Но разумеется, она этого не сделала. Вот еще, не хватает слушать всяких сумасшедших! Альвина захлопнула дверь и навалилась на нее всем телом, словно боялась, что он попытается вернуться и ворваться в ее квартиру. Сердце билось часто-часто, пот выступил на лбу и над верхней губой, руки противно дрожали…
Выпроводив непрошеного посетителя, Альвина без сил опустилась в кресло. Сейчас ей вдруг стало страшно, как, пожалуй, никогда в жизни. Она старалась дышать глубоко и ровно, чтобы успокоиться, но это не очень-то помогало. То, что произошло с ней сейчас, просто не укладывалось ни в какие рамки! Она как будто стала кэрролловской Алисой, оказавшейся в Стране чудес - странном месте, населенном персонажами вроде Траляля и Труляля, Шляпника и Мартовского Зайца, где все не так, где нужно бежать, чтобы стоять на месте, а привычные законы логики оказываются вывернутыми наизнанку.
Был момент, когда ей вдруг ужасно захотелось сделать так, как он сказал, - бросить все и бежать куда глаза глядят. Взять с собой только самое необходимое, посадить Мару в домик-переноску и - прочь отсюда!
На секунду она увидела себя на вокзале - испуганная женщина, почти без вещей, с черной кошкой на руках, ожидающая свой поезд в никуда. Вот глупость какая! Неужели она способна бросить все по одному только слову этого сумасшедшего?
Спокойно, спокойно. Нужно прийти в себя. Совсем скоро явится новый клиент, который договорился с ней на сегодняшний вечер, - и встретить его нужно во всеоружии.
Альвина встала и, пошатываясь на неверных ногах, отправилась в ванную. Она стояла под обжигающе горячим душем, словно пытаясь смыть с себя противный, чуть кисловатый запах собственного страха, который просачивался с потом через поры ее тела, снова и снова намыливала себя душистым гелем, но все равно ее трясло, как в ознобе.
Потом она долго, тщательно приводила себя в порядок, одевалась и наносила макияж, старательно разложила по столу магические атрибуты, призванные создавать надлежащую атмосферу - книги, карты Таро, - зажгла свечи и включила светильник, испускающий голубовато-синие молнии…
Привычные действия успокоили ее. Она снова стала самой собой - практичной женщиной, наделенной здравым умом аналитического склада, не верящей ни в Бога, ни в черта.
Именно это ее и погубило.
Ровно в восемь тридцать заулюлюкал домофон. Пунктуальный клиент оказался, не опаздывает… Альвина встала и пошла открывать. Как всегда, двигалась она не спеша, с достоинством, и шелковая мантия шелестела при каждом шаге, но почему-то сердце билось тревожно. Конечно, это из-за того психа, который явился к ней с нелепыми угрозами…
Не хватало еще самой стать мнительной истеричкой!
Альвина решительно тряхнула головой и повернула замок. За дверью стоял высокий, симпатичный молодой человек с маленьким, аккуратным портфельчиком в руках.
Одет хорошо, дорого и со вкусом, сразу отметила она про себя. Правда, черное выглядит немного мрачновато, но ему это даже к лицу. Придает некое инфернальное обаяние… Похоже, он сам хорошо знал об этом. Наверное, от девушек просто отбоя нет. Даже странно, как у такого красавчика могут быть какие-то проблемы!
Лицо его было спокойно, никаких признаков волнения Альвина не заметила. Обычно она старалась с первых же минут общения показать клиенту, что знает о нем все и его судьба находится в ее руках. Даже удивительно, как самые банальные фразы из репертуара вокзальных цыганок действуют на впечатлительного человека! Скажи что-нибудь вроде "Я вижу твою боль!" (ну да, конечно, ведь раз пришел - значит, есть какая-то проблема!) или "На тебя порча злыми людьми наведена" (тоже работает безотказно, каждый ведь свято уверен, что сам он чист и невинен, аки ангел, а если что не так - то другие виноваты), и все, он твой! Будет слушать развесив уши, покорно выполнит самый идиотский ритуал и деньги принесет…
Но почему-то сейчас она не стала говорить ничего подобного - просто впустила посетителя и жестом пригласила следовать за собой. Как говорится, не знаешь, что сказать, - держи паузу… Молчаливая таинственность - это тоже совсем неплохо!
В своем "рабочем" кабинете Альвина уселась в любимое кресло и стала ждать, когда он начнет излагать свою проблему. Она, как всегда, немного поводила руками над светящимся шаром, как будто подпитываясь его энергией, потом стала раскладывать длинный и сложный пасьянс из карт Таро… Она ждала, пока парень заговорит и про него станет ясно хоть что-нибудь, но почему-то он так и не открыл рта и только смотрел на нее - пристально, словно изучая. В конце концов это стало раздражать - не в молчанку же играть он пришел!
Альвина положила на место последнюю карту, удовлетворенно кивнула, словно закончила какое-то сложное дело, и подняла глаза на посетителя:
- Итак, я вас слушаю!
Она ждала, что хоть сейчас он расскажет наконец о цели своего визита. Но парень только покачал головой:
- Нет, это я готов выслушать вас! Вы творили много зла, ведьма, и теперь настал час расплаты. Я стану вашим исповедником, чтобы вы могли спасти свою душу.
Он достал из кармана тонкие черные кожаные перчатки и принялся аккуратно надевать их. Все происходящее было так нелепо и неожиданно, что Альвина даже испугаться не успела, только очень удивилась.
В этот момент кошка, сидящая, по обыкновению, на столе, рядом с "магическим" светильником, вдруг вскочила как ужаленная и злобно зашипела, выгнув спину. Странно, Мара давно привыкла к визитам посторонних и никогда раньше не вела себя столь агрессивно! Даже неудобно как-то стало… Альвина хотела было успокоить животное и даже протянула руку, чтобы почесать кошку за ухом, но та вдруг яростно мяукнула и прыгнула на молодого человека, целя когтями в лицо.
В первый момент Альвина растерялась, но странный гость опередил ее. Он схватил кошку, одним быстрым, почти неуловимым движением свернул ей шею и небрежно отбросил в сторону, словно тряпку.
Это было так страшно, так чудовищно, что в первый момент Альвина совсем растерялась. Вместо того чтобы звонить в милицию, кричать, драться, выцарапать глаза этому садисту, она кинулась к пушистому тельцу своей любимицы. Единственная мысль была - может, кошка еще жива? Надо сейчас же везти в клинику, чтобы попытаться спасти!
О том, что не меньшая опасность угрожает ей самой, Альвина как-то не подумала. Последнее, что она ощутила, перед тем как упасть на пол, был точный удар справа у основания шеи, потом закружилась голова и перед глазами потемнело…
Когда она пришла в себя, то почему-то не могла пошевелиться. Альвина чуть скосила глаза и обнаружила, что накрепко привязана к своему креслу. Руки прикручены к подлокотникам, ноги надежно связаны, за шею придерживает петля - не слишком туго, чтобы она не задохнулась, но все же крепко и надежно. И губы, губы почему-то не двигаются…
В комнате горел свет, и ее "магические" атрибуты, небрежно разбросанные повсюду, выглядели какими-то жалкими. Тельце Мары лежало чуть поодаль, и при одном взгляде на нее на глазах выступили слезы. Бедная, бедная киска! Она-то оказалась посообразительнее хозяйки - и поплатилась за это жизнью.
Ее давешний посетитель сидел чуть поодаль и наблюдал за ней. Увидев, что она очнулась, он подошел, наклонился, так что она могла заглянуть ему в глаза, и сказал очень спокойно и вежливо:
- Если вы будете кричать, мне придется снова заткнуть вам рот. Таким образом вы будете лишены возможности раскаяться и спастись.
Альвина с ужасом вспомнила о том, что дом старый, стены толстые и к тому же она сама, когда затеяла ремонт, позаботилась о надежной звукоизоляции. Ей вовсе не хотелось, чтобы соседи знали, чем она занимается…
А теперь она совсем одна, и никто не придет на помощь.
Она поспешно закивала. Может быть, удастся как-то с ним договориться? Отдать все деньги, пообещать все, что угодно, лишь бы не убивал!
Одним движением он сорвал полоску пластыря, которой был заклеен ее рот. Альвина охнула от боли, но сдержала крик - она вовсе не хотела сердить своего мучителя.
Он уселся рядом и, положив на колени какой-то блокнот, заговорил вполне деловито:
- Отвечайте только правду, ибо ложью перед Божьим судом вы только усугубите свою участь. Признаетесь ли вы в том, что вы ведьма?
Альвина видела, что в глазах его горит нехороший, опасный огонек. Там полыхало безумие… И этот огонь вполне может испепелить ее. В памяти на мгновение всплыло лицо того длинного, которого она совсем недавно приняла за вора, и его слова: "Вам не меня надо бояться". Так вот кого он имел в виду! Он действительно опасен, он сумасшедший, и он хочет ее убить. А самое страшное - она полностью находится в его власти! Надо как-то попытаться переубедить его… Она заговорила, стараясь, чтобы голос ее звучал как можно спокойнее:
- Молодой человек, я вовсе не ведьма! Отпустите меня. Я вам все объясню. Это просто работа, мне нужны были деньги!
Даже сейчас Альвина прекрасно понимала, что в ее устах правда выглядит на редкость глупо. Сама назвалась колдуньей - а теперь отпирается? Видно, что он ни на грош ей не верит! И все-таки она упорно твердила:
- Да, я обманывала людей, морочила им голову и зарабатывала на этом, может быть, я и мошенница, но не ведьма! Поверьте мне, пожалуйста! Я вообще не верю в колдовство, его же не существует. Все это просто глупое суеверие, пережиток средневекового сознания. Вы же образованный человек, наверняка учились где-то… Неужели сами этого не понимаете?
Альвина говорила быстро, словно спеша высказаться, пока у нее оставалась такая возможность. Но в лице ее самозваного судьи ничто не дрогнуло. Под сердце женщины подкатился смертельный холод. Она чувствовала, что спасти ее может только чудо - кричать бессмысленно, и переубедить этого психа ей тоже не удастся… И все же продолжала говорить, надеясь неизвестно на что.
Наконец ему надоело ее слушать. Он удрученно покачал головой, как человек, которому предстоит тяжелая и неприятная работа, и снова заклеил ей рот полоской скотча.
- Значит, вы не желаете признаваться… Что ж, почти всегда так и бывает. Дьявол замыкает уста своих прислужниц и нашептывает им лживые речи.
Он порылся в своем портфельчике и достал какой-то странный инструмент, похожий не то на хитрое приспособление из маникюрного набора, только побольше, не то на плоскогубцы образцового немецкого рабочего. Хромированная сталь чуть блеснула в электрическом свете, и Альвина зажмурилась от ужаса. Вот длинный холеный ноготь на указательном пальце оказался в тисках, и…
О-ох! Кто бы мог подумать, что в мире бывает такая боль? Альвина дергалась и извивалась всем телом, пытаясь освободиться от пут, мычала и задыхалась, но связана она была крепко, на совесть. Это длилось бесконечно долго… Наконец она бессильно обмякла, словно в полуобмороке, с пальца капала кровь, а мучитель небрежно отбросил в сторону вырванный ноготь.
- Теперь вы будете говорить? Помните, что это всего лишь малая часть того, что я могу сделать с вами!
Альвина покорно кивнула. При одной мысли, что этот псих может опять проделать такое, она очень пожалела, что человеку даны от рождения не один, а десять пальцев!
Снова с треском отдирается пластырь. На этот раз Альвина уже не почувствовала боли - такой ничтожной она показалась по сравнению с той, что пульсировала в раненой руке.
- Итак, вы ведьма и признаетесь в том, что погубили свою бессмертную душу, вступив в союз с врагом рода человеческого.
- Да.
Это слово как будто само слетело с губ. Альвина покосилась на окровавленные щипцы. Если она не хочет, чтобы он терзал ее дальше, надо соглашаться с ним, соглашаться во всем… Кажется, даже врачи советуют не спорить с сумасшедшими!
- Сколько раз вы губили людей своим колдовством? Когда впервые вы встретились с дьяволом? Был ли составлен между вами письменный договор?
- Да, да, я ведьма, я убила человек десять или пятнадцать, точно сейчас не помню. Да, я подписала бумагу… Что в ней было - не помню.
Он слушал ее, кивал, даже улыбался, как улыбается хороший учитель, слушая правильный ответ из уст ученика.
- Давала ли ты отраву людям? Заставляла ли кого-нибудь отрекаться от веры в Бога? Посещала ли шабаши или иные сборища нечистой силы?
Как-то незаметно он перешел на "ты", и от изысканной вежливости не осталось и следа, но Альвина этого даже не заметила. Вопросов было еще очень много. Она только покорно кивала и повторяла:
- Да… Да!
Она успела сознаться в отравлении воды в Москве-реке, в насылании бурь и ураганов, в убийстве незнакомых ей людей (имена пришлось выдумать по ходу дела!), в том, что прелюбодействовала с демоном-инкубом…
- Убивала ли младенцев в утробе матери?
На этом вопросе Альвина хотела было возмутится. Хоть он псих, но должен понимать, что живем-то мы уже давно не в Средневековье! Аборты делаются вполне легально, но она, слава богу, не имеет к этому никакого отношения. Она уже открыла рот, чтобы опровергнуть это обвинение, но, заметив ее замешательство, он потянулся за своими ужасными щипцами, и она снова кивнула. Да, да, и в этом сознаюсь! До кучи, так сказать. В конце концов, какая разница.
Список вопросов показался бесконечно длинным. Но как известно, рано или поздно всему приходит конец…
- Вот и все.
Он улыбнулся радостно и светло, шагнул к ней… На секунду забрезжила надежда, что сейчас этот кошмар кончится и мучитель оставит ее в покое. Он ведь получил, что хотел! Она умоляюще смотрела на него, боясь произнести хоть слово, в отчаянной, безумной, последней надежде…
Но нет.
- Моли Бога, чтобы Он сжалился над твоей душой.
Шею захлестнула удавка. Альвина попыталась было высвободиться, отчаянно забила руками и ногами, но шнурок затягивался все туже и туже. Багровая пелена заволокла глаза, потом стало темно… Ее тело дернулось еще пару раз, из горла вырвался короткий хрип…
И она затихла навсегда.
Ирина шла уже знакомой дорогой к дому колдуньи. Она немного опаздывала и нервничала из-за этого. Конечно, надо было выйти пораньше, но она как будто нарочно медлила и тянула время… А все потому, что не знала, как объяснить Виктору, куда и зачем собирается.
После вчерашней ссоры она целый день не находила себе места - просто бродила по квартире как неприкаянная, хватаясь то за одно, то за другое дело. Все, как нарочно, валилось из рук - сначала разбила любимую чашку, потом отбивные подгорели, и пришлось срочно готовить заново, еле-еле успела к Витиному приходу.
Думала только об одном - как придет к Альвине, что скажет ей, как найдет слова, чтобы убедить ее… Стыдно выглядеть полной идиоткой, которая сама не знает, чего хочет - то вернуть мужика, то все назад отыграть, но ведь у нее нет другого выхода!
В конце концов, можно и денег доплатить! У нее есть кое-какие драгоценности, подаренные Виктором, - кольцо с небольшим бриллиантиком, золотые сережки, кулон с аметистом… Если все это продать, получится немалая сумма! Должно хватить.
Вечером муж пришел ровно в восемь. Вел он себя как обычно и словно бы совершенно забыл о том, что недавно они поругались. Ирина подала ужин и долго не могла придумать, как сказать о том, что она собирается уходить. Она долго искала летнюю кофточку в горошек с бантом на груди, которую ей зачем-то приспичило надеть именно сегодня, но, как нарочно, не могла найти, копалась в шкафу, сердилась, снова и снова перекладывала вещи…
Наконец, когда тянуть уже было нельзя, она надела первое, что попалось под руку, - джинсы и белую рубашку. Не на свидание же она собирается, и так сойдет! Даже в зеркало на себя смотреть не стала. Выйдя из спальни, она пробормотала что-то невнятное о том, что договорилась встретиться с подругой и скоро вернется. Виктор равнодушно кивнул и снова уставился в телевизор. Видно было, что ему совершенно все равно, куда и зачем она уходит.
По дороге Ирина все время поглядывала на часы. Она очень волновалась, но не только потому, что опаздывала, да и разговор предстоял совсем не простой. Честно говоря, она изрядно побаивалась колдунью Альвину!
Но было и кое-что другое… Томительное предчувствие беды больно сжимало сердце, и некуда было деться от него.
"Наверное, это духота в метро так действует! - уговаривала себя Ирина. - Вот сейчас доберусь до места, выйду на свежий воздух - и все пройдет".
Но легче ей не стало. У метро Ирина купила в ларьке бутылку боржоми, но даже пить не смогла - так стучали зубы о стеклянное горлышко. Да и сама вода показалась гадкой на вкус - какой-то теплой, солоноватой и противно пахнущей.
"Наверняка подделками торгуют, - думала она, с досадой выбрасывая бутылку в урну, - ведь говорят же по телевизору - нельзя ничего в палатках покупать!"
Ни теплый летний вечер, ни запах зелени, столь милый сердцу каждого городского жителя после пыльных и загазованных улиц, не радовали ее. Почему-то в этот час аллеи парка были почти безлюдны и пусты. Уже темнело, и Ирина невольно ускорила шаг. В шорохе листьев над головой ей чудилось что-то зловещее… Совсем как в ту ночь, когда она отправилась в лес, чтобы выполнить наказ колдуньи и зарыть под осиной тот трижды неладный сверток!
Ирина поежилась, как от холода. Все как тогда! Хотя под ногами не чавкает раскисшая грязь и теплый летний ветерок не швыряет в лицо дождь пополам со снегом, но казалось, что сама природа снова затаилась в ожидании какого-то важного и таинственного события, недоступного людскому пониманию.
Пусть парк отдыха вовсе не похож на подмосковный лесок, кругом асфальтированные дорожки, скамеечки, тут и там понатыканы летние кафе, а вдалеке виднеются очертания колеса обозрения и прочих аттракционов, но стоит свернуть на боковую аллейку - и вот уже кажется, что оказалась не почти в центре Москвы, а где-то за городом, далеко от жилья и людей.
И оставаться здесь одной надолго ей вовсе не хотелось.
К уже знакомому дому Ирина подошла в десять пятнадцать. Она опоздала и чувствовала себя немного виноватой из-за этого, но с другой стороны… С колдуньей Альбиной ей детей не крестить, и, скорее всего, больше они не увидятся.
По крайней мере, она искренне на это надеялась.
Ирина набрала номер квартиры на домофоне, но почему-то Альвина не отвечала очень долго…
Томительно тянулись минуты, из динамика раздавались протяжные звуки, похожие не то на длинные гудки в телефонной трубке, когда никто не подходит, не то на нудное кошачье мяуканье. Ирина уже начала терять терпение и думала, что делать дальше. Повернуться и уйти? Жаль напрасно потраченного времени. Нет, лучше набрать домашний телефон Альвины по мобильному.
Она порылась в сумке, достала бумажку, на которой старательно записала адрес и телефон во избежание дальнейших недоразумений, но в этот момент дверь подъезда распахнулась. От неожиданности Ирина отпрянула назад и выронила листок. Он закружился в воздухе, словно сухой осенний лист, и отлетел куда-то в сторону.