***
Он шёл медленно, сгорбившись, и выстукивал себе дорогу посохом. Я затаился в переулке, скрытый от лунного света, и спокойно ждал, пока он подойдёт ближе. Когда он меня увидел, отшатнулся испуганный, но я сделал шаг вперёд и схватил его за руку.
- Я всего лишь нищий, - зашептал он лихорадочно. - У меня ничего нет, у меня ничего нет… Отпустите…
- Молчи, - произнёс я. - Не узнаёшь меня?
Я приблизился настолько, чтобы в лунном свете он мог увидеть разглядеть моё лицо. К сожалению меня заодно поразил гнилой, сладковатый запах, которым несло от его грязных лохмотьев. Почему люди так редко моются?
- Ах, уважаемый господин… - он перевёл дух, явно успокоившись.
- Смотри. - Я покрутил в пальцах золотую монету, так, что она заблестела у лунном свете. Видел, что глаза монаха чуть ли не вылезли на лоб, когда он на неё смотрел. - Ты поделишься со мной знаниями, а я с тобой имуществом. Что скажешь?
- Спрашивайте, ваша светлость, - прошептал он, не в силах оторвать взгляда от золота.
- Катрина Вассельроде.
- Славная, славная барышня, милостивый государь! Всегда готова одарить горемыку добрым словом и…
Я стиснул его плечо, он даже охнул. Я спрятал монету в карман и вытащил кинжал.
- Помимо золота у меня также есть железо, - сказал я. - Что выбираешь?
Он громко сглотнул слюну.
- Золото, золото, добрый господин, - заохал он. - Что хотите узнать?
- Катрина Вассельроде, - повторил я.
- Что я могу сказать? Если собрались приударить за ней, да простит ваша светлость, то поздно, барышня уже нашла…
- Кого?
- А такой молодой, богатый барчук из хорошей семьи…
- Кого? - Я снова стиснул его так, что он охнул.
- А дадите золото, господин? Дадите? Наверняка?
Я кивнул и улыбнулся ему.
- Племянник самого герцога Хауберга, - прошептал о и ответил мне беззубой улыбкой. - Могучий род, милостивый государь, на самом деле могучий род.
- И что герцог?
- Дык, они с настоятелем как бы друзья! - Старик чуть ли не возмутился, что я об этом не знаю. - Отец ездит в замок дважды в год, охотится с герцогом владетелем, а герцог владетель заплатил за нашу колокольню. Пошли Господь ему долгие лета.
- А Хальбен? Яков Хальбен? Слышал о нём? Он был другом настоятеля?
- Хальбен? - пробормотал он, а я сильно стиснул его за плечо.
- Только не ври мне! - рявкнул я.
- Да откуда друг, господин! Когда-то барышня Хальбенов и наша барышня водились вместе, а потом поссорились. Отче иногда, когда говорил "Хальбен", то бишь произносил фамилию, аж плевал через плечо, значит, что подлец такой и неблагодарный, скандалист…
- Хватит! Тогда почему вызвал настоятеля для соборования?
- Чего? - Он уставился на меня.
- Соборование, - сказал я отчётливо. - Приходилось слышать? Это таинство… Почему Хальбен позвал настоятеля? Почему вообще ему исповедовался?
Монах фыркнул от смеха, а я скривился, потому что вонь, которой несло из его пасти, меня чуть не убила.
- Кто вашей светлости таких глупостей наговорил? - он фыркал, фыркал и не мог отфыркаться. - Хальбен скорее позвал бы дьявола, а не нашего отче!
Я ещё долго расспрашивал этого человека о друзьях семьи Вассельроде и о привычках настоятеля и Катрины. Но как потом смог узнать, только первая часть нашей беседы смогла принести благодатный урожай. Так уж бывает в инквизиторской работе, что с безнадёжным упорством и терпеливо мы должны искать зрелые зёрна среди плевел, и лишь иногда наши труды бывают увенчаны успехом.
- Ну хорошо, - сказал я в конце концов. - Держи на здоровье!
Я бросил ему монету, а он безошибочно её поймал и рассыпался в униженных благодарностях.
- Только помни: ни слова. Никому.
- А как же, ваша светлость! - Он стукнул себя кулаком в грудь, даже загудело.
Ложь была записана в его голосе, нарисована в глазах и на лице. Я был более чем уверен, что на следующий день, с самого утра, он выложит всё отцу настоятелю. В конце концов, он необычайно легко продал своего благодетеля чужому человеку, не так ли? Тогда что ему помешает продать чужого человека благодетелю?
Он даже не увидел, как я достаю кинжал, и не думаю, что почувствовал удар. Остриё мягко вошло под рёбра (это очень важно, чтобы не зацепить кости, ибо можно выщербить верхушку) и пробило сердце. Он осел на землю, а я оттащил тело в самую глубокую тень. Я не вытащил золотой монеты из судорожно сжавшейся руки монаха, поскольку Мордимер Маддердин не кладбищенская гиена, обкрадывающая мёртвых бедняков. А кроме того, я обещал ему награду и это обещание не собирался нарушать, хотя, помимо Господа Бога Всемогущего, не было уже никого, перед кем я мог отчитаться о его исполнении.
***
Каменный дом, принадлежащий семье Хальбенов был двухэтажным, построенным из жёлто-обожжённого кирпича. Доступ в него хранили мощные, обитые железом двери и колотушка с головой горгульи. Ставни, как на первом, так и на втором этаже, оставались закрытыми, а весь дом производил впечатление безлюдного. Я встал в тени, на другой стороне улицы, и долго рассматривал дом Хальбенов. Там ничего не происходило. Никаких суетящихся снаружи слуг, никаких гостей и посетителей, стучащих в двери. Лишь продавец дров какое-то время покричал, нахваливая свой товар, но вскоре запряжённая мулом повозка двинулась дальше. В паре десятков шагов от меня, на ступеньках лавочки со сластями и фруктовыми лакомствами сидел продавец в засаленном кафтане. Он подставил лицо солнцу. Я подошёл, ибо мало, что был соседом Хальбенов, так ещё по определённой причине меня заинтересовали продаваемые им товары.
- Бог в помощь, - я вежливо приветствовал его, а он поднял на меня взгляд.
- Дай Бог здоровья, - ответил. - Позволите угостить вас кубком вина?
- С удовольствием, - произнёс я, благодарный ему за гостеприимство.
Он махнул рукой слуге, и тот сейчас же появился с подносом, на котором нёс два металлических бокала и блюдечко с засахаренными фруктами.
- Нравится вам? - Он кивком подбородка указал на дом Хальбенов.
- Слышал, что владелец умер, - ответил я. - А так как я ищу небольшой дом, здесь в Касселе, и округа мне кажется спокойной, то подумал, что кто знает…
- Барышня Ванесса сейчас тут хозяйка, - произнёс он тоном человека хорошо информированного и легко ударил своим бокалом о мой. - За доброе соседство, господин… - он сделал паузу.
- Мордимер Маддердин, - ответил я.
- Бертранд Туртофф, - представился он. - Прозванный Конфеткой, - добавил со смехом.
Вообще-то, он напоминал не конфетку, а скорее слегка растопившийся кусок сала, но я понял, что прозвище взялось от товара, которым торговал.
- Не знаете, где я могу её найти?
- Может она у себя, в деревне? А хотя нет! - Он хлопнул себя по лбу. - Где моя голова. В деревне-то она не может быть, ведь у неё эта тяжба. Но не беспокойтесь. Послезавтра от неё придёт слуга. Ох, господин… - он на момент заколебался, - Маддердин, если я правильно запомнил?
Я кивнул головой в знак того, что да, запомнил правильно.
- Так вот, господин Маддердин, таких клиентов днём с огнём искать. - Он сложил руки как для молитвы. - Похоже, у неё будет приём, потому что назаказывала столько фруктовых лакомств, что ого-го. И обещала, что закажет ещё больше! Если бы по отношению к человеку можно было сказать "чутко начал стричь ушами", то ваш покорный слуга именно это и сделал. Разве не всякого рода сласти были любимым блюдом Хагат? По тому, что я прочитал в мудрых книгах, демоница была способна есть фруктовые лакомства дословно круглый день, а поскольку не была человеком, то ей и о болях, вызванных чрезмерным обжорством, можно было не беспокоиться.
- А какие пожелания были у барышни! - вздохнул он. - Засахаренные фиги, к примеру. Вы знаете, господин Маддердин, как сейчас сложно с фигами? А обвалянные в марципане шкурки мандарина в меду? Вы знаете, сколько я наискался мандаринов?
Я не имел понятия о проблемах торговцев сладостями, но мудро покивал головой. Человек учится всю жизнь.
- Когда должен придти служащий забирать товар? - спросил я.
- Завтра около полудня, - ответил он. - Придёт и сами его расспросите, что и как с барышней. Но честно вам скажу, что как потеряла замок, то похоже у неё остался только этот дом, здесь.
- Потеряла?
- Ага, судится вроде, но кто когда выигрывал у герцога?
- Герцога?
- Герцога Хауберга. - Он перекрестился, а лицо его помрачнело. - Боже сохрани от такого соседа.
- Плохой сосед хуже разбойника, - пробормотал я.
- Тут как раз и то, и другое, - вздохнул он и поднялся со своего места. - Ну, приятно было с вами побеседовать, господин… - он снова заколебался на мгновение, - Маддердин, но время вернуться к работе. Загляните завтра, и снова выпьем по стаканчику.
- Спасибо за угощение и информацию, - вежливо ответил я.
Что ж, можно сказать, что планы на полдень завтрашнего дня были определены. И это независимо от того, были ли редкие фруктовые лакомства заказаны для Хагат, или же Ванесса Хальбен просто хотела устроить приём. Мне придётся узнать, где сейчас живёт дочь человека, о котором священник утверждал, что тот обладал демоническим амулетом. Также было интересно, что личность герцога Хауберга необыкновенно занимательным способом связывала все фигуры, с которыми я здесь общался, но подумалось, а будет ли это вообще иметь значение для существа самого дела.
***
Я не хотел второй раз показываться вежливому кондитеру, но полуденное время было к сожалению временем интенсивных покупок. И поэтому двери в магазин только и открывались-закрывались, а ведь у служащего Хальбенов не будет на лбу написано, кто он. Поэтому ваш покорный слуга переживал некоторый душевный разлад. С одной стороны, я опасался, что просмотрю служащего, зато с другой, никоим образом не хотел обращать на себя внимания. Я лишь надеялся, что заказ будет достаточно большим, чтобы удалось узнать, кто придёт от Хальбенов. Кроме того, я рассчитывал на добропорядочный характер Бертранда Туртоффа и не обманулся.
Вот, пара минут пополудни Конфетка вышел из магазина и внимательно осмотрелся по улице, приложив руку ко лбу, чтобы ему не слепило солнце. Он явно искал меня, но потом пожал плечами и сказал несколько слов нагруженному свёртками пожилому мужчине. Махнул рукой и они попрощались. У меня была непоколебимая уверенность, что вот я и встретил нужного человека. В городской, предярмарочной кутерьме мне даже не пришлось скрываться, идя за ним. Единственно, на что мне надо было обращать внимание, это чтобы в толпе не потерять его из виду, и чтобы нас не разделил поток людей. К счастью, пожилой человек шёл медленно, останавливался перед лавочками, а раз даже задержался, чтобы выпить кубок вина. Наконец он оказался перед большим, окружённым забором домом, толкнул калитку и вошёл на территорию владения. Вот, и у меня теперь все дома. Я знал, где живёт Ванесса Хальбен и сейчас мне оставалось лишь убедиться, что именно она является той, кто вызывает демоницу Хагат.
Я мог воспользоваться силой, данной мне Господом и развитой благодаря долгому обучению. Возможно, я бы смог тогда отследить присутствие змеи. Но… именно, было как минимум одно "но". Так вот, большие города как правило переполнены необыкновенной аурой. Церкви, храмы, святые мощи, освящённые предметы - все они излучают свет, нивелирующий тёмную силу. Как же это удивительно, что избыток добра может помешать исследованию зла… Также не скрою, молитвенное сосредоточение стоит мне слишком много боли, что бы я не пытался избегать его, как только мог достичь цели более простым способом.
Я залез за пазуху и дотронулся до демонического амулета. Он был ещё теплее, чем до этого, а это означало, что Хагат была уже несомненно вызвана. Однако я не боялся, что её последователи исполнят свои цели, прежде чем я им помешаю. Хагат была ленивой и капризной, и значит они не скоро получат от неё то, чего жаждут получить. Если только в их кругу не было могучего чернокнижника, способного жестокой силой обуздывать демонов. Однако, честно говоря, я не думал, что это возможно. Могучий чернокнижник наверняка нашёл бы лучший способ свершить месть, чем пользоваться услугами Хагат.
Я считал, что найду хороший способ, как убедиться в верности моих подозрений и решил подождать, наблюдая внимательно за этим домом. Наконец я заметил, что владение покидает молодой, богато одетый человек с кордом у пояса. Я осторожно пошёл за ним и, воспользовавшись сумерками и отсутствием прохожих, втянул его в тёсные ворота. Там же его тщательно обыскал и, закончив дело, оставил тело в густых кустах сирени, зная, что его нескоро кто-нибудь найдёт, разве что труп растащат одичавшие собаки. Я знал уже всё, и в пьесе, действие которой проходило в граде Кассель, мне оставалось сыграть последний акт.
***
Надо ли описывать, каким способом я проник в эту резиденцию людей безбожных и пытающих тёмные знания? Надо ли описывать тела охранников, которые я оставил за собой? Не думаю, что это было обязательно, поскольку я лишь исполнял свой долг. Однако могу уверить, что задание я пытался выполнить с максимальным старанием и без лишней суеты. Меня сопровождало несколько гвардейцев, порекомендованных настоятелем, якобы надёжных и большого мужества… Ха, но не требовалось большого мужества, чтобы связать испуганных людей, которые превращались в соляные столпы, как только видели чернь инквизиторской мантии и их зеницы поражало серебро сломанного креста. Они знали, что уже всё кончено, поэтому только двое из них безнадёжно сопротивлялись, а остальные давали себя связать будто овцы.
Священник Вассельроде также желал принять участие в расправе над мрачным кругом, и мне трудно было его удержать. И поэтому перед дверьми в покои, где находилась Хагат, мы оказались вместе.
- Предупреждаю настоятеля. Это может быть опасным заданием. Прошу остаться и подождать меня.
- О, нет! - Он вознёс распятие над головой, будто собирался им кого-то огреть. - Вы же не думаете, что меня не будет во время схватки с демоном?!
Я лишь кивнул головой, поскольку знал, что его не остановлю. Что ж, может Хагат не принадлежала к самым опасным и наиболее хищным демонам, тем не менее несомненно не была безопаснее какого-либо человека. О чём часто забывали, видя, как прекрасна она выглядит в женском образе. В любом случае, именно так о её виде говорили книги (я должен также признать, что размещённые в них гравюры представляли её в весьма лестном свете).
- Как пожелаете, - согласился я. - Однако запомните, что я вас предупреждал.
Я толкнул тяжёлые, двухстворчатые двери, и мы вошли в покои. В ноздри ударил запах курений и ароматных масел. Внутри царил полумрак, рассеиваемый лишь несколькими лампадками. Хагат, к счастью в своём женском виде, лежала на выложенной цветными подушками оттоманке. К неё было узкое, чувственное лицо и глаза, полные блеска. Её распущенные смолисто-чёрные волосы накрывали волной почти всё тело. Она лежала нагой, а смуглая кожа блестела в тёплом, жёлтом свете масляных лампадок. Когда она нас увидела, приподнялась на локте, и я увидел небольшую, крепкую грудь с торчащим, тёмным соском. Она поймала мой взгляд и медленно провела по груди длинными, кроваво-красными ногтями. Я заметил, что на концах они были заострены будто арбалетные стрелы. Он тихо вздохнула и змеиным движением провела языком по губам. Показалось ли мне, или язык был раздвоен на конце?
- Проклятые демоны! - крикнул настоятель и сделал шаг вперёд с крестом в руке. - именем Господа нашего Иисуса Христа, призываю: сгинь, пропади! Возвращайся в бездну, из которой ты прибыл!
Хагат обратила взор на священника, но его слова не казались произведшими на неё впечатления. Я сделал два шага и поклонился. Достаточно низко и с уважением, но не настолько, чтобы посчитать поклон унизительным.
- Госпожа Хагат, - сказал я. - Прости, что прерываем твой отдых.
Она снова посмотрела на меня, и её взгляд был почти гипнотическим. Блестящие, чёрные глаза, казалось, затягивают разум в неизмеримую глубину самых соблазнительных обещаний. Я улыбнулся.
- На меня это не действует, госпожа, - вежливо произнёс я. - Я инквизитор.
- Я знаю, кто ты, Мордимер Маддердин, - ответила она. - Но всегда стоит попытаться.
У неё был тихий, тёплый голос, и даже самые банальные слова и предложения казались в её устах непристойным предложением. Вот голос, о котором всегда мечтают мужчины. Если бы сказала "иди", я пошёл бы за ней в огонь.
- Иди, - шепнула она.
- Это была лишь метафора, - кашлянул я. - Но позволю смиренно признаться, что я оценил как твой голос, так и твоё мастерство.
Вассельроде стоял рядом и в изумлении переводил взгляд то на меня, то на Хагат. Он уже опустил крест и сейчас производил впечатление, как буто не знал, что делать с этими двумя соединёнными кусочками дерева. Я взял распятие из его руки, и оно снова стало Крестом. Я почувствовал мощь, стекающую в пальцы. Заметил, что Хагат обеспокоенно бросила на меня взгляд.
- Надо верить, что это действует, священник, - спокойно объяснил я. - Крест это всего лишь две соединённые дощечки. Только наша вера придаёт ему мощь и святость. Правда, госпожа Хагат?
Она медленно кивнула, всё время беспокойно вглядываясь в мою руку, сжимающую распятие. Я отвернулся и положил его на стол, рядом с масляными лампадками. Что бы ни думал Вассельроде, я прибыл сюда не для того, чтобы биться с Хагат, поскольку битва с демонами столь же благоразумна, как попытка повернуть реку палкой. Или как зажечь факел в пороховом складе. Это не значит, что никогда этого делать не надо. Но лишь в крайнем случае.
- Ты мог бы подать мне фрукты? - спросила она.
Поднос с фигами, сливами и персиками в сахаре был на расстоянии вытянутой руки от неё, но я послушно приблизился и подал, как она просила. Приближаясь, я почувствовал запах её тела. Острый, тревожащий. Подумалось, что бы было, если бы я полизал её шелковисто мягкую, смуглую кожу.
- Сделай это, - она посмотрела на меня, прикусив губы.
Я подождал с минуту, а когда она не взяла ни один из фруктов, поставил поднос обратно и отступил на два шага. Защита от посылаемого ею очарования не составляла для меня труда, но я не собирался слишком рисковать без нужды. Тем более что её близость не только поражала, но просто причиняла боль. Хагат была ответом на вопрос "что бы было, если", она была исполнением мужских снов и грёз…
- Ты пришёл, дабы изгнать меня? - спросила она соблазнительно и посмотрела на меня из-под длинных, смолисто-чёрных ресниц.
- Нет, госпожа, - возразил учтиво я. - Я бы не использовал слово "изгнание".
- Меч Господа, ты разговариваешь с демоном, инквизитор! - закричал настоятель, который уже очнулся от остолбенения, преисполненного изумления. - Прогони её! Сожги!
Она обратила на него взгляд. Немного грустный, и немного смеющийся.
- Ты хотел бы меня сжечь? - спросила она ласкающее. - Единственный огонь, в котором я могу гореть, это огонь потерявшего голову желания… - она внезапно оборвала и рассмеялась. На это раз не как демон-искуситель, но звонким, радостным смехом развеселившейся девочки.