- Замок ушёл за долги, - объяснил хозяин. - Вместе со всем вокруг. А так, знаете, господа, и деревни тут красивые, хоть с вольностями. И пруды зарыблены, и лес такой, что… Смертух кашлянул. Я не знал, то ли пиво ему плохо пошло, то ли покашливание должно было поторопить корчмаря, но он принял это на свой счёт, потому что тотчас глянул вспугнуто.
- Уже, уже, уже, - сказал он успокаивающим тоном. - Надо по делу, будет по делу. Год будет, как наследник Станнеберг повесился на воротах собственной конюшни, а имущество перешло к господам Хаустоффер. Отцу и сыну. Приехали с дворней, с вооруженными холопами, но… - он сплюнул в угол комнаты - в корчму ни ногой. Сидят там у себя и носа не высунут. Временами только холопы проедутся по деревням. Старосту в Брусникино повесили, поскольку не так быстро придержал им стремя… А он был свободным человеком… - Он снова хотел сплюнуть в тот же угол, но на этот раз лишь оплевал себе кафтан. Растёр мокроту пальцами. - А с какого-то времени по ночам пропадают люди. Выйдет такой из дома после заката и уже не вернётся. В Стариково даже завели поселковую стражу.
- Ну-ну, - сказал я. - Может крестьяне сбегают?
- Если бы, - он махнул рукой. - Уже наберётся с два десятка таких пропавших.
- Говорите, всегда только после заката? - пробормотал невнятно Смертух, ибо как раз ковырял ногтём в зубах.
- Ага, после заката. Говорят, что господа Хаустоффер это…
Я уже давно краем глаза заметил, что на нас поглядывает плечистый, седоватый мужчина, стоящий в нескольких шагах за спиной корчмаря. Я не реагировал, потому что нам ведь нечего было скрывать, а я человек надёжный и смиренного сердца. Раз уж хочет слушать, пусть слушает. Он был одет под зажиточного, а с его пояса свисали украшенные драгоценными камнями и обшитые золотой тесьмой ножны под кривую саблю. Само навершие оружия тоже выглядело достойно.
- Вампиры, - рявкнул он вдруг, заканчивая предложение, начатое корчмарём.
Трактирщик подскочил, будто ему кто-то шило в зад воткнул, и испуганно обернулся. Когда увидел, кто перед ним, сорвался со скамьи и отскочил в сторону.
- Я тогда ещё принесу пива, - воскликнул он, скрывшись за стойкой.
Смертух громко рассмеялся. Его смех был почти так же прекрасен, как и лицо, но плечистый мужчина лишь с интересом на него посмотрел. А редко кто смотрит на Смертуха без страха и отвращения.
- Позвольте, господа, представлюсь, - произнёс он басом. - Я Йоахим Кнотте, управляющий поместьями его вельможности барона Хаустоффера, - он слегка поклонился.
Я поднялся с лавки и вернул ему поклон.
- Садитесь, пожалуйста, - сказал я, показывая место. - Может опрокинете с нами по кружке-две?
Интуиция подсказывала мне, что возможно вздорные разговоры с корчмарём сменятся чем-то значительно более интересным. В конце концов управляющий поместьями похоже заговорил с нами не просто из-за искреннего желания познакомиться с путниками, что остановились на неприглядном постоялом дворе?
- Я не слышал вашего имени, - произнёс он строгим тоном, проницательно смотря на меня из-под седых бровей.
- Потому что я его не назвал, - улыбнулся я подкупающе. - Не каждый с охотой присаживается ко мне, как его услышит, - добавил я. - Пожалуй, рискну…
- Я Мордимер Маддердин, лицензированный инквизитор Его Преосвященства епископа Хез-хезрона, - сказал я, но не слишком громко, дабы никто посторонний не слышал.
Я не стыдился моей профессии, но придерживался правила, гласящего, что обычно лучше оставаться в тени. Я человек тихий и спокойный, не ищущий огласки. Стараюсь лишь служить Господу, так, как понимаю эту службу моим скудным умом, и ни аплодисменты, и ни опережающая мои шаги стоустая сплетня мне совсем не нужны.
- Ха, - произнёс он.
У меня сложилось впечатление, любезные мои, что он слегка опешил. Что уж слишком часто случается с людьми, которые вдруг понимают, что они оказались в обществе инквизитора. Или они думают, что у нас нет лучшей работы, чем только и бросаться на них в поисках ереси и колдунов. В нашей работе нет ничего общего с эффектным пламенем костра, который иногда её венчает. Так, кропотливое корпение над документами и столь же кропотливый допрос заблудших. Допрос, целью которого - и поймите это правильно - не является кара, но лишь полное глубокой любви желание понять грешника и вернуть его на путь истинный.
- Теперь соблаговолите сесть? - спросил я, когда время молчания чересчур затянулось.
Он сел без слова и смотрел на меня из-под нахмуренных бровей.
- Откуда мне знать, что вы на самом деле инквизитор? - спросил он вдруг.
- Не уговариваю вас довериться моим словам, - ответил я мягко. - Но нотка подозрения в вашем голосе глубоко ранит мои чувства.
Он улыбнулся одними губами, но его светло-голубые, как бы застиранные глаза остались холодными и оценивающими.
- Если вы и правда инквизитор, человек обученный находить и уничтожать всякую скверну, - произнёс он, - возможно я найду для вас занятие.
Корчмарь присеменил со следующим гарнцем пива и кружкой для Кнотте, поставил их на стол и как можно быстрее ускользнул.
- Не думаю, чтобы я искал занятие. Но если что-то знаете о колдовстве, ереси или обрядах, противных учению Церкви, то ваш священный долг сообщить об этом ближайшему представителю Инквизиции, - холодно ответил я. - Или, в данном случае, мне, - добавил я.
Он прикусил ус и застучал пальцами по липкой столешнице.
- Выпьем, - произнёс он, поднимая кружку. - За что выпьем, господин Маддердин?
- За что пожелаете, - ответил я и чокнулся с ним. - Хотя бы за вампиров…
Он скривился, услышав эти слова, но ничего не сказал. Лишь когда отставил кружку и отёр усы, посмотрел на меня тяжёлым взглядом.
- Шутки шутите, - пробурчал он. - А здесь нет ничего смешного.
- Смертух, дорогой мой, - сказал я. - Поделись с уважаемым господином Кнотте, о скольких ты слышал делах, что велись Инквизицией против вампиризма?
Смертух обнажил в улыбке жёлтые лопаты зубов.
- Ни об одном, Мордимер, - ответил он.
Смертух может не самый сообразительный, но он способен помнить каждое слово из разговоров, что состоялись много лет назад. Это редкий дар, и временами я даже удивляюсь, почему добрый Бог одарил им кого-то, кто сам, без помощи вашего покорного слуги, даже не смог бы им правильно воспользоваться.
- Слышали, господин Кнотте? - спросил я. - Ни одного. А что это означает?
- Несомненно не преминёте поделиться со мной.
- Означает это, что вампиров нет, - я театрально вздохнул. - Да, есть больные люди, крайне жаждущие, чтобы их считали вампирами. Они пьют кровь жертв, раздирают им горло, ба, даже избегают солнечного света и святых символов, поскольку они столь сильно убеждены, что распятие и солнечные лучи могут им навредить. Мы о таких делах слышали, господин Кнотте. Но не будем примешивать плебейские байки к серьёзным рассуждениям.
- Вот это да, - сказал он немного погодя. - Не думал, что подобные слова прозвучат из уст инквизитора.
Я рассмеялся и довольно искренне.
- А что вы думаете? - спросил я. - Что инквизитор должен во всё верить? Искать холм эльфов и горшок золота, закопанный на той стороне радуги? Напоминать свинью, роющую копытами на один запах трюфелей?
Он загоготал и ударил себя ладонями по бёдрам, аж шлёпнуло. Смертух посмотрел на него исподлобья, но Кнотте либо не увидел этого, либо его это никак не коснулось.
- Ваше здоровье, господин Маддердин, - произнёс он громко и приложился к кружке. - Весёлый вы человек.
Забулькало, а он опорожнил посудину до дна и громко рыгнул.
- Моча, - заметил он со злобой и покрутил головой. - Меч Господа нашего, что за моча!
После чего, вопреки произнесению только что прозвучавших слов, он взял гарнец в руки и налил себе доверху.
- Магистр Маддердин, - сказал он серьёзно немного погодя. - Не знаю, подходит ли работа в наших краях инквизитору, или же нет, и не мне об этом судить. Но если у вас и ваших людей будет желание заработать немного деньжат, то занятие найдётся…
Близнецы посмотрели друг на друга, и Первый громко причмокнул.
- Никакие деньжата, это, не пахнут, - пробормотал он.
Однако Кнотте отплатил ему лишь лёгкой улыбкой и очень правильно делал, глядя на меня. Он прекрасно знал, что именно от вашего покорного слуги зависят все решения, что будут приняты в этой компании.
- Желаете ещё что-то сказать? - спросил я.
- Нет, - честно ответил он. - Но если пожелаете узнать всё, прошу в замок. Господин барон Хаустоффер несомненно будет вам рад.
- Почему нет, - медленно сказал я. - Поговорить всегда можно. Двинемся с утра.
- А почему не сейчас? - спросил он, и не знаю, показалось ли мне, или я услышал насмешку в его голосе. - Я дорогу хорошо знаю.
- Барон нас примет? - удивился я. - В это время?
- Господин барон засыпает очень, ну прямо очень поздно, - произнёс он на этот раз без насмешки и без улыбки. - И раз вы не относитесь серьёзно к деревенским байкам…
- Господин Кнотте, - сказал я снисходительно. - Чем это должно быть? Проверкой смелости? Проехать ночью по тёмному лесу? Ухнуть совой на кладбище? Вы не думаете, что мы уже выросли из таких заданий? Ещё недавно я действительно хотел выезжать, но сейчас мне приятно сидится за пивком и во мне постепенно растёт желание спать. Корчмарь! - позвал я.
Он скоренько приковылял, но я заметил, что старается держаться подальше от Кнотте.
- Слушаю вашу милость.
- У тебя есть две комнаты? С кроватями и постелями?
- Сейчас велю всё приготовить…
- Ну видите, - я обратился к Кнотте. - Я уже три дня не спал в постели. Какая-то перемена полезна.
- Как хотите, - стыло произнёс управитель. - Однако, раз господин барон приглашает, отказывать невежливо.
- Если любит, подождёт, - фыркнул Смертух.
Кнотте посмотрел на него как на лошадиное дерьмо.
- Вежливее, когда речь о бароне, - рявкнул он.
- Не ссоримся из-за слов, - сказал я примирительно. - Мы люди простые, господин Кнотте. У нас что на сердце, то на языке.
- А сжечь можем любого. - Второй вытащил палец из носа и, казалось, он говорит не нам, а зелёной козявке, что торчала у него из-под грязного ногтя. - Дворяне, не дворяне, нам, как бы, всё одно.
Кнотте покраснел, а я быстро сказал:
- Мой товарищ хотел только сказать, что все мы равны в глазах Господа и нас ждёт один суд, независимо от того, кем являемся. Не будешь предвзятым к особе любой, - гласит Писание.
Он, сопя, вздохнул и сделал вид, что принял мои слова за чистую монету.
- Пусть будет по вашему, - согласился он. - Жду вас завтра с утра в замке, милсдарь инквизитор. Каждый мужик покажет вам дорогу. - Он встал, отодвинув лавку с громким шумом. - А сейчас прощайте.
Зал был огромным. А может вернее не огромным, но необыкновенно длинным. Именно так на картинах и гобеленах порой изображаются королевские покои. Колонны, идущие вдоль стен, а в самом конце, на возвышении, большое, красное кресло с восседавшим на нём повелителем. От дверей до восседалища барона нас отделяло самое меньшее пятьдесят шагов. Не хватало только стоящих по обеим стенам придворных, лучше всего с трубами в руках. Вместо этого у барона по левую руку был управляющий Кнотте, а по правую - высокая, худая женщина, сидящая на стуле с высокой, резной спинкой. Барон что-то нам сказал, но я не расслышал слов. Однако по жесту руки понял, что он хочет, дабы мы приблизились. И мы начали идти.
Поскольку, как я говорил, нас от кресла отделяло самое меньшее пятьдесят шагов, у меня было время внимательно рассмотреть господина Хаустоффера и сопутствующую ему женщину. Барон был уже старым человеком, длинные, седые волосы спускались у него даже ниже плеч, совершенно не по обязательной нынче среди дворян моде, которая требовала стричься коротко, и даже подбривать затылок. Одет он был более чем зажиточно, а с широкого на две ладони пояса аж капало от золота и драгоценных камней.
- Две, может три тысячи, - Смертух прошептал так тихо, что я едва расслышал, хотя мы шли плечом к плечу.
Я видел, что он уставился на пояс затуманенным взглядом, но он ошибся в оценке его стоимости. Пояс стоил значительно больше. Наверняка за него можно было купить неплохую деревню. На груди барона я увидел золотую цепь с огромным рубином, а бледные, тонкие пальцы господина Хаустоффера также были украшены перстнями. Топаз, изумруд и рубин на левой руке, на правой только сапфир, но значительно больший, чем ноготь моего большого пальца. Благородный барон носил на себе состояние, за которое большинство людей, живущих в нашем не лучшем из миров, убило бы собственных жён, матерей и детей. В отличие от него, на сопровождающей его женщине вообще не было драгоценностей, а чёрное платье было просто поразительно скромным. Её волосы были спрятаны под серым чепцом. Женщина смотрела на нас, когда мы подходили, но мне казалось, что на самом деле её взгляд проходит мимо нас, будто мы были лишь облаком тумана. Я остановился в нескольких шагах от возвышения.
- Уважаемый господин, - сказал я, склоняясь в поклоне, не чересчур глубоком, но больше, чем учтивом. - Я польщён, что ты пожелал меня принять. Меня зовут Мордимер Маддердин, и я имею честь исполнять обязанности лицензированного инквизитора Его Преосвященства епископа Хез-хезрона. А это мои почтенные помощники.
- Почтенные, - повторил барон и чуть улыбнулся. Я заметил, что он смотрит на лицо Смертуха. - Приветствую вас, господа, - произнёс он уже громче, а голос у него был сильный, глубокий и звучный.
Он сплёл кисти на коленях и долго молчал.
- Вы несомненно привыкли, магистр, что вас призывают на помощь люди, имеющие серьёзные проблемы. Не иначе происходит, - он глубоко вздохнул, - со мной.
- Буду польщён служить вашей милости в меру моих скромных сил, - ответил я.
- Тааак, - протянул он. - Что думаете о вампирах, господин Маддердин? - Он уставился на меня испытующе.
- Что их нет, - ответил я, подумав, все ли тут сошли с ума.
- Нет, - повторил он и посмотрел на Кнотте. - Слышал, Йоахим? Нет.
- Инквизитор уже соизволил просветить меня в этом вопросе, - сказал управляющий язвительным тоном.
Барон смотрел на меня и баловался, заплетая и расплетая седую косичку волос, что свисала у него возле уха. Утопленные в перстнях дорогие камни на его пальцах посылали в огне свечей разноцветные отблески. Я спокойно ждал, что из всего этого последует, и лишь надеялся, что независимо от исхода разговора нас угостят обедом. Ибо от жилистого мяса и кислого пива в корчме у меня начиналась изжога.
- Нет, поскольку не видели, так? - заговорил он.
- Я далёк от того, чтобы доверять только разуму и зрению, поскольку слишком часто убеждался, что они подведут перед лицом проделок Сатаны. В конце концов Писание недаром гласит: истреблю мудрость мудрецов. Однако практика моя и других инквизиторов не позволяет нам некритически верить в легенды.
- Мой сын вампир, - произнёс барон так просто, будто сообщил: "мой сын поехал на охоту".
Я надеялся, что Смертух и близнецы не выскажутся, и слава Богу, не высказались.
- Из чего ваша милость так заключила? - вежливо спросил я.
- Может из того, что у него растут острые клыки? - ответил он ленивым тоном. - И может из того, что высасывает кровь у своих жертв и спит в гробу?
- Такие вещи случаются… - я кашлянул.
- Ваша милость, - сказал я немного погодя. - Независимо от того, что я думаю обо всём деле, если ваша милость пожелает, изучу его со всем старанием.
- Я не желаю, чтобы ты что-либо изучал. Мордимер, - снова прервал меня Хаустоффер и я услышал нотку нетерпения в его голосе. - Я желаю, чтобы ты его убил.
Собственно, я должен был сказать "ах так", но ничего не сказал. Этот человек явно сошёл с ума, а я не собирался впутываться в аристократические интриги и козни. Разумеется, скоропостижное избавление от наследников в некоторых родах обычное явление, такое же, как приближение младшими членами семьи прекрасной минуты зачитывания завещания. Старый барон явно не обожал сына, может у него был другой, которому он собирался оставить состояние. Но Мордимер Маддердин, любезные мои, не платный наёмный убийца. А те, кто путает святое призвание инквизитора с профессией наёмника, обычно с горечью убеждаются, что совершили непростительную ошибку.
- Ваша милость простит, - сухо сказал я. - Но мы не заинтересованы в этом заказе.
Кнотте бурно засопел, но барон унял его едва заметным жестом левой руки. Женщина в чёрном всматривалась в моё лицо чуть ли не болезненным взглядом, но её лик был таким мёртвенным, что, казалось, он застыл под толстым слоем воска. Что ж, если она была матерью младшего Хаустоффера, несомненно чувствовала себя не слишком комфортно, слыша разговоры о заказе на его убийство.
- Знаю, о чём ты думаешь, инквизитор, - произнёс барон. - Однако уверяю тебя, что ты глубоко ошибаешься. Мой сын уже не является человеческим существом, и убийство его, а скорее уничтожение, поскольку в действительности он ведь не живёт, для него будет освобождением, а для тебя поводом для гордости.
- Ваша милость позволит, я сам решу, что может быть поводом для гордости инквизитора, - возразил я без обиняков. - Ответ по-прежнему звучит: нет. - Я поклонился несколько ниже, чем при приветствии. - Разрешите попрощаться с вашей милостью и пожелать вам доброго здоровья.
Хотя я жалел о потерянном угощении, но считал, что дальнейшее пребывание в замке может для нас окончиться плохо.
- Чёрт, остановись, Маддердин, - рявкнул барон, и на этот раз было видно, что он не на шутку разозлён.
Я остановился, поскольку не намеревался обострять и так непростую ситуацию. Мы не прибыли сюда, чтобы проверять силу дружин местных феодалов, и я надеялся, что до худшего не дойдёт. Правда, в покоях не было никого вооружённого, кроме Кнотте, но несомненно барон смог бы значительно усложнить нам покидание своих владений, если б только захотел. Во дворе я видел нескольких воинов и сколько-то слуг. Наверняка мы бы пробились через них, но кто знает, не было ли на стенах лучников и арбалетчиков. А убежать от метко пущенной стрелы, к сожалению, не так просто.
- Как пожелает господин барон, - ответил я необыкновенно вежливым тоном.
Он смотрел на меня взглядом василиска и сопел. Наконец отёр лицо рукой, как будто отгонял неприятные мысли.
- Останетесь на обед, инквизитор, - произнёс он примирительно. - А на десерт я представлю вам что-то, что возможно изменит ваши убеждения.
- Спасибо, господин барон, - сказал я, поскольку у меня не было другого выхода. - Это будет честь для меня.