Племянник покачнулся, вскрикнул, выронил свое орудие и развернулся к Блейку. Ладонь ему начало заливать красным, пятнать манжеты и капать на светлый досчатый пол – кажется, он нечаянно сломал в руке стеклянную ножку. Глаза у парня были черные и совершенно безумные. Блейк начал вставать и как-то сразу стало ясно, что он головы на полторы выше своего противника. Племянник перевел взгляд на женщину и что-то заорал на варском. Потом он вскинул локоть, так, что с рубашки у него отлетела пуговица, и упер в Блейка палец.
- Я тебя запомнил, шонка, - просвистел он сквозь зубы.
- Ладонь перевяжи, - сказал Блейк.
Парень бросился к выходу, сшибая со столов стекло. Воздух напитывался запахом перечного масла из разбитой бутыли. За окном истерически завизжал мотор, и через секунду стало тихо. Колыхнулись тени и в зале таинственным манером материализовались офицанты, - выросли и застыли соляными столпами. Как это у них получается? – подумал Блейк и обернулся к женщине.
Та глядела на него спокойно и насмешливо.
- Отличный бросок, - сказала она, поправляя заколку. – Вы что, не знаете, как его зовут?
Горло у Блейка слегка перехватило, он пропустил вдох или два. В глазах у женщины плясали задорные огоньки, маленькие изящные пальцы колдовали над смоляными прядями, спина гибко изгибалась. Была она необыкновенно хороша – с челкой наискосок, острым подбородком и жемчужной улыбкой.
Блейк сделал три неуверенных шага, поднял стул и сел напротив.
- Я предпочел бы узнать ваше имя, - сказал он, переводя дух.
- Ясдани, - сказала женщина. Она закончила манипуляции со своей прической и аккуратно положила руки на колени.
- Ясдани, я знаю, что невежливо мешать чужому разговору, - сказал Блейк, - Но у вашего собеседника манер еще меньше.
Женщина засмеялась, слегка запрокинув голову. Блейк посмотрел на ямочку у основания ее горла и вдруг представил себе, как эта ямочка переходит в ключицы. Его бросило в дрожь.
- Ясдани – это имя молодого человека, которому от вас досталась пепельница, - сказала женщина. Теперь она глядела на него выжидательно.
- Первое, что легло под руку, - сказал Блейк и в затруднении двинул плечами. - Ваш племянник назвал меня незнакомым мне словом. Что оно значит?
- Мой племянник? – кажется, это развеселило ее еще больше. – Думаете, это был мой племянник? Вам повезло, что он не захватил с собой "Шершень".
- Я думал, что в Порт-Сауре запрещено носить оружие, – сказал Блейк.
Женщина помолчала.
- Запрещено, - сказала она, задумчиво глядя на Блейка, - Вы ведь нездешний, да? Он мог взять "Шершень". Или охрану. Но не взял. Не хотел, чтобы донесли папочке.
Тонкие брови дрогнули, подвижные глаза стрельнули на официантов:
– Только папочка все равно все узнает, - сказала она. - Дорогой мой, я бы с удовольствием объяснила вам, как спешно вам следует покинуть Порт-Саур, но вы, кажется, не поймете, а у меня совершенно нет времени. Простите, правда, совсем нет.
Кажется, ей и в самом деле было жаль.
Женщина поднялась и Блейк, не удержавшись, задержал взгляд на аккуратных коленках и туфлях-балетках, которые скрывали миниатюрные ступни. Он вспомнил статуэтку из черного ларского дерева, которая стояла в доме его матери на какой-то пыльной верхотуре.
- Стряпня здесь неважная, - сказала ларская статуэтка и улыбнулась. Через мгновение она уже пропала за матовым стеклом двери.
В соседнем бистро было людно и жарко, здесь горланили и стучали кружками. Блейк уселся рядом с жирной спиной в полосатой рубашке. Жирная спина колыхалась, с видимым усилием резала мясо, забрызгивая деревянную сервировочную доску, и шумно домогалась внимания единственной офицантки.
Уже над полной тарелкой Блейк стал раздумывать, откуда ему знакомо имя Ясдани. Где-то он видел его, не слышал, а именно видел, выведенное кокетливыми буквами, откуда-то он знает, что в конце там – аккуратный росчерк... и был еще затейливый вензель с буквой "Я" на салфетке... Блейк вспомнил. Ну что за ерунда?
Он поднялся, распихал стулья, протиснулся мимо жирной спины и выскочил на площадь. Ему не почудилось. "Ясдани" - гласила белая вывеска с завитушками над давнишним рестораном.
Глава четвертая
Губернаторский прием по случаю явления в Порт-Сауре высоких гостей был устроен в опере "Виктория". Блейк выбрался из такси, шагнул ко входу и едва успел окинуть взглядом круглые башенки по углам здания, лицедейские маски на подсвеченном фронтоне и сетчатые, красно-коричневые скаты крыши. Людской поток тут же подхватил его, затянул между высоченных резных створок, протащил вверх по стертым мраморным ступеням, ткнул раз или два локтем в бок, дал по глазам вспышкой фотоаппарата, шибанул невозможной смесью клубничных духов и суконного пота, доброжелательно отдавил ногу и, наконец, оставил в покое посреди яркой овальной залы.
Зала была полна туго накрахмаленных воротничков и открытых плеч. Весь город, кажется, собрался поглазеть на делегацию из метрополии. Дома Блейк слыхал выражение "вращаться в кругах". Перед ним, надо понимать, были "круги".
Круги скользили по паркету оттенка жухлого золотарника, церемонно раскланивались и свойски хлопали по спинам, задирали двойные и тройные подбородки, называли имена и титулы, устремлялись куда-то с таинственным видом, сопровождаемые любопытными взглядами. Все глядели по сторонам, будто сомневались, что примкнули к нужному кружку. Все озирались в нервной тревоге: вдруг настоящее событие, без непосвященных глупцов и пустого трепа, происходит по соседству.
Блейк вздохнул и вознамерился нырнуть вглубь, чтобы разыскать знакомых, но тут его настойчиво взяли за локоть. Блейк обернулся.
На него приветливо щурился майварец в пиджаке такой белизны, что у Блейка пошло пятнами в глазах. К пиджаку прилагались броский алый галстук-бабочка и алый же кушак. Был незнакомец небольшого роста, с подвижным худощавым лицом. Впрочем, почему незнакомец? Блейк знал эти черты по снимкам в личном деле, которое он несколько раз проглядывал перед отлетом. Это был...
- Грэм Катта, - Блейку крепко стиснули руку. Блеснули запонки в форме полумесяцев. – Вы Блейк Эдвардс, я ведь не ошибся?
Повезло, подумал Блейк, сейчас я сэкономлю себе полтора часа толкотни.
- Господин полковник! – проникновенно сказал Блейк и сразу осекся. Ну и ну. Не успел открыть рот, как тут же прокололся. Кажется, в широких зрачках господина полковника что-то мелькнуло. Впрочем, улыбаться он не перестал, зато стал махать руками:
- Без чинов, без чинов.
- Господин Катта, - сказал Блейк и отвесил себе пару воображаемых затрещин, - Рад знакомству. Удивительно, как вы меня нашли.
- Гостя легко опознать, - Катта задумчиво огляделся, его улыбка стала слегка рассеянной. - Вы прилетели сегодня, верно? И еще не успели перенять здешние манеры. Я имею в виду манеры крокодила, поджидающего стадо у водопоя. И потом, о вас уже говорят. Учтите, завтра в бульварных листках наверняка будет ваша фотография.
Блейк слегка опешил. Не считая армейских разведчиков, которые занимали на челноке половину кают, вместе с Джоном Отербриджем в Порт-Саур прибыли шестнадцать человек. Если чья-то фотография и должна была появиться завтра в бульварных листках, то это должна была быть фотография Джона Отербриджа.
- Катта, - сказал Блейк, - почему...
Катта словно ничего не слышал.
- У губернатора на водопое сегодня людно, всякий ждет, что ему бросят шмат, - сказал он и ухмыльнулся. – Впрочем, я прошу прощения, неприлично так говорить о лучших людях города. Приличия требую задать вам два вопроса. Сколько дней занял полет? Как вам нравится Порт-Саур?
- Полет я лучше не буду вспоминать, - сказал Блейк. – А в городе я еще ничего не видел. Может быть, вы что-то посоветуете?
Катта наклонил голову и немного помедлил.
- Для начала я посоветую не выходить вечером одному за границы дипломатического квартала, - сказал он. – Да и днем тоже. Вам это небезопасно.
Катта взял Блейка за плечо и начал какой-то сложный маневр, имеющий целью увлечь гостя по наиболее выгодной траектории.
- Катта, представьте меня генералу Каркумме, - сказал Блейк.
Имя непосредственного начальника оказало на Катту неожиданное действие. Он помотал головой и тут же стряхнул своей светский задор. Улыбка треснула, а через мгновение и вовсе рассыпалась.
- Блейк, - сказал Катта, - я с удовольствием вас познакомлю, но...
Он предупреждающе вскинул руки, словно не желал слушать возражений. Блейк открыл было рот, и тут заметил, что два пальца у полковника будто скошены под линейку – безымянному и мизинцу на левой руке не хватало крайних фаланг, а культи были прикрыты серебряными наперстками. Блейк даже забыл, что хотел сказать.
- Я не буду спрашивать, за каким делом вам понадобился генерал Каркумма, - продолжал Катта. – Вам все равно придется говорить неправду, а это невежливо – вынуждать человека говорить неправду. Да и, в любом случае, интересы вашего ведомства – это нам здесь не по росту.
- Спасибо, - торопливо вставил Блейк.
- Пойдемте, - сказал Катта. – Я просто опасаюсь, что беседа вас разочарует.
Блейк двинулся вслед за Каттой, через тесную говорливую духоту, иногда нажимая плечом, кивая направо и налево, подхватывая по дороге любопытствующе взгляды и краешки непонятных сплетен.
Навстречу полковнику выжидательно вскидывались, заступали дорогу – но он только разводил руками и отмахивался: потом, потом. Наконец, они достигли арочного окна. Блейк увидел, что на площади совсем темно, и в этой темнате посверкивают огоньки машин.
У окна стоял ореховый курительный столик на тонкой высокой ножке. Возле столика расположились двое в парадных белых кителях, с пестрыми наградными планками. Они заметили Катту и повернулись.
- Крейг, - сказал Катта, - ты хотел увидеть нашего гостя.
Глава войсковой группы Федерации генерал Каркумма возвышался над Блейком на целую голову и выглядел куда старше, чем на фотографиях. Шрам, который рассекал генералу бровь и некогда придавал ему разбойничий вид, стал менее заметен. Чайного цвета глаза смотрели на Блейка оценивающе.
- Добрый вечер, Блейк, - сухо сказал Каркумма.
- Рад с вами познакомиться, господин Каркумма, - сказал Блейк и повернулся ко второму кителю: - Блейк Эдвардс, помощник сенатора.
Китель молча смотрел на Блейка. Был он грузен, цветом и формой лица походил на спелый помидор, а от его белых волос осталось лишь несколько прядей.
- Блейк, - наконец сказал китель, с легкой издевкой в голосе, – мне говорили. Вы приехали настраивать силовые установки. Вам не обидно, что вас заслали в такую дыру?
Китель широко усмехался, показывая мелкие зубы. Его и без того широкая помидорная физиономия расплылась в стороны.
- Господин Гаттан, - в тон ему ответил Блейк, - говорят, вы приехали бомбить Порт-Пилар. Наверное, вам обидно уже пятнадцать лет ждать в этой дыре приказа.
Катта закашлялся. Помидор стремительно превращался из спелого в перезрелый, прямо у Блейка на глазах. Он явно не ожидал, что его узнают. Каркумма молча слушал обмен любезностями.
- У меня скромная роль, - сказал Блейк, обращаясь к Каркумме. – Настраивают установки местные инженеры, я только корректирую. Не думаю, что у меня будет много работы.
Каркумма покивал головой.
- На нашей базе есть своя станция, - сказал он, - там один блок, старый, но надежный. Правда, мы ни разу не получали предельную мощность. Гравитационный полюс на Нордике дрейфует по замкнутой спиральной траектории. Какой режим конверсии вы бы нам посоветовали?
Блейк почувствовал, как его окатывает жар. Последний раз с ним такое случалось, когда на экзамене в институте ему дали вопрос, на который он не мог ответить даже приблизительно. Однако, - подумал Блейк. - Вот тебе и шеф войсковой группы Федерации. Знает, что у силовых установок есть какие-то режимы конверсии. Я не знаю, а он знает. Черт, неужели краснею? Будет обидно, если краснею.
- Трудно сказать, - проговорил он, - Давайте я приеду к вам и разберусь на месте. Заодно, если вы не возражаете, я бы хотел посмотреть...
Каркумма и перезрелый помидор переглянулись.
- Конечно, конечно, я так и думал, - сказал Каркумма. – Приятно познакомиться с вами, Блейк. Прошу меня извинить, но моему начальнику штаба сегодня лететь...
Он насмешливо прищурился и продолжил:
– Бомбить. Перед тем, как он отправится на поле заправлять свой бомбардировщик, нам нужно закончить разговор.
Каркумма отвернулся к Гаттану, и Блейк отошел, чувствуя себя довольно глупо. Надежда заручиться расположением войскового начальства растаяла. Помешать они ему не могут, но могут вставлять палки в колеса, требовать допуски. Такой допуск и эдакий допуск. Неужели придется пробиваться через секретарей? – подумал Блейк. Ужасно не хочется. Через три дня в Порт-Сауре будет уйма важного народу. Официальные переговоры. Большое событие. Черта с два тогда кто-то найдет для меня время.
Катта снова подхватил его и потянул в толпу, но Блейк едва это заметил. Мысли о коротком, но не самом удачном разговоре с генералом Каркуммой набились в голову ватными комками. Через минуту Блейк уже стоял в тесном круге и все силился поднять глаза, чтобы посмотреть вокруг. В поле зрения маячили тонко выделанные туфли коричневой кожи и узкий подол черного платья, расшитый серебром.
- Друзья, - сказал Катта откуда-то сбоку, подпустив в голос немного торжественной бронзы, - позвольте я представлю вам помощника сенатора.
- Господин Эдвардс, - сказал кто-то слева, - Говорят, вы уже успели отличиться. Поколотили сына Гасседака, самого богатого порт-саурского наркоторговца. У маленького стервеца отвратительный характер. Да и у папаши не лучше.
- Неужели. Как так вышло? – спросил знакомый женский голос.
Блейк раскидал из головы ватные комки и поднял глаза.
Перед ним стояла ларская статуэтка.
Блейк открыл рот, а потом закрыл его. Катта вежливо прислушался к его невнятному мычанию, потом сказал что-то про сегодняшнюю газету и все зашумели.
Блейк разглядывал недавнюю знакомую, которая стояла напротив. Была она в платье с открытыми плечами, волосы собраны в косу, коса перевита серебряными нитями и с деланой небрежностью переброшена вперед, на грудь. Грудь поднимал вверх простой черный корсет. Внизу платье плотно обтягивало бедра. По краям платья шитые серебряные львы кувыркались в луговых травах.
- Яника, - представилась она.
Обладатель коричневых туфель назвался Шаннаром. Был он молод по виду, а по профессии – профсоюзный адвокат. Кроме того, в кружке оказались сунгарский посол, местный банкир и господин верховный судья Порт-Саура.
- Блейк, - сказал судья, - Это правда, что вместе с вами на базу прибыли пополнения?
- Я бы не назвал это пополнением, - ответил Блейк. – Всего один взвод. Разведчики. Я знаком с их лейтенантом еще по метрополии. Он сказал, что они здесь на девять месяцев, не больше.
Тут сунгарский посол и банкир переглянулись, а судья покачал головой и сказал:
- Каждый раз, когда в Порт-Саур прибывают войска Федерации, город стремительно полнится самыми дикими слухами.
- Ну что вы, Ирвин, - сказала Яника, - в городе всегда рады военным из метрополии.
- Не сомневаюсь, - ответил судья, глядя на Янику – Мне-то не знать, как рады их появлению в наших лупанариях. В конце концов, военные из метрополии – идеальные клиенты. И не только потому, что в карманах у них деньги Федерации, когда все остальные расплачиваются портовыми талассами.
Блейк непонимающе вертел головой. Спросить он ничего не успел. Светский гул вокруг притих и в наступившей тишине явственно прозвучал знакомый Блейку басовитый сенаторский рык.
Вокруг оборачивались, привставали на цыпочки, вытягивали шеи и всматривались поверх голов. Блейк стал протискиваться. Он тоже привставал, вытягивал и всматривался. Через мгновение он увидел хорошо известный ему профиль.
В центре залы прочно укоренился сенатор Отербридж в компании трех человек. По левую руку от сенатора стоял полный мужчина с дряблой шеей в красных пятнах и порезах. Без сомнений это был Дастидар, губернатор Порт-Саура, - он переизбрался три года назад на второй срок и собирался переизбираться на третий. Губернатор явно только что побрился и при этом очень спешил. Рядом с Дастидаром скрестил руки на груди Дони.
А возле Дони стоял человек с коротко остриженными темными волосами и внешностью хищной птицы. Человек этот едва не выпрыгивал из дорогого костюма, так, что материя потрескивала в плечах. У него была смуглая кожа, нос горбинкой и широко расставленные глаза коричневого цвета. Даже на трех шагах было видно, что в них кипит едва сдерживаемое бешенство.
Короткий палец с Отербриджа упирался прямо ему в грудь.
- Если я скажу перекрасить фабрики, вы их перекрасите, – сказал сенатор. - А если я скажу освободить работников, вы их освободите. Вы можете купить хоть весь город, Ярай. Но иметь рабов мы вам не позволим. Порт-Саур пока еще принадлежит Федерации. Мои избиратели этого не потерпят.
- Ты дурак или хорошо притворяешься? – сказал Ярай. – Не в курсе, что рабство и сервитут это разные вещи?
Сенатор раскрыл рот и забыл его закрыть.
- Я тебе объясню, - сказал Ярай. – Двадцать веков назад бедняки твоей метрополии нанимались в Европе и ехали работать на новый континент. Туда, где потом изготовили твой перстень. Ехали без денег. А билет с одного континента на другой отрабатывали пять-шесть лет. Они построили страну, с которой потом началась твоя гребаная Федерация.
Отербридж, наконец, опомнился.
- Хотите вернуть начальные века? – сказал он, - Я верну вам начальные века, Ярай.
Губернатор Дастидар, все это время вполне бессмысленно колыхавшийся телом из стороны в сторону, осторожно взял Отербриджа под руку.
- Джон, - сказал Дастидар, - с вами очень хочет поговорить президент Второго саурского. Насчет того федерального кредита, помните?
Направляемый губернатором, Отербридж отвернулся к седому старику, туго затянутому в черную пару с красным галстуком. Гомон вокруг стал набирать прежнюю силу. Блейк ступил на пару шагов вперед. Ярай яростно тер подбородок. Смотрел он невидящим взглядом куда-то мимо Дони.
- Сегодня все торопятся оказать сенатору услугу, - сказал Ярай. - И дрожат, чтобы этой услугой не оказалась их голова.
- Ярай, - сказал Дони, - тебе тоже стоит подумать, чем ты можешь помочь господину Отербриджу. Пока еще осталось, чем думать.
Ярай очнулся и поглядел по сторонам. Его глаза остановились на Блейке. Он подался вперед.
- А вот и герой дня, - с усмешкой сказал Ярай, - Блейк. Говорят, что ты сегодня днем пообедал сытней всех в городе.
- Господин Ярай, - сказал Блейк, - говорят, что вы покупаете себе рабов в Бехшере. Стоит ли мне верить всему, что говорят?
Ярай побелел. Его взглядом можно было резать бумагу.
- Думаю, тебе уже сказали, что со мной нельзя разговаривать, - сказал Ярай. – Иди, иди, а то повышения не дадут.
Помолчал и добавил, обращаясь к Дони:
- Все они боятся испортить себе карьеру.