- Откуда же личное, если мы с тобой только что познакомились? - Видимо, он заметил, как здорово я рассердилась, потому что поспешно добавил: - Когда пробудешь мертвой столько, сколько я, твои представления изменятся.
Здорово. Мне придется несколько веков ждать, пока в этом появится хоть какой-нибудь смысл. Впрочем, я решила, что психовать ни к чему. Я уже стала призраком, так что придется смириться с этой реальностью. Кристофер - единственный, кто может мне помочь.
Он не предводитель призраков, сказала Макси. Кажется, у них тут нет ничего подобного. Но среди призраков Кристофер, безусловно, самый могущественный, хотя я пока не знаю почему. Он не только обладает собственным могуществом, он утверждает, что я обладаю еще большим, которое должно со временем проявиться.
Чтобы узнать все о своих способностях и войти в силу как призрак, нужно примириться с Кристофером. Не такая уж высокая цена.
- Ладно. Кто старое помянет, тому глаз вон. Я просто хочу понять.
- Прогуляешься со мной?
- Конечно.
Уловив намек, Макси помахала нам на прощание и направилась к заведению, напоминающему старомодную кондитерскую. Одна из ее сверкающих туфель с пряжками застряла среди булыжников мостовой, Макси споткнулась (оказывается, и здесь можно упасть!), но удержала равновесие. Мы с Кристофером остались одни в этом таинственном месте.
- Если мы не на небесах, - спросила я, - то как мы попали… сюда?
- Те из нас, кто после смерти сумел достичь ясности, кому больше не требуется обитать среди смертных, приносят сюда то, что любили при жизни. - Волнистые темные волосы Кристофера развевались на легком ветерке, пахнувшем как на морском берегу - одновременно свежестью и гнилью. На холме вдалеке от нас я увидела египтянина, едущего по дороге в колеснице прямо перед старым пикапом, выхлопная труба которого изрыгала дым. - Увы, не людей, которых мы любили. Душа каждой личности принадлежит только ей. Но вот места, имевшие для нас какое-то значение, вещи, напоминающие о лучших и худших минутах жизни, - все это ждет нас тут, где все утраченное можно найти снова.
Страна потерянных вещей, подумала я. Такое же хорошее название для этого места, как и любое другое.
Если привидения могут попасть сюда, зачем же они теряют время и преследуют людей? Здесь лучше, чем прятаться на каком-нибудь чердаке.
- Не каждый призрак может сюда попасть. - Его темные глаза смотрели с тревожащей напряженностью, особенно сейчас, когда он принял облик человека. - Большинство из нас стали призраками в результате убийства. Причем убийства эти самые что ни на есть гнусные, совершенные не в порыве страсти, а преднамеренные, эгоистичные, вероломные.
Голос Кристофера зазвучал сурово. Интересно, что произошло с ним, с Макси? С другими привидениями, спешившими мимо нас по дороге?
Он успокоился и продолжил:
- Такую смерть преодолеть нелегко. Большинство из нас возрождаются призраками в полном одиночестве, не в силах поверить, что уже мертвы, что нас предали, что небеса нам пока недоступны, а может быть, и никогда. Иногда мы видим, что те, кто, как нам казалось, нас любил, ликуют, узнав о нашей кончине. Разве удивительно, что многие становятся извращенными? Больными изнутри?
- Думаю, нет. - При одной мысли об этом у меня все в желудке перевернулось. - Это случилось и с вами? Кто-то, кого вы любили…
- Друзья, - негромко ответил он. - Люди, которых я считал своими верными товарищами, сговорились против меня. Из тех, кто был мне особенно дорог, только возлюбленная жена осталась мне верна. И ее ожидала страшная участь.
Кошмар какой-то. Может, друзья убили и ее тоже или бросили одну, сломленную, и она умерла от голода - в те времена одинокая женщина, скорее всего, не могла найти работу и даже унаследовать деньги, хотя в этом я сомневалась. А может быть, один из убийц втерся к ней в доверие и она вышла за него замуж, даже не подозревая, что он виноват в гибели Кристофера. Любой из этих вариантов казался мне слишком ужасным, и я совершенно не собиралась ничего больше выпытывать, а поспешно сменила тему:
- Значит, вы говорите, что большинство призраков застревают. Они не могут смириться с тем, что их убили, и это сводит их с ума.
- В основном. Если убийцу поймают, появляется хоть какое-то ощущение свершившегося правосудия. Многим это помогает отпустить и вознестись. - Кристофер с тоской посмотрел вверх, даже после всех этих лет надеясь попасть в рай. - Но многих не находят, а многие считают, что для исцеления их ран правосудия недостаточно. Эти навечно остаются на земле, и нет никаких шансов, что они смогут возродиться и попасть сюда. Они становятся такими же злобными, как те силы, что погубили их.
- Я слышала о таких привидениях. Но остальные, те, что уже здесь, почему они не на небесах? Или что там ожидается следом?
- Они остаются на якоре в мире смертных.
- На якоре. - Об этом я в последнее время много слышала. - И что это значит?
Кристофер вел меня вокруг фонтана, изысканного, с орнаментом - может быть, времен Ренессанса. Только вода в нем не булькала весело, а оставалась неподвижной, поросшей водорослями и ряской, от которой камни стали скользкими.
- Якорь - это кто-то или что-то, привязывающее тебя к земле. Лучшие якоря помогают сохранить силу и здравый рассудок и могут быть источником глубокой вечной любви. - Он оглянулся на кондитерскую, где мы оставили Макси. Я даже разглядела ее силуэт - она сидела за стойкой и пила что-то из высокого, покрытого инеем стакана. - Максина уже была готова навсегда покинуть мир смертных, но тут маленький мальчик, живший в ее доме, обнаружил ее и начал читать ей сказки.
- Вик.
- Да. Она полюбила его, и эта любовь снова привязала ее к земле - подозреваю, что к ее большой досаде. - Я в первый раз услышала нотки юмора в голосе Кристофера. - И хотя она никогда в этом не признается, я думаю, что она готова отпустить его в любой момент и уверена, что он проживет полную счастливую жизнь. Но Максина уже задержалась на земле на целых восемьдесят лет после своей смерти - еще десяток лет или несколько десятков особой роли не сыграют.
- Вы сказали, лучшие якоря. Значит, есть и другие - плохие?
- Иногда нас привязывает к земле не любовь, а одержимость. Болезнь. Если такое случается, призрак со временем становится все более порочным. - Кристофер рассказывал, а я вспоминала призрака, преследовавшего и мучившего Ракель. Наверняка это и есть пример того, о чем говорит Кристофер. - И опасность так велика, что даже те призраки, у кого хороший якорь, такие как Максина и я сам, считают любую связь с миром смертных крайне прискорбной. Даже мы надеемся однажды пойти дальше, хотя нам очень трудно отпустить тех, кого мы любим.
Я хотела спросить его, есть ли якорь у меня, но тут же поняла, что и сама это знаю. Лукас, мои родители, Балтазар, Вик, Ранульф, Патрис, Ракель - все они удерживают меня на земле, если можно так выразиться. Тут мне в голову пришла одна мысль, я нахмурилась.
- А к кому привязан тот египтятин?
Кристофер улыбнулся:
- Он помогал проектировать пирамиды и до сих пор ужасно ими гордится. Полагаю, по утрам он возвращается в Гизу и смотрит, как там восходит солнце.
Вдалеке в небе собирались темные тучи, время от времени их пронизывали какие-то яркие вспышки - видимо, молнии.
- Ну хорошо, вы, ребята, очень хотели заполучить меня сюда, - сказала я. - А что делает меня такой могущественной, или особенной, или какой там еще? В смысле, кроме того, что я способна обретать тело, хотя это и здорово.
Он снова посерьезнел и внимательно посмотрел на меня.
- Ты уже знаешь, что можешь перемещаться среди всех наших владений, причем делаешь это куда лучше, чем все мы, даже я.
- Макси тоже может.
- Иногда, но у нее не получается так легко, за исключением случаев, когда ты рядом, - произнес Кристофер. - Ты можешь почувствовать других призраков, а на это способны лишь очень немногие из нас. Иногда мы невидимы друг для друга, в особенности для тех, кто испуган и заблудился в мире смертных. После того как мы установим связь друг с другом, становится проще, но легко не бывает никогда.
Я поняла, к чему он ведет.
- Вы хотите, чтобы я помогла вам их отыскать. И помогла им избавиться от разъедающей их болезни до того, как они окончательно свихнутся.
- Притом что у них есть шанс попасть сюда и обрести здоровье.
- Вы хотите, чтобы я помогла вам отыскать каждое привидение в мире?
Он покачал головой:
- Большинство рано или поздно сами находят путь сюда. Но те, кто не может… Ради них и ради тех, кого они терзают на земле… у тебя есть власть достучаться до них. Показать им путь. Помочь им отыскать дорогу сюда. Ты можешь перемещаться между мирами, Бьянка. Ты - мост между миром живых и миром мертвых.
Далекие тучи перестали быть далекими. Теперь мне казалось, что все небо потемнело, хотя на всех остальных по-прежнему светило солнце. Холодный промозглый ветер, трепавший мне волосы, не задевал никого на дороге. Я поняла, что небо здесь отражает настроение каждого, - я становилась все более неуверенной, боялась все сильнее, и поэтому надо мной начиналась гроза.
- Это очень важное дело, и оно многого потребует от тебя, но ты можешь совершить очень много добра, - продолжал Кристофер.
Я была с ним согласна. Это казалось делом стоящим - да что там стоящим! - важным. Как раз тем, которому я могла бы посвятить все свое посмертное существование. Но меня удерживала мысль о том, что придется расстаться с теми, кого я люблю.
- А почему вы сами этим не займетесь? Если верить Макси, вы очень могущественный.
- Я не родился для того, чтобы стать призраком, и не обладаю твоим природным могуществом. У меня намного меньше талантов, и научился я всему самостоятельно.
- Почему бы вам не научить этому остальных?
- У них не такой прочный якорь с миром живых, какой был у меня, - ответил он, глядя куда-то вдаль. - Моя связь длилась куда дольше, чем у остальных, и была более тесной, чем у большинства.
Сверкнула молния, дождь закапал на мои волосы и джинсы, хотя больше никто не промок.
- Я не могу. Простите… Я понимаю: то, чего вы хотите, дело очень нужное, это важно, но я не могу.
Мой отказ не обескуражил Кристофера, как я предполагала.
- У тебя есть время, чтобы хорошенько все обдумать, - сказал он и, разумеется, был прав: перед нами в буквальном смысле слова лежала вечность. Я попятилась, стремясь уйти отсюда, и Кристофер торопливо добавил: - Тебе совершенно не обязательно полностью отделяться от тех, кто тебе небезразличен, даже здесь. Твое могущество позволяет тебе слышать их.
- Правда?
Не то чтобы это оказалось для меня великим соблазном. Я имею в виду - мне хотелось остаться с людьми, которых я люблю, а не просто иметь возможность дотягиваться до них. Но понимание того, что эти узы здесь не разорвутся, внушало некоторый оптимизм.
Очевидно, подбадривая самого себя, Кристофер кивнул:
- Загляни в глубину своей души, и там ты найдешь того, кого любишь.
Что он имел в виду? Что значит "заглянуть в глубину души"? И тут я вспомнила, что подумала о здешнем небе над головой. Оно отражает мою сущность. Нужно сосредоточиться на надвигающейся грозе.
Я закрыла глаза, но даже сквозь веки видела сверкание молний. Холодные капли дождя падали мне на лицо, но я вытянула руки, принимая грозу как часть самой себя.
И тут глаза мои широко распахнулись - я услышала крик. Кто-то звал меня. Кто-то попал в беду. Первой мыслью было - Лукас, но голос, прозвучавший среди раската грома, принадлежал не ему. Это был голос моего отца.
Глава четырнадцатая
- Папа, - прошептала я.
Я слышала его, хотя "слышала" - не совсем верное слово. Скорее, я его чувствовала, ощущала его тревогу и страх сквозь раскаты грома и холод хлещущего ветра.
- Пойдешь к нему? - Кристофер не выражал ни одобрения, ни порицания, он просто наблюдал, словно снимал с меня мерку.
Решусь ли я снова предстать перед отцом? Пойду ли на риск, что он навеки отвергнет меня или пойдет против меня?
Тут снова загрохотал гром, и я ощутила страх в сердце отца сильнее, чем в собственном. Происходило что- то ужасное, что-то более важное, чем необходимые мне ответы. Если Кристофер сейчас обрушится на меня, если попытается запереть меня здесь!.. Я должна найти папу, если получится!
- Да, - сказала я. - Пойду.
Кристофер не рассердился, и мне в первый раз показалось, что ему можно доверять.
- Буду надеяться на твое возвращение.
- Я вернусь, - пообещала я Кристоферу. - Мне еще многое нужно узнать.
- А мне рассказать.
- Как я доберусь до отца?
- Когда тот, кого ты любишь, так отчаянно нуждается в тебе, - сказал Кристофер, - невозможно быть где-то в другом месте.
Он произнес это с таким печальным лицом, что я задумалась: а кто так нуждался в нем? Но мне некогда было долго беспокоиться о Кристофере, не сейчас, когда папа в опасности, или в отчаянии, или что там заставило небо покрыться тучами. О себе волноваться я тоже не могла. Мои страхи - это всего лишь проявление эгоизма, и сейчас я видела это очень отчетливо. Страна потерянных вещей придавала всему, видимому и невидимому, четкость и ясность.
Я закрыла глаза и подумала об отце. В первый раз за несколько месяцев - с тех пор, как умерла, - я не просто думала о нем. Я вспоминала его так подробно, что это переполнило мое сердце. Как он укутывает меня, маленькую, одеялом, укладывая в постель. Как медленно танцует с мамой, поставив на свой старенький проигрыватель пластинку Дины Вашингтон. Как болтает о всяких пустяках с нашими соседями в Эрроувуде, стремясь приспособиться к ним. Как везет меня на пляж, потому что мне этого хочется, хотя сам ненавидит солнце. Ворчит на то, что по утрам приходится рано вставать, и волосы у него торчат во все стороны. Изображает свое воскрешение из мертвых с моей старой куклой Кеном перед аудиторией, состоящей из очень заинтересованной маленькой девочки и нескольких здорово удивленных Барби. Вспоминала все то, что делало его папой.
Я открыла глаза, и он был там.
Точнее, это я вернулась к нему в "Вечную ночь". Наступила ночь - не знаю, сколько времени я отсутствовала. Мне показалось, что несколько минут, но могли пройти часы и даже дни. Отец стоял в середине школьной библиотеки… Библиотека! Я пришла в ужас, вспомнив ловушку в стене. Но Лукас унес ее отсюда. Может быть, новую еще не поставили. Я чувствовала себя прекрасно, а вот папа, кажется, пытался устоять против ветра. Нет, не кажется - в библиотеке завывал штормовой ветер, хлестал ледяными порывами. Я поняла, что папа застрял: между книжными полками намерз лед, образовав не имеющий выхода лабиринт в десять футов высотой, с папой в центре. В дальнем углу виднелись голубовато-серые мерцающие очертания - кто-то тощий, почти скелет, и очень старый, почти лысый. Мог быть и мужского пола, и женского. Безусловно, призрак.
- Оно пытается, - просипело это существо голосом, напоминающим треск льда. Я его узнала - один из заговорщиков. - Оно пытается, но оно слишком тупое, чтобы понять, что делает неправильно.
- Тебя затянет, - сказал папа. - Ты не сможешь продержаться вечно. - Но прозвучало это так, будто он сам себе не верит.
Его взгляд не был ни рассерженным, ни испуганным - просто печальным; таким я видела папу на диване, когда только вернулась в "Вечную ночь". Так смотрел Лукас, отправляясь на роковую битву с Черити. И я поняла, почему папа думал обо мне и звал меня, - он считал, что сейчас умрет окончательно.
Он пытался заманить того призрака в ловушку - медная морская раковина лежала у его ног, расколовшаяся пополам и теперь, очевидно, бесполезная. Почему папа помогает миссис Бетани?
Сипение перешло в смешок.
- Заморожу. Расколю. Нет головы, нет шума.
Папино лицо не дрогнуло, но он, вероятно, не понял, о чем говорит призрак. Зато я поняла - я сама пользовалась этой способностью проникать в вампира и превращать его тело в лед. Я видела, как сильно это действует на вампиров, и не сомневалась, что это может его убить.
Призрак устремился вниз - злобный дух моих кошмаров, олицетворение всего того, что до сих пор ужасало меня в привидениях. Я не знала, что делать, не знала, обладаю ли какой-то властью над другими призраками. Сможет ли он уничтожить меня? Что я могу сделать?
Внезапно я подумала про свой коралловый браслет и комнату для хранения документов и материализовалась там. Вик, седевший на надувном кресле и читавший комиксы, то ли фыркнул, то ли подавился содовой, когда я появилась.
- Ого! Бьянка, предупреждать нужно!
- Я надеялась найти тут Лукаса или Балтазара, но нужно хвататься за то, что есть. Даже примитивная помеха могла заставить призрака уйти.
- Мой папа в беде - беги в библиотеку! Быстро!
Так же быстро я подумала про горгулью за окном своей старой спальни и тут же очутилась там, паря у окошка. Пусть я до полусмерти испугаю маму, оно того стоит, если я смогу заставить ее спуститься в библиотеку на помощь папе. Но мамы в квартире не было. Расстроившись, я скользнула вниз по камням в поисках знакомого лица. К счастью, Патрис оказалась на месте и одна; она наводила последний лоск на свои ногти, и я сообразила, что именно она-то мне и нужна! Я так быстро заморозила стекло, что она задрожало. Патрис распахнула створки и высунула наружу голову.
- Бьянка?
- Библиотека! Хватай свое зеркало и беги!
Нужно было срочно возвращаться к папе, но узы, которые я ощущала раньше, разорвались. Видимо, такая связь в мире смертных не действует. Придется идти долгим путем. Единственный способ не оставлять за собой ледяных следов - успокоиться и не спешить, но на это у меня не было времени.
Я пролетела сквозь комнату Патрис и понеслась по коридорам, не обращая внимания на иней и зловещие голубоватые огоньки, дрожавшие вокруг меня, даже когда ученики начали кричать. Скай вышла из душа и едва не уронила полотенце. Я увидела, как мокрые пряди ее волос замерзли, превратившись в сосульки. "Извини, - рассеянно подумала я. - Сейчас я не могу беспокоиться ни о чем, кроме папы".
Вероятно, путь до библиотеки занял у меня не больше пары минут, но мне показалось, что прошла целая вечность. Протиснувшись сквозь дверь, я увидела мерцающий голубой свет, отражавшийся от огромной ледяной клетки и сверкавший внутри нее. Где-то в середине этой трещавшей искрящейся тюрьмы был мой папа. Я протолкалась сквозь лед.
И там, к своему ужасу, увидела папу - он покачивался на пятках, изогнувшись под немыслимым углом и пытаясь избавиться от ледяного кулака, проткнувшего ему грудь. Призрак хихикал:
Глупое оно. Глупое оно.
- Отстань от него! - пронзительно закричала я.
Не зная, что еще сделать, я изо всех сил кинулась к призраку. Призрак просто сделался прозрачным, я провалилась сквозь него, но зато он отвлекся - вытащил ледяную руку из папиной груди и обернулся ко мне.
Это было самое отвратительное существо на свете. Сначала я решила, что он просто старый, но старые люди так не выглядят. Его "плоть" больше к нему не прилегала - нижние веки отвисли настолько, что я видела глазное яблоко целиком, губы лежали на подбородке. Я пятилась, пока не наткнулась спиной на лед, - я могла бы пройти сквозь него, но пришлось бы оставить папу.