- Можешь пойти и сказать своей Тее… я с превеликим удовольствием сообщила бы ей сама, что сегодня ко мне с непрошеным визитом наведывался начальник полиции и пробыл у меня до того момента, как я поехала сюда. Поэтому мое алиби можно считать железным.
Маршалл с видимым облегчением вздохнул.
- Слава богу! Надеюсь, хоть теперь она от меня отстанет!
- Все-таки объясни, почему это Тея думает, что вы с ней расстались именно из-за меня?
- Наверное, я слишком часто называл твое имя, когда рассказывал про свои уроки карате и про посетителей клуба.
Наши взгляды встретились. Я ощутила ком в горле и сглотнула. В один момент меня пронзило острое осознание того, что мы одни. Никогда прежде я не оставалась с Маршаллом наедине - кроме нас, в здании не было никого. Он потянулся и щелкнул выключателем. В зале теперь оставался только свет, проникавший сквозь жалюзи с улицы, - он полосами исчертил лицо и тело Маршалла. Мы по-прежнему сидели верхом на скамейке лицом к лицу. Маршалл медленно, давая мне вдоволь времени на то, чтобы привыкнуть к его намерению, наклонился вперед и коснулся своими губами моих. Я съежилась, ожидая панического приступа, какие навещали меня в эти последние годы всякий раз, как я решалась на близкие отношения с мужчиной.
Но никакой паники не последовало. Мои губы с готовностью прижались к его губам. Он придвинулся ближе, подсовывая свои бедра под мои. Я приподнялась, обхватила его ногами за талию, пристроив пятки на скамейке, и обняла. Он гладил мне спину, крепко прижимая к себе.
Возможно, сыграла свою роль неожиданность, безопасность или, может, то обстоятельство, что вначале Маршалл был мне просто приятелем. Невообразимо трудное внезапно обратилось в совсем несложное и крайне необходимое.
Маршалл одной рукой снял с меня футболку. Он уже видел мои шрамы - этого можно было не бояться. Дрожащими руками я стянула майку с мужчины, язык которого без устали блуждал у меня во рту. Я впервые осязала его нагое тело. Он сдернул с меня бюстгальтер, освободив груди, и устремился осваивать губами новые области.
Я издала тихий стон. Это возрождалась к жизни та часть моего существа, которую я считала полностью атрофированной. Необычность ситуации передалась моим рукам. Не выдержав, я привстала над скамейкой, чтобы снять с себя эластичные шорты. Я стояла перед Маршаллом, он целовал мой живот, а потом его язык скользнул ниже. Всего лишь на мгновение я поставила колено на скамейку, сдернула шорты и услышала, как в темноте шуршат его брюки. Полосы света пролегли по тренированному мускулистому телу, и через секунду Маршалл уже стоял на коленях у края скамейки, а я лежала на спине, переполненная им. Слова, которые он шептал, вызывали во мне чувство счастья, и все прошло просто прекрасно.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Я проснулась с радостью. Это состояние для меня настолько редкое, что я даже не сразу его распознала. Я потянулась на постели, чувствуя в теле какое-то непривычное истощение. При мысли о вчерашней очень усердной тренировке я довольно ухмыльнулась, а потом решила, что не стоит сегодня тащиться в "Телу время": достаточно отжиманий на дому.
Я включила кофеварку, пошла в тренировочную комнату и там энергично отжалась от пола пятьдесят раз. Затем я так же быстро приняла душ, а после него облачилась в джинсы свободного покроя и футболку - свою обычную рабочую одежду. Мне никогда не понять, каким образом женщины, надевая джинсы в обтяжку, собираются драться в них, если придется, или заниматься уборкой.
Я сходила за газетой, а потом уселась завтракать хлопьями с кофе. Все это время меня не покидало ощущение невыразимой расслабленности и удовольствия. Оно было совершенно нежданным, поэтому я даже толком не знала, как его воспринимать, и с изумлением поймала себя на том, что откровенно любуюсь погожим утром за окном.
"Удивительно все же, как меняется мироощущение от удачного секса", - размышляла я.
Дело было не только в том, что акт оказался невыразимо приятным сам по себе. Важно, что завершился он как надо, без панических припадков и волн отторжения к партнеру с моей стороны.
Тем не менее я гадала, позвонит ли мне сегодня Маршалл или нет. А что будет вечером на занятии? Я безжалостно гасила подобные мысли в самом зародыше. Что было, то было - отличный секс, и ничего более. Я взглянула на часы, с неохотой взяла контейнер с чистящими средствами и мочалками и отправилась к первому на сегодня месту уборки - на квартиру к Дидре Дин.
Ей на работу к восьми, но, когда я постучала в дверь, прежде чем воспользоваться ключом, она все еще была дома. Я не впервые заставала Дидру за запоздалыми сборами. Сегодня она встретила меня в черной кружевной комбинации, с волосами, накрученными на термобигуди. Когда Дидра открыла мне, из своей квартиры как раз выходил Маркус Джефферсон, и Дидра не преминула дать ему возможность как следует разглядеть свое нижнее белье. Войдя в прихожую, я обернулась, чтобы закрыть дверь и заодно оценить реакцию Маркуса. На его лице было написано раздражение… не лишенное любопытства.
Я покачала головой. Дидра тут же метнулась обратно в ванную, чтобы закончить макияж, успев, впрочем, показать мне язык. Я с трудом подавила желание отвесить ей оплеуху в надежде вбить хоть немного рассудка в ее бестолковую башку. Сколько-то винтиков там наверняка имелось, раз Дидра до сих пор умудрялась удерживать за собой место, где надо изображать хотя бы видимость работы.
- Лили! - окликнула она меня из ванной, пока я мрачно обозревала царивший в квартире хаос. - Скажи, ты расистка?
- Нет, Дидра, не думаю, - ответила я, с наслаждением вспоминая тело Маршалла оттенка слоновой кости. - Но если вы про Маркуса, то это все забавы, ничего серьезного. Близость с чернокожим мужчиной - настолько деликатный вопрос, что надо испытывать к нему по-настоящему сильные чувства, прежде чем решиться лезть в это дерьмо.
- У него тоже ничего серьезного, - возразила Дидра, на секунду высовываясь из-за двери с одной щекой нарумяненной, а другой - натуральной, бледной.
- Ладно, займемся пока сущей ерундой, - пробормотала я и начала складывать в стопку журналы, письма и счета, раскиданные на столике.
За этим занятием меня застигла неожиданная мысль: чья бы корова мычала, а моя бы молчала?
"Нет, - тут же успокоила я себя. - У нас с Маршаллом все всерьез. Я пока не знаю насколько, но, во всяком случае, не шутки ради".
Я прибиралась, словно Дидры и не было дома - по крайней мере, мне этого очень хотелось бы. Она же продолжала собираться на работу как ни в чем не бывало, мурлыча что-то себе под нос, напевая и треща без умолку, чем страшно действовала мне на нервы.
- Как ты думаешь, что будет со всеми нами теперь, когда Пардона больше нет? - спросила Дидра, застегивая пуговицы на платье в черно-красную полоску, одновременно всовывая ноги в туфли-лодочки ему под цвет.
- Вы третья спрашиваете меня о судьбе этого дома, - вспылила я. - Откуда мне знать?
- Лили, видишь ли, нам кажется, что кому и знать, как не тебе, - безапелляционно заявила Дидра. - Но ты помалкиваешь - кстати, правильно делаешь. - Я только вздохнула, а она продолжила, не меняя тона: - А этот Пардон был еще той сволочью. Как он меня доставал! Все время тут околачивался, выспрашивал, как моя мамочка поживает, будто я без него не помню, что она платит аренду за меня! Вечно рассусоливал, как славно было бы мне найти приличного жениха, желательно белого и хорошего специалиста - адвоката, доктора или директора банка. Пытался вправить мне мозги, чтоб я жила как все.
"Я тоже попыталась бы, если бы верила, что от этого будет хоть какая-то польза", - призналась я себе.
Теперь, когда Пардон Элби умер, Дидра могла сколько угодно дерзить на его счет, но в прошлую нашу встречу она сама до смерти испугалась при мысли, что он мог обшаривать ее квартиру.
Застегнув последнюю пуговицу на платье, Дидра вернулась к зеркалу в ванной, чтобы напоследок поправить искусно растрепанные белокурые волосы.
Как бы между прочим, она своим гнусавым голоском начала:
- В прошлый понедельник я пошла к нему платить за квартиру. А еще я собиралась умолять этого старого пердуна, чтобы он не сболтнул никому про Маркуса. А он взял да и заснул на кушетке.
Я немедленно насторожилась и спросила как можно безразличнее:
- Который же был час?
- Э-э, хм… где-то полпятого, - задумавшись, ответила Дидра. - Я на несколько минут отпросилась с работы: забыла отдать ему чек в обеденный перерыв, а ты ведь сама знаешь, как он следит, чтобы все оплатили к пяти.
Я подошла по коридору к ванной, чтобы видеть в зеркале ее лицо. Дидра заново подкрашивала бровь.
- А в квартире все было нормально?
- Ты и у него прибираешь? - с любопытством поинтересовалась Дидра, отшвырнула карандаш для бровей, привела лицо и волосы в идеальный порядок и начала порывисто собирать необходимые мелочи. - Вообще-то, диванчик у дверей был сдвинут с места. Он же на колесиках. Один конец уехал к журнальному столику, а коврик у дивана был весь перекошен.
- Значит, ты вошла и все как следует рассмотрела?
Дидра, уже протянувшая руку за сумочкой, лежавшей на тумбочке у дверей, вдруг застыла на полпути.
- Хм, постой-ка… Лили, я вошла в комнату просто потому, что никто не ответил на мой стук. Я подумала, что Пардон, наверное, где-то в квартире, потому что дверь была не заперта. Ты же знаешь, в день оплаты он всегда сидел дома, и я решила, что лучшего времени для разговора с ним не найти. Ну и денек я выбрала! С самого утра все у меня шло черт знает как - машина не хотела заводиться, босс наорал на меня. Вдобавок, выезжая с парковки обратно на работу, я чуть не врезалась в автоприцеп. В общем, мне показалось, что в квартире кто-то есть. Я распахнула дверь - и на тебе! Пардон спит как убитый. Я оставила чек на столике - там уже лежало несколько - и пару раз громко окликнула его, чтобы он проснулся, но потом ушла.
- Он не спал, - сказала я. - Он и был убитый.
Дидра разинула рот, отчего ее рудиментарный подбородок стал и вовсе незаметным.
- Нет! - пораженно прошептала она. - Я не думала… решила, что он спит. Ты точно знаешь?
- В общем, да.
Однако пока что я с трудом постигала, как увязать ее признание с рассказом Тома О'Хагена, где присутствовал и измятый коврик, и скособоченный диван, но не было трупа - примерно часом раньше.
- Вы должны рассказать об этом полиции, - обратилась я к Дидре, все еще пребывавшей в ступоре.
- Я уже говорила им, - рассеянно ответила она. - Но они мне даже не намекнули… Ты уверена?
- Практически, да.
- Значит, вот почему он меня не слышал. А я, между прочим, почти кричала.
- Вы рассказывали полицейским, о чем хотели поговорить с Пардоном?
- Черт, нет! Я просто сказала им, что ходила платить за квартиру.
Взгляд, брошенный Дидрой на золотые наручные часики, придал ей ускорение. Она схватила связку ключей и еще раз оглядела себя в большое зеркало, висевшее над кушеткой.
- Ты тоже ничего не говори им, Лили Бард! О моей личной жизни никому знать не обязательно.
Дидра захлопнула за собой дверь, оставив мне информацию к размышлению. Труп Пардона Элби лежал на диванчике в его квартире около половины пятого вечера - плюс-минус минут пятнадцать. В три часа его там не было. Однако в тот момент туда заходил Том. В комнате царил беспорядок, и дверь была распахнута, словно там произошла потасовка. Где же находилось тело до того момента, как я ночью увидела неизвестного типа, катившего груженую тележку к дендрарию?
Наконец квартира Дидры вновь обрела жилой вид. Я собрала весь свой скарб в контейнер и тщательно заперла за собой дверь. Мне вовсе не хотелось, как на прошлой неделе, выслушивать от хозяйки нелепые обвинения.
Затем я не спеша спустилась на первый этаж, к О'Хагенам. Уборка их квартиры должна была занять остаток утра пятницы.
Мне открыла Дженни. Стало быть, ее смена в "Биппиз" была вчера, с двух дня до десяти вечера. После закрытия дежурный О'Хаген приходит домой к одиннадцати или в двенадцатом часу и утром может выспаться, а другой встает в пять утра и к шести идет открывать ресторан. В Шекспире рано встают и ложатся.
Дженни - рыжеволосая, веснушчатая, плоскогрудая и широкозадая, но одевается она хорошо и умело скрывает эти свои особенности. Впрочем, сегодня, наряженная в обычный цветастый халат, она вряд ли рассчитывала произвести на меня впечатление. Как бы там ни было, Дженни предпочитает видеть во мне лишь приложение к домашней обстановке. Безразлично буркнув какое-то приветствие, она плюхнулась обратно в кресло с откидной спинкой и закурила сигарету, не отрывая глаз от ток-шоу в телевизоре, которое я и смотреть бы не стала.
Из всех людей, встреченных мной за последние пять дней, только у нее поведение ничуть не выбилось из нормы. О'Хагены сами занимаются стиркой, но и Дженни, и Том терпеть не могут убираться на кухне. Это неудивительно, если учесть, что они держат ресторан. По этой причине мне почти всегда приходится загружать в посудомоечную машину гору грязных тарелок - некоторые из них по виду недельной давности, - а мусорное ведро постоянно забито пластиковыми поддонами и контейнерами для быстрого разогрева в микроволновке. Думаю, и в этом их можно понять. Они хотят отдохнуть от готовки хотя бы дома.
Пока я сновала по квартире, Дженни не обращала на меня ни малейшего внимания. Она и бровью не повела, когда я сняла все со столика рядом с ее креслом, вытерла с него пыль, а потом разместила на нем пульт, пепельницу и прочее в прежнем порядке. Я терпеть не могу сигаретного дыма, и мне удивительно было вдруг осознать, что Дженни - единственная курящая среди моих клиентов.
Приборка уже час шла своим чередом, когда зазвонил телефон. Я слышала, как Дженни ответила, убавив громкость телевизора. Я не интересовалась ее разговором. Она несколько минут что-то бормотала в трубку, а потом положила ее на рычаг. Понемногу я добралась до хозяйской спальни, где мигом сменила белье и так же сноровисто расправила на постели покрывало. Затем я опустошила пепельницу на столике с того края, где спит Дженни - рыжие волосинки на подушке, - и обогнула кровать, чтобы вытряхнуть пепельницу мужа.
Неожиданно в дверях возникла хозяйка и выдала без всякого предисловия:
- Спасибо, что прикрыла Тома.
Я вскинула голову, пытаясь прочесть выражение ее веснушчатого лица, но разглядела на нем только неприязнь. Дженни не привыкла чувствовать себя кому-то обязанной.
- Просто сказала правду, - заявила я, сваливая окурки в мусорное ведро.
Протерев пепельницу, я с легким стуком снова поставила ее на тумбочку, заметила валявшийся на полу карандаш, подобрала его и бросила в выдвижной ящичек ночного столика.
- Я понимаю, рассказ Тома показался им немного странным, - осторожно начала Дженни, словно ждала, что я на это скажу.
- Только не мне, - сухо ответила я.
Я оглядела комнату, не нашла никаких упущений и направилась к двери во вторую спальню, приспособленную О'Хагенами под кабинет. Дженни отступила, пропуская меня. Тряпку, которой протирала пыль в спальне, я предусмотрительно заткнула за пояс и теперь выдернула ее, чтобы приступить к уборке кабинета. К моему удивлению, Дженни потащилась следом. Я коротко взглянула на часы и продолжила свое дело. К Уинтропам мне нужно было поспеть к часу, и я рассчитывала еще что-нибудь перехватить на обед.
Мой взгляд не укрылся от Дженни.
- Работай-работай, - радушно разрешила она, как будто я занималась чем-то другим. - Я просто хотела сказать, что мы благодарны тебе за то, что ты все как следует вспомнила. Том был рад, что ему больше не надо отвечать ни на какие вопросы.
Один из них, впрочем, посетил меня не далее как сегодня утром. При нормальном положении вещей мне и в голову не пришло бы задавать этот вопрос Дженни, но я была уже сыта по горло резкой переменой в поведении хозяйки - от полного игнорирования до назойливого преследования.
- А в полиции его спрашивали, что он делал на втором этаже, хотя сам живет на первом, и от кого именно спускался? - Я стояла спиной к хозяйке, но ясно расслышала, как та пораженно охнула.
- Да, Клод его спрашивал, но только сейчас, - ответила Дженни. - Он интересовался, почему Том раньше не упомянул об этом.
Мне-то было понятно, почему Клод Фридрих решил прояснить этот момент. Ведь он сам живет на втором этаже, как раз напротив Норвела Уитбреда.
- И что Том ему ответил?
- Тебя это не касается! - вспыхнула Дженни.
Вот теперь передо мной была прежняя О'Хаген.
- Пусть, - сказала я, протирая тряпкой металлические части стула на колесиках, стоявшего рядом с письменным столом.
- Что ж…
Дженни умолкла на полуслове и удалилась в спальню, плотно прикрыв за собой дверь. Она появилась вновь лишь с окончанием уборки - я была вправе исключить всякое совпадение, - переодевшись в ярко-зеленую спортивную рубашку и серые слаксы.
- Ты очень хорошо все прибрала, Лили, - сказала Дженни, даже не взглянув на результаты моего труда.
Она почему-то предпочла остаться в новом образе, хотя мне привычнее было бы общаться с уже знакомой бесцеремонной Дженни - по крайней мере, при ней я четко знала свое место.
- Хм… Вы выпишете мне чек сейчас или потом пришлете по почте?
- Вот оплата наличными.
- Ладно. - Я выписала квитанцию, сунула деньги в карман и собралась уходить.
- Да, хорошо! - поспешно произнесла Дженни, словно спохватываясь. - Я только хотела сказать, что Том не делал ничего предосудительного там, на втором этаже! Он действительно поднимался туда, но так просто…
С изумлением я увидела, что глаза и нос Дженни покраснели, будто она вот-вот ударится в слезы. Я понадеялась, что женщина все-таки сдержится: не мне утешать ее, поглаживая по спине. Вероятно, и сама Дженни думала так же.
- До следующей недели, - сдавленно произнесла она.
Я лишь пожала плечами, забрала свой контейнер и пошла к двери.
- До свидания, - из чистой вежливости сказала я хозяйке на прощание, обернувшись через плечо.
Я резко захлопнула за собой дверь, словно, как всегда, торопилась к очередному месту работы, однако в вестибюле остановилась и огляделась. Вокруг все было тихо - никто не спускался по лестнице, не ходил по второму этажу. Пятница - будний день. Кроме Йорков и миссис Хофстеттлер, в это время все жильцы на работе.