Рита назвала комнату для расстрелов "трупной", хоть мертвецами тут и не пахло. Просторное помещение, покрытое от пола до потолка керамической плиткой, с небольшим бассейном, прижавшимся к одной из стен, который был наполнен прозрачной маслянистой жидкостью, похожей на воду. Мне не надо было спрашивать, что это за жидкость, сам догадался. Кислота – отличный способ избавиться от трупа, не затрачивая усилий. Мерно гудела мощная вентиляция, хотя никакого химического запаха я не ощущал. Пол рассекала по диагонали канавка стока, упиравшаяся в сливное отверстие в углу. Для крови, подумал я. На секунду меня рассмешила моя догадливость. Прям Шерлок Холмс, куда деваться. Но улыбка соскользнула с моего лица, стоило мне представить, как палач убивает несчастного выстрелом в голову с близкого расстояния, как у убийца глохнет, если только перед казнью не воткнул в уши затычки, как труп распластывается на холодном кафельном полу, а кровь вытекает из дырки в голове и тонкой струйкой направляется к желобку, как палач бросает труп в бассейн и тот плавает там несколько дней, пока полностью не растворится…
Я спросил:
– Интересно, ты сама бросишь меня в кислоту или тебе поможет какой-нибудь здоровяк?
– Любопытный чересчур, – спокойно ответила она. – Не переживай, помощь грузчиков не понадобится.
Меня вдруг потянуло на шуточки, хотя они были сейчас явно ни к месту:
– Не думал я, что ты настолько сильна…
– Прекрати! – вскипела она. – Я же сказала, не будет никакого трупа. Ты уйдёшь отсюда целый и невредимый.
– Я так, проверил, вдруг ты передумала.
– Ты балабол, Артём. И что я в тебе нашла?
– Я могу перечислить, чтобы ты зря не напрягалась.
– Как ты можешь шутить – на лезвии бритвы?
– Всё, молчу, а то и правда, пристрелишь к чёртовой матери и даже могилки после меня не останется, сожрёт моё бренное тело кислотушка. Серная, небось?
– Да какое это имеет значение?
– А когда ты меня отпустишь?
– Какой ты нетерпеливый. Дай хоть посмотреть на тебе напоследок, на дурака.
– Ну смотри…
Так и глазели в тишине друг на друга. Она не отводила взгляда, стараясь запомнить как можно больше деталей моей отнюдь не выдающейся внешности. Я позволил ей исполнить последнее желание, несмотря на то, что мне безумно хотелось прекратить это затянувшееся представление. Подойти и поцеловать её, что ли? А потом задрать юбку и… Чтобы получила то, чего скоро лишится… Стыдно стало за свои гнилые мыслишки. Я ведь не тупой самец, которого волнует только женское тело! Почему я думаю об этом бесстыдстве именно сейчас? Вдруг я понял, что действительно теряю её, на самом деле, в эти секунды. А не тогда, когда она привиделась мне в компании с уголовниками. Господи, почему я так туп! Мы могли бы не расстаться, утихомирь я свои эмоции. Неужели? И сам же себе ответил, что нет. При любом раскладе наш роман закончился бы последним свиданием в "трупной". Но кому интересно копаться в вариантах, которых не случилось? Мне – уж точно нет.
Ставшую слишком тяжёлой тишину прервала Рита:
– Слушай меня внимательно. Повторять не буду. От того, как ты усвоишь сказанное, будет зависеть твоя жизнь, не моя. Понятно? – и не дожидаясь ответа, продолжила, – Сейчас я выведу тебя из здания. Не бойся, нас не увидят. В это время здесь никого не бывает. Трупная – на задворках комплекса, у самого леса. Ты направишься на восток. Думаю, сориентируешься на местности, не мальчик. Через десять километров упрёшься в железную дорогу и пойдёшь вдоль неё на юг. Она приведёт тебя в Я-ск, километров сорок будет. Сожалею, но придётся переночевать в лесу, другого выхода нет. В Я-ске не задерживайся надолго, будет погоня. Садись на междугородний автобус, только не поездом, опасно, и уезжай отсюда подальше. Вот тебе деньги на первое время, должен будешь. – Она протянула мне пухлый конверт. Я отказываться не стал и со смирением принял дар. – Буду в отпуске не в Таиланде нежиться на пляже, а потеть в своей квартирке. Но это лирическое отступление. Не говори, куда ты поедешь. Мне не нужно знать. Просто исчезни. И сопли сейчас распускать не надо. Ты понятливый.
– Рита… – произнёс я, но запнулся, потому что мне на самом деле нечего было сказать.
– Я тебя понимаю, Артём, поэтому и попросила обойтись без слёз. Не будем тратить время на лишние разговоры. В путь!
Она подошла к двери и рванула её на себя. На пороге стоял полковник Макашин с пистолетом в руке.
Рита попятилась, будто увидела призрака. Её рука потянулась к кобуре, но так и не добравшись до неё, безвольно повисла вдоль туловища. Шанс был упущен. А мы этого не понимали, охваченные ужасом от неожиданного появления полковника. Все надежды на спасение разбились о стену, какой он предстал перед нами. Я попрощался с жизнью, на этот раз окончательно, не видя ни малейшего просвета во тьме, в которую мы погрузились.
– Мне кажется, молодой человек собрался нас покинуть, – ухмыльнулся Макашин. – Рита, скажи, на двери висит табличка "Выход трупам разрешён"? Эту комнату может оставить только палач, не так ли?
Моя бывшая не отреагировала на его замечание. Казалось, жизнь для неё замерла стоп-кадром.
– Молчишь? Может, Артём за тебя ответит?
За мной дело не стало.
– Не хочу унижаться. – сказал я как мог уверенно. – И чего вы опять встали на моём пути? Я вам что, насолил? Убьёте, наверное. Сразу два трупа – в кислоту. Но Риту зачем трогать-то? Она не виновата.
– Неужели? – Макашин в удивлении вскинул брови. Пистолет в его руке дрогнул. – Как раз-таки наоборот. Не будь её, ты бы плавал уже в этом бассейне пузом кверху.
– Отпустите нас, – взмолился я, не обращая внимания на то, как жалко выгляжу в его глазах: для достижения цели любые средства хороши. – Мы будем молчать.
Его явно позабавили мои потуги.
– Надо заметить, довольно оригинальное предложение. Даже купить не попробовал, сукин сын.
– Да нет у мне денег! – искренне возмутился я.
– Ну тогда и не проси! Как же тяжело даётся роль злого дяди… Я тебя помню, Артём, ещё с пелёнок. Твой папа часто показывал мне твои фотографии. Господи, как я завидовал ему, ведь своих детей, да и семьи у меня отродясь не было. И когда он мне предложил одно дельце, которое касалось непосредственно тебя, я не смог ему отказать, тем более ничего противозаконного в этом не видел. Нужно было лишь помалкивать, чтобы свои же не раскрыли нашу тайну. Иначе – кислота для всех нас.
До мне тяжело доходило сказанное им. А Рита, воскреснув вдруг после его слов, повеселела и заиграла сумасшедшим блеском в глазах. Страшная догадка всколыхнула вдруг меня.
– Вы были там, когда мне сделали укол…
– Да. Но к сожалению нашей тайне не суждено было сохраниться навечно. Сам понимаешь, предательство близкого тебе человека…
Залившись краской, Рита воскликнула:
– Вы не понимаете!
– И не должен! – отрезал Макашин. – Но… Короче, как она тебе и обещала, ты сейчас уйдёшь, а нас оставишь в покое. Ты ни в чём не виноват. Благие цели частенько прорастают в грязи. Знай, Артём, твой отец умер, чтобы ты жил, а остальные мысли отбрось и не мусоль никогда. Он был гением и не мог не использовать свои способности тебе во благо. К сожалению, его эксперимент закончился неудачно и для него, и в какой-то мере для тебя. Но он указал своим перстом направление, в котором мы должны двигаться. И в конце нашего пути нас будет ждать результат. А теперь иди и забудь сюда дорогу. С Риточкой же мы сами разберёмся, не правда ли, дорогая?
На ватных ногах я вышел из комнаты, так и не состоявшийся труп.
Прислонившись спиной к старой берёзе, я закрыл глаза. Я устал и больше не мог бежать. Во мне пророс новый страх – я боялся заблудиться. Моё сердце билось, как двигатель ржавого трактора, а ноги подкашивались. Я сполз по стволу на землю. Зачем я бежал так, будто от скорости зависело, выживу или нет? Я уносил ноги оттуда, где осталась моя прежняя жизнь с воспоминаниями об отце и Рите. Понимая, что убежать от этого невозможно, остановиться смог только сейчас, когда мой организм возмутился насилию, которое я учинил ему. Тяжело было выстроить в ряд то, что произошло со мной в последнее время. Каждое моё действие казалось двойственным и приводило к таким же неоднозначным последствиям. Я не мог объяснить своих поступков. И надо ли делать это? Может быть, и нет, не сейчас – когда-нибудь, за бутылочкой крепкого спиртного в компании телевизора, который, не осуждая, будет подмигивать мне экраном, рассказывая о войне и мире. Живому человеку излить душу я не смогу – не поймёт, а я обижусь. Кому это надо?
Немного отдохнув, я побежал дальше. По моим расчётам скоро я должен увидеть железную дорогу.
Якутск-17
Да, это он… Он… Умные глаза, очки. Их золотая оправа блестела, будто он отполировал её перед тем, как пришёл ко мне. Они всё-таки убили его? Какая жалость! Хорошие люди почему-то редко умирают от старости. Не обращайте внимания на мои слёзы. Он их достоин. Если вы воспользуетесь его идеями, миллиарды свободных людей заплачут от счастья, когда узнают, кто спас их цивилизацию от порабощения и смерти. Вы должны меня выслушать. Но моя история напичкана вопросами. Раз вы нашли меня, значит, хотите ответить на них с моей помощью, чего я не могу обещать, поскольку владею лишь сухими фактами. Объяснений существующих реалий вы от меня не дождётесь, если пришли за этим!
А началось всё с… Но где она, отправная точка? Только Бог знает, верховный творец нашего бытия. Я же лишь букашечка под его стопой. Иногда кажется, что начала никакого и не было, а все происшедшие со мной события предопределялись предыдущими. Цепочка, знаете ли, бесконечной длины… Отодвигаю неизбежное, простите.
Осень тогда выдалась даже для Сибири слишком холодной. Представляете, начало октября, а вокруг снег, мороз собачий и тишина. Труднодоступная метеостанция "Якутск-17", её прикрыли сразу после того случая, о котором я хочу вам поведать. Да, да, не смейтесь, я простой метеоролог, а не какой-нибудь там сверхсекретный агент правительства. Наш домик с печным отоплением спрятался в глухой тайге, банька маленькая, площадка с приборами рядышком, дизельная электростанция и снегоход "Буран". До ближайшего жилья – полтыщи километров. Глушь, словом, полная и беспросветная. Мы общались с Большой Землёй с помощью радиостанции. Пару раз в год завозили нам "Уралами" топливо с продовольствием. Жили там и трудились спокойно три бородатых мужика: я, Мишка Подгорный и Васька Капков. Романтики одиночества и певцы свободы.
Тот день, последний для "Якутска-17", помню как вчерашний…
Проснулся я раненько – только светать начало. Ребята ещё досматривали сладкие сны, улыбаясь и похрапывая. Утреннее сияние переливалось в покрытом ледяными узорами оконце избушки. И настроение было великолепное – душа прям пела. Такое доброе-доброе утро, когда хочется выскочить из кровати и совершить наиполезнейшее дело, а может быть, даже и подвиг, чтобы общество воистину гордилось тобой!
Поставив чайник греться, я выскочил из избы. И от увиденного перехватило дух! Землю покрывало нетронутое снежное одеяло, а на деревьях красовались белые мохнатые шапки. Хоть солнце ещё и не выглянуло из-за верхушек сосен, но свет уже проник сквозь густоту зарослей и приятно щекотал глаза. А тишина! От неё заложило уши! И свежесть. Воздух был переполнен ею. Набрав пригоршню снега, я начал умываться им, обжигая холодом лицо. И заорал, возбудившись. Моё тело мгновенно проснулось. Довольный собой я вернулся в дом.
Налил кипятка в чашку, туда же – растворимого кофе и ложку сгущёнки. Такое пойло всегда придавало мне бодрости и настраивало на нужную волну, после чего я легко катился по колее рабочего дня. Подойдя к окну, уставился в него, как в тот телевизор. И пейзажик перед глазами натуральнейший: природа просыпалась, сладко потягиваясь, а я – вот он, довольный жизнью, кофе жадно хлебал, обжигая глотку и желудок.
Ребят не хотелось будить, да я и сам мог справиться с работой. Улыбнулся их счастливым лицам. Чем они наслаждались во сне? Накинув фуфайку и взгромоздив на макушку ушанку, я оставил дремлющее царство избушки. Нужно было снять показания с приборов, не буду углубляться в подробности, вам наши профессиональные тонкости скорее всего до одного места.
Шагая по глубокому снегу, проваливался по колено, а он скрипел от мороза, которого я не чувствовал, потому что не было ветра. И мысли кипели не о конкретной работе даже, я делал её на автомате, а вообще, о ситуации вокруг, о жизни моей и не только. Наш "Якутск" – единственный очаг цивилизации посреди огромного куска тайги, кишевший однако жизнью, я не имею в виду фауну. Я о людях, хотя откуда они в лесу? А оттуда! И браконьеры захаживали к нам частенько, и военные, и геологи. Мы держали жёсткий нейтралитет, принимали всех, делились провизией с каждым, кто нуждался, ведь тайга не терпит эгоистов, но я отвлёкся немного.
Шёл к своим приборам и вдруг остановился. Что-то пошло не так и заставило меня превратиться в кусок гранита. Я перестал наслаждаться одиночеством. Пропало вдруг чувство божественной исключительности, какое ты начинаешь ощущать, оставшись наедине с девственной природой. На меня смотрели так пристально, что кожа моя покрылась мурашками. Я резко обернулся, искренне надеясь не увидеть никого, ведь в тот момент любой посторонний мог запросто разрушить царившую вокруг идиллию, хотя она уже частично покосилась под натиском моих взбурливших не самых нежных чувств. От увиденного я обомлел. На меня пялился, скалясь и рыча, огромный волк.
Хищник, готовый сожрать меня с потрохами, размышлял, хоть и не по-человечески, оценивая шансы на победу в нашей неизбежной схватке, которые были явно в его пользу. Мощный зверь. Я и не думал, что волки могут достигать таких размеров. С очень живыми глазами, наполненными знанием той жизни, о которой я даже представления не имел, и зверским голодом. Он стоял между двух сосен в нескольких метрах от меня, готовый к прыжку. Я видел, как напряглись мышцы под облезлой шерстью. Его тощие бока вздымались в напряжённом дыхании, а из приоткрытой пасти валил пар.
Испугался ли я? И не спрашивайте! Любой на моём месте навалил бы в штаны. Меня обуял животный ужас. Жизнь моя повисла на волоске. Я словно разделился надвое – душа оторвалась от тела, так и не покинув его: она присутствовала в нём, как воздух в запечатанной бутылке, вроде и часть сосуда, но совершенно чуждая ему субстанция.
Словно по команде появились другие волки. Их было много. Они окружили меня. Я снова посмотрел в глаза вожаку и ясно увидел в них насмешку: вот ты и попался, пришелец из мира двуногих, которые сейчас не смогут защитить тебя от нас, тупых зверей. Они ждали его команды, а он медлил, издеваясь, мариновал меня в моём же липком страхе.
Как в стареньком вестерне с Клинтом Иствудом: глаза крупным планом, ничто не мешает столкновению напряжённых взглядов. Они ждали, когда я дрогну, прекрасно понимая, что отступить я мог только в их раскрытые пасти. Они стояли неподвижно, а мне казалось, что кольцо вокруг меня сжимается вместе с моей волей. Я изначально не мог выдержать такого давления. Хищники – отличные психологи. И почувствовав себя побеждённым, я расслабился: давайте, подходите по одному на свежайшее мясцо! Вожак каким-то образом уловил моё изменившееся настроение. Подняв морду к небу, он протяжно завыл, от чего мои волосы зашевелились. Это был сигнал стае. Они бросились на меня, поднимая в воздух комья снега.
Я закрыл глаза. Вы и представить не сможете, что я чувствовал в тот момент, когда жизни осталось несколько секунд. Я не вспомнил мгновения прошлого, как герои плохих книжонок, нет. Я окунулся в ужас. Мои мысли растворились в его вязкости, а душа превратилась в потёкший по ноге ручеёк горячей мочи. Меня мог спасти только Бог, но молиться ему не было ни сил, ни времени. Однако Он вмешался и тем прибрал к рукам ещё одну душу.
Окрестности залились вдруг светом, таким ясным, что даже сквозь опущенные веки я ощутил его убийственную белизну. И по небу прокатился грохот, от которого я оглох бы, не зажми уши руками. Но это ещё не всё. Неведомая сила швырнула меня на землю. Я упал лицом в снег, в показавшийся мне спасительным холод. Время, казалось, остановилось, но не для меня. Я стал шептать слова благодарности тому, кто соизволил сойти с небес, чтобы разогнать кровожадных хищников.
Перевернувшись на спину, я уставился в небо, ощутив острую необходимость увидеть несущуюся сквозь облака огненную колесницу. Это после я понял, что покорёженное страхом сознание изменило моё восприятие мира, но тогда… Господи, и не такое ещё привидится, когда на твоих глазах меняется незыблемая, казалось бы, реальность!
Я лежал на мёрзлой земле, совсем не ощущая холода. А в небе разыгрывалось воистину величественное действо! Падал метеорит, дитя глубокого космоса, а не сломавшаяся вдруг колесница Бога. Оставив на небосводе полосу из чёрного дыма, он рухнул на землю рядом с метеостанцией. Там, где он упал, так рвануло, что деревья разлетелись в разные стороны как спички.
Волки разбежались с поджатыми хвостами. После того, как они исчезли в тайге, я ещё некоторое время слышал их жалкий скулёж. Хищнички! Да у побитых псов гордости на порядок больше! Я просто не знал, что так напугал их вовсе не метеорит, а нечто запредельное, с чем они предпочли не сталкиваться, но предстояло стукнуться лбами мне.
Поднявшись на ноги, я первым делом ощупал себя, но не обнаружил на теле видимых повреждений, повезло. Почти возликовав, я бросился к избушке. Ребята не должны были пропустить такое зрелище. Я хотел разбудить их, если они спали, и потащить в лес. Мне нужен был этот метеорит. Я видел в нём некий символ своего единения с космосом. Я собирался хоть кусочек его украсить лакированной подставкой из дуба и водрузить на почётное место на своём письменном столе. А потом хвастался бы внукам, какой я был крутой в молодости!
Васька с Мишкой, конечно же, дрыхли, как мертвецы в могилах. Еле растолкав их, я попытался рассказать им о том, что видел. Ничего не понимая, они пялились на меня, как на безумного, загадочно переглядываясь. А я орал и брызгал слюной в их лица, требуя быстрее одеться и идти за мной в тайгу, обещал нечто, уму непостижимое. Бедные люди, если бы они не знали меня, могли подумать, что я свихнулся! Но вместо законных с их стороны возражений послушно побежали за мной.
Мы ломились сквозь лес, раздирая руки и лица в кровь, словно не рвались к намеченной цели, а убегали от источника смертельной опасности. Нас тянуло к месту падения ребёнка самой Вселенной! И осознание того, что мы в нескольких шагах от тайны, к которой вот-вот прикоснёмся и тем станем исключительными, впрыскивало запредельные дозы адреналина в нашу кровь. Даже не пытаясь бороться с наваждением, мы в полностью подчинились силе притяжения метеорита.