Клаудия Бианки, стоявшая на склоне возле границы с государством Ватикан, увидела Пауля и кивнула. При этом она даже улыбнулась ему. Может, она уже привыкла к неофициальному сотруднику, которого навязал ей начальник полиции? Ветер играл с ее темно-русыми волосами, придавая ей дерзкий вид. Однако в чертах ее лица читалась скрытая уязвимость, пробудившая в Пауле желание ее защитить. Клаудия не относилась к тому типу женщин, фотографии которых красовались на обложках модных журналов, но именно это и очаровывало Пауля. Она была женщиной из плоти и крови и определенно могла бы рассказать что-нибудь интересное, если бы выдался случай, выходящий за рамки полицейского расследования.
– Вы действительно поторопились, брат Кадрель.
Он ответил на ее улыбку.
– Ваш звонок разбудил во мне любопытство. Или даже нетерпение. Пожалуй, это более точное выражение. Хотя повод не очень-то радостный.
– Верно, – вздохнула Клаудия. – Труп наш насущный дай нам днесь. – На ее лице тут же отразился испуг. – О, простите, я не хотела высмеивать вашу веру.
– Вы правы. Но разве это также и не ваша вера?
Этим вопросом он будто захлопнул дверь. За одну секунду между ними возникли холодность и отчуждение.
– Давайте лучше поговорим об убийстве, – сказала Клаудия. – Не хотите ли взглянуть на тело?
– Я не в восторге от вашего предложения, но думаю, от этого никуда не деться.
Они прошли несколько шагов, пока не оказались прямо перед склоном, где над безжизненным телом суетились несколько человек в белых защитных костюмах. Рядом с ними стоял Альдо Росси; увидев Пауля, он коротко поздоровался.
– Женщина? – вырвалось у Пауля.
– Да, на этот раз обошлось без иезуитов, – ответила Клаудия. – Или бывают иезуитки?
– Иезуитки? – Пауль покачал головой. – Тогда мы могли бы попрощаться с обетом целомудрия.
Клаудия закашлялась и, похоже, немного смутилась.
– Я, разумеется, имела в виду, что они живут отдельно.
– И этого тоже нет. Игнатий Лойола был категорически против женского отделения нашего ордена. Он просуществовал в течение очень короткого времени, не дольше года. Потом Игнатий добился от Папы декрета, который отказывал В существовании женскому ордену иезуитов на все времена. Но были и до сих пор существуют другие женские ордена, похожие на Общество Иисуса.
Покойная была приблизительно одного возраста с Паулем и Клаудией, лет тридцати пяти – сорока, но точно не старше сорока пяти. Она, наверное, была настоящей красавицей, пока смерть не превратила ее лицо в застывшую маску. Спутанные пряди каштановых волос обрамляли овальное лицо. Все это Пауль заметил как бы между делом, так как все его внимание привлек след от ожога на лбу.
– Число дьявола, как у Сорелли и Анфузо, – прошептал он, как будто опасаясь, что слишком громко произнесенное замечание действительно могло вызвать дьявола.
– Да, это число искусителя, число зверя! – прокричал глухой голос у него за спиной. – Если Зло уже так близко подобралось к Ватикану, мы должны покаяться. Ведь это значит, что грядет Страшный суд!
Пауль обернулся на голос и только теперь заметил мужчину в рабочей одежде городской санитарной службы. Он сидел в патрульной машине, дверца которой была открыта, и смотрел на труп странно неподвижным взглядом. Мужчина был широкоплечим и производил впечатление очень крепкого человека. Наверное, это был почтенный глава семейства, успевший многое пережить, и его было не так-то легко ошеломить. Однако теперь он вел себя так, будто потерял почву под ногами.
– Это синьор Риччи, – объяснила Клаудия. – Он нашел тело.
– Меня вел Господь, – ответил Риччи. – Я всего лишь инструмент в Его руках. – Он покачал головой, не сводя глаз с тела. – Так близко к Ватикану. Зло. Так близко. Остерегайтесь. Посыпьте голову пеплом – конец уже грядет!
37
Маленькое помещение, где-то
Настал момент, когда она перестала кричать. Это не имело смысла. Никто не приходил, никто не отвечал ей, никто, кажется, вообще ее не слышал. Совсем пав духом, она опустилась на матрас и закрыла лицо руками. Слезы потекли по ее щекам, когда ее охватило отчаяние.
– Мама, – всхлипнула она. – Мама, где ты?
Внезапно она услышала голоса, а затем и шаги. Ее сердце громко застучало. На мгновение она позволила себе поверить, что ее мать приехала, чтобы забрать ее домой. Но этой веры хватило только на краткий миг, после чего вернулся страх.
Она встала и прижалась спиной к стене. Стена была холодной, но больше прислониться было не к чему. Услышав, как в замке повернулся ключ, она задержала дыхание и с трудом подавила желание закрыть глаза. Когда она была маленькой и проказничала, то часто пряталась в кровати и натягивала на голову одеяло, чтобы родители не нашли ее, но это никогда не срабатывало.
Дверь открылась, и в круг тусклого света вошли двое. Это были рыжеволосая женщина и бородатый мужчина, которые выдавали себя за полицейских. Когда это было? Несколько часов назад? Вчера? Или прошло уже несколько дней? Женщина нацепила улыбку, которая совершенно не подходила к ее строгой прическе и учительским очкам.
– Как твои дела, Катерина? Это, конечно, не номер люкс, но надеюсь, ты хорошо выспалась?
– Я… я хочу к маме, – ответила Катерина; ее голос дрожал от страха и волнения.
Незнакомка оставалась приветливой.
– Ты увидишь маму, уже скоро.
– Когда?
– Очень скоро, если будешь вести себя хорошо и не станешь сердить нас.
– Кто вы?
– Называй меня просто синьора Джиральди.
– Вы не полицейские! – Это было скорее заявлением, чем вопросом.
– Маленькая вынужденная ложь.
– А авария, в которую попала моя мама? Это тоже ложь?
Женщина кивнула.
– В конце концов, нужно же было как-то заставить тебя сесть к нам в машину.
– Так, значит, моя мама дома и с ней ничего не случилось?
Мужчина сделал шаг вперед и окинул Катерину гораздо менее приветливым взглядом.
– Твоя мать тоже у нас в гостях. И то, как скоро вы снова увидитесь, зависит исключительно от того, будете ли вы с нами сотрудничать.
Катерина испугалась, но в то же время испытала облегчение. Испугалась – так как поняла, что ее мать, очевидно, тоже похитили, а облегчение испытала потому, что, значит, ее держат совсем рядом с Антонией. Однако это также означало, что никакой помощи в ближайшее время ожидать не приходится.
– А как это – сотрудничать? – робко спросила она.
Женщина снова заговорила:
– У нас есть несколько вопросов к вам обеим, и чем раньше мы получим на них ответы, тем скорее вы сможете уйти. Но ты, наверное, проголодалась и хочешь умыться, дитя мое.
Дитя мое. Так ее иногда называли родственники или соседи, и Катерина всегда ненавидела это обращение. Но на сей раз она не возмутилась. У нее хватало других проблем.
– Идем со мной, – сказала женщина и повела ее по коридору без окон, скудно освещенному грязной, засиженной мухами лампой.
Здесь тоже было холодно и влажно. Катерине казалось, что она находится в бункере. Мужчина шел за ней, и она задушила в зародыше всякую мысль о бегстве. У коридора было несколько ответвлений, но Катерина не смогла угадать, что находилось дальше. Ее путешествие закончилось в помещении, где гудел старый холодильник. Квадратный деревянный стол, четыре стула и стенной шкаф дополняли обстановку.
Женщина указала на маленькую дверь.
– Там ванная и туалет. Прошу!
Катерина вошла в помещение и поняла, что женщина сильно преувеличила, назвав его ванной. К тому же в двери не было ключа. Рядом с грязной раковиной висело только неприятно пахнущее полотенце. Катерина решила, что лучше не думать о том, кто мог вытираться им и в каких местах. С трудом подавив отвращение, она сделала все как можно скорее. Вернувшись в кухню, которая, как и ванная, не имела окон, Катерина обнаружила, что кто-то накрыл на стол: перед ней стояли хлеб, сыр, колбаса и молоко.
– Приятного аппетита, дитя мое, – произнесла женщина и указала ей на один из стульев.
Когда Катерина села, женщина стала справа от нее, а мужчина – слева. Они смотрели, как она ест и пьет. Аппетита у нее не было, но желудок был пуст и требовал пищи. Катерина поняла это, только когда увидела перед собой еду. И потому она потянулась к "угощению". Ей не помешает набраться сил. Хлеб был черствым, колбаса немного прогоркла, а сыр, на ее вкус, был слишком жирным, но она ела, понимая, что не может выдвигать никаких требований, пока находится во власти этих людей.
– Ты расспрашиваешь маму о работе? – неожиданно спросила рыжеволосая женщина.
Катерина поставила на стол стакан с молоком и вытерла рот, за неимением салфетки, тыльной стороной ладони.
– Зачем?
– Вопросы здесь задаем мы! – рявкнул мужчина. – Мы тебя спрашиваем, а ты отвечаешь!
Катерина вздрогнула.
Женщина успокаивающе погладила ее по руке.
– Добрый Эццо иногда бывает несколько нетерпелив. Но тебе нечего бояться, пока ты не разозлишь нас. Итак, известно ли тебе, над чем сейчас работает твоя мать?
Катерина кивнула и решила ответить на вопрос, тем более что это не являлось тайной.
– Она редактирует перевод исторического детектива. Что-то о Рембрандте и Амстердаме.
Похитителей ее ответ, похоже, рассердил, так как мужчина проворчал:
– Этого не может быть!
– И тем не менее это правда, клянусь. Мама сейчас очень много работает над рукописью, ведь ее нужно скоро сдавать.
– Возможно, она работает еще над какой-то книгой? – спросила женщина.
– Да, что-то о римских катакомбах. Но она не много за нее получает. Поэтому она работает над ней только по выходным, когда мы навещаем бабушку с дедушкой.
Лицо женщины просветлело.
– Так, значит, твоя мать всегда оставляет рукопись у бабушки с дедушкой, верно?
– Да, естественно. Зачем ей таскать книгу туда-сюда?
– Естественно, – повторила женщина и широко улыбнулась. – Это родители твоего отца или матери?
– Мамины.
– Где они живут?
– Рядом с Виа Остиенсис, недалеко от базилики Сан-Паоло. Но почему вы задаете вопросы мне? Мама, наверное, уже давно вам все рассказала? – У Катерины зародилось смутное подозрение, и ее снова охватил страх. – Или вы наврали мне о маме? Вы ведь говорили, что она тоже здесь!
– Конечно, здесь, – ответила женщина своим официально-увещевательным тоном. – Мы просто хотели получить от тебя подтверждение тому, что она уже нам рассказала. Не волнуйся, с ней ничего не случилось!
38
Рим, Виале Витикано
– Как зовут эту женщину? – спросила Клаудия Бианки, когда Пьетро Монелли руками в перчатках взял документ, найденный при трупе.
Начальник отдела криминалистики спокойно изучил бумагу, а затем заявил:
– Антония Мерино, место жительства – Трастевере, возраст тридцать девять лет. – Он посмотрел на Клаудию. – Да, не отпраздновать ей следующий день рождения.
– Иногда ты бываешь очень циничен, Пьетро.
Бородатый покачал головой.
– Ты кое-что перепутала, Клаудия. Не я циничен. Люди, которые присваивают себе право лишать жизни других, – вот кто циничен. И в особенности те, кто при этом делает еще кое-что в этом роде! – И он указал на лоб покойницы, изуродованный выжженным числом – 666.
Клаудия тоже смотрела на число дьявола.
– Без этого связь с другими убийствами и предположить было бы трудно – во всяком случае, не на первый взгляд. Похоже, кто-то хотел ткнуть нас носом в то, что такая связь существует.
– Или кто-то просто хочет симулировать эту связь, – возразил Альдо Росси. – Чтобы скрыть совершенно обычное убийство.
Монелли погладил бороду.
– Если это вообще убийство.
– О чем ты говоришь? – изумленно спросила Клаудия.
– Я до сих пор не смог обнаружить признаков физического насилия. Или, если точнее, ничего, что могло бы повлечь за собой смерть синьоры Мерино. Несколько синяков и ушибов, но ничего серьезного.
– Однако она наверняка не почила с миром, если на лбу у нее печать дьявола! – возразил Альдо. Монелли поднял плечи и снова медленно опустил их.
– Я просто излагаю факты. Впрочем, кое-что мне удалось установить. Женщина умерла не здесь. Кто-то перенес сюда ее тело.
– К границе с Ватиканом, обезображенную тавром, – вздохнула Клаудия. – И в чем смысл такого представления?
Пауль Кадрель уже несколько минут стоял возле трупа и рассматривал его.
Клаудия спросила себя, не молится ли он за нее про себя? Или он знал эту женщину, но по каким-то причинам молчал об этом?
Она никак не могла раскусить этого иезуита, который к тому же вовсе не производил впечатления Божьего человека. Не то чтобы она сомневалась в его вере; но он казался ей слишком светским, и не только внешне, из-за одежды, которая ничего не говорила о его принадлежности к монашескому ордену. Его манеры, поведение, весь его вид – ничто не позволяло сделать вывод о том, что он посвятил жизнь Богу.
Он был чрезвычайно привлекательным мужчиной, примерно ее возраста или немного моложе. Клаудия прикинула, что роста он, пожалуй, выше среднего. На теле у него не было ни грамма лишнего жира, и он выглядел почти как атлет. В слегка вьющихся темных волосах не было ни одного седого волоска. Лицо с выразительными чертами казалось суровым и не обладало ни единым намеком на мягкость характера, как, например, лицо Альдо.
Клаудия прикусила нижнюю губу, чтобы не рассмеяться. Она сравнивала иезуита с Альдо, боже мой! Что же будет дальше? Может, она начнет размышлять о том, каков Пауль Кадрель в постели? Придется проследить за собой, чтобы не превратиться в разочарованную корову, предающуюся несбыточным мечтам. Она совсем недавно некрасиво закончила роман с Альдо, так что не стоит ей смеяться над мужчиной, давшим Богу обет целомудрия. Во-первых, он моложе ее, а во-вторых – иезуит. Эта ситуация походила на статейки из красочных женских журналов, которые каждую неделю появляются в киосках – с одинаковыми обложками и однотипными крупными заголовками.
И пусть Пауль Кадрель не священник, обет целомудрия обязателен и для члена ордена, не являющегося духовным лицом. Клаудия не могла позволить его светским манерам ввести ее в заблуждение. И прежде всего, она не могла допустить, чтобы в ее душе возникло чувство к мужчине, роль которого в этом непонятном деле она еще не разгадала.
Тем более – к мужчине, которого Общество Иисуса подсунуло ей в качестве "подсадной утки". Вчера, в кабинете начальника полиции, ее это рассердило. За прошедшее время ее досада улетучилась, и у Клаудии даже появилась надежда на то, что Пауль Кадрель будет на ее стороне. У нее не возникало никаких сомнений в том, что иезуит играл ключевую роль в совершенных убийствах, независимо от того, принимал он в них активное участие или нет. Он хорошо знал обоих убитых священников и практически присутствовал при совершении второго убийства.
В Кадреле было что-то особенное, только она пока не знала, что именно. Заметил ли он, как пристально она его рассматривает? Их взгляды встретились. Клаудия почувствовала, как кровь прилила к лицу. Только бы не покраснеть, твердила она себе. Только бы не покраснеть! Она испытала облегчение, когда он отвернулся и стал осматривать склон на границе с Ватиканом.
– В кустарнике что-то есть, его присыпало землей! – крикнул он. – Клочок бумаги или что-то в этом роде. Возможно, это имеет отношение к трупу.
– Что? Сейчас я сама посмотрю.
Но Пьетро Монелли опередил ее и выудил из-под земли клочок бумаги размером со спичечный коробок.
– Визитная карточка!
– Что на ней написано?
Монелли растянул губы в широкой улыбке.
– Ренато Сорелли, SJ.
"SJ" было сокращением от Societasjesu – Общество Иисуса.
– Ее потерял тот, кто спрятал здесь труп, – предположил Монелли.
– Сама покойная или те, кто ее привез? – спросил Альдо.
– Пока еще рано выдвигать версии. Во всяком случае, благодаря клейму у нас теперь есть указание на то, что это убийство связано с остальными.
Альдо по-прежнему был настроен скептически.
– Если только кто-то не решил оставить здесь визитную карточку, чтобы натолкнуть нас на эту мысль.
39
Рим, Ватикан
Когда полчаса спустя Пауль Кадрель и Клаудия Бианки шли по улицам государства Ватикан, начал накрапывать дождь. Альдо Росси остался на Виале Ватикане, чтобы на месте руководить дальнейшим расследованием.
После того как была обнаружена визитная карточка, Клаудия предложила посетить монсеньора Уэхара. Если Сорелли действительно был как-то связан с остальными жертвами, то, возможно, его заместитель тоже их знал.
– По крайней мере, Тарабелла, судя по всему, нас сегодня не побеспокоит, – заметила Клаудия, когда они вошли в здание, где располагалось Бюро археологических раскопок.
– Кто это?
– Вы не знаете Олиндо Тарабеллу? Радуйтесь! Это начальник безопасности Ватикана, назойливый, как осенняя муха. О, надеюсь, вы не выдадите меня, брат Кадрель!
Пауль улыбнулся.
– Не беспокойтесь, я тоже не люблю мух. И можете называть меня по имени – Пауль.
Она улыбнулась в ответ.
– С радостью, Пауль. Кстати, еще раз большое спасибо за то, что нашли визитную карточку. Обычно такие открытия совершаю я.
– Не за что, commissario Бианки.
– Клаудия, пожалуйста!
– Commissario Клаудия?
Она с деланной суровостью погрозила ему пальцем.
– Я всегда считала иезуитов суровыми воинами и вовсе не предполагала, что в их рядах есть такие остряки.
– Тогда вам непременно надо побеседовать с отцом Финчером, когда он будет в веселом расположении духа. Вот уж кто ходячий сборник иезуитских анекдотов.
– А разве ему можно шутить, при его-то должности?
– Все равно лучше шутить самому над собой, чем предоставить эту возможность другому.
Они встретились с Эйдзи Уэхара, с которым Клаудия незадолго до этого коротко поговорила по мобильному телефону, в его кабинете. Когда они вошли, он без видимого неудовольствия отодвинул стопку дел.
Японец долго жал руку Паулю.
– Я очень рад, что наконец познакомился с вами, брат Кадрель!
– Почему? – удивленно спросил Пауль.
– О, Ренато Сорелли много рассказывал мне о вас, о вашей работе в Австрии. Он очень гордился тем, что вы довели до конца строительство интерната. Отец не мог бы больше гордиться делами своего биологического сына.
Японец заметил, насколько его слова тронули Пауля. Он пригласил гостей садиться, вызвал секретаря из приемной и попросил принести кофе.
Уэхара позволил себе подмигнуть гостям.
– Мы здесь, в Ватикане, куда прогрессивнее, чем о нас принято думать. Мы не поручаем варить кофе секретаршам. У нас это делают секретари.
Клаудия подхватила его шутливый тон:
– Разве это соответствует европейским предписаниям о недопустимости дискриминации по половому признаку?
– Государство Ватикан не входит в состав ЕС.
– Тем любезнее с вашей стороны, что вы тратите свое время на оказание помощи римской полиции.
– Но это ведь само собой разумеется. Так что у вас случилось?
Клаудия снова стала серьезной.
– Появился третий труп, совсем недалеко отсюда, на Виале Ватикано.
– Снова иезуит?