- Вам зачем Игнат нужен? - донёсся из-за повозок ответный вопрос, озвученный голосом молодым, явно Игнату Тимофеевичу не принадлежавшим.
- Базар есть, - был ответ. - Игнат, выползай! Учить тебя будем уму-разуму.
- Ещё шаг сделаете - стреляю! - снова отозвались с цыганской стороны, и на этот раз говорившим был седовласый барон, я узнала его.
- Игнат, гнида! Если ты отсюда не… - завопил тот же голос, обладателя его я наконец разглядела, это был широкий мужик с плешью на голове, но другой, маленький и щуплый, подскочив вдруг к плешивому крикуну, дал ему хорошего тумака в плечо и оборвал на полуслове.
- Чё за тёрки пошли?! - зашипел он на плешивого. - Чё за мелодрама?! На хрен он тебе нужен?! Дело делать давай!
- Ну ладно, - пожал плечами тот несколько растерянно. - Просто без крови хотел…
- Нам по барабану, - снова прошипел маленький и крикнул, оборачиваясь к кому-то из мужиков: - Тащи канистру!
В этот момент я приехавших узнала. Некоторых из них видела на улицах села. Шабашники, водовод меняли.
На секунду я отвлеклась, потому что почудилось, будто цыганки вокруг меня исчезли - так оно и оказалось, женщины с детьми отползли глубже в лес. Впрочем, кое-кого я разглядела, несмотря на темноту - они передвинулись недалеко, метров на двадцать. Кто-то махал мне из-за веток.
В этот момент раздался выстрел. Я бросила взгляд на поляну - а там всё уже пришло в движение: приехавшие мужики бежали к повозкам, один из них, достигнув ближайшую, усиленно тряс над ней канистрой с изрыгавшейся серпантиновой лентой бензиновой струёй, из темноты доносились звуки ударов и крики, почти сразу вслед за первым выстрелом раздалось ещё несколько. Я подумала, что всё же благоразумнее отползти ближе к цыганкам и принялась пятиться назад. За мгновение до того, как плотный кустарник полностью скрыл от меня поляну, она озарилась вспышкой огня - то озорно и игриво занялась языками пламени облитая бензином повозка.
Мне было весело. Не, в самом деле, меня просто-таки восторг душил. Знаю, я извращенка и потерявшая моральные ориентиры дрянь: прямо передо мной люди бьют друг друга, а возможно, что и пристрелят кого-то - а мне радостно.
И никакого волнения - даже пластинки для успокоения перебирать не хотелось. Петь - и подавно.
Просто сюжет развивается - и он нескучный.
НИЧЕГО НЕ ИСПРАВИТЬ
"- Подождите! Да подождите же! - кричала истово Мария, воздевая руки к небу и едва не бросаясь под скачущих мимо коней. - Вы не так всё поняли! Индейцы не крали меня, я сама пришла в резервацию. Сама, понимаете!?
Всадники, казалось, вовсе не замечали её. Возбуждённые, выкрикивающие нечто несвязное, они с самозабвенным удовольствием вскидывали ружья и стреляли по разбегающимся в стороны краснокожим. Почти каждый выстрел достигал цели. Один за другим индейцы падали на землю, сражённые злыми, не знавшими пощады пулями бледнолицых. Среди них попадались женщины и дети. С каждым мгновением земля всё больше напитывалась кровью.
- Пожалейте детей! - взывал к нападавшим по-английски седовласый вождь Ястребиное Перо, который всего лишь несколько минут назад так гостеприимно угощал Марию кисловато-горьким и волшебно-пьянящим индейским напитком, название которого она так и не смогла запомнить. - Мы не сделали вам ничего плохого. Топор войны давно зарыт!
В это самое мгновение речь его прервалась. Старик вскинул руками и повалился лицом в кровавый грунт. В спине его торчал топор. Хохоча, молодой розовощёкий парень, сын фермера Кирка Ходжсона, Ангус было его имя, спрыгнул с коня и подбежал к поверженному вождю. Его товарищи одобрительными криками приветствовали удачный бросок.
- Не хуже, чем у самого ловкого индейца! - кричали ему.
- Раздерите меня степные опоссумы, - отвечал Ангус, с кривой усмешкой вырывая топор из человечьей спины, - но таких ловких индейцев сейчас не осталось. Разве сравнятся эти обезьяны с нами, умелыми и упёртыми англо-саксами?..
- Мисс Бальтазар, вы свободны! - заметив девушку, крикнул он ей. - Я даже боюсь представить, что сделали бы с вами эти звери, опоздай мы хотя бы на пять минут.
Бледная и обессилевшая, Мария упала на колени и погрузила лицо в ладони. Её душил плач и нестерпимая горечь о погубленных жизнях. Особенно невыносимо становилось от мысли, что ничего уже невозможно исправить".
СПАСИТЕЛЬНЫЙ РАССВЕТ
Домой добралась на рассвете. Усталая и злая. От радости ни грамма не осталось.
Дед с тётей Мариной сидели за столом и трогательно за меня переживали. Вздрогнули разом, едва я переступила порог.
- Я думал, - встретил меня осуждающим взглядом и горькими словами дед, - что ты уже достаточно взрослая. Что можно тебе доверять. Ты погибели моей хочешь, Светлана?
- Ну разве так делают, Света? - вставила свои пять копеек и Марина. - Ты представить себе не можешь, что мы тут только передумали. Господи, как ты выглядишь? Что с тобой произошло? Тебя что, опять изнасиловали?
Пожалуй, я выглядела как чушка. Ну правильно, полазайте целую ночь по лесу! Впрочем, это ничуть не извиняет бестактность дедовской полюбовницы.
- Стоп, стоп! - подняла я ладонь. - Тормозим, граждане! Фантазии при себе держим. Постепенно отпускаем их в безвоздушное пространство - никакой порнографии не будет. Рассказываю, как всё было: я ездила в гости в табор. С цыганёнком Серёжей, он хороший в целом. На табор напали шабашники. Была стрельба, поножовщина и пожар. Я убежала. Конец фильма. А теперь я хочу спать - и не вздумайте меня беспокоить!
Неумытой лечь всё же не смогла. Поплескалась у рукомойника. Потом рухнула в кровать. Старшие товарищи и вправду не беспокоили.
ВОЛШЕБНЫЙ ПЕНИС
Не люблю сны пересказывать. Даже если они интересные. Но про этот стоит упомянуть.
Хотя вот вопрос: а можно ли адекватно пересказать сон? Чтобы не потерять причудливую, неподвластную бодрствующему сознанию логику, чтобы сохранить фантасмагоричную последовательность событий, чтобы передать всю реальность того зыбкого пространства?
В журнале "Наука и религия" недавно что-то из Фрейда публиковали. Это тот самый австрияк, которому привиделось, будто он человека понял и по косточкам разобрал, его сейчас часто склоняют. У него всё через фаллические символы и страх распада. Башня - пенис, игла - пенис, шариковая ручка - пенис. И распад, распад, распад - за каждым поворотом дуновения его устрашающие. Занятно. Но, судя по всему, я в его теорию не вписываюсь. Не объясняюсь ей. Потому что примитивнее.
Коротко, телеграфно: в ту ночь мне снились никакие не символы, а самый обыкновенный пенис. Или даже несколько - зыбкость сна унесла очертания конкретности в этом вопросе. Ладно, пусть будет один. Он был возбуждён, красив и покачивался из стороны в сторону. Он приближался и проникал в меня во всех местах - в спину, в живот, в ноги, в голову даже. Везде для него открывались дырочки.
Приятный сон, надо сказать.
Я проснулась, сладко поёжилась и долго-долго вспоминала, кто же был обладателем этого волшебного пениса. Так и не вспомнила. Ну и слава богу.
ОТКРОВЕНИЯ СВОЛОЧНОЙ БИБЛИОТЕКАРШИ
Село бурлит, казалось мне. Село как растревоженный улей. Люди снуют от дома к дому и пересказывают трагические события прошедшей ночи. О да, они заслуживают людских пересудов: вооружённое столкновение двух… как бы правильнее выразиться… национально-преступных группировок. Да, одна национальная, другая преступная. Нет, одна национально-преступная, другая просто преступная. Впрочем, неважно. Главное, что была сеча, были выстрелы и огонь.
Вот сейчас я выберусь на улицу - и меня окружит толпа деревенских зевак. "Что там было, Бойченко?" - станут они тормошить меня, перекрикивая друг друга. "Что ты испытала?" "Как смогла выжить?" Не исключено, что у меня возьмут интервью - правда, потом засекретят его и кроме членов ЦК КПСС мои показания никто не узнает. А возможно - и вот это действительно неприятно - меня увезут на чёрном воронке прямиком на Лубянку, где в течение долгих месяцев я стану давать показания об антисоветском восстании в Нечерноземье: ведь правоохранительные органы будут трактовать его именно так. Через десять лет, измученная, но закалённая я выйду на свободу, напишу документальную книгу, в которой изложу всю правду о событиях, свидетельницей которых мне довелось стать, её выпустят на Западе, она станет сенсацией.
Однако с какого хрена ей становиться сенсацией, ведь это не антисоветский мятеж? Ладно, Лубянка отменяется, но повышенный интерес сельчан обеспечен.
Ага, держи карман шире! Если кому в этом мире всё по барабану, так это вешнеключинцам. Страна дураков - одно им название.
- Ты куда? - строго так ещё вопросил меня дедушка, когда я наружу лыжи навострила, а я ещё этак независимо плечами повела - мол, не удерживай меня от благородной миссии донесения правды до людских умом - и через дверь выпорхнула, да только никакого оживления не встретила.
Шёл четвёртый час, кстати говоря. Поспала знатно.
Никаких кружков, никаких приглушённых разговоров. Улицы полупустые. За руку никто не хватает, тайну не выпытывает.
Две тётки на скамейки посиживают, подошла.
- Что там про вчерашнее слышно? - спрашиваю.
- Ты про резолюцию ООН, доченька? - это они мне отвечают, покарайте меня громы небесные. - Про Ирано-иракский конфликт и требование прекратить боевые действия?
- Не-а, - головой мотаю, радуясь за политически подкованных сограждан, - я про конфликт в цыганском таборе. Неужели выстрелов не слышали? Да и зарево наверняка виднелось.
- А-а, это, - скучная будничность касается простых крестьянских лиц. - Ну да, куражились ромалы. Только ведь это каждую неделю они так. И куда только власть смотрит? Почему не выселят их в соседнюю область?
Всё с вами понятно.
Пошлялась ещё с полчасика - глухо. Народ в неведении. И въезжать не собирается.
Шабашников, однако, на улицах не видно. Отлёживаются.
Алёша на глаза попался, слава тебе господи! В своём репертуаре - словно в воздухе нарисовался. Вот этот обеспокоен и некоторым образом в курсе. Я ему обрадовалась.
Я ему всегда рада, конечно. Он милый и мы влюблены друг в друга - не стоит забывать. Но пообщались коротко.
- Ты была там что ли? - спросил он приглушённо.
- Была.
- Я так и знал. Шабашники наехали?
Вот, всё знает человек.
- Они самые. Ну а ты что слышал?
- Да ничего особенного. Знаю только, что жертвы есть. У шабашников пара раненых, они весёленькие, бухали с утра, а у цыган и трупы имеются.
- И что они?
- Ну а что они? Снимутся, должно быть, и уедут. Что ещё делать-то? Победил председатель. Вскорости и за Куркина возьмётся.
И исчез.
Алёша, хотела я ему крикнуть, куда же ты? Мне так обнять тебя хочется, к груди твоей прижаться. Поцеловать тебя в рот красивый, заячий. Я же запала на тебя, человек мой дорогой, быть с тобой хочу постоянно.
Поедешь со мной в город, любимый?
- Здравствуйте, Людмила Тарасовна! - кивнула библиотекарше. - Книги прочитала, завтра сдал. Новых поступлений не было?
- Света! - нервно, истерично схватила она меня вдруг за руку и потащила за собой.
Отвела на десять метров и остановилась. Зачем - непонятно. Всё равно посреди дороги остались.
- Я долго тебе собиралась это сказать, и ты меня ни за что не осуждай! - забормотала она, глядя на меня широко открытыми и пугающе взбудораженными глазами. - Я понимаю, что всё это станет для тебя шоком, но ты должна узнать правду. Какой бы горькой она ни была.
Не люблю неадекватных людей. Всю жизнь бегу от неврастеников. Они чрезвычайно опасны. Могут надолго выбить из колеи, а то и вовсе заразить психозом. Любой ерундой. Это опасно. Надо оставаться трезвой и рассудительной. В библиотекарше, судя по всему, я несколько ошибалась. Она казалась мне разумнее.
Но стояла, ждала.
- В общем, слушай и сама решай, что с этим делать, - продолжала та вывалить на меня килограммы нервозности. - Потому что с этим надо что-то делать. Такое в голове не укладывается. Короче, твой отец - вовсе не тот, на кого ты думаешь. Не Егор, хоть сам он и готов считать тебя дочерью. Он с придурью, не обращай внимания. Твой настоящий отец… - о, эти долгие, многозначительные паузы, за которыми следует туфта и глупость, сколько же вам длиться? - твой настоящий отец - это твой дед.
Проговорив это, она собралась уйти. Но тут же опять развернулась ко мне лицом.
- Ты, может быть, не поняла меня, ты ещё маленькая, но, я думаю, уже знаешь, как дети на свет появляются. Да, Света, твой дед делал это самое с твоей матерью. Поэтому она и уехала из села. Поэтому ни разу не приезжала его навестить… Я случайно узнала об этом. Прости меня, пожалуйста.
Она торопливо зашагала прочь. Я тут же принялась вспоминать пластинки из домашней коллекции и без затруднений воссоздала всю последовательность песен на первой попавшейся.
- Поёт Анна Герман, - шептала тихо. - Ленинградский завод грампластинок. Первая сторона: "Когда цвели сады", "И меня пожалей…", "Осенняя песня", "Письмо Шопену", "А он мне нравится".
Не спеша побрела к дому.
- Сторона вторая: "Из-за острова на стрежень", "Любви негромкие слова", "Далёк тот день", "Колыбельная", "Вы хотели мне что-то сказать". Все считают, что у Герман зарубежный шарм, а мне кажется, что она простушка.
Тётушки, что так обеспокоены Ирано-иракской войной, всё ещё на своём месте.
- По просьбам трудящихся, - объявила им, - исполняется песня Владимира Шаинского на стихи Михаила Рябинина "Когда цвели сады". Дурма-аном сла-адким ве-э-яло, когда-а цвели-и сады-ы, когда одна-ажды ве-эчером в любви-и призна-ался ты…
И что же ты хочешь, сволочная библиотекарша, чтобы я поверила в это?
В любом случае с посещением библиотеки придётся завязывать.
НЕ ЖДИ ОТ МЕНЯ ОСУЖДЕНИЙ
Смотрела искоса на деда и невольно представляла, как он занимается любовью с матерью. У меня богатая фантазия, напредставлялась до мельчайших деталей. Он в какой-то момент мой взгляд поймал. Я тут же отвела глаза в сторону.
Всё готова принять, всех простить - я смогу. Если за этим стояло Чувство, желание передать близкому человеку частичку тепла - то всё объяснимо и естественно. Не жди от меня осуждений, дедушка, я не из тех, кто кидается камнями. Постараюсь тебя понять, папа.
СОБРАНИЕ У КОНСЕРВНОГО ЗАВОДА
Слухами лихо земля полнится. Вроде никто и не подсказывал куда идти, а ноги сами вывели к консервному заводу. В самое нужное время. У ворот, двух шатких металлических параллелепипедов, постоянно открытых, хотя бы потому что на них отсутствовали скобы для замка, собирался народ. Несколько взволнованный, но больше удивлённый - завод со вчерашнего дня встал. Впервые за свою полуторастолетнюю историю - так в толпе говорили. Ни в гражданскую не останавливался, ни в Великую Отечественную.
Вообще-то чересчур расстроенными жители Вешних Ключей не выглядели. По лицам этих коренастых мужичков и крепко сбитых тётушек - они составляли трудовое большинство, хотя попадались среди работников завода и молодые, совсем юные ребята - даже улыбки блуждали. Многим внезапный отпуск оказался по душе: огородом заняться, скотом домашним или в город за покупками съездить - плохо разве? Ну постоит недельку, потом вернёмся. Зарплату ведь не урежут, правда?
- Сейчас решаем, как с зарплатой быть, - объяснял рабочим усатый дядька в сером пиджаке, по всей видимости, директор. Я как раз в этот момент к народу присоединилась, человек пятьдесят его насчитывалось. - Само собой, идти будет определённый процент, но какой именно, не могу сказать. Случай неординарный, никогда раньше простоев не было. Какие из области придут распоряжения - так и сделаем.
- А причина-то какая, причина? - раздался вопрос.
- Объясняю ещё раз, - отвечал директор. - Причина - в отсутствии тары. Фруктов, овощей - в изобилии. Банки имеются. Нет ящиков под них. Сейчас Слава Куркин должен подъехать, он более подробно расскажет, почему у него тары не осталось.
- Ну вот, отдали кооператору цех - сразу тары не стало, - раздался другой голос, разочарованный. - Ну а что, на Куркине свет клином сошёлся что ли? Других поставщиков ищите.
- Ищем, ищем, - кивал директор. - Если Куркин не справится, обязательно найдём. Но на это несколько дней понадобится.
- А сколько стоять будем?
- Неделю, не больше, - прикинул председатель. - Я так думаю.
Здесь же, на собрании, я узнала, что отчество у Куркина - Демократович. То есть его отца Демократом звали. Забавно. Вячеслав Демократович, рождённый для Перестройки.
Он и в самом деле прибыл вскоре. За рулём "Волги" сам, без шофёра и телохранителей. Выбрался из автомобиля нахмуренный, напряжённый, но ничуть не подавленный. Подойдя к людям, даже улыбнулся сквозь бородёнку, и уголки его хитрых губ явственно мне сообщили, что неординарную эту ситуацию он переживает не без внутреннего удовлетворения. Словно ожидая от неё выхода на новый виток реальности.
- Друзья! Односельчане! - артистично произнёс он, посмотрев поначалу налево от себя, потом направо. Трость в руке застыла, как Знак, как Предзнаменование. Да, он далеко пойдёт, сейчас такие артистичные востребованы. - Я никогда никому зла не желал, а уж устраивать саботаж на заводе, тару куда-то прятать - это уж вообще самое нелепое предположение, какое можно придумать. Моя зарплата тоже напрямую зависит от того, поступит ли наша продукция в магазины или нет.
- Ну, у тебя-то зарплата не чета нашей! - буркнул кто-то из рабочих, и Куркин вроде бы услышал это, но вида не подал.
- Заявляю вам совершенно официально: источник всей этой неприятной ситуации - председатель колхоза Елизаров. Да-да, это он вставляет нам палки в колёса. Как вы знаете, химические материалы, полуфабрикат для производства тары мы закупаем в Липецкой области. Так вот, он направил письмо директору тамошнего химзавода с требованием прекратить поставки сырья. Якобы в нём нет больше необходимости. Якобы это решение райкома партии. Заявляю вам, это полная ложь! В райкоме его откровенно не понимают, никаких полномочий для написания подобных писем ему не давали. Хотя там тоже типчики ещё те имеются. Так что это откровенное вредительство. Вот из таких балбесов партия сейчас и состоит! Семьдесят лет они из нас дураков делали и всё угомониться не могут.
- Это точно! - крякнул кто-то в толпе. Кряк этот был поддержан понимающими кивками.
- Вы же помните, какая морока была, когда деревянную тару возили из соседних районов. Какая она была некачественная - половина сломанной приходила. И как стало удобно, когда на заводе появился свой собственный цех по производству пластиковой тары. Раз, два - и готов ящик. Который лёгкий, удобный, занозы на руках не оставляет. Да и продукцию в такой таре у нас стали охотнее брать магазины. Вы же знаете, как у нас расширился список потребителей - десять областей, три автономные республики. Потому что это эстетично, потому что это современно. Зарплата выросла! Но имеются ещё люди, которые так и норовят затащить нас в прошлое. И что самое удивительное - они находятся у власти. Я просто не понимаю, чего хочет Елизаров. У него, должен вам сказать, за душой полно тёмных дел, от которых настоящим бандитизмом попахивает. Я направил письмо в прокуратуру с требованием провести расследование по ряду эпизодов. Уверенности нет, что она отреагирует, мафия бессмертна, у коммунистов везде всё схвачено, но посмотрим. Управа и на них найдётся. Народ её найдёт, потому что терпеть бесконечно все эти унижения невозможно.