- А ты бы поступил иначе, будь у тебя такая возможность?
- Нет. Конечно, нет.
Она пожала плечами:
- Значит, ты хорошо провел день. Будут и другие выходные.
- В этом никогда нельзя быть уверенным.
На ее щеках вновь появились ямочки.
- Сегодня еще не закончилось. Ты преждевременно оплакиваешь его кончину.
- Я просто хотел, чтобы ты хорошо провела время, а не ввязывалась в эту сумятицу.
Анастасия положила пальцы мне на губы. Затем поцеловала меня.
- Хватит разговоров, - прошептала она.
И я полностью с ней согласился.
ПРИКРЫТИЕ
(Перевод К. Егоровой)
Повесть, изданная "Сабтерранеан пресс".
Действие происходит между событиями "Маленького одолжения" и "Продажной шкуры".
Писать эту историю было действительно весело. На протяжении нескольких лет я хотел рассказать чуть больше о Томасе и его мире, однако у Гарри все не было подходящего повода встретиться с ними. Вампиры "Архивов Дрездена", в особенности питомцы Белой Коллегии, считают себя нацией изгнанников, объединенных общими заботами и опасными врагами. Возникшая на подобной основе культура недоступна посторонним. Если бы Гарри пробрался "внутрь" ее, это нарушило бы целостность Белой Коллегии - мы-против-них - и испортило всю идею.
Поэтому когда "Сабтерранеан" предложили мне выпустить повесть, проиллюстрированную самим Майком Мигнолой, я с готовностью согласился. Вызов состоял в том, чтобы показать Томаса с его видением мира, отличным от видения Гарри. Более того, я хотел столкнуть братьев таким образом, чтобы их доверие и взаимное уважение сохранились, однако им пришлось противостоять друг другу.
Мне также пришлось задействовать некоторые детали заднего плана мира Дрездена. Я очень люблю Войну Забвения, но, как и в случае с Белой Коллегией, сама ее природа не позволяла Дрездену как-то связаться с ней. Повесть стала идеальным местом для воплощения данного кусочка Вселенной, и я очень рад, что наконец-то смогу показать все это моим читателям.
1
Давайте проясним кое-что с самого начала.
Я не Гарри Дрезден.
Гарри - чародей. Настоящий, взаправдашний чародей. Гэндальф на колесах, в большом кожаном плаще, с банкой "Ред булла" в руке и "магнумом" сорок четвертого калибра в кармане. Он наплюет на Бога и на черта, если решит, что так нужно, и в бездну последствия, - однако мой младший братишка каким-то образом умудряется оставаться достойным человеком.
Будь я проклят, если знаю, как ему это удается.
Правда, я и так проклят.
Меня зовут Томас Рейт, и я монстр.
Компьютер в моем крошечном кабинете потребовал внимания. Я настроил его играть национальный гимн нацистской Германии всякий раз, когда приходит е-мэйл от кого-то из членов семьи. Разумеется, не от Гарри, моего сводного брата. Гарри и е-мэйлы сочетаются, как Роберт Дауни-младший и трезвость. Я имею в виду других родственников.
Монстров.
Закончив уборку рабочего места, я посмотрел на часы - пять минут до следующей записи. Окинул быстрым взглядом бутик, улыбнулся постоянной клиентке, шутливо побранил работавшего с ней молодого стилиста, прошел по залу. Свернул за угол, спустился по узкой лестнице и преодолел десять футов вызывающего клаустрофобию коридора, ведущего в мой кабинет. Сел за стол и вызвал ноутбук к жизни. Антивирусная программа просканировала почту и вновь запищала, провозглашая ее безопасной, - столь тихий звук человеческое ухо не услышало бы с конца коридора, не говоря уже о лестнице.
Письмо от "admin@whitecourt.com" было пустым, но заголовок гласил: Re: Заб.в. ни. е.
Супер.
Именно этого мне и не хватало.
Я никогда особо не радовался "семейным" письмам, даже если темой было что-нибудь скучное, например деловые вопросы касательно войны между Коллегиями вампиров и Белым Советом чародеев. Но Лара связывалась со мной только по плохим поводам.
А что может быть хуже Забвения?
Номер Лары хранился в памяти моего мобильного. Я позвонил ей.
- Брат мой, - промурлыкала моя старшая сестрица сладким голосом. Этот голос всегда вызывал у меня всякие мысли - действительно мерзкие мысли, хотя до воплощения дело не доходило. - Теперь ты мне почти не звонишь.
- Я никогда тебе не звонил, Лара. Точка. - Я проигнорировал вкрадчивый соблазн в ее голосе. Она совсем недавно питалась - или занималась этим в данный момент. - Чего ты хочешь?
- Ты получил мой е-мэйл?
- Да.
- Есть один проект, который может тебя заинтересовать.
- Почему?
- Взгляни на него, - ответила она. - И поймешь.
Предположительно линия была безопасной, но мы оба знали, что это за безопасность. Никто не стал бы обсуждать детали по телефону - и уж точно не упомянул бы слово "Забвение". Слишком много венаторов обнаружили - в последний момент, - что у врага очень острый слух и что война быстро приходит в дома тех, кто не следит за своим языком.
Прошло почти восемь лет с тех пор, как я участвовал в Войне Забвения. Думаю, я знал, что мне не удастся отлынивать вечно. Лара, второй и, не считая меня, единственный венатор Белой Коллегии, в основном занималась своими нынешними обязанностями - а именно коротала дни, манипулируя нашим отцом, словно марионеткой на психических ниточках, и управляя Белой Коллегией из теней за его троном. Само собой, если что-то случится, она захочет, чтобы с этим разобрался я.
- Я занят, - сказал я ей.
- Уходом за домашними зверюшками? - поинтересовалась она. - Подстригаешь им шерсть? Ищешь блох? Приоритеты, брат мой.
Больше всего Лара бесит меня, когда права.
- Где ты хочешь встретиться?
Она тепло, негромко рассмеялась:
- Томми, Томми, мне льстит, что ты хочешь быть со мной, но у меня нет времени на игры. Я отправлю посыльного со всем необходимым и… М-р-р-р-р-р. - Она чувственно замурлыкала от удовольствия. - Ты знаешь, каковы ставки. Не задавай слишком много вопросов, брат мой. И не пытайся использовать свою маленькую красивую головку для чего-то полезного. Возвращайся домой. Поговори с посыльным. Сделай работу. Или мы с тобой очень… ах-х-х-х… - Ее дыхание участилось. - Очень серьезно поссоримся.
На заднем плане я слышал другие приглушенные звуки, другой голос. Женский. Может, два. Большая часть моих родственников не слишком, так скажем, разборчива по части питания.
- Должен признать, закулисные игры изменили тебя не в лучшую сторону, Лара, - сказал я. - Но ты и раньше была сучкой.
Не дожидаясь ответа, я повесил трубку и поднялся по лестнице размышляя. Всегда следует хорошенько подумать, прежде чем тебе на голову свалится очередная зубодробительная проблема. Тогда в ключевой момент, когда на принятие решения останется полсекунды, можно пропустить прелюдию и сразу перейти к ошибке.
Имея дело с существами вроде моей сестры, нельзя принимать все за чистую монету. Лара что-то затеяла. И это что-то требовало заставить меня поторапливаться. Она хотела, чтобы я ринулся вперед сломя голову. А если это действительно так, возможно, следовало поступить иначе.
Кроме того, я не хотел, чтобы Лара решила, будто я готов бежать к ней по мановению пальца. И сам не хотел привыкать подчиняться ей. Это был первый шаг в ловушку, которая поймала бы меня в более прочные сети. Как сестрица поступила с нашим отцом.
А еще у меня есть бизнес.
И я голоден.
Мишель Марион, старшая дочь почетного сенатора Мариона великого штата Иллинойс, прибыла для стрижки на несколько минут раньше назначенного срока. Мои клиенты почти всегда так поступают - особенно молодые. Мишель была брюнеткой, хотя по ней этого и не скажешь. Правду знал только ее парикмахер.
- Томас! - улыбаясь, воскликнула она, сделав ударение на последний слог. - Что ты сотворил со своими волосами?
Я подстригся покороче после того, как приличный участок волос выжгла огненная стрела фейри-убийцы, однако не следует делиться такими подробностями со своими клиентами, особенно если они считают тебя утонченным французским стилистом.
- Дорогая, - сказал я, беря Мишель за руки и целуя в каждую щеку.
Когда наша кожа соприкоснулась, внутри у меня зашевелился Голод. На мгновение демон проник в нее, и она вздрогнула, ее сердце забилось быстрее, зрачки расширились. Голод сообщил мне о Мишель обычные сведения. Хотя она и казалась милой, хрупкой и доброй, подавленные темные желания превращали ее в легкую жертву. Вцепившиеся в затылок пальцы, напряженное мужское тело - вот стандартные фантазии Мишель. Она бы не задумываясь последовала за мной вниз. Я мог бы отвести ее туда. Мог удовлетворить ее желания, утолить Голод, забрать ее жизнь и наполнить себя. Мог оставить свою метку в ее сознании и душе, чтобы впредь она по собственной воле приходила ко мне, мечтая отдаться снова, и снова, и…
До самой смерти.
Я затолкнул Голод подальше в гниющую помойку, выполнявшую функции моей души, улыбнулся Мишель, надевая образ, словно итальянскую кожаную перчатку, и с акцентом произнес:
- Мне было скучно, отчаянно скучно, дорогая. Я почти решил сбрить их наголо, чтобы всех шокировать.
По-прежнему раскрасневшаяся от возбуждения, вызванного прикосновением моего демона, девушка рассмеялась.
- Только попробуй!
- Не волнуйся, - успокоил я ее, подхватив под руку и ведя к своему рабочему месту. - Мужчины, которым нравятся такие вещи, не в моем вкусе.
Она снова рассмеялась, и я болтал с ней ни о чем, пока не откинул ее кресло к раковине и не начал мыть волосы.
Как всегда ненасытный, Голод рванулся вперед - и я позволил ему питаться.
Глаза Мишель слегка остекленели в процессе мытья волос - очень медленного, очень тщательного, с полноценным массажем кожи головы. Я почувствовал, как ее сознание соскальзывает в ленивую фантазию, в то время как слабое тепло ауры девушки скапливается на кончиках моих пальцев и проникает в меня.
Голод кричал, что хочет еще, еще, что этого недостаточно. Но я не слушал. Питаться - это… восхитительно. Однако я мог навредить Мишель. Мог даже убить ее. Поэтому я продолжал совершать размеренные мягкие круговые движения, едва пробуя жизненную силу девушки на вкус. Она счастливо вздохнула, ее фантазии растворились в легкой эйфории, а я вздрогнул от желания поддаться Голоду и взять больше.
В некоторые дни мне сложнее сдерживаться. Но я все равно сдерживаюсь. Это все, что у меня осталось.
Мишель ушла где-то час спустя, с подстриженными и подкрашенными волосами, блаженно расслабленная, румяная, довольная и напевающая себе под нос. Я смотрел ей вслед, а мой Голод рычал и метался в клетке, которую я построил в своих мыслях, разъяренный тем, что жертва ускользнула. Я понял, что напрягся, готовый уже шагнуть вперед, готовый последовать за ней в какое-нибудь тихое место…
Отвернувшись, я принялся за рутинную уборку рабочего места. Не сегодня. Однажды Голод вновь победит и будет питаться, питаться, пока внутри не останется лишь он один, а я не исчезну.
Но не сегодня.
2
Я оставил салон в надежных руках моих работников и направился к машине, белому "хаммеру", огромному, дорогому и чертовски показушному. А также одному из самых крепких автомобилей, доступных гражданским лицам. Упавшая стена дома - или гигантское демоническое насекомое - причинит ему лишь незначительные повреждения, и да, я убедился в этом на личном опыте. Как и в том, что действительно крутая тачка под рукой - отличная идея, когда у тебя столько врагов, сколько у меня, а именно, мои собственные плюс почти все враги моего братишки.
Прежде чем сесть за руль, я проверил двигатель, ходовую часть и салон на предмет взрывчатки. Одной из причин, по которым Лара могла хотеть заставить меня торопиться, заключалась в том, чтобы я кинулся в машину, повернул ключ - и разлетелся крошечными ошметками по всему Чикаго.
Я вызвал список композиций в MP3-плейере - преимущественно Коул Портер и Моцарт, с вкраплениями "Вайолент феммс" - и двинулся к себе домой, надеясь, что Ларины затеи не подразумевают метаний по всем уголкам земного шара… на этот раз. Хотя наш вампирский род в отличие от прочих спокойно относится к солнечному свету, текущей воде и тому подобным вещам, места, в которых мне пришлось побывать из-за Забвения, нельзя назвать туристическими.
Я живу в модном дорогом многоквартирном доме на чикагском Золотом побережье. Не совсем мне по вкусу, зато по вкусу французскому стилисту Тоу-у-массу. Вампиры с детства осваивают искусство маскировки и внимательного отношения к деталям. Мой дом охраняется, однако посыльный Лары будет ждать меня в квартире. У моей сестрицы есть для этого ресурсы.
Прежде чем вылезти из машины, я вытащил из-под сиденья кривой нож-кукри в ножнах, затем сунул за пояс кожаных брюк пистолет "дезерт игл", прикрыв рукоятку курткой. Через десять минут после начала работы с Мишель я понял, что велеть мне дожидаться посыльного в собственной квартире - отличный способ заставить меня расслабиться и подослать убийцу.
Я подошел к своей двери, зажал нож в зубах и достал пистолет, направив его в землю. Затем, встав как можно дальше и левее, отпер дверь и распахнул ее. Выстрелов не последовало. Я выждал еще секунду, не двигаясь и прислушиваясь, и уловил две вещи: низкий стук возбужденного сердца и запах ее шампуня.
Ее шампуня.
Бросив оружие, я метнулся через порог, навстречу Жюстине. Она обхватила меня руками, я обнял ее в ответ, и мне пришлось напрячься, чтобы вспомнить, что необходимо сдерживать силу, если я не хочу навредить ей. Она прижалась ко мне всем телом, словно хотела слиться со мной. Тихо, со всхлипом рассмеялась и уткнулась лицом в мою рубашку.
Она казалась такой прекрасной - мягкой, и теплой, и живой.
Долгое время мы просто стояли обнявшись.
Мое тело воспрянуло от желания, а секундой позже Голод взвыл от безумной похоти.
Жюстина. Наш олененок, наш бокал вина, наша, наша, наша. Сколько ночей она кричала под нами, сколько мягких вздохов, сколько прикосновений - сколько насыщенной, теплой, сумасшедшей жизни, влившейся в нас.
Я не стал слушать демона, но, пытаясь заблокировать его, бездумно провел рукой по ее волосам.
Боль, боль столь ужасная, столь невообразимо жгучая, что я не в состоянии описать ее, пронзила мои пальцы, словно под мягкостью волос скрывались высоковольтные провода под напряжением. Я зашипел и рефлекторно отдернул руку.
Солнечный свет, святая вода, чеснок и кресты не особо тревожат инкуба Белой Коллегии. Но прикосновение того, кто искренне любит и любим, - другое дело.
Я посмотрел на свою ладонь. Она уже покрылась волдырями.
Жюстина отпрянула от меня, ее красивое лицо исказила тревога.
- Прости, - сказала она. - Прости, я не подумала.
Я покачал головой и тихо ответил:
- Все в порядке.
Затем отошел от нее, а демон внутри вопил от разочарования.
Она прикусила губу и неуверенно посмотрела на меня.
Мы с Жюстиной давно не виделись. Я забыл, какая она красивая. Черты ее лица неуловимо изменились. Стали тоньше, завершеннее, четче. Возможно, я слишком привык иметь дело с бессмертными - или почти бессмертными - созданиями. Забываешь, что может произойти с человеком за пару лет.
Конечно, ее темные волосы исчезли. Нет, они были такими же густыми, длинными и вьющимися, как прежде, но теперь стали серебристо-белыми. Это сделал с ней я - я питался ею, иссушил ее почти до смерти, чуть не вырвал жизнь из ее тела, чтобы насытить свой Голод.
Вспомнив о том удовольствии, я закрыл глаза и поежился. Я чуть не убил свою любимую, и воспоминание об этом возбуждало почти так же, как прикосновение к ней. Открыв глаза, я встретил взгляд Жюстины - уверенный, и спокойный, и знающий.
- Желание само по себе не делает из тебя монстра, - очень мягко сказала она. - Значение имеет лишь то, что ты делаешь со своими желаниями.
Не ответив, я повернулся и запер дверь, затем подобрал оружие. Настоящий джентльмен не оставит его валяться на полу. Кроме того, оружие не сочеталось с обстановкой. Уголком глаза я изучал Жюстину, рассматривал ее одежду - элегантный деловой костюм, подходящий для личного помощника Лары.
Или для корпоративного посыльного.
- Пустая ночь! - злобно выругался я, внезапно придя в ярость.
Жюстина моргнула:
- Что такое?
- Лара! - выплюнул я. - Что она сказала тебе?
Жюстина медленно покачала головой, нахмурившись, словно пытаясь прочесть мои мысли.
- Сказала кратко обрисовать тебе ситуацию, о которой ты должен знать. Велела ничего не записывать. Пришлось все запомнить и приехать, захватив с собой лишь несколько фотографий. - Она положила тонкую руку на стоявший на кофейном столике портфель.
Я пристально посмотрел на Жюстину. Затем медленно опустился в одно из кресел в гостиной. Оно было неудобным, зато очень, очень дорогим.
- Передай мне все, что она сказала, - попросил я. - Дословно.
Жюстина одарила меня долгим взглядом, нахмурилась еще сильнее.
- Почему?
Потому что знать некоторые вещи, просто иметь представление об их существовании, опасно. Потому что Жюстина снабжала меня информацией о действиях Лары, которую я, в свою очередь, передавал Гарри, а через него - Белому Совету. Если Лара обнаружила это, она вполне могла втянуть Жюстину в Войну Забвения. И если моя сестра это сделала, я ее убью.
- Ты должна поверить мне, любимая, - негромко произнес я. - Но я не могу рассказать тебе.
- Но почему ты не можешь рассказать?
Этот вопрос - один из самых трудных в том, что касается Войны Забвения.
- Жюстина. - Я раскинул руки. - Пожалуйста. Поверь мне.
Жюстина прищурилась, настороженно размышляя, и я слегка опешил. Не привык видеть подобное выражение на ее лице.
Ну разумеется. Я привык к одурманенному пресыщению после того, как утолил Голод, и к пылающему желанию, когда преследовал ее, и к сокрушительному экстазу, когда овладевал ею…
Я зажмурился, сделал глубокий вдох и затолкал демона поглубже.
- Мой бедный Томас, - тихо сказала Жюстина. Она сидела за столом напротив меня, ее темные глаза источали сочувствие. - Когда мы были вместе, я не понимала, насколько это тяжело для тебя. Твой демон намного сильнее их демонов. Сильнее любого из них, не считая ее.
- Значение имеет лишь то, поддамся я или нет, - ответил я резче, чем собирался. - То есть все это не имеет значения. Расскажи мне, Жюстина. Пожалуйста.
Она обхватила себя руками, прикусив нижнюю губу.
- Рассказывать почти нечего. Она велела сообщить тебе, что по обычным каналам получила известие о том, что в город прибыла Леди Черной реки. - Жюстина открыла портфель. - И что ты поймешь, с кем имеешь дело. - Она достала большую фотографию и подтолкнула через стол ко мне. Изображение оказалось, зернистым, но достаточно крупным, чтобы различить решительную молодую женщину, садящуюся в такси в аэропорту О'Хара. Судя по отпечатанному на фотографии времени, сделана она была сегодня утром.
- Да, - негромко произнес я. - Я ее знаю. Я считал ее мертвой.
- Лара сказала, что эта женщина захватила ребенка, - продолжила Жюстина. - Хотя не объяснила, откуда ей это известно. А еще сказала, что целью является поиск того, кто принесет ее делу большую пользу.