Постепенно все члены маленькой компании на лужайке начали ощущать, что ночь выдалась необычная. Едва заметно изменив траектории движения, они, как пузырьки в чашке, стали сбиваться в тесную группку. Пространство их прогулок сузилось, наконец даже Харрисон подтянулся к общему центру; но, когда компания вновь объединилась, выяснилось, что им не о чем разговаривать. Да, все до сих пор немного конфузились из-за ссоры между хозяином и одним из гостей. Однако по тому, как они держались и как собирались в тесную кучку, можно было предположить, что возникшая неловкость имеет более глубокую причину. Похоже было, что каждый внезапно чего-то испугался и не спешил заговорить, чтобы не выдать этого постыдного страха.
Тишина сделалась чересчур напряженной, стихло даже негромкое шуршанье подошв по скользкой траве, но вот ее прервала наконец миссис Харрисон. Она театрально, с некоторой даже бравадой, рассмеялась - так смеются иной раз, чтобы скрыть дрожь.
- Не знаю, как вам, - проговорила она звенящим, неестественным голосом, - но мне показалось, что стало немного свежо.
- Да, да, Эмма, верно, - подхватил ее муж, у которого явно отлегло от сердца. - Сдается мне… пора возвращаться под крышу. От озера нет-нет да и повеет холодом, - пояснил он, обращаясь ко всей компании.
- Тем лучше, Харрисон, - пробормотал Грэтрикс. - А то воздух совсем неподвижный, не припомню другой такой ночи.
- Луну затянуло дымкой, - заметил Фелл, глядя в небо.
- Верно-верно, похолодало. - Леди Ульрика повела плечами. - Заметно похолодало.
Харрисон откашлялся. Как обычно, голос его вначале не слушался.
- Хм! Хм! Что если нам предстоит наблюдать какой-то феномен? - Он издал слегка надтреснутый смешок. - Холодное дуновение - это ведь первый признак, да, Вернон?
- Самый безошибочный, - торжественным тоном подтвердила леди Ульрика, опередив Вернона.
Харрисон собирался что-то добавить, но в разговор вмешался Грэтрикс.
- Слушайте, - произнес он голосом, в котором явственно различалось волнение, - кто там у озера? Одна из ваших служанок? Девушка в белом, у самых тисов?
- О чем это вы? - с некоторой поспешностью отозвалась миссис Харрисон. - Двенадцатый час, все горничные, надеюсь, давно в постели.
- Кто-то там все-таки бродит, - заявил Грэтрикс.
- Хм! Хм! Грэтрикс совершенно прав, дорогая, - сказал Харрисон. - Думаю… думаю, мы обязаны это расследовать, хотя бы из чувства долга.
- Возможно, это кто-нибудь из деревенских девушек, Чарльз, - предположила его супруга.
- Тогда нечего ей делать среди ночи в наших владениях. - С этими словами Харрисон решительно, как автомат, зашагал к перелазу в просевшей ограде, который вел на луг.
- Пойдемте все? - предложил Грэтрикс, но миссис Харрисон явно заколебалась.
- Не знаю. Не кажется ли вам… - начала она.
Грэтрикс, однако, не стал ждать ее соизволения и, сделав несколько шагов, тоже оказался на лугу. Вернон, леди Ульрика и миссис Грэтрикс, как бы повинуясь внезапному порыву, последовали за ним, и Эмма осталась на лужайке с единственным спутником - Робертом Феллом.
- Что ж, коли все дружно отправились, - проговорила она с истерическим смешком, - наверное, надобно и нам.
- Не знаю. Пожалуй. Думаете, нужно? - В голосе Фелла слышалось странное волнение.
Немного удивившись, миссис Харрисон оглянулась.
- Вы же не боитесь? - спросила она, невольно выдавая причину своих колебаний.
- Боюсь? - не понял ее Фелл. - Чего боюсь?
- Ну… привидений!
- Миссис Харрисон, неужели вам пришло в голову… - начал Фелл.
- Ничего подобного, - открестилась Эмма. Смятение спутника оказалось заразительным, но это, как ни странно, помогло ей набраться храбрости. Эмме уже не терпелось продемонстрировать, что ей все нипочем - и внезапно остывший воздух, и белые тени, блуждающие в неурочный час по берегу озера.
Вереница из пяти человек между тем растянулась по лугу, ясно различимая в молочном свете луны, затянутой тонкой облачной дымкой. Двигались они неторопливо: воспитанные люди всегда сдерживают шаг, когда опасаются потревожить влюбленную пару.
- Ну что, идете, мистер Фелл? - решительно спросила Эмма.
- Иду, - произнес он со вздохом, как будто его вынудили капитулировать.
Часть 2. Явление
1
Харрисона и Фелла отделяли от тисовых посадок какие-нибудь несколько ярдов, и тут призрачно-белый нечеткий столбик света, проворно мелькавший в тени крон, выступил вперед и, помедлив, как нерешительный ныряльщик, переместился на залитое луной пространство. Исчерпав, казалось, запас храбрости, женщина на мгновение приросла к месту. Неподвижно, в напряженной позе она стояла на границе сумрака, глаза ее смотрели в землю, скрещенные руки теребили концы тюлевого шарфа, которым были обернуты ее голова и плечи.
Замершая на фоне сумрачных тисов, отчего все оттенки лица и платья уступили место молочной белизне, она походила не на человеческое существо, а на условный, идеализированный образ девственницы, словно некий художник немногими штрихами воспроизвел в воске свое уже ускользавшее из памяти видение.
Застыв на месте, Харрисон схватил Фелла за рукав.
- Кто это? - спросил он. Глупо было, разумеется, задавать такой вопрос человеку, чужому в Лонг-Ортоне, но Харрисон, ошеломленный своим открытием, обратился к первому, кто подвернулся.
- Понятия не имею! - отозвался Фелл. Им внезапно овладели разочарование и печаль. В девушке, кем бы она ни была, не прослеживалось никакого сходства с Филлис, и прежняя буря чувств - тревога, недовольство, благородные порывы - вдруг улеглась, оставив Фелла безразличным и опустошенным.
- Кто это? - повторил Грэтрикс, шедший за ними в двух шагах. Таким тоном обращаются потихоньку к соседу во время церковной службы. Эхо собственного вопроса как будто вызвало у Харрисона досаду. Презрительно передернув плечами, он обернулся и неуместно резким тоном сказал жене: - Эмма, к нам с визитом неизвестная дама.
На что миссис Харрисон, нервно хихикнув, шепотом задала в третий раз самый насущный, но явно не сулящий толкового ответа вопрос:
- Кто это?
Харрисон надеялся, наверно, что его резкий голос и решительный скептицизм спугнули уже фантом, являвшийся (как успел убедить себя хозяин дома) не более чем плодом возбужденного воображения. Но когда он опять повернулся лицом к тисовой роще, бледная тень оказалась на месте и в той же позе; более того, очертания ее сделались определенней и вся она обрела вещественность и человекоподобие.
- Вот те на, кто-то там все-таки есть, - пробормотал Харрисон.
- Ну да, конечно есть. - Для Фелла существенно было одно: этот "кто-то" - не та, кого он готовился здесь встретить.
- Ах так! Ну-ну! - негромко воскликнул Харрисон тоном человека, изготовившегося к поединку. Сделав шаг-другой, он склонился в чуть гротескном приветствии. - Хм! Хм! Не имею чести знать… то есть позвольте спросить, кто почтил нас столь… столь неожиданным визитом?
Вслед за вопросом в воздухе сгустилась холодная, напряженная тишина - наверное, оттого, что все затаили дыхание и ждали.
Женщина шевельнулась. Так медленно, что движения ее выглядели вымученными, она размотала концы тюлевого шарфа, скрывавшего голову и плечи, и руки ее бессильно опустились. Открыла рот, но ничего не выговорила; едва заметно дернула головой, что обозначало, вероятно, новую попытку ответить на вопрос, и осторожно отступила назад, в тень тисов.
- Но послушайте, как это… - начал Харрисон.
Тут он осекся, так как женщина подняла руку, самым явным образом указывая на леди Ульрику. Ее кисть и предплечье, попавшие при этом в полосу лунного света, показались отлитыми из молочного стекла.
Харрисон, стоявший спиной к гостям, не понял этого жеста и обернулся, чтобы узнать, на кого или на что указывает незнакомка, однако отклик леди Ульрики был исполнен благородного достоинства. Минуя Харрисона, она пошла к самой опушке и тоном, делавшим честь ее воспитанию, спросила:
- Милая, в чем дело? Вам нужна помощь?
И тут (Харрисон, несомненно, испытал при этом огромное облегчение) незнакомка отозвалась. В ее голосе послышалась легкая хрипотца - как в затихающем щебете сонных птиц; речь как будто давалась ей с трудом.
- Сейчас, - проговорила она довольно невнятно и добавила что-то вроде: - Больше силы.
Леди Ульрика была на редкость близорука. Большие, очень выпуклые карие глаза, как у нее, притом лишенные выражения, иной раз указывают на болезнь сердца. Отвечая, она пыталась нащупать у себя на груди свой вечный лорнет с ручкой - позднее его обнаружили на кофейном столике под кедром.
- Мы, знаете ли, не могли понять, - произнесла она внушительным контральто, - привидение вы или нет, и вот пришли удостовериться. Но теперь, когда мы видим вас и слышим ваш голос, мы будем рады чем-нибудь помочь, если это требуется, или - если вам так угодно - удалимся.
- Побудьте со мной, - проговорила незнакомка на этот раз отчетливей и более низким голосом. - Пока я не наберу побольше силы.
В продолжение этого краткого разговора остальные, сбившись в кучку, стояли ярдах в шести-семи и слушали так напряженно, что в иных условиях могли бы заслужить упрек в бестактности. Но они как будто и сами начали это осознавать, с явным усилием отвели взгляды от двух женщин на опушке и принялись тихо переговариваться между собой.
Миссис Харрисон подошла к мужу; в ее широко открытых глазах читался очевидный вопрос.
- Трюк, - приглушив голос, отозвался тот и сердито добавил: - Мистификация какая-то.
Миссис Харрисон, однако, этим ответом не удовольствовалась.
- Но, Чарльз, - спросила она не без настойчивости, словно взывая к его разуму, - согласись, в ней ведь есть что-то очень странное? Как будто она не в своем уме? И стояла она на свету, когда мы подошли, точь-в-точь как Дева Мария на картине? А ты заметил: тюлевый шарф на ней самый затрапезный?
- Заметил, заметил, - начал было ее супруг, но тут раздался смех, и все снова уставились на странную гостью. Смех прозвучал отчетливо и громко, но с истерической нотой - человеку, подозреваемому в безумии, так смеяться не следовало.
- Мне нужно вмешаться, - шепнул Харрисон жене и приблизился на несколько шагов к леди Ульрике и таинственной гостье.
Будучи ценителем женской красоты, он не мог не поразиться тому, что обозначил мысленно как "совершенную правильность" профиля незнакомки. Выбеленный лунным светом, этот профиль четко прорисовывался на фоне тисов: вертикальная линия лба, нежная округлость подбородка, безупречный, с легкой горбинкой, нос, под которым угадывался красивый, изящный рот. Все это напомнило Харрисону камею - идеализированный портрет, созданный трудом и вдохновением великого художника. Именно этот тип внешности особенно восхищал Харрисона, и потому он повел допрос не таким строгим тоном, к какому намеревался прибегнуть вначале.
Когда Харрисон заговорил, его отделяло от незнакомки несколько шагов, но черты ее полностью скрывала теперь густая тень деревьев.
- Милая юная леди, мы… мы несколько растеряны. Вам понятно, надеюсь, что, если вы испытываете какие-либо затруднения, моя супруга охотно пригласит вас под наш кров.
Не удостоив Харрисона ответом, незнакомка протянула руку к леди Ульрике, но, когда та сделала ответное движение, отпрянула назад.
- Они мне не помогают, - пробормотала она. Токи волнения в ее голосе прорвались наружу, когда она, захлебываясь, продолжила: - Я не смогу, не сумею, они мне не верят. Они антаг… антаго… скажите, чтобы они успокоились… в своих мыслях… в своих…
Ее слова затихали, хрипотца сменилась сиплым шепотом, в конце концов умолк и он. И сама гостья начала едва заметно, плавно отдаляться от собравшихся.
- Эй-эй! Она уходит! - крикнул Харрисон. - Нельзя ее отпускать. Ей… ей нужен присмотр. Мы должны ее задержать.
Но незнакомка уже была едва видна. Еще миг они различали в темноте призрачный столбик слабого света, мерцавший среди густых теней от тисов, но стоило им пуститься в погоню, как исчезло и это бледное пятно.
- Я намерен докопаться до истины, - решительно заявил Харрисон, шедший впереди.
Но с самого начала поиск велся поверхностно и был обречен на неудачу. Двое не присоединились к группе, остальные явно не желали разбредаться в разные стороны. Когда они все вместе стояли на освещенном пространстве, им было не так страшно соприкоснуться с тайной, чудом, даже испытать мгновенный трепет, но здесь, под сенью тисов, их подстерегал страх совсем особенного рода.
2
Даже Грэгриксу стало не по себе. Он следовал за хозяином дома, опережая еще троих участников группы, но стоило им ступить под покров деревьев, как Харрисон исчез из виду. По лицу мазнула случайная ветка - Грэтрикс отчаянно дернулся и с заметной тревогой в голосе позвал:
- Эй, Харрисон. Где ты? Темень хоть глаз выколи!
Харрисон отозвался с удивительным проворством:
- Эй, Грэ! Это ты? Я здесь, рядом! Я тебя подожду.
На самом деле они находились под соседними тисами.
- Пустой номер - гоняться за дамой в подобных условиях, Харрисон, - заметил Грэтрикс, когда они воссоединились. - В такой темноте под деревьями может спрятаться хоть взвод солдат. Тебе не кажется, что…
- Это даже не роща, всего-навсего узкая полоса, - заметил Харрисон. - Еще десять ярдов - и берег озера. А там все просматривается на добрых полмили; стоит ей выйти из укрытия, и мы ее не упустим.
- Хорошо, - согласился Грэтрикс и с неожиданной откровенностью добавил: - Чертовски мрачное место, да и вся эта история не из веселых.
- У женщины не все дома, - с нажимом произнес Харрисон.
- Да, странная особа, - подтвердил Грэтрикс. - Но почему ты только что говорил о мистификации? Ты не допускаешь…
Они обменивались отрывочными фразами, бок о бок пробираясь меж упорно заступавшими им путь тисами, но, пока таяла в воздухе последняя фраза Грэтрикса, которая на полуслове обрывала его собственные догадки, впереди показался поросший высокой травой берег.
Харрисон остановился и вздохнул, из чего можно было заключить, что у него отлегло от сердца: загадочно враждебные деревья остались за спиной.
Перед глазами приятелей расстилались глубокие черные воды, такие недвижные, что их можно было принять за девственно-чистый, слабо мерцающий лед. В обе стороны изгибался плавной дугой низкий берег, он просматривался на четверть мили вправо и влево, за ним же не различалось ничего, кроме неровной каймы непроницаемых теней. Но белое пятно, бежавшее от обвинений в мистификации или душевной болезни, не мелькало нигде.
- Или убралась восвояси, или прячется среди тисов, - заметил Грэтрикс, после того как они с Харрисоном прочесали лихорадочным взглядом залитое лунным светом пространство. Гирлянда облаков рассеялась, вызолотившаяся луна засияла во всю свою силу.
- Хм! - задумался Харрисон. - Рыскать среди деревьев - дело безнадежное.
- Как искать иголку в стоге сена.
- Что ты об этом думаешь, Грэ? - внезапно спросил Харрисон.
- Загадка, да и только. - Неожиданно понизив голос, Грэтрикс спросил тревожным шепотом: - Черт, что это у тебя на спине, Харрисон?
- А? Что такое? О чем ты? - вздрогнул Харрисон.
Грэтрикс шагнул к нему, немного помедлил, как бы опасаясь прикоснуться неведомо к чему, и резким движением снял со спины и плеч Харрисона длинный клок ткани. Грэтриксу показалось, что тонкая ткань словно бы цеплялась за гладкую материю смокинга.
- Что там? Что? - нетерпеливо спросил Харрисон.
- Похоже, тот шарф, что был на привидении. - Грэтрикс показал ему лоскут.
Харрисон тут же его схватил.
- Ну вот, Грэтрикс, весомое доказательство того, что дама состоит из плоти и крови. Убедительней некуда. Нужно, чтобы все это видели. Помнится, Эмма отметила, что шарф у дамы самый затрапезный. - Он ощупывал шарф, пропускал его через ладонь, словно убеждаясь в несомненной его материальности, и испытывал от этого едва ли не чувственное наслаждение.
- Само собой - из плоти. - У Грэтрикса тоже отлегло от сердца, и ему хотелось показать, что он ни на один миг не усомнился в материальной природе явившегося им видения. - Тебе ведь не приходило в голову, что наша незнакомка - призрак? - В смехе его послышалась нота неискренности, но Харрисон, занятый собственными мыслями, этого не заметил.
- Призрак? Дорогой мой Грэ! Бога ради, чей призрак? Нет-нет, в ней не было ничего эфемерного. Меня занимает другое: она сумасшедшая или же, что представляется более вероятным, все это чья-то мистификация?
- Неужели ты хочешь сказать, что Вернон или леди Ульрика… - начал Грэтрикс, но Харрисон его перебил:
- Нет, конечно же нет. Они на такую глупость неспособны. То, что мы как раз перед этим обсуждали подобный же бред, - простое совпадение. Нет, наивных дурней всех мастей, помешанных на спиритизме, вокруг предостаточно, и по мне, самое правдоподобное объяснение вот какое. В деревне у нас, как известно, имеется вполне приличная гостиница, владельца зовут Мессенджер; так вот, кто-то из постоялиц, приехавших на уик-энд, - некая дама, сдвинутая на этой почве, - является сюда и решает устроить над нами небольшой эксперимент. Сперва, вероятно, она не собиралась заходить чересчур далеко. Так, показаться при лунном свете, разыграть роль призрака. Ей было видно отсюда лужайку и нас. Потом мы ее поймали, и ей ничего не оставалось, как продолжить розыгрыш. Несомненно, от нее не укрылось легковерие леди Ульрики. Она тотчас поняла: леди Ульрика относится к тому разряду женщин, на ком и самые посредственные медиумы делают себе состояние. И тот вздор, который она несла - кстати, довольно умело, - это то самое, что льется ушатом на спиритических сеансах. А? Разве не так? Что нам нужно сделать - это выяснить, кто она. Завтра утром пойдем в гостиницу и узнаем от Мессенджера всю правду. Между прочим, у него есть дочь, и прехорошенькая, так что Фелла мы оставим дома. В прошлый раз, будучи у меня в гостях, он кидал в ту сторону влюбленные взгляды.
Чем дольше Харрисон говорил, тем больше росла его уверенность, и под конец он уже убедил себя полностью. Его возбуждение было того свойства, какое испытывает человек, уцелевший в опасной переделке.
- Думаю, ты прав, - кивнул Грэтрикс.
- Что ж, пойдем к остальным с нашим… доказательством. Вот тут, в нескольких ярдах, через рощу проходит тропа, - продолжил Харрисон. - Нет никакого смысла шарить по зарослям. Как ты сказал, пустой номер - разыскивать даму в такой темноте, так что самым разумным решением будет отступиться, и пусть она сама как знает добирается до гостиницы.
- Если твоя теория верна, - заметил Грэтрикс, направляясь по берегу к тропе.
- А у тебя есть лучше?
- Нет… нет, - признал Грэтрикс. - Не могу сказать, что есть. Так или иначе, твоя теория поддается проверке. Все, что нужно, это найти даму.
- Именно, - без особой уверенности подтвердил Харрисон.
На душе у него было немного тревожно: если даму найти не удастся, ему будет недоставать аргументов в возможном споре с Верноном и леди Ульрикой. Все поставить на теорию, которую будущие разыскания либо подтвердят, либо опровергнут, было весьма рискованно: факты - что он вполне допускал - с большой вероятностью могли обратиться против него. Харрисон понял, что горячность его была преждевременной.