксана пожала плечами.
– По-моему, это не самое странное.
– Пожалуй, – согласилась Света. – Просто у меня возникает ощущение, что всё тянется из самых-самых недр земли.
– Там же магма.
– А ты откуда знаешь?
– Вообще-то есть куча научных трудов, – заметила Оксана. – Как-то просвечивали излучением, рассчитывали, ставили эксперименты, наконец. Кстати, многое было рассчитано и предсказано заранее, химические элементы, например, или математические абстракции.
– Ну-ну.
– Что "ну-ну"? – Оксана даже рассердилась. – Скажем, ты Ориноко видела?
– Какое Ориноко?
– Не какое – какую. Река такая в Южной Америке.
– Да знаю я! – отбивалась Света. – Просто сразу не сообразила. Не видела.
– Вот! А она, между прочим, существует.
– Ну и что? Это не аргумент, её многие видели. А земное ядро никто не видел, вот когда спустятся и потрогают руками, тогда можно будет сказать, что там только магма. Раньше вообще считали, что в самом центре земного ядра невесомость и жуткий холод, а ещё раньше, что там целый мир с животными и растениями. Вспомнить хотя бы Жюля Верна или Обручева, а он, между прочим, академик был. А на многие сбывшиеся научные прогнозы, приходится не меньше несбывшихся.
– Хорошо, убедила. И что? Космическая теория сменилась подземной, нам-то от этого какая разница? Всё равно ничего непонятно.
– Не скажи, – возразила Света. – Одно дело, когда инопланетный разум подбрасывает бесплатные огурцы, и совсем другое, когда нас подкармливает своя земля.
– Ну, конечно, – фыркнула Оксана, – мать сыра-земля решила вдруг накормить детей своих. После того, как её кровью полили.
– А что? Не пестицидами же…
Света и сама прекрасно понимала, что несёт полную ерунду и возражает от беспомощности. Пробавляться подобными теориями можно до пенсии – толку никакого.
Она вынула мобильник и принялась разглядывать сделанные снимки. Оксана тоже достала свой сотовый.
– Забавно, – пробормотала она через какое-то время, – до дрожи.
– Что? – поинтересовалась Света. На своих снимках она ничего такого особенного не видела, если исключить, конечно, величину самих овощей.
– Вот, – Оксана повернула свою раскладушку экранчиком к подруге. – Гляди.
Смотреть из чужих рук было неудобно, и Света забрала телефон. Пролистала снимки раз, затем другой. Третий. Палец будто приклеился к клавише.
Снятые сверху – с крыльца – тёмные участки на фотографиях густели до черноты и, обретая глубину, чёрными провалами тонули среди зеленой травы дорожек. Так и чудилось на месте бывших грядок тёмная пропасть жадно раскрытого рта, сшитого пока ещё прочными нитями живой зелени. Два чёрных рукава с разных сторон тянулись от пропасти, сходились вместе, скручивались похожим на смерч столбом, пробившим снизу землю. Он казался ощетинившимся чёрными наростами – маленькими смерчиками, готовыми вот-вот оторваться от породившего их монстра.
Тёть.
Света тряхнула головой, сбрасывая наваждение. Она подумала, что слишком напряженно вглядывалась в снимки, слишком быстро пролистывала их снова и снова, отчего впала в транс и начала мерещиться всякая ерунда. Она ещё раз посмотрела последние фото: просто уродливый ствол сирени в сарафане и шляпе. Ничего необычного. "Собиралась же спилить, да всё руки не доходят", – мельком подумала Света. Она с облегчением перевела дух и посмотрела в окно: земля как земля: ровная и взрыхлённая почва, подготовленная к посадкам.
Она повернулась к Оксане.
– По-моему, мы засиделись. Прогуляться не хочешь?
Оксана немного подумала.
– Если только не на грядки. До сих пор трясёт.
– Не на грядки. Да их и нет больше. Пойдём Юлю искать.
– Пойдём. И где искать будем?
– Либо у Жени, либо на озере – больше негде, – заметила Света.
– А ты знаешь, где Женина дача? – спросила Оксана.
– Нет. Но я знаю, где дача Ромы, а он точно знает, где Женька живёт. Они как-то на работе болтали, что оттягиваются иногда по пятницам у того на даче. В баню ходят.
Оксана засмеялась. Света тоже. Обе вспомнили прошлую ночь.
Потом Оксана спросила:
– А если Юлька заявится?
– Подождёт, – ответила Света.
– Или опять куда-нибудь смоется. Ты что, Юлю не знаешь? Так и будем рыскать по окрестностям до посинения.
– Мы ей записку оставим.
– Толку-то!
Света примолкла. Действительно, запиской, для того, чтобы надёжно удержать на месте Юлю, нужна была как минимум ведомость о зарплате.
Но сидеть в доме обеим уже не хотелось, и быстро набросав блудной подруге записку с пожеланиями оставаться на месте и угрозами штрафных санкций в виде мытья посуды, буде ей приспичит опять куда-нибудь податься, девушки выбрались на свежий воздух. Дверь решили не запирать, вместо этого пришпилили найденным гвоздиком прямо посередине листок с запиской. Полюбовались на дело своих рук и отправились на поиски. Проходя мимо фигуры Тётя, Оксана опустила взгляд и старательно смотрела себе под ноги, пока не оказалась за калиткой. Лишь тогда шумно перевела дух.
– Он на меня жуть нагоняет, – пожаловалась она Свете.
Света ничего подобного не испытывала, но сочувственно посопела и взяла Оксану под руку. Они неторопливо направились к торчавшему на въезде столбу шлагбаума, где небольшая Светина окраинная улочка, застроенная домиками лишь с одной стороны, выходила к широкой и асфальтированной – и единственной – дороге во всём садоводстве. Она пролегла из конца в конец через посёлок, разделяя его на две половины. От неё через равные и довольно длинные участки-кварталы, на которых проглядывали крыши вип-дач за высокими сплошными заборами, расходились улицы. Последние были гораздо уже и просто отсыпаны гравием, хотя и не все. Некоторые напоминали сельские грунтовки с глубокими бороздами-колеями, продавленными колесами, и проехать по ним после дождя можно было разве что на большом гусеничном тракторе. Например, "Катерпиллере". Или пролететь сверху – на самолёте.
Девушки дошли до въезда в садоводство, свернули, оставляя в стороне небольшую площадь со зданием правления, и направились вверх по главной местной дороге – "Артерии нашей жизни", как объяснила Света Оксане. Прошагав четыре квартала, подруги остановились перед большой глубокой ямой в асфальте; пришлось огибать её с краю по протоптанной узкой тропке, перебирая и цепляясь руками за деревянный забор. Как здесь проезжали машины, было совершенно непонятно.
Перебравшись на противоположную сторону, Оксана вопросительно посмотрела на Свету.
– Машины выше сворачивают и объезжают, а потом снова на дорогу возвращаются. – Света правильно истолковала её взгляд и потянула подругу в ближайшую улочку за огромной ямой. – Нам сюда.
– А почему не ремонтируют? – удивлялась Оксана, следуя за Светой.
– Ремонтировали, раньше, – Света кивнула. – Каждый год. Только здесь – проклятое место. Вот и бросили.
– В каком смысле проклятое? – не поняла Оксана.
– Да его как ни восстанавливали, после зимы всё равно проваливается. Говорят, раньше тут совхозная молодёжь танцы устраивали под магнитофон. Пьянки, драки. И тогда секретарь здешней комсомольской ячейки – была прежде такая организация…
– Я в курсе, – кивнула Оксана. – Ты меня совсем уж за необразованную не держи.
Света хихикнула.
– Ну, если судить по этому твоему последнему выражению… В общем, однажды он заявился на танцульки и принялся стыдить народ. А народ уже принял и принял много, начал возражать. Слово за слово – возникла драка, и секретаря в ней сильно порезали. Говорят, когда его увозили в больницу, он кровью свой пролитой поклялся, что больше здесь танцев не будет. И их больше действительно не было: кого арестовали, кого уволили. В общем, прикрыли лавочку. Правда, собираться стали в другом месте, но это уже не важно. С той поры после зимы к концу мая здесь и всё и проваливается. На этом самом месте, где кровь комсомольца пролилась. И вот уже два года правление наше в конце концов перестало бесполезно тратить средства на ремонт. Говорят, нашли деньгам лучшее применение. На что – я не знаю.
Оксана надолго задумалась, осмысливая дачную легенду. Они прошли почти половину улицы, когда она, наконец, спросила:
– А может быть, просто надо ремонтировать, как положено? Тогда и проваливаться не будет.
– У нас и ремонтировали, как положено, – обиделась Света за родное садоводство. – У зятя нашего председателя своя строительно-дорожная фирма, я сама видела, как он лично таджиков сюда на работу возил. Знаешь, как они работали! Катка не было, так они асфальт лопатами утрамбовывали, без дела не сидели. Уж он-то точно качественно ремонтировал!
– А вон и Рома, – перебила её Оксана, которой надоело слушать панегирик славному зятю председателя садоводства.
Девушки остановились у распахнутой калитки в обсаженный кустами малины проход, упиравшийся в крыльцо небольшого одноэтажного домика. На ступеньках, откинувшись спиной на перила, сидел Роман. При виде подруг он улыбнулся и приветственно помахал рукой, но вставать не стал.
– Привет, Ром, – поздоровалась Света.
– Привет! – в унисон повторила Оксана, и улыбнулась. – Как жизнь?
– Отлично! – Роман подтянул колени и сел прямо. Потом встал и подошёл к девушкам. – А у вас как?
– По-разному, – неопределённо ответила Света. – Не хочешь прогуляться? Чего на даче просто так сидеть.
Роман помотал головой.
– Не могу, – сказал он с сожалением. – У меня свидание.
– Как интересно! – глаза Оксаны зажглись любопытством. – С кем?
– С девушкой, – важно объявил молодой человек.
– Хорошо, что не с мальчиком, – вздохнула Света. – Ты, давай, рассказывай, кто такая, откуда, как познакомились.
– А также, сколько получает и номер кредитной карты. Или ещё что-нибудь?
– Правда, Ром, – заканючила Оксана, – расскажи, а?
– Это целая история, – сказал Роман. – Шёл я с нашего шабаша, поздно уже было, сами знаете. Уже почти пришел, одна улица осталась, сворачиваю, а там девушка, слышу, кричит. И машина, "крузак", стоит, фарами светит. Я подскочил, вижу, два лба девчонку в машину заталкивают, та упирается, плачет. Ну, я одному бац, второму бац! Оба лежат. Тут из кабины третий дверцу распахнул и в меня из пистолета ба-бах! Я от пули увернулся, или он в темноте промазал, подпрыгнул и с размаха ногой по дверце – бдыщщ! Та ему как саданёт! Он ствол уронил и вырубился. Я пистоль пнул куда подальше, сам к девчонке. Та лежит, одежда порвана, встать не может…
Девушки восхищенно внимали. Роман вгляделся за их спины. Те обернулись: с конца улицы в их сторону направлялась высокая, стройная фигура в топике и шортах. Роман помахал ей рукой.
– В общем, куда деваться? – продолжал он гораздо быстрее. – Я её на руки подхватил, спросил, где дом, и понёс. Сзади загомонили, верно, те трое в себя пришли. Шарились там, видно пистолет искали. Я за поворот свернул и больше их не видел. С девушкой, пока нёс, познакомились, её Яной зовут, ничего так девушка, синеглазая блондинка и ноги от ушей.
– Как всегда – от ушей, – вставила Света.
– А? – Роман сбился. – Я имею в виду, от моих ушей: я её через плечо повесил, на руках-то сильно не утащишь. Разговаривать, правда, не очень удобно было…
Подходившая девушка была совсем близко, и Роман торопливо зачастил, проглатывая слова:
– Так и волок, пока до её дома не добрались. Толкаю калитку, а она на запоре. Я девушку с плеча сбросил, прислонил к заборчику, а сам задвижкой занялся.
Подошедшая блондинка, остановилась рядом с Оксаной и улыбнулась своему герою.
– Темно, блин, – уже громко и неспешно продолжал Роман, – ничего не видно, наконец, открыл, подхватил Яну, а когда в калитку входил, пальцем за гвоздик зацепился. До крови расцарапал! Ох, как больно было! И страшно – кровь в темноте чёрная, так и сочится. Хорошо, Яна в себя немного уже пришла, перевязала.
Роман продемонстрировал собравшимся средний палец на правой руке с нашлёпкой лейкопластыря..
– Ты для меня лучший борец с запорами, – нежно произнесла блондинка.
– С задвижками, – пробормотала Света. – Запоры – это немного другое.
Оксана наклонила голову, скрывая усмешку. Роман, незаметно от Яны, показал Свете кулак.
Яна ненадолго задумалась и просияла.
– Ой, правда! – Она постучала по огораживающему участок штакетнику. – Вот же запор! Просто мама их обычно изгородью называет, я и забыла.
– Ты Женю или Юлю не видел? – спросила Света. Она вдруг обратила внимание, как в глазах блондинки прыгают чёртики, и пришла к выводу, что Рому в дальнейшем ожидает большой сюрприз.
– Нет, – ответил герой.
– А где Женина дача знаешь? – не отставала Света.
– Знаю, – Роман кивнул. – Только я с вами не пойду. У меня перевязка. – Лицо его исказила болезненная гримаса, и он заботливо подул на палец.
Яна не то охнула от жалости, не то хрюкнула от смеха. Оксана удивлённо взглянула на девушку, и, наверное, пришла к такому же выводу, что и Света, поскольку быстро отвернулась, и плечи ёё мелко-мелко затряслись от сдерживаемого хохота.
– Как же быть? – растерялась Света.
– Да вы сами найдёте. Сейчас до конца улицы, потом налево – и через две улицы опять налево. Седьмой дом от начала…
– Слева? – поинтересовалась Света.
– Слева, – подтвердил Роман.
– А справа там ничего нет?
– Есть. Дачи. Но вам слева надо.
Света переглянулась с Оксаной, и девушки засмеялись. Рома удивлённо переводил взгляд с одной на другую, пытаясь осознать причину нежданного веселья.
– Первый раз вижу, чтобы поворот налево вызывал смех, – сказал он. – Может, просветите?
– Не обращай внимания, – Света махнула рукой. – Это мы одно Юлькино замечание вспомнили.
Яна лукаво подмигнула девушкам и шагнула к крыльцу. Она взяла молодого человека за руку и рывком содрала пластырь, освобождая раненную конечность. Парень вскрикнул. Яна наклонилась и ласково подула на палец. Насколько Света видела, никаких травм на пальце не наблюдалось. Хотя, как она вспомнила, бывают ведь невидимые снаружи внутренние переломы и кровоизлияния. Говорят, очень страшная вещь. Может быть, у него тоже какая-нибудь внутренняя царапина?
Рома вдруг обмяк.