- Я… я точно не знаю, - говорю я, не в силах как-то утешить девушку. - Но пока вы здесь, вы не должны доверять никому, кого здесь встретите. Ты меня понимаешь?
Девушка бросает на меня сердитый взгляд.
- Но тогда почему я должна вам верить, мисс?
Мэй возвращается к своим подругам, и я слышу, как она говорит:
- Они нам помочь не могут. Придется самим справляться.
- Все эти духи ждут перехода… - тихо произносит Фелисити.
- Или разложения, - напоминает Энн.
- Вы этого знать не можете, - говорит Пиппа.
Мы все умолкаем.
- Ладно, идемте дальше, - говорю наконец я. - Может быть, Храм совсем рядом.
- Я не хочу идти дальше, - возражает Пиппа. - Я не хочу увидеть еще какие-нибудь ужасы. Я вернусь в сад. Вы со мной?
Я смотрю на сплошные зеленые заросли перед нами. Тропинка уходит в плотную стену листьев. Но сквозь них я вижу едва заметную вспышку, белое свечение…
На тропинку выходит Бесси Тиммонс. Взгляд у нее тяжелый.
- Если вы не можете нам помочь, почему бы вам не убраться отсюда? Уходите… убирайтесь! Или еще что-нибудь.
Она не объясняет, что может означать "еще что-нибудь". Кое-кто из девушек встает рядом с ней, загородив нам дорогу. Они не хотят, чтобы мы здесь находились. Нет смысла схватываться с ними, во всяком случае, прямо сейчас.
- Пойдемте, - говорю я. - Вернемся обратно.
Мы снова идем по узкой тропинке. Бесси Тиммонс кричит нам вслед:
- И нечего тут гордиться! Мы скоро тоже станем такими, как вы! Мои друзья придут за нами! Они нас вылечат! Они сделают нас королевами! А вас превратят в простую пыль!
Мы возвращаемся в сад молча. Мы устали, перемазались зеленью, хмуримся… в особенности Пиппа.
- А нельзя ли нам теперь немножко отдохнуть и повеселиться? - ворчливо спрашивает она, когда мы добираемся до того места, где стояли руны. - Искать этот ваш Храм - так скучно и утомительно!
- Я знаю отличное местечко, где можно поиграть, моя леди.
Из-за деревьев появляется рыцарь, пугая нас всех. В одной руке он держит какой-то узел. Мы нервно вздыхаем, когда он падает на одно колено.
- Я вас испугал? - спрашивает он, склоняя голову набок, отчего его пышные золотые кудри самым очаровательным образом падают ему на лицо.
Пиппа одаряет его мрачным взглядом.
- Тебя сюда не звали!
- Виноват, - говорит рыцарь. Но никаких признаков виноватости в его голосе не слышно. - Как я должен заплатить за свою ошибку, моя леди? Что прикажешь сделать?
Он прикладывает к горлу кинжал.
- Требуешь моей крови, моя леди?
Пиппа держится до странности спокойно и холодно.
- Если тебе того хочется.
- Но каково твое желание, моя леди?
Пиппа отворачивается, длинные локоны рассыпаются по ее плечам и спине.
- Я хочу, чтобы ты оставил меня в покое.
- Очень хорошо, моя леди, - соглашается рыцарь. - Но я оставлю кое-какой подарок для тебя.
Он бросает узел на землю и уходит в лесные заросли.
- Мне казалось, ты говорила, что прогнала его, - говорит Фелисити.
- Да, - кивает Пиппа. - Думала, что прогнала.
- А что он тебе принес? - спрашивает Энн.
Она развязывает узел - и с коротким криком падает в траву.
- Что там? - вскрикиваем мы с Фелисити, бросаясь вперед.
В складках ткани лежит козья голова, покрытая мухами и засохшей кровью.
- Какой ужас! - выдыхает Энн, прижимая ладонь ко рту.
- Если этот парень еще раз сюда вернется, я найду, что ему сказать, - бормочет Фелисити, и ее щеки гневно розовеют.
Подарок совершенно омерзителен, и я пытаюсь понять, почему рыцарь, некогда мечтавший о благосклонности Пиппы и взывавший к ней, - рыцарь, созданный магией собственного воображения Пиппы, - мог стать настолько жестоким. Пиппа пристально смотрит на голову козы. Она прижимает руку к животу, и сначала мне кажется, что ее тошнит или что она собирается закричать. Но потом она едва заметно облизывает губы - и в ее глазах я вижу страстное желание.
Пиппа замечает, что я наблюдаю за ней.
- Я потом похороню ее как положено, - говорит она и берет меня под руку.
- Да, это было бы неплохо, - соглашаюсь я.
- Приходите завтра! - кричит Пиппа, когда мы удаляемся. - Попробуем пройти по другой тропинке! Я уверена, завтра мы его найдем!
Затейливые часы с кукушкой, стоящие на каминной полке в комнате Фелисити, отсчитывают время. Кажется, будто мы пробыли в сферах долго, но по лондонскому времени прошло менее секунды. Я продолжаю беспокойно размышлять о дневных событиях - о мисс Мак-Клити перед входом в Бедлам, об анаграмме, о Мэй Саттер и ее подругах… И о Пиппе. Да, в особенности о Пиппе.
- Займемся чем-нибудь повеселее? - спрашивает Фелисити и направляется к парадной двери, а мы тянемся следом за ней.
Шеймс, дворецкий, подходит к ней почти одновременно с нами.
- Мисс Уортингтон? Что-то случилось?
Фелисити зажмуривает глаза и протягивает вперед руку:
- Ты меня здесь не видел, Шеймс! Мы все сидим в гостиной и пьем чай.
Не говоря ни слова, дворецкий покачивает головой, как будто не понимая, почему это входная дверь оказалась распахнутой. Он закрывает ее за нами, и мы свободны.
Лондонский туман скрыл звезды. Они слабо поблескивают тут и там, но не в силах пробить своими лучами слезливое небо.
- И что мы теперь будем делать? - спрашивает Энн.
Фелисити широко улыбается:
- А что угодно!
Плавать над Лондоном в холодный вечер, пользуясь магической силой, - это что-то совершенно невероятное. Тут и там из клубов выходят джентльмены, к ним подъезжают экипажи. Мы видим мальчишек-беспризорников, бедных грязных детей, которые обшаривают дно Темзы у берегов в поисках монетки, но им редко везет. Нам стоит лишь опуститься чуть ниже, и мы можем коснуться крыш театров Вест-Энда или погладить кончиками пальцев огромные готические шпили здания Парламента - что мы и делаем. Энн садится на крышу рядом с величественными часами - Биг-Беном.
- Посмотрите-ка, - смеется она, - я сижу в Парламенте!
- Мы все можем! Мы даже можем пробраться в Букингемский дворец и надеть драгоценности короны! - говорит Фелисити, на цыпочках перепрыгивая с одного шпиля на другой.
- Но т-ты ведь не ста-танешь этого делать? - ужасается Энн.
- Конечно, не станет, - решительно произношу я.
Свобода веселит и пьянит. Мы лениво плывем над рекой, присаживаемся отдохнуть на мосту Ватерлоо. Под нами проплывают лодки, их фонари проявляются в тумане - и снова исчезают. Как это ни странно, я еще и слышу мысли - мысли старого джентльмена в лодке, точно так же, как слышала мысли женщины в Хаймаркете, и джентльменов в цилиндрах, ехавших в нарядных собственных экипажах через Гайд-парк, когда мы пролетали над ним. Мысли звучат тихо, как будто я подслушиваю чей-то разговор в соседней комнате, но тем не менее я знаю, что чувствуют все эти люди.
Старик в лодке набивает карманы камнями, и я знаю, зачем он это делает.
- Мы должны остановить того мужчину в лодке, - говорю я.
- Остановить в каком смысле? - спрашивает Энн, переворачиваясь в воздухе.
- Ты разве его не слышишь?
- Нет, - отвечает Энн.
Фелисити тоже качает головой и ложится в воздухе на спину, как пловец.
- Он хочет покончить с собой.
- А ты откуда знаешь? - спрашивает Фелисити.
- Я слышу его мысли, - отвечаю я.
Они сомневаются, но следуют за мной вниз, в густой туман. Старик тихо напевает балладу о девушке в чепчике, утерянной навсегда; он засовывает в карманы еще несколько камней и передвигается к самому борту покачивающейся лодки.
- Ты права! - говорит Энн.
- Кто там? - вскрикивает старик.
- У меня есть идея, - шепчу я подругам. - Давайте за мной!
Мы выскакиваем из тумана, и старик едва не падает на спину, увидев трех девушек, повисших в воздухе перед ним.
- Вы не должны совершать столь отчаянный поступок, - говорю я вибрирующим голосом, надеясь, что это прозвучит как-то по-неземному.
Старик падает на колени, глаза у него становятся как блюдца.
- Кто… кто вы такие?
- Мы - призраки Рождества, и мы являемся к тем, кто не внемлет нашим предостережениям, - завываю я.
Фелисити громко стонет и прямо в воздухе переворачивается через голову, чтобы усилить впечатление. Энн таращится на нее, разинув рот, и я тоже поражена акробатическим трюком.
- Каким предостережениям? - хрипит старик.
- Если ты будешь продолжать свои чудовищные попытки, на тебя падет ужасное проклятие! - заявляю я.
- И на твою семью, - подвывает Фелисити.
- Да, и на семьи таких ослушников, - решает помочь нам Энн, и мне кажется, что это уж слишком, но сказанного не воротишь.
Однако наше выступление приносит свои плоды. Старик вытряхивает из карманов камни так быстро, что я пугаюсь, как бы он не перевернул лодку.
- Спасибо, - бормочет он. - Да, спасибо вам, это уж точно…
Довольные собой, мы летим к дому, радуясь собственной находчивости и переполняясь самодовольством из-за того, что сумели спасти человеческую жизнь. Когда мы добираемся наконец до района элегантных особняков, меня тянет к дому Саймона. Было бы легче легкого подлететь поближе к нему и, возможно, подслушать мысли Саймона… Я зависаю в воздухе, уже почти повернув в ту сторону, но в последнее мгновение передумываю и вместе с Фелисити и Энн возвращаюсь в гостиную, где нас ждет давно остывший чай.
- Ох, как это было замечательно! - говорит Фелисити, падая в кресло.
- Да, - соглашается Энн. - Только мне хотелось бы понять, почему мы с Фелисити не слышали ничьих мыслей.
- Не знаю, - отвечаю я.
В гостиную осторожно входит маленькая девочка в безупречно аккуратном платьице и фартуке. Ей не больше восьми лет. Ее светлые волосы стянуты на затылке и связаны широкой белой лентой. Глаза у нее такие же голубые, как у Фелисити. Да она и вообще очень похожа на Фелисити.
- Чего тебе надо? - резко бросает Фелисити.
Следом за девочкой входит гувернантка.
- Прошу прощения, мисс Уортингтон. Мисс Полли, похоже, где-то потеряла свою куклу. Я ей говорила, что нужно быть повнимательнее со своими вещами.
Значит, это и есть малышка Полли. Мне жаль девочку, которой придется жить бок о бок с Фелисити.
- Вот она, - говорит Фелисити, поднимая куклу, валяющуюся рядом с ее креслом. - Погоди-ка… Надо сначала убедиться, что с ней все в порядке.
Фелисити устраивает целый спектакль, внимательно осматривая куклу, как будто она доктор, и это заставляет маленькую Полли захихикать, - но когда Фелисити прикрывает глаза и проводит ладонью над куклой, я ощущаю течение магической энергии, которую мы принесли с собой из сфер.
- Фелисити! - окликаю я подругу, нарушая ее сосредоточение.
Она протягивает куклу девочке.
- Забирай ее, Полли. Она в полном порядке. Теперь она будет за тобой присматривать.
- Что ты сделала? - спрашиваю я, когда Полли вместе с гувернанткой отправляется к себе в детскую.
- Ох, только не надо смотреть на меня вот так! - фыркает Фелисити. - У куклы была сломана рука. Я ее вылечила, вот и все.
- Ты ведь не сделала бы ничего такого, что навредит девочке?
- Нет, - холодно отвечает Фелисити. - Не сделала бы.
ГЛАВА 26
Едва проснувшись, я наскоро пишу письмо директрисе школы Святой Виктории - я спрашиваю в нем, когда именно там работала мисс Мак-Клити. И Эмили отправляет его еще до того, как чернила успели просохнуть.
Поскольку сегодня четверг, мисс Мур ведет нас в галерею, как и обещала. Мы садимся в омнибус и едем по лондонским улицам. Так здорово сидеть наверху, где ветер дует в лица, а мы смотрим вниз, на людей, толпящихся на тротуарах, и на лошадей, волочащих телеги с разнообразными товарами. До Рождества осталось меньше недели, и становится все холоднее. Над головами нависли тяжелые тучи, готовые разразиться снегопадом. Их пухлые животы цепляются за каминные трубы, поглощая их целиком, потом переползая к следующим, и к следующим… как будто тучи отдыхают на крышах, готовясь к долгому-предолгому путешествию.
- Скоро наша остановка, леди, - громко говорит мисс Мур, стараясь перекричать уличный шум.
Налетает сильный порыв ветра, и мисс Мур приходится придержать шляпу, чтобы не унесло. Мы осторожно спускаемся по ступенькам в нижний салон омнибуса, и там кондуктор в новенькой униформе подает нам руку, чтобы помочь выйти на улицу.
- Ну наконец-то, - с улыбкой говорит мисс Мур, поправляя выбившиеся из-под шляпки волосы. - Я уж думала, меня унесет этим ветром.
Галерея располагается в доме, где прежде находился какой-то мужской клуб. И сегодня сюда пришло множество людей. Мы движемся с этажа на этаж вместе со всеми, внимательно рассматривая каждую картину. Потом мисс Мур ведет нас по широкому проходу, в котором висят работы менее известных художников. Здесь мы видим милые портреты меланхоличных девиц, картины морских боев и пасторальные ландшафты, вызывающие у меня желание пробежаться босиком по траве. Потом мое внимание привлекает большое полотно, висящее в углу. Картина изображает целую армию ангелов, сошедшихся в схватке. Под ними - роскошный сад, и луг с одиноким деревом, и множество людей, в ужасе закрывающих глаза руками. Под ними - обширная пустошь, и черная скала, облитая яростным оранжевым светом. В облаках высоко над ангелами - золотой город. В самом же центре полотна столкнулись в бою два ангела, их руки переплелись так, что невозможно сказать, где один, а где - второй. И кажется, будто они только потому и держатся в воздухе, что цепляются друг за друга, а если разойдутся - то оба рухнут в пустоту.
- Вы нашли что-то такое, что вам понравилось? - спрашивает мисс Мур, внезапно возникая рядом со мной.
- Не знаю, не уверена, - отвечаю я. - Это как-то… тревожит.
- Хорошее искусство часто производит такое впечатление. Но что тревожит вас именно в этой картине?
Я всматриваюсь в живые оттенки масляных красок, в красные и оранжевые сполохи огня; крылья ангелов - белые, с легкими серыми тенями… их мускулы написаны так, что кажутся живыми, напряженными в стремлении к победе…
- Они выглядят отчаявшимися, как будто слишком многое поставлено на кон.
Мисс Мур наклоняется, чтобы прочесть надпись на бронзовой табличке под картиной: "Неизвестный художник. Около 1801 года. Войско мятежных ангелов".
Потом мисс Мур произносит нечто похожее на стихи:
- "…даже в бездне власть - достойная награда. Лучше быть владыкой Ада, чем слугою Неба!" Это Джон Милтон, "Потерянный рай", книга первая. Вам приходилось его читать?
- Нет. - Я краснею.
- Мисс Уортингтон? Мисс Брэдшоу? - спрашивает мисс Мур. Мои подруги качают головами. - Боже праведный, что станет с Империей, если мы не читаем лучших английских поэтов? Джон Милтон, родился в тысяча шестьсот восьмом году, умер в тысяча шестьсот семьдесят четвертом. Его эпическая поэма "Потерянный рай" - это история Люцифера.
Она показывает на темноволосого ангела в центре холста.
- Самый яркий и умный и самый возлюбленный из ангелов, который был изгнан за то, что поднял бунт против Бога. Утратив рай, Люцифер и его мятежные ангелы поклялись продолжить борьбу здесь, на земле.
Энн достает носовой платок и аккуратно сморкается.
- Я не понимаю, зачем ему нужно было воевать. Он ведь уже жил в раю.
- Верно. Только он не хотел довольствоваться служением. Он хотел большего.
- Но он мог получить все, чего только попросил бы? - спрашивает Энн.
- Именно так, - соглашается мисс Мур. - Он должен был попросить. Он зависел от чужих прихотей. А это слишком ужасно - не иметь собственной власти, власти над собой и своими желаниями. Постоянно находиться под угрозой отказа.
Фелисити и Энн бросают на меня быстрые взгляды, и я переполняюсь чувством вины. Я владею силой. Они - нет. Может, они меня ненавидят за это?
- Бедный Люцифер, - бормочет Фелисити.
Мисс Мур смеется.
- Весьма неожиданная мысль, мисс Уортингтон! Однако вы не одиноки, у вас хорошая компания. Милтон, похоже, тоже преисполнился симпатией к падшему. Равно как и вот этот художник. Видите, каким прекрасным он изобразил темного ангела?
Мы втроем самым внимательным образом всматриваемся в сильные, безупречные тела ангелов. Они выглядят почти любовниками, и им нет дела ни до кого вокруг. Они полностью поглощены схваткой.
- Я иной раз думаю… - произносит мисс Мур и замолкает.
- Что именно, мисс Мур? - мгновенно теряет терпение Энн.
- А что, если зла на самом деле не существует? Что, если зло придумано человеком и на самом деле нам нечему сопротивляться, кроме собственной ограниченности? Что, если это просто-напросто постоянная борьба между нашей волей и нашими желаниями, нашим выбором?
- Но зло действительно существует в реальности, - говорю я, думая о Цирцее.
Мисс Мур удивляется:
- Откуда вам это знать?
- Мы его видели, - брякает Энн.
Фелисити кашляет и бесцеремонно тычет Энн локтем в ребра.
Мисс Мур чуть наклоняется к нам:
- Вы совершенно правы. Зло безусловно существует.
У меня подпрыгивает сердце. Неужели?.. Неужели она признается нам кое в чем, прямо здесь и сейчас?
- И оно называется школами для молодых девиц.
Мисс Мур комично вздрагивает, а мы смеемся. Мрачная пара серых обывателей, проходящая мимо, глядит на нас с откровенным неодобрением.
Фелисити смотрит на картину так, словно хочет ее пощупать.
- А как вы думаете, возможно ли такое, что… что в некоторых людях кроется зло, которое заставляет других…
Фелисити умолкает.
- Заставляет других что? - спрашивает Энн.
- Совершать разные поступки.
Я не понимаю, что она имеет в виду.
Мисс Мур смотрит на ангелов.
- Мы должны сами отвечать за свои действия, мисс Уортингтон, если вы спрашиваете именно об этом.
Если Фелисити и вправду подразумевала именно это, по ней этого не видно. Я не могу сказать, получила ли она ответ на свой вопрос.
- Не пора ли нам двигаться дальше, леди? Мы еще не видели романтическое искусство.
Мисс Мур решительно шагает вперед. Энн идет за ней, но Фелисити не трогается с места. Она зачарована картиной.
- Ты ведь не лишишь меня всего этого? - спрашивает она.
- Не лишу тебя чего? - не понимаю я.
- Сфер. Ордена. Всего.
- Конечно, нет.
Фелисити склоняет голову набок.
- Как ты думаешь, они там сильно скучали по нему, когда он упал на землю? Интересно, Господь оплакивал своего потерянного ангела?
- Я не знаю, - с недоумением отвечаю я.
Фелисити берет меня под руку, и мы спешим за остальными, оставив позади ангелов и их вечную, непрекращающуюся борьбу.
- Да неужели это ты, Энн? И правда, это наша Энни!