***
Ваш покорный слуга за многие годы убедился, что самое главное - это смиренная и упорная служба Господу, а материальные блага и преходящие радости имеют небольшое значение. И поэтому я научился жить с сухим хлебом и глотком воды, хотя не сказал бы, что подобная диета мне полностью подходила. Однако когда представлялся случай, я был не прочь потешить нёбо.
Чего я ожидал от обеда у барона Хаустоффера? Несомненно не того, что увидел, входя в трапезную. У почти квадратного стола, накрытого вышитой скатертью, сидел сам барон, его жена и несколько дворян, управляющий Кнотте и человек, которого я ранее видел на замковом дворе, и который наверняка был капитаном стражи. За высокими стульями, при каждом из гостей, бдело по двое слуг, один из который должен был заниматься напитками, а другой едой. Ха, еда! Не знаю, можно ли таким тривиальным словом описать те деликатесы и разносолы, что гордо красовались на столе! Ибо я увидел крупных фаршированных поросят со слегка коричневой, подрумяненной кожицей, заливное из сома и щуки, каплунов, начиненных куропаток, и даже фазанов, красиво украшенных перьями. В серебряных мисках парили горячие похлёбки, а ко всему этому подали булки, булочки и хлеба, разнообразной формы и цвета. У каждого из пирующих было своё блюдо, серебряное и украшенное гербом Хаустофферов. Ох, любезные мои, такого приёма не постыдился бы герцогский двор, и я лишь жалел, что Смертух и близнецы не могут участвовать в пире, потому что - как вы догадываетесь - их попросили принять пищу вместе с придворными и воинами. Ваш покорный слуга вошёл в зал последним из гостей, что было бы непростительной бестактностью, если бы не факт, что барон явно ожидал такой ситуации. Увидев меня, он вежливо встал.
- Вот и уважаемый магистр Инквизиции, господин Мордимер Маддердин, - представил он меня. - Который в милости своей обещал бдительным оком присмотреться к нашим проблемам. А теперь, моя госпожа - он поклонился жене, - господа, попируем и проверим, заслужили повара сегодня плёток или же доброго слова.
Я поклонился.
- Судя по запаху, уважаемый барон, твои повара открывают перед нами врата рая. По крайней мере, передо мной, у которого нет, к моему прискорбию, уточнённого нёба больших господ и единственным пропитанием которого слишком часто есть молитва.
- Бесспорно насыщающая душу, - произнёс, слегка улыбнувшись, один из дворян.
- Но не придающая сил жалкому телу, - ответил я, вздыхая. - Хотя я знаю, что живут благочестивые монахи, которым как раз молитва вполне заменяет всякое пропитание. Жаль, мне, однако, далеко до подобной степени святости.
Один из слуг отодвинул передо мной стул с высокой резной спинкой. На ручках его я заметил расположенную среди виноградных листьев змею - знак Хаустофферов. Я только сейчас сообразил, насколько необычен этот герб. Лев, тур, медведь, орёл, дева, конь, даже единорог или дракон - обычное дело. Но змея? Я не мог вспомнить ни одного рода, символом которого была бы змея. Я посмотрел на столовые приборы. Гербовая змея была выгравирована на всех. За столом сидело всего девять человек, но еды подали столько, что совсем немаленькая деревня имела бы возможность долго веселиться. Внесли супы, кроликов, перепёлок, заячий паштет, павлина с изюмом, потом медовые пироги, вафли, фиги, сметанный торт с большим марципановым рыцарем, стоящим на его верхушке, рис с молоком и шафраном. Видов вина и бокалов, которые нам постоянно меняли, я даже не считал. Я только чувствовал сладкую тяжесть и три раза отпускал пояс, дабы освободить место следующим разносолам. Под столом и у стен лежали сторожевые собаки барона - огромные, мохнатые псы с медвежьими лапищами. Они тоже были едва живы от переедания.
- Простите за вопрос, - обратился я к моему соседу, дворянину с одутловатым, красным лицом и высоко выбритым затылком. - Это какой-то особый повод для пира?
- Нет, - засмеялся он от всего сердца с полным ртом, фыркнув на скатерть остатками паштета. - Господин барон всегда так обедает.
Однако сам Хаустоффер и его жена ели немного. Барон немного попробовал несколько блюд, а женщина съела пару пирожных и фиг. Пили они также очень умеренно, в отличие от других гостей, включая Кнотте и капитана стражи. Капитан (как я смог услышать, его звали Вольфганг) не отказывался от выпивки. Сейчас он сидел, широко развалившись на стуле, и мертвенным, тупым взглядом всматривался в собственное блюдо, на котором громоздился десерт. У него был полуоткрытый рот, что придавало его широкому лицу особенно идиотское выражение. Зато по Кнотте было незаметно выпитого моря напитков. Он шутил, забавлял всех анекдотами и вливал в себя один кубок за другим. Однако голос у него был свежим, а взгляд острым и чутким. Я видел, как он пару раз поглядывал в мою сторону. Также пару раз щедро наливал мне в кубок или давал знак слугам, чтобы внимательнее мной занимались. Неужто хотел меня споить? Что ж, инквизиторское обучение не обеспечивало контроля над собственным организмом. Мы не умели ни нейтрализовать действие алкоголя, ни справляться на следующий день с последствиями ночной попойки (конечно, существовали определённые микстуры, но они никогда не помогали стопроцентно). Однако ваш покорный слуга с юного возраста был одарён необыкновенно крепкой головой, что позволяло ему весьма часто оставаться в состоянии лёгкого подпития, когда остальные пирующие ползали под столами. Конечно Кнотте не мог об этом знать. Может надеялся, что хорошая выпивка, потреблённая в больших количествах, настроит меня благожелательнее к просьбам барона?
Когда Хаустоффер увидел, что никто из гостей уже не проявляет желания разрушать по-прежнему громоздящиеся на столе горы еды, он поднял руку, прося тишины.
- Уважаемые господа, дорогие мои гости. Я обещал сегодня магистру Маддердину особый десерт. - Он указал пальцем дворецкому, который низко поклонился и исчез за дверьми. - Надеюсь, он вас заинтересует.
Действительно. Сейчас я вспомнил, что ранее в разговоре Хаустоффер пообещал мне "представить на десерт что-то, что возможно изменит мои убеждения". Однако, обожравшийся и упившийся по макушку и по самые уши, я утратил свойственную мне бдительность. Я не должен был забывать о такой важной фразе. Я поудобнее сел на стуле и бросил взгляд на Кнотте. Он смотрел на меня и улыбался. Похоже, злорадно. Какой сюрприз готовил старый барон?
В покои вошёл менестрель в крикливо цветастой куртке и задорной, зелёной шапочке. Он всем низко поклонился, после чего сел на возвышении за стулом барона. Тронул пальцами струны лютни и начал петь балладу о храбром рыцаре Гарманде и его возлюбленной, которую злая ведьма превратила в куст дикой розы. Капитан стражи громко отрыгнул и остроумно заметил, что по его мнению такая пара имела явные затруднения при совокуплении. Однако, как я и ожидал, не выступление несомненно талантливого барда должно было стать развлечением, подготовленным к завершению пира. В зал медленно вошло шестеро слуг. Поделённые на пары, они с явным усилием несли три длинных, прямоугольных предмета, накрытых толстой, чёрной материей, свисающей складками до самого паркета. Я похолодел, ибо мне представилось, что когда откроют покрывало, то увижу на деревянных носилках тела Смертуха и близнецов. Возможно ли, чтобы отказ настолько разозлил барона, что он захотел позабавиться за мой счёт? Что ж, я слышал и о более изощрённых причудах нашей аристократии, но эта наверняка стала бы последней, о которой ваш покорный слуга узнал бы в жизни. У меня есть, благодаря милости Господа и многолетним тренировкам, некоторые способности во владении оружием и рукопашном бое, но я даже мечтать не мог победить воинов и слуг барона. Или хотя бы убежать от них. Тем более что в достойном сожаления приступе обжорства я набил брюхо так, что чувствовал, будто нёс перед собой, на поясе, тяжёлый мешок. Четверо слуг подошло к столу и взялось за углы скатерти. Подхватили всё с грохотом опрокидывающейся посуды. Горы еды, вино из кубков и бокалов смешались друг с другом. Один из дворян вскочил с места и уставился на стягиваемую скатерть, но потом посмотрел на барона и сел под его насмешливым взглядом. Ваш покорный слуга, вообще-то, не знаток этикета, приличий и хороших манер, но завершение пира показалось мне самое меньшее эксцентричным, если не невежливым. Но что поделать, большие феодалы могут себе позволить то, за что малые мира сего ответили бы как за оскорбление.
Теперь на стол въехали прямоугольники, одетые чёрным материалом. Я уже знал, что под покрывалом лежат люди. Трупы людей, как я брал на себя смелость предполагать. Сложно было не разглядеть характерного силуэта, что рисовался под материей.
- Вот десерт, - воскликнул Хаустоффер, а слуги сняли покрывала.
Как я и ожидал, на продолговатых досках лежали мёртвые тела. Слава Богу, это были не близнецы и Смертух, а двое молодых мужчин и темноволосая, красивая женщина. Обнажённые. Пергаментно белые. За исключением ран под сердцем. Удивительно, но в тишине, которая заполнила зал, был слышен только голос менестреля и звуки его лютни. Как видно, его ничего не волновало. Однако, когда я бросил на него взгляд, то увидел, что у него закрыты глаза, и он где-то плывёт на крыльях музыки, не волнуясь о реальном мире.
- Вот это талант, - сказал я.
Мой голос прозвучал громче, чем я хотел, и все, кроме баронессы, посмотрели на меня.
- Менестрель, - объяснил я уже тише. - Разве это не великий талант, оторваться от жизненных неприятностей, взлетая в мире поэзии?
- Неприятности, - медленно повторил барон. - Да, это несомненно неприятное событие. Трупы на пиршественном столе.
Капитан стражи и Кнотте должны были знать, что произойдёт, но четверо гостивших у барона дворян были явно изумлены и потрясены.
- Господин барон соизволит объяснить нам… - начал один из них ледяным тоном.
- Соизволю, - резко оборвал его Хаустоффер. - Магистр Маддердин пытался убедить меня, что вампиров не существует. Вы все, уважаемые господа, прекрасно знаете, что это не так. Поэтому я бы хотел, дабы магистр Инквизиции собственными глазами также убедился в этом. - Исследуйте, господин Маддердин. - Он посмотрел на меня. - Смотрите, оценивайте. Я знаю, что вы увидите: трупы, в которых нет даже грамма крови. Высосаны. До дна.
- Прекрасная демонстрация, уважаемый господин, - сказал я. - И я с удовольствием займусь осмотром. Однако прошу разрешить, чтобы я позвал моих товарищей и велел им принести необходимые инструменты…
- Будет их вскрывать? - спросил с отвращением один из дворян. - Это осквернение…
- Это всего лишь тела, - возразил я. - Они настолько же священны, что и заячий паштет, который вы ели с таким аппетитом.
Барон тихо рассмеялся и поднял руку, велев замолчать дворянину, который готовился к ответному удару.
- Не думаю, чтобы доктора Церкви с вами согласились, но ценю ваш прагматизм, магистр. Делайте то, что считаете нужным. А мы тем временем пройдём в другое место. Может сыграем в кегли, господа? Говорят, при дворе императора это последний крик моды…
Хотя я не знал, что было последним криком моды при императорском дворе, но был уверен, что барон своим десертом удивил бы даже эксцентричное окружение нашего властителя.
***
Я велел слугам принести подсвечники и расставил их, чтобы свет сильным потоком падал на останки. Смертух притащил мой дорожный, деревянный кофр, и я снял с шеи ключик, чтобы открыть замок. Следует признать, что близнецы и Смертух не выказали чрезмерного удивления, видя на пиршественном столе трупы вместо изысканных блюд.
- Остальных, как бы съели, а? - пошутил Первый, и меня ошеломила утончённость его остроты.
В кофре у меня был, как я это называл, походный набор инквизитора. Никогда не знаешь, когда могут пригодиться профессиональные инструменты. И хотя большинство из них служило для проведения допросов, их можно было с успехом использовать при вскрытии тела.
Обследование я начал с женщины и уже первый осмотр подтвердил слова барона. Трупы были обескровлены. Полностью. Я не заметил на них никаких следов насилия, не считая рваной раны тела на уровне груди, пробитых ребёр и пробитого сердца. Удары явно наносились уже после смерти и после вытягивания из трупов крови. Кроме того, у каждого из убитых я нашёл по две дырки за левым ухом. Первые повреждения были явно нанесены сильным ударом острого орудия. Шилом или колышком. Чрезвычайно характерно при всех случаях подозрения на вампиризм. Не раз и не два я видел так обработанные трупы, часто вдобавок с черепами, пробитыми гвоздями, подрезанными сухожилиями ног или с шипами, воткнутыми в подошвы стоп. Все эти увечья должны были удержать предполагаемого вампира от того, дабы не поднимался из могилы и не терзал живых. Что ж, неистощимы запасы воображения плебса…
Однако загадочными были повреждения за ухом. Небольшие, глубокие, будто кто-то вонзил в вены жертвы два узких, длинных острия. Я когда-то уже видел такие раны, любезные мои. И отнюдь это не были зубы вампира. Один преступник использовал хорошо подогнанные челюсти с острыми клыками, чтобы убивать жертвы и выдавать себя за вампира. Жилось ему вполне неплохо, пока не встретил на своём пути одного скромного инквизитора, возможно прискорбным образом лишённого фантазии, и невыразимо далёкого от уверования в плебейские байки. Преступника разорвали лошадьми на городской рыночной площади, и поверьте мне, он не восстал из мёртвых, хотя личина вампира так въелась ему в кровь, что выл и кричал, когда его подставляли под лучи полуденного солнца.
- Очередной Фогельмайер, - буркнул Смертух, глядя на тела.
Сейчас я вспомнил, что преступника, выдающего себя за вампира, действительно звали Фогельмайер. Я уже упоминал, что у Смертуха необыкновенный талант запоминать имена, даты и содержание разговоров, даже когда они состоялись давным-давно. Что ж, иногда это бывало полезно.
- Нет, Смертух, - сказал я. - Фогельмайер не мог вытянуть всю кровь. И оставлял следы, как на бойне. Здесь кто-то выкачал этих несчастных, и при этом необыкновенно заботливо их обиходил.
- Может барон приказал, это, обмыть трупы? - заметил Первый.
- Скорее, нет, - сказал я, поскольку заметил, что у жертв были запачканные подошвы стоп и следы засохшей грязи между пальцами.
Я услышал скрип дверей и в покои вошёл Кнотте. Улыбнулся издевательски, но несмотря на море выпитых напитков, производил впечатление почти трезвого.
- Начинаете верить? - спросил он.
- Полностью уверен, что здесь рыщет исключительно мерзкий убийца, но по-прежнему не вижу работы для инквизитора. Если господин барон не может справиться сам, смею подсказать, пусть уведомит Разбойную стражу. Кем были эти люди?
- Слугами. - Кнотте пожал плечами и задержал взгляд на женщине. - Её звали Элизабет, - объяснил он. - Какой темперамент, господин Маддердин. Жаль.
- Жаль, - причмокнул Первый.
Я знал, чего ему хочется, но не собирался позволять ему никаких амуров. Домочадцам барона несомненно не понравилось бы подобное отношение к трупу, даже если это был труп служанки. А у Первого была странная симпатия к мёртвым женщинам. Иногда я позволял ему снять напряжение минутой забавы (ибо ведь он никому уже таким образом навредить не мог), но сейчас у меня не было такого намерения.
- Осмотрели что нужно?
- Мало было на что смотреть, - ответил я.
- Тогда господин барон приглашает на разговор. - Дал знак слугам, чтобы убрали трупы со стола.
- Так понимаю, сердца колышками им пробили уже после смерти, не правда ли?
- Правда, правда, - пробормотал он. - Когда мы нашли трупы, у них были только эти два следа на шее и никаких других повреждений.
Я до этого уже думал над этой проблемой. Видите ли, не так легко убить человека, не причиняя никаких ран. Я осмотрел и ощупал черепа жертв, дабы убедиться, не оглушали ли их сильным ударом. Я проверил запястья рук и лодыжки ног, дабы увидеть, не замечу ли следы связывания. Я проверил их шеи, дабы исключить возможность удушения. И ничего. Тогда может их одурманили с помощью яда или напоили? Но следов алкоголя в содержимом желудка не было, а возможности провести анализы на присутствие яда у меня не было. Впрочем не всегда такие анализы удавалось провести, дополнительно учитывая, что я не учёный лекарь, а лишь скромный инквизитор, обладающий некоторыми, нелишними в моей профессии, знаниями об анатомии и физиологии человеческого тела.
- Прошу за мной, - произнёс Кнотте и двинулся в сторону дверей. - Для ваших людей приготовлен ночлег в людской.
Дабы добраться до покоев барона, нам пришлось пройти длинным, узким коридором со стенами из серого камня, а потом открытой галерей, идущей над замковым двором. На плацу горел большой костёр, у которого сидело несколько воинов, на стенах я увидел едва заметные в тусклом свете луны тени стражников. Наконец мы остановились перед дверьми покоев Хаустоффера. В передней дежурило двое лакеев, и один вскочил при виде нас. Постучал во вторую дверь.
- Господин барон любезно приглашает, - объявил он немного погодя.
Мы вошли, и я увидел, что Хаустоффер уже лежит на огромном ложе с балдахином, а на табурете рядом сидит молодой слуга с книгой в руках. Увидев нас, поклонился и тихо вышел.
- Как там, господин Маддердин? Осмотр удался? - заговорил барон, устраиваяс удобнее в постели. - Садитесь.
Мы примостились на табуретах возле резного шкафчика, заполненного хрустальными бокалами, кубками и графинами. Все были инкрустированы золотом, серебром и дорогими камнями. Я рассматривал их если не с восхищением, то самое меньшее с интересом, поскольку так искусно сделанных сосудов не видел даже у Его Преосвященства епископа Хез-хезрона.
- Красиво, не правда ли? - Хаустоффер заметил мой вглдя. - Жаль, что только мастера из Винии знают секрет хрустальных изделий.
- Каждый секрет рано или поздно перестаёт быть секретом, - я позволил себе заметить. - Это лишь вопрос времени, мотивации и денег.
- Несомненно, - признал барон. - Но не будем спорить о хрустале. Вы берёте заказ, господин Маддердин?
- Милостивый государь, - произнёс я. - Признаю, дело таинственное. Но умоляю вашу милость правильно меня понять. Я не наёмный убийца. Убиваю, но лишь при крайней необходимости или самозащите. Могу взяться за выяснение относительно этих убийств и могу схватить преступника. Но я сам решу, является ли им сын вашей милости, и сам решу, должен ли я его убить, или же отдать в руки соответствующих властей.
Он смотрел на меня довольно долго, а потом глубоко вздохнул.
- Я уважаю ваши взгляды, Маддердин, - сказал он. - И я готов согласиться с такой постановкой вопроса. Поэтому перейдём к размеру вашего гонорара.
- В этом смысле отдаюсь на милость господина барона, - ответил я, склонив голову.
- Необыкновенно великодушно. - Неужто я услышал насмешку в его голосе? - Но цену всегда надо установить раньше, чтобы потом не было недоразумений. Если вы уничтожите моего сына, - он на мгновение прервался. - Не только его, но и всех слуг, кто, как и он, является созданиями ночи… И если вы вернёте мир этому дому, исполню любое ваше желание. Одно желание.
- Например сто тысяч крон, - пошутил я.
- Всё, что вы захотите, - серьёзно ответил он. - Разумеется, в рамках здравого смысла. Ибо пожелай вы стать императором или папой, то даже я не мог бы это гарантировать. - На этот раз он позволил себе пошутить.