Бран не перестал таиться. Он хотел точно знать, что, если дела пойдут плохо, убежищу, которое он устроил в Монтане, ничто не будет угрожать. А даже если бы перестал, никто не принял бы его за Маррока. Оставаться незамеченным - одна из способностей Брана, и он отлично ею владеет.
- Он лучше любого одинокого волка знает, какой Альфа способен помочь вашей дочери, а от какого лучше держаться подальше. Мистер Блэк, его работа - я заботиться о вервольфах, о том, чтобы таким, как ваша дочь, ничто не угрожало.
И о том, чтобы те, кто не справляется со своим волком, умирали быстро и безболезненно, прежде чем начнут убивать людей, например своих родителей и семьи.
- Хорошо, - сказал он наконец. - Звоните. Но если скажете что-нибудь, что мне не понравится, я вас убью.
Я ему поверила: у него был вид человека, которому некуда отступать. Хани пододвигалась все ближе: теперь она, вероятно, успеет остановить его раньше, чем он нажмет на курок. Вероятно. Если очень захочет.
Я взяла свой сотовый и набрала номер.
- Алло?
Голос женский.
Черт возьми! Жена Брана меня не любит. Не так, как Хани, а типа я-убью-тебя-если-только-получу-возможность. И несколько раз уже пыталась. Именно поэтому я всегда звоню на сотовый Брана, а не на его домашний номер.
- Это Мерседес, - сказала я. - По официальному делу. Мне необходимо поговорить с вашим мужем.
Я услышала голос Брана. Но он говорил слишком тихо, чтобы я расслышала что-нибудь, кроме командного тона. Несколько щелчков и неопределенных шумов, и трубку взял Бран.
- Чем могу быть полезен? - спокойно спросил он, хотя как фон я слышала злой голос его жены.
Я вкратце объяснила ему положение дел. Говорить, что меня тревожит волк, который за три года не научился себя контролировать, не стала, но он, должно быть, услышал это по голосу, потому что перебил:
- Все в порядке, Мерси. Ребенок, запертый в подвале, не научится справляться с волком, потому что от него этого не ждут. При небольшой помощи с ней все будет хорошо. Ребенок, переживший нападение вервольфа, обладает достаточной силой воли. Где он живет?
Я передала вопрос Блэку.
Блэк покачал головой, по-прежнему целясь в меня из пистолета.
Я с преувеличенной досадой вздохнула.
- Никто не желает зла вашей дочери.
- Хорошо, - услышала я в ухе голос Брана. - Примерно три года назад? Бродячий вервольф, убитый одиноким волком. Подходят два случая, но только один из одиноких волков способен позаботиться о девочке. Скажи джентльмену, что он откуда-то из окрестностей Вашингтона, округ Колумбия, возможно, из Виргинии, а его друга вервольфа зовут Джозеф Риддлсбек.
- Не лучшая мысль, - сказала я Брану, глядя Блэку в глаза. Его трудно винить, что он достал пистолет: в его глазах я видела страх. - Он тревожится о дочери. Ей тринадцать лет, и он хочет ей добра.
Я пыталась интонацией передать, насколько встревожен Блэк. Слишком встревожен, чтобы удивлять его дедуктивными способностями Брана.
- Понятно. Немного паранойи?
- Вот именно, - сказал я.
Короткая пауза. Затем Бран сказал:
- Есть под рукой листок бумаги?
- Да.
- Хорошо. Джозеф прав, никому из предводителей стай в той местности я бы не доверил ребенка. Назову тебе имена вожаков, с которыми ребенок будет в безопасности. К тому же им все равно, узнает ли о них репортер. Список очень короткий, никого из окрестностей Виргинии нет. Но есть другие. Ты веришь его рассказу?
- Да.
- Тогда я назову места, где Альфы не перестали таиться и не хотят делать это, но способны позаботиться о девочке. Если он хочет рискнуть, пусть едет туда и пытается встретиться с Альфой.
Я записала названные им имена - четыре, в том числе Адама, и их телефонные номера. Потом названия пятнадцати городов. Из, возможно, ста пятидесяти Альф - девятнадцать, кому Бран мог доверить ребенка.
Я подумала, как мне повезло, что мамин родственник-вервольф, когда мама узнала, что я превращаюсь в койота, отвез меня именно к Марроку, а не в другую стаю.
- Можешь даже послать ее ко мне, - добавил он напоследок.
- Но… - Я прикусила язык. Я не собиралась говорить репортеру, что Маррок - один из волков, еще не переставший таиться.
- Я доверяю твоим суждениям, Мерси. И мне уже приходилось воспитывать одиноких детей.
Вроде меня.
- Знаю.
Он, должно быть, услышал благодарность в моем голосе, потому что я услышала в его голосе улыбку.
- Одного или двух, Мерси. Скажи твоему джентльмену, что помощь он должен найти как можно быстрей. Сомнительно, что он долго сможет держать ее в клетке, если не использует серебро, а это причинит ей боль и большой вред. Не говоря уж о том, что ей не нужно полнолуние для перемены. Однажды она начнет меняться, ей причинят боль или испугают, и тогда она кого-нибудь убьет.
И Бран повесил трубку.
Я передала Тому Блэку список и объяснила, что он значит. Потом передала ему предостережение Брана. Смысл переданного постепенно дошел до него, и он опустил пистолет, хотя едва ли сознательно. Он словно погрузился в отчаяние, и все прочее не имело для него значения.
- Послушайте, - сказала я. - Вы ничего не можете сделать, чтобы она перестала быть вервольфом.
- Она пыталась покончить с собой, - сказал он со слезами на глазах. - Через день после полнолуния. Она боится, что кому-нибудь причинит вред. Разрезала себе ножом запястье, но рана слишком быстро зажила. Я бы повел ее к проклятому мозгоправу, но не могу рисковать. Никто не знает, кто она. Она уже считает себя чудовищем, не нужно, чтобы еще кто-то говорил ей это.
Я увидел, как округлились глаза Хани, когда она услышала "чудовище". Должно быть, подумала, что она тоже чудовище.
Я нахмурилась. Мне вовсе не хотелось сочувствовать Хани. Гораздо легче просто не любить ее. Она тоже нахмурилась.
- Уберите пистолет, - сказала я Блэку решительным твердым тоном, какой иногда действует на вервольфов. Думаю, и на опечаленных отцов он тоже действует, потому что он спрятал пистолет в кобуру.
- Ей не нужен мозгоправ, - сказала я. - Каждая тринадцатилетняя девочка в какой-то момент хочет убить себя.
Я помнила свои тринадцать лет. Когда мне исполнилось четырнадцать, мой приемный отец покончил с собой и тем навсегда излечил меня. Не желаю такого тем, кто мне небезразличен.
- Запирать ее раз в месяц в подвале теперь бесполезно, - продолжала я. - Маррок говорит: есть все основания надеяться, что она сумеет контролировать своего волка, если вы найдете для нее Альфу.
Он отвернулся и закрыл лицо руками. А когда снова повернулся, слезы исчезли, хотя глаза оставались влажными. Он взял листок бумаги, а банкноты только когда я их ему протянула.
- Спасибо за помощь.
- Подождите, - сказала я, взглянув на Хани. - Мистер Блэк, вервольф, который с вами разговаривал, показывал вам когда-нибудь своего волка?
- Нет.
- А вашей дочери?
- Мы видели его только раз, в ту ночь, когда он принес ее. В ночь нападения. Он оставил номер, и мы разговаривали по телефону.
- Значит, единственный волк, которого вы видели, это ваша дочь, на цепи и не контролирующая себя? А она сама видела только напавшего на нее волка?
- Верно.
Хани в волчьем обличье еще прекраснее, чем в человеческом, если это возможно. Я посмотрела на нее. Волки прекрасно общаются без слов: она поняла, чего я от нее хочу. И очень постаралась показать, что не понимает.
После нескольких минут молчаливого спора - Блэк все больше и больше удивлялся - я наконец сказала:
- Хани, мне страшно не хочется этого говорить, но твой волк великолепен. Никто не подумает о тебе, что ты чудовище. Ведь уссурийский тигр и золотой орел - не чудовища.
Она открыла и закрыла рот, потом посмотрела на Блэка.
- Хорошо, - сказала она с необычной для нее застенчивостью. - Я могу воспользоваться твоей ванной?
- Это недолго, - сказала я Блэку, когда она исчезла. - Минут пятнадцать. Еще несколько минут после этого она может ждать. Перемена - болезненная процедура, а новый волк бывает после нее раздражителен.
- Вы очень много знаете о вервольфах, - сказал он.
- Они меня вырастили, - ответила я. Подождала, но он ни о чем не спросил. Полагаю, был слишком занят собственными проблемами.
- На вашем месте, - сказала я, - я привезла бы дочь сюда, к Адаму. - Бран сказал, что с небольшой помощью девочка справится, она совсем не безнадежный случай. А Адам очень силен, и здесь Сэмюэль, который хорош с молодыми волками. Возможно, ее шансы в стае Адама выше, чем где бы то ни было. - У Адама большой дом, потому что члены стаи и другие волки часто приходят к нему без предупреждения. Достаточно большой, чтобы могли какое-то время пожить вы с женой. - Адам одобрит мое приглашение. Я достаточно хорошо его знаю: он не будет недоволен. - Рядом с Адамом вашу дочь не понадобится сажать в клетку. Думаю, ей и всей вашей семье поможет знакомство со стаей волков. Волки опасны и страшны, но могут быть и прекрасны.
Адам старается, чтобы его стая не пугала людей.
- Джозеф… тот вервольф, которого я знаю, кое-что рассказал мне о преимуществах вервольфа. Он сказал, - его голос напрягся, и Блэку пришлось на мгновение замолчать. - Он сказал, что охота - самое лучшее, что есть в его жизни. Убийство. Кровь.
Тупой вервольф, подумала я. Не самое умное, что стоит говорить родителям тринадцатилетней девочки.
- Вервольфы невероятно проворны, - сказала я. - Они сильны и грациозны. Она никогда не состарится. А стая… Не знаю, как вам объяснить. Не уверена, что понимаю это сама, но волк в хорошей стае никогда не бывает одинок.
Я посмотрела прямо ему в глаза и сказала:
- Она может быть счастлива, мистер Блэк. В безопасности и счастливая, она не будет опасна ни для себя, ни для других. Ужасно, что на нее напали, и истинное чудо, что она выжила. Никогда не слышала, чтобы такой маленький ребенок пережил нападение вервольфа. Быть вервольфом значит быть иным, но это не страшно.
Я учуяла запах шерсти и обернулась раньше, чем Хани вошла. Для вервольфа она невелика, с немецкую овчарку, хотя тяжелее и основательнее держится на ногах. Шерсть у нее желтовато-коричневая с чуть более темным подшерстком и с полосой на спине, серебряной, того же цвета, что хрусталь ее серых глаз.
Плечи у вервольфа развиты сильнее, чем у волка, скорее как у тигра или медведя, это придает гибкость его движениям и дает возможность пользоваться страшными когтями. У крупных самцов подобный эффект может быть даже гротескным, но Хани он очень подходит. Она кажется изящной и сильной и совсем не похожей на собаку.
Я улыбнулась ей, она помахала хвостом и наклонила голову. Мне потребовалось какое-то время, чтобы понять, почему она это сделала. Адам объявил меня своей подругой, значит, рангом я выше ее.
Впрочем, не помню, чтобы остальные члены стаи Адама демонстрировали мне покорность. Но в волчьем обличье я не бегаю со стаей, а в человечьем - теоретически поведение должно быть таким же. Но сознанию человека кое- что дается гораздо труднее, чем сознанию волка. Думаю, им очень трудно покоряться койоту, тем более что они знают: я подруга Адама только номинально.
Я улыбнулась, подумав, какое смятение начнется в стае, если я потребую, чтобы со мной обращались в соответствии с этикетом. Не сработает. Я удивлялась, что объявление Адама действовало: никто на меня не нападал. А стоило бы попробовать - хотела бы я посмотреть на выражение лица Адама.
Летняя шерсть Хани не так великолепна, как зимняя, но в то же время более густая шерсть скрыла бы игру мышц. Хани тоже это понимала. Она нашла солнечный участок, где могла позировать.
При ее приближении Блэк сделал шаг назад, но потом оставался на месте. Хани дала ему время привыкнуть, потом прошла вперед и села так, что он мог ее коснуться.
- Она прекрасна, - сказал он чуть напряженным голосом. Если бы я не слышала, насколько участилось его сердцебиение, я бы не подумала, что он испуган. Если он так реагирует и на дочь, неудивительно, что у нее сложности.
- Моя дочь может стать такой же? - спросил он. Человек в присутствии незнакомых не должен так раскрываться.
Я кивнула,
- Как скоро?
- Сама по себе? Зависит от нее. Но в присутствии Альфы - сразу.
- Больше никаких клеток, - прошептал он. Я не могла позволить ему думать так.
- Никаких металлических клеток, - сказала я. - Но, попав в стаю, она уйдет из-под вашего контроля и попадет под контроль Альфы. Это тоже своего рода клетка, хотя гораздо более удобная.
Он сделал глубокий дрожащий вдох.
- Она меня понимает? - спросил он, кивком указав на Хани.
- Да, но говорить не может.
- Хорошо. - Он посмотрел прямо ей в глаза, не ведая, что бросает вызов. Я едва не вмешалась, но Хани это как будто не обеспокоило, поэтому я отступила.
- А свою дочь, - спросил Он у Хани, - вы привели бы сюда? Доверили бы ее Хауптману?
Она улыбнулась ему - не широко, чтобы не показать острые белые зубы, и помахала хвостом.
Он посмотрел на меня.
- Если я приведу ее сюда, он отберет ее у меня?
Я не знала, что ответить. Адам увидит это по-другому, для него все волки его семья, но объяснить это тому, кто не входит в стаю, затруднительно. И я не уверена, что отцу это понравится. Как отдать собственного ребенка, даже для его пользы?
- Он примет ее под свое крыло, - сказала я наконец. - И будет отвечать за ее благополучие, а он относится к своим обязанностям серьезно. Он никогда не откажет вам в свидании с ней. Если ей не понравится в стае Адама, есть другие возможности, особенно если она научится контролировать себя.
- Она может стать одиноким волком, - сказал он, успокаиваясь.
Я покачала головой. Не стану ему лгать.
- Нет. Женщину никогда не отпускают. Их слишком мало, во-первых, и у самцов слишком сильный защитный инстинкт, чтобы позволить самке защищаться самой, во-вторых. Но она может поменять стаю.
Морщины на его лице стали глубже. Он выругался. Трижды. Хани негромко взвыла. Может, сочувствовала, а может, протестовала против грубых выражений. Я больше не могла предсказывать поведение Хани.
- Какой у вас выбор? - спросила я. - Если она кого-нибудь убьет, волки будут на нее охотиться и найдут. Как она будет себя чувствовать, если причинит боль вам или матери?
Он достал телефон и посмотрел на него.
- Хотите, я позвоню ему за вас? - спросила я.
- Нет, - сказал он и порылся в кармане в поисках листка с номером Адама. Посмотрел на него и прошептал: - Позвоню ему сегодня вечером.
Глава седьмая
- Эй, Мерси? Над чем работаешь? Похоже на миниатюрный "корвет".
Я подняла голову и увидела, что к одному из моих верстаков прислонился Тони, коп и старый друг (обычно именно в таком порядке). Сегодня на нем тонкая рубашка и шорты хаки - день жаркий. Тони выглядит слегка потрепанным. Прошло чуть больше двух недель с появления в городе колдуна, и согласно местным новостным передачам уровень преступности стремительно растет.
- Глаз алмаз, - похвалила я его. - Это "опель GT" 71 года, разработанный тем же парнем, что придумал "корвет". Один из моих друзей купил его у парня, заменившего слабый двигатель движком с "хонды".
- Он с этим не справился?
- Он все сделал отлично. Прекрасная работа, сама не сделала бы лучше. - Я улыбнулась. - Проблема всего одна: двигатель "хонды" правосторонний, а "опель" создан для левостороннего движения.
- И что это значит?
Я похлопала по гладкому крылу и снова улыбнулась.
- Вперед дает не больше двадцати миль, а назад - если используешь все передачи - больше ста.
Он рассмеялся.
- Остроумная машина. - Посмотрел на нее с минуту, и улыбка с его лица исчезла. - Послушай. Пообедаем вместе? У меня к тебе дело, так что плачу я.
- Кенневикской полиции нужен механик? - спросила я.
- Нет. Но я думаю, ты сможешь нам помочь.
Я вымылась, переоделась и снова встретилась с ним в офисе. Когда я вошла, Хани посмотрела на меня. Последнюю, вторую неделю дежурства, она ходит в джинсах (отглаженных) и приносит с собой складной стул, небольшой столик, лэптоп и сотовый телефон. Она говорит, что в моем офисе работать почти так же хорошо, как в ее собственном. После случая с Блэком мы общаемся с осторожным дружелюбием.
- Иду на ланч с Тони, - объявила я. - Вернусь примерно через час. Гэбриэл, позвони, пожалуйста, Чарли насчет его "опеля", и сообщи, сколько стоил тот двигатель от "мазды Rx7". Цена его не обрадует, но Rx7 как раз подходит.
Хани посмотрела на меня, но не стала возражать против моего ухода, вопреки моим опасениям.
- Надеюсь, ты не возражаешь пройтись пешком, - сказал Тони, когда мы вышли на жару. - Думаю, на ходу станет легче.
- По мне, так просто замечательно.
Мы отправились в центр Кенневика кратчайшим путем - через железную дорогу и несколько незастроенных участков. Хани плелась следом, но у нее хватило благоразумия оставаться незамеченной. Во всяком случае не думаю, что Тони ее заметил.
Центр - один из старейших районов города, небольшие конторы в старых зданиях среди домов в викторианском духе и в духе "дома Крафтсманов", построенных в основном в двадцатые-тридцатые годы. Делались попытки сделать магазины более привлекательнее, но для того чтобы район выглядел процветающим, здесь слишком много помещений пустует.
Я ожидала, что на ходу Тони заговорит со мной, но он не стал. Я молчала, давая ему возможность подумать.
- Слишком жарко для прогулок, - сказал он наконец.
- Я люблю жару, - сказала я. - И холод тоже. Люблю действительно четыре времени года. А в Монтане их всего два. Девять месяцев зимы, потом три месяца почти тепло и снова зима. Иногда перед первым снегом краснеет листва. Но я помню случай, когда снег шел на Четвертое июля.
Он не откликнулся, и я решила, что он не намерен вести светскую беседу, но не знала, на что он намекает своим замечанием.
Он привел меня в небольшое кафе, где мы сделали у стойки заказ, и нас проводили в темную прохладную комнату со множеством маленьких столиков. Вероятно, владельцы старались создать атмосферу английского паба. Я никогда не была в Англии, так что не могу сказать, насколько это им удалось, но мне понравилось.
- Так зачем я здесь? - спросила я наконец, после того как перед нами появились суп и большие сэндвичи и официантка ушла. Для ланча поздновато, для обеда слишком рано, поэтому в комнате мы были одни.
- Послушай, - сказал наконец Тони, - этот мрачный старикан, твой прежний босс - он иногда еще приходит к тебе - он ведь из малого народа, верно?
Зи давно публично признал свое происхождение, поэтому я кивнула и откусила от сэндвича.
Тони глотнул воды.
- И Хауптмана, вервольфа, я видел в твоем гараже, по меньшей мере, дважды.
- Он мой сосед, - сказала я. Сэндвич очень вкусный. Ручаюсь, они сами пекут хлеб. А вот супы бывают и лучше: этот пересолен.
Тони нахмурился и напряженно сказал:
- Ты единственная узнаешь меня, как бы я ни замаскировался.