По дороге к "Встрече", Клер написала Шейну - просто короткое сообщение, чтобы сказать, что она любила его. Ответ не пришел сразу, но прожужжал к тому времени, когда она была недалеко от "Встречи".
Сообщение Шейна гласило "Буду дома поздно. Люблю тебя" Она по-прежнему улыбалась и чувствовала себя практически совершенно счастливой, когда она открыла входную дверь кафе и услышала звон колокольчика, объявляющего о ее прибытии. В это время суток, оно было полно студентов, собравшихся вокруг столов, книг и компьютеров. Группы учащихся, в основном.
Она заметила Глориану сразу, потому что она была за традиционным вампирским столиком, в глубокой тени в задней части комнаты… и она была в окружении других вампиров.
Все мужчины. Должно быть, их там было пять или шесть за столом, большее скопление, чем она где-либо видела, кроме Площади Основателя - на вид старые и молодые, все с одинаковым выражением пристального интереса на их лицах. Все смотрели на Глориану, которая удобно устроилась, поджав одну ногу под себя, потягивая что бы то ни было из своей обычной белой кружки, улыбаясь и разговаривая. Она действительно была красива, и, в отличие от множества красивых вампиров, она казалась приятной. Милой, почти. У Клер были все основания думать, что это было не так, потому что Ева ощутила мгновенную неприязнь к ней, но все же.
Было невозможно сопротивляться ее очарованию.
Доказательством служило то, что одним из сидящих за столом парней был Оливер, все еще одетый в длинный фартук с логотипом "Встречи". Он смотрел на Глори с небольшой, потрясенной улыбкой на губах, словно он не мог поверить, что она была здесь, перед ним.
Он огляделся и увидел стоящую там Клер, и улыбка исчезла. Он встал и подошел к ней.
- Что? - спросил он. Теплота, которую он проявлял к Глори, исчезла в мгновение ока.
- Ой, простите, что беспокою вас, но могу я заказать мокко? - Она выигрывала время, потому что, глядя на ситуацию перед ней, Клер честно не могла понять, каким образом ей подобраться достаточно близко, чтобы поговорить с Глорианой, не говоря уже о завоевании ее доверия, или осторожном расспросе ее о Бишопе. Не была ли это работа Оливера, так или иначе?
Но, может быть, Мирнин не доверял Оливеру в ситуации с Глори. Это имело бы какой-то смысл, учитывая, что она видела.
Она поправила наушники. В них всё еще был лишь глухой статический гул, который прослушивал ее. Она предпочла бы слушать свою музыку, но идея оборвать Фрэнка звучала гораздо хуже, чем скука.
Прямо как знак, раздался голос Фрэнка, шепчущий ей при помощи магии технологий. Это было жутко, с экстра-сильной дозой страха. Ей все еще временами снились кошмары о Фрэнке Коллинзе. И она подумала, что он, вероятно, был бы рад узнать это. - Хорошо. Тебе необходимо видеть ее сейчас. Согласно отчетам, она выглядит безобидно, но это не так. У некоторых женщин-вампиров есть, так называемый шарм, и у нее его больше, чем у большинства. Она может заставить кого угодно полюбить ее, в том числе других вампиров.
Клер слегка отвернулась, делая вид, что возиться с рюкзаком.
- Ты меня слышишь?
- Да, через микрофон на твоем телефоне.
- Что насчет Амелии? Она может заставить Амелию симпатизировать ей?
- Видимо нет. У Амелии есть умение, которое вампиры называют принуждением - она может заставить людей делать то, чего она хочет, когда ей это понадобиться. Принуждение каждый раз превосходит шарм.
- Кто-нибудь еще обладает этой способностью к принуждению?
- Оливер, - сказал Фрэнк. - Однако, он не так силен. Но, так или иначе, Оливер - проигранное дело. Он - давний друг Глори, если ты понимаешь, что я имею в виду под словом "друг". Похоже, он уже сдался.
Да, она знала об этом. Она догадалась лишь по виду улыбки на лице Оливера, когда он смотрел на Глориану.
- Просто будь с ней осторожна, - сказал Фрэнк. - Если она попытается зачаровать тебя, боль может сломать тебя - иногда это случается с девушками. С парнями не так, по некоторым причинам - вероятно, потому что она не так хороша в обрабатывании девушек, или к ним иное подключение. Но она, вероятно, не захочет зачаровать тебя, в любом случае. Она по большей части вообще не задумывается о людях, и девушки - безусловно, не ее профиль.
- Подожди минутку. Притормози. Хочешь сказать, что моя предполагаемая сопротивляемость причинит мне боль? Как это поможет? Думаешь, что я хочу страдать?
- Прекрасно. Тогда разбирайся с этим самостоятельно. Наслаждайся поездкой. - И шипение снова вернулось в ее наушники, постоянное и безликое.
В этот момент Оливер нетерпеливо махнул рукой из-за прилавка и с шумом поставил чашку для нее. Ее мокко, по-видимому, хотя она не особо доверяла качеству напитка, только не с тем сердитым взглядом, которым он наградил ее. Ее тактика остановки в значительной степени пошла ко дну, и она не могла придумать ни одной причины пойти туда, чтобы присоединиться к одним лишь переполненным тестостероном с нехваткой пульса поклонникам Глорианы.
И затем Глориана взглянула вверх, когда Оливер опустился обратно в свое кресло, увидела наблюдающую за ней Клер, и улыбнулась. Их глаза встретились.
И Клер обнаружила, что подходит к столу. Она не боялась, и она вообще не думала - она не могла вспомнить, когда в последний раз чувствовала такое умиротворение. Свобода от постоянных размышлений.
Только лишь действие.
- Клер, не так ли? - Сказала Глориана. У нее был низкий, приятный тембр голоса, и яркая улыбка. - Присаживайся, пожалуйста. О, Жюль, пожалуйста, не мог бы ты принести еще один стул? Я не хочу оставлять малышку Клер стоять! Так грубо.
Оливер больше не хмурился, но также и не улыбался - когда он посмотрел на Клер, у него было совершенно нейтральное выражение. Другой вампир - Жюль, по-видимому, хотя Клер его не знала - принес ей стул, и она села, зажатая между двумя незнакомцами, которые почти наверняка были бы склонны осушить ее при других обстоятельствах.
А она не ощутила даже толчок беспокойства.
Я была зачарована. Эта мысль пришла откуда-то из глубины моего сознания, словно шепот сомнения, но он не был достаточно сильным, чтобы иметь какое-либо значение. Не когда Глориана улыбалась ей, а эти огромные голубые глаза были такими теплыми и приветливыми.
- Я столько слышала о тебе, - сказала она. - Многие хорошо отзывались о тебе. Даже присутствующий здесь мой старый брюзга Оливер. - Она засмеялась и положила свою руку поверх руки Оливера в жесте, который был нежен и в то же время, немного покровительствен - как хозяин гладит собаку. Он бросил на нее быстрый взгляд, и запоздало улыбнулся. - Итак, расскажи мне, Клер, что ты думаешь о Морганвилле?
В обычных условиях, она была бы осторожна в своих высказываниях, но здесь, под теплым сиянием глаз Глори, она просто… расплылась. - Я нравятся люди, которых я здесь встретила, - сказала она. - Но я ненавижу, как здесь всё устроено. Я ненавижу, как здесь обращаются с людьми. Я ненавижу, что считается нормой причинить нам боль. Это должно измениться.
Глориана приподняла одну бровь.
- Я думала, что это уже произошло, - сказала она. - Амелия так говорит мне. Не охотиться без разрешения, и то только в ограниченных зонах. Это все совершенно утомительно, но я понимаю потребность в сохранении, конечно. Или ты хочешь сказать, что мы никогда не должны охотиться?
- Да, - сказала Клер. - Никогда. - Из-за стола послышался низкий рык. И ей по-прежнему не было страшно.
- Никогда, - повторила она. - Вы получаете кровь от налогов. Вы не должны делать это с нами. Нет никаких причин.
Глори улыбнулась. Это была теплая, обаятельная улыбка, вроде тех, что предлагает тебе чувствовать себя ее частью. - Конечно, мы должны это делать, - сказала она. - Спроси любого, кто работает с хищниками - подавить инстинкт охоты очень, очень сложно, и некоторым животным это так и не удается сделать. Необходимо предоставить контролируемую отдушину, или неизбежно кто-то одичает. Это будет гораздо хуже. Разве ты не согласна?
- Нет, - сказала Клер. - Если кто-то нарушает правила, тогда он преступник. И вы должны рассматривать его как любого другого преступника.
- Ты такая забавная, малышка, - сказала Глори, и рассмеялась в доказательство этого. - Ты друг Майкла, не так ли? Один из тех, кто живет в его доме?
- Да.
- И другого мальчика зовут…?
- Шейн, - сказала Клер. Она чувствовала импульс страха в глубине души, но это был просто приступ боли. - Его зовут Шейн.
- Я видела его в зале, - сказала она. - Должна сказать, у него хорошее чутье. Хороший боец. Он был бы очень ценен, в нужный момент. - В ее прекрасных голубых глазах появился блеск, и Клер поняла, тем же самым отдаленным, несущественным образом, что Глориана играла с ней сейчас, словно с мышью. - Да, я вижу, насколько было бы выгодно иметь его в своем углу.
Оливер откинулся на спинку стула.
- Жаль, что ты уже не владеешь собственными боксерскими клубами, не еще собственный бокс клубы, которыми ты так очаровывала во времена Виктории. Они были очень прибыльны для тебя, не так ли?
- Ах, да, вполне выгодны, - сказала она. - Очень жаль. Он был бы весьма полезным приобретением, не так ли? А также сирота, как я понимаю. Так печально. Отсутствие хорошего влияния делает некоторых такими… уязвимыми. - Она перегнулась через стол, и теплая интенсивность ее взгляда, направленного на Клер, взлетела так высоко, что возникло чувство, будто купаешься в чистом, теплом свете, плаваешь в нем, не волнуясь ни о чем. - Я полагаю, ты знакома с моим старым другом Мирнином. Как он? Я просто обожаю этого сумасшедшего старика. Он работает над чем-нибудь… интересненьким?
- Клер, - сказал голос в ее ушах, металлический голос, ей потребовалась секунда, чтобы узнать его. Фрэнк. - Клер, ты не можешь на это ответить. Избавься от этого. Сделай это сейчас.
Но она не могла. Даже когда Глори говорила о Шейне как о куске мяса, даже когда она задавала вопросы о Мирнине, Клер по-прежнему чувствовала себя спокойно и полностью расслаблено. Она просто не могла заставить себя чувствовать что-нибудь еще. Фрэнк был рассержен и расстроен, но она не могла понять, почему.
Глори была лучшим другом, которого она могла себе представить, лучше Евы, потому что Глори никогда не осудит ее, никогда не заставит ее почувствовать себя плохо или виновато.
Клер произнесла:
- Он работает над…
- Клер, прости, но ты должна остановить это прежде, чем ты окончательно потеряешь голову, - прервал Фрэнк. И в следующую секунду она почувствовала жгучую, шипящую боль, пронесшуюся сквозь ее тело в мгновение ока, закончившаяся прежде, чем она была опознана.
Толчок исходил от нее наушников. Клер слегка дернулась, моргнула, и ее пульс ускорился от толчка. Она выдернула наушники, содрогаясь, и спокойствие рассеялось, словно сброшенное одеяло.
Страх накрыл, леденящий и сильный. Глориана все еще улыбалась ей, но улыбка больше не казалась радушной. Она выглядела… хищной. И жестокой. Клер сглотнула и поднялась. Ее стул с громким скрежетом отодвинулся назад. Все теперь смотрели на нее, и единственным, кто похоже не был на грани оскалиться на нее, был Оливер. Он хмурился, но теперь это было направлено на Глориану.
- Глори, - сказал он. - Ты зачаровывала девушку?
- Немного, - она пожала плечами. - Я просто хотела поиграть.
- О, помилуй, поиграй с кем-нибудь другим. Она собственность Амелии. И она вряд ли стоит твоих усилий.
Глори засмеялась.
- Я знаю. Но я ведь не тронула ее, не так ли? - Она снова улыбнулась Клер. - Так скоро уходишь, малышка?
Клер сделала гигантский шаг назад. Сейчас улыбка не работала, наверное, потому что по ее телу бежало слишком много адреналина.
- Держись подальше от нас, - сказала она. - Держись подальше от Шейна.
Глори закатила глаза.
- Мне не нужен твой мальчик, - сказала она. - Что мне с ним делать? Он не во многом хорош, кроме насилия. Его так много внутри него.
Клер оставила свой мокко на столе и пошла к двери так быстро, как только могла. Она оглянулась через плечо, когда шла, но никто не двигался, даже Оливер, хотя он наблюдает за ней.
Глори смеялась и, казалось уже, забыла о ней.
Клер вышла на солнечный свет, пробежала полквартала, и прислонилась к грубой кирпичной стене между двумя витринами. Она закрыла глаза и сосредоточилась на дыхании и контроле своей дрожи. Затем, наконец, она обратно нацепила наушники. Она справилась только со второй попытки, благодаря ее не слушающимся пальцам.
- Я ничего не выяснила, - сказала она Фрэнку. - Я не знала, что она может так, может заставить меня чувствовать такое. Я не знаю никого, кто мог бы это сделать. Бишоп не мог.
- Это довольно редкая сила, даже среди вампиров, - сказал Фрэнк. - Мне известно лишь о трех или четырех, у кого была такая сила.
Убил двух из них. Жаль мне не удалось полностью избавиться от этого.
- Я даже не знала, что она делала. У меня не было возможности сопротивляться. - Клер сделала глубокий вдох. - Спасибо, что выдернул меня из этого.
- Она даже не пыталась, - сказал Фрэнк. - Если бы попыталась, ты не отделалась бы так легко. Как она сказала, она просто играла.
Это было ужасно. Ужасно. Клер почувствовала себя больной и замаранной, как если бы она выпила галлон канализационных вод. Ей захотелось всё бросить, когда она подумала о том, как легко ее превратили в марионетку. О том, как она чувствовала всё то, что Глори ей внушала.
- Это не приносит никакой пользы, - сказала она. - Мы ничего не выяснили.
- Возможно, и выяснили, - сказал Фрэнк. - Она упомянула, что увидела Шейна в тренажерном зале, так?
- Ну и что? Даже я была в тренажерном зале. Как и Ева. Многие туда ходят. В том числе и вампиры.
- Но зачем это Глори? Она не дерётся. Она заставляет других сражаться вместо себя. - Голос Фрэнка звучал странно озадачено. - Я прошелся по списку вампиров Морганвилля.
Похоже, некоторые не были замечены за своими обычными делами в последнее время.
- Хочешь сказать… хочешь сказать, они пропали?
- Я не хочу делать такой вывод, но я обнаружил пятерых - нет, шестерых - кто не придерживается своего обычного стиля поведения.
- Ну, ты знаешь, кто-то ушел. С Морли. Они в Блэйке, том маленьком городке, за пределами…
- Я знаю о Морли. Я говорю не о его людях. Это другие вампиры, которые не были замечены за последние три недели. Никаких заказов в банках крови. Они не засвечивались на видеонаблюдении.
Они совсем не общаются по телефонам или компьютерам.
- Как вампиры могут пропасть без вести? Кто они?
- Никто, с точки зрения иерархии Морганвилля. Просто обычный вампир рабочего класса.
И они не то чтобы совсем пропали. Вампиры могут общаться, но не так, как это делают люди - они привыкли не видеть друг друга довольно длительное время. Не вызывая каких-либо подозрений.
- Тогда где же они? - спросила Клер. - Они имеют какое-либо отношение к Бишопу?
- Я не могу это обнаружить. На самом деле, похоже, что они были на стороне Амелии в конфликте с ее отцом. - Фрэнк помолчал, потом сказал, - Меня беспокоит, что я слеп внутри тренажерного зала. Я не могу что-нибудь увидеть или почувствовать в этих стенах.
- Что?
- Это новое здание. Никаких камер. Никаких порталов. Ни единого способа понаблюдать за тем, что там происходит. Кажется, будто большинству из этих соединений подключиться к нему, каким-то образом. Мне бы хотелось разместить там некоторые устройства.
- Внутри тренажерного зала. - Она обдумала это секунду. - Ты хочешь, чтобы я… что?
Установила там камеры?
- А что, боишься действовать как мой шпион? - Сейчас Фрэнк звучал удивленно. - Зная тебя, это не остановит тебя. Никогда не видел ребенка, такого бесстрашного в глубине души.
Включая моего сына.
Шейн. Клер вспомнила, как Глори говорила о нем, и ей стало плохо - не потому, что Глориана сходила по нему с ума, как это было с Исандрой, а потому, что она вела себя иначе.
Потому что для нее, Шейн был всего лишь еще одним куском мяса, чем-то, что может принести ей какую-то выгоду. Или нет.
Что бы ни происходило, Глориана увязла в этом по самую ее хорошенькую шею. Клер была уверена в этом.
- Хорошо, - сказала она. - Если тебе нужны глаза в зале, я прослежу, чтобы ты получил их.
Каким-нибудь образом.
ШЕЙН
У меня было чувство, будто я обманываю Клер, и я не мог понять, почему. Все, что я делал - это дрался… и я делал это чертовски хорошо. Джестер не полностью уничтожил меня на матах, и я мог продолжать. Когда я устал, Василий передал мне еще один протеиновый коктейль. Мне не нравилось, как он улыбался, или, как смотрел на меня, словно гордый владелец питбуля на ринге… но это не значит, что мне не нравилось находиться на ринге.
Так почему, в перерывах, я садился со своим телефоном и писал Клер? Было так, словно я поцеловался с какой-то другой девушкой, и чувствовал, что должен был сказать ей, что я действительно любил ее, независимо от того, что я делал то, что ей не понравилось бы.
Ну, ей это точно не понравится. Я знал это без всяких сомнений.
- Эй, мясо! Ты уже закончил нажимать на кнопки? - Это был Джестер, танцующий по всему рингу, выглядящий худым и бледным, словно дохлая рыба, молотящий кулаками в воздухе, как размытое пятно. - Я готов надавить на твои!
Я выстрелил в него из пальца и завершил отправку своего сообщения, допил протеиновый коктейль, и чувство боли волшебным образом отступило. Не то чтобы повреждения исцелились… возможно, они были не такими серьезными, какими должны были быть, но у меня точно будут завтра синяки. Много синяков.
Но ты не можешь позволить боли остановить тебя. Я позволил ей однажды остановить меня, когда мой дом горел. Я коснулся дверной ручки в комнате Алисы и обжег себе руки, и не продолжил начатое, я не смог спасти ее. Я позволил вытащить себя из дома, а она там заблудилась.
Я не смог забыть какова цена провала. Отец также не позволил мне забыть.
Боль лучше. Боль держит тебя в бдительном и мотивированном состоянии. Боль заставляет меня чувствовать себя живым.
Особенно, когда я стоял лицом к лицу с вампиром, желающим преподать мне урок.
Остаток дня прошел как в тумане. Я много раз оказывался на ковре, и было тяжело подняться и продолжать дальше. Собрались люди - люди, вампиры - все смотрели, как Джестер и я держимся. Он был быстрее меня и сильнее, но я не сдавался.
Наконец, Василий заставил меня остановиться. Он хлопнул Джестера по плечу и сказал что-то на ухо, Джестер усмехнулся, нырнул под канаты и исчез, и вся мотивация просто… вытекла из меня. Я упал на колени, ловя ртом воздух. Во рту была кровь и странный шум в ушах, и я никогда в жизни не чувствовал себя так плохо, даже когда был в больнице и катился под откос.
Было так, будто я пересадил части себя, чтобы остаться на ногах, и теперь боль и пустота нахлынули на меня, поглотили, и я просто хотел лечь и умереть.
Василий передал мне еще одну спортивную бутылку. Я не хотел, но я не смог удержаться.