- В прошлом году угораздило меня ногу сломать… - помолчав, сообщила она, сгребая карты воедино. - Только-только уволилась. Хорошо хоть полис просрочить не успела… Месяц в больнице провалялась, перелом - сложный, чуть хромой на всю жизнь не осталась. Потом загипсовали и выписали. Работы нет, долгов выше горла, в гипсе ещё лежать месяца два… Ксюшка как раз в восьмой перешла…
- А алименты? - спросил Алексей.
Мила покосилась то ли удивлённо, то ли с сожалением и, снова усмехнувшись, обровняла края карточной колоды.
- А тут подруга одна подвернулась… - оставив без внимания глупый вопрос, ровным голосом продолжала она. - Пришла, попросила подменить на время. "Тебе ж, - говорит, - долго ещё на костылях прыгать. А так посидишь на телефоне, подработаешь немного…" Ну что?.. Поставили мне аппарат с определителем, теперь вот считаюсь одним из лучших диспетчеров в городе… Месяца три назад, когда Славку, бывшего моего хозяина, забрали - знаешь, какая из-за меня драка шла?.. Каждый хотел, чтобы я на него работала…
- А… саму-то тебя… не трогают?
- Милиция? Не-эт… Диспетчеры их не интересуют. Хозяев - тех трясут… А с меня-то что взять? Безработная, ребёнок на руках, вторая группа инвалидности… после перелома… Да я свет с этой работой увидела!..
Колодников помрачнел. Разговор вот-вот должен был коснуться его собственных неприятностей: ментовка, заметка, повестка… Однако фраза насчёт инвалидности - отвлекла. Странно… Вторая группа? С виду и не подумаешь даже…
- Выходит, ещё не каждый в диспетчеры годится… - осторожно заметил он.
- Да я полагаю!.. - Мила улыбнулась снисходительно, встала, спрятала карты. - Посадят молодых девчонок на телефон, а они хамят, клиентов распугивают… Культуры общения - никакой, могут и матом послать… А то и вовсе налево работать начинают…
- Это как?
- На несколько фирм… Но это, знаешь, штука опасная… Хозяева такого не прощают. Сделают "козу": нагрянут, всё из дома вывезут, одни голые стены оставят… И в милицию потом обращаться без толку…
- Ну а, допустим, вызывают тебя к следователю… - вспомнив опять про лежащую в кармане повестку, предположил Алексей.
- А думаешь, не вызывали? Не ходила ни разу… У Гамлета крыша надёжная. Если и посадят его, то не скоро… Вот на прошлой неделе машина у них сломалась… Так знаешь, на чём девчонок развозили?
- Хм… - озадаченно сказал Колодников. - На такси?
- На личной машине прокурора области, - сообщила она со смешком. - Сынок его разрешил по старой дружбе. Тоже наш клиент… Пойду, что ли, чай заварю…
Она повернулась к выходу из комнаты-шкатулки, причём, как показалось Алексею, нарочито замедленно. Да ещё и это равнодушное, лениво обронённое "что ли"… Дескать, толку от тебя, Алексей Колодников…
Колодников по возможности бесшумно снял очки, поднялся и, сделав неслышный шаг по ковру, обнял круглящиеся под мохнатой мохеровой кофточкой широкие плечи хозяйки. Как там в анекдоте о поручике Ржевском?.. "Мадам, разрешите вам…" Сейчас развернётся - и ка-ак заедет по морде… Нет, кажется, не заедет…
- М-мила… - страдальчески промычал он, пытаясь пролезть с фланга голой, без очков, физиономией под обильные рассыпанные по мохеровому плечу волосы. - М-мила… Н-никто не понимает… Только ты…
* * *
Хотелось бы знать, что за сволочь придумала застёгивать лифчики с помощью крючков! Просто в глаза посмотреть этому изобретателю!.. Хотя, вполне возможно, какая-нибудь старая дева: не повезло с мужиком, пошла в модельерши… Были ведь раньше с пластмассовыми застёжками, на липучках наконец, чёрт возьми!.. Да… Давненько, давненько не изменял Колодников Александре… Стыд головушке - забыл, как женщину распрягать!.. С женой-то оно проще: нырь в койку - а она уже там раздетая…
Местом грехопадения, несомненно, должен был стать всё тот же широкий плоский диван, занимавший добрую четверть комнатёнки. Мила, сияя ягодицами, задёрнула шторы, проверила дверь, и Алексей сообразил наконец, что всё ещё стоит в полной экипировке… В конвульсиях вылез из свитера, рванул рубашку… Мила уже шла на него с остановившимися и вроде бы растерянными глазами. "И всё заверте…" - с замиранием успел подумать он, даже здесь не обойдясь без цитаты.
Главное: сразу же не ударить в грязь лицом… И Алексей старался как мог, вкладывая в старания все свои силы и опыт, почерпнутый, впрочем, большей частью из порнофильмов, нежели из личной практики, поскольку Александра разнообразия в делах постельных давно уже не одобряла… Довёл ли он Милу до оргазма, осталось для Колодникова загадкой. Представлений со стонами она ему не устраивала, просто время от времени закрывала глаза и выдыхала: "Афф…" То ли было, то ли не было… С этими женщинами вообще трудно что-либо сказать наверняка…
Распавшись, они какое-то время лежали рядом на непонятно когда постеленной, теперь же сбившейся и скомканной простыне - приходили в себя. Потом диван слегка дрогнул, и над Колодниковым склонилось чуть размытое лицо Милы.
- Ну что?.. - услышал он её шёпот. - Легче?..
- Да… - истово выдохнул Алексей. - Спасибо…
Она слабо шлёпнула его пальцами по губам.
- Никогда не благодари и не извиняйся в постели…
- Хм… - озадаченно отозвался он.
Ну, извиняться - ещё понятно… Хотя нет… Тоже не понятно… А впрочем… Да у каждого свои заскоки! Не велят - не будем…
Солнечный свет, увязнув в тёмно-красных шторах, наполнял комнату-шкатулку смутным нежно-розовым сиянием. Воздух стал заметно чище - видимо, пирамидка дотлела до основания. Из форточки тянуло холодком, но это было даже приятно… Крабообразно растопырившиеся на столе очки Колододникова изображали усиленную мыслительную деятельность - в линзах перекатывались розоватые отсветы колеблемых сквозняком штор…
- Телефон надо подключить… - пробормотала Мила и, сев, дотянулась до розетки.
С ума сойти! Постелила простыню, отключила телефон… Когда успела? Пока он вылезал из штанов?.. Нет, ну вот как это у них всё так получается?..
Как бы отвечая на его незаданный вопрос, Мила поднялась с дивана и меньше чем за полминуты произвела массу мелких дел, в том числе извлекла откуда-то вторую непочатую бутылку "Траминера". В сомнении поглядела на Алексея.
- Или не стоит?.. Тебе ещё на работу сегодня идти?
Колодников прислушался к ощущениям и к удивлению своему обнаружил, что почти трезв.
- Откуда это?.. - полюбопытствовал он и не в силах приподнять голову от подушки (Боже, ещё и подушку подкинуть успела!) указал на бутылку подбородком.
Мила тихонько рассмеялась.
- Когда ты коньяк принёс, Иришку чуть удар не хватил… Ну мы с ней от Кирюши и припрятали… Так ты в фонд сегодня идёшь или нет?
- Нет, - помрачнев, бросил Колодников. - И пусть хоть одна сволочь слово скажет!..
- Ну и отлично!.. - обрадовалась Мила и, кажется, вполне искренне. - Ты поспи немного, если хочешь…
В этот момент ожил телефон. Подключили на свою голову…
- Фирма "Эдем" слушает… - Ничуть не стесняясь ослепительной своей наготы, Мила стояла вполоборота к Колодникову. - Насчёт работы?.. В смысле - охранником или шофёром?.. Кем? Девушкой по вызову?.. - Она прыснула и, повернувшись к Алексею, сделала большие глаза. Впрочем, они у неё и так были не маленькие. - Молодой человек, наша фирма "голубых" не обслуживает… Ах, это вы какую-то свою знакомую хотите пристроить… Что?!
Услышав последнее восклицание, Колодников встревоженно приподнялся на локте и был поражён тем, как изменилось лицо Милы. Скорпиона давят с таким лицом, с каким она слушала трубку.
- Да вы сами-то понимаете вообще… - медленно цедя слово за словом, снова заговорила она, и Алексей уже и голоса её не узнал, - на какую работу вы хотите устроить свою жену?.. Что значит "а чо"?.. Ты! Урод! Больше сюда не звони, понял?.. Позвонишь - скажу ребятам: приедут - опустят!.. У меня твой номер - на табло…
Мила бросила трубку, постояла, тяжело дыша.
- Боже, какой только мрази не бывает на белом свете!.. - обессиленно сказала она, помотав головой, отчего волосы её снова рассыпались по плечам. Нахмурилась и, сорвав с горлышка бутылки акцизную марку, взяла со стола штопор.
Глава 11
С опером Колодников столкнулся на подходе к кабинету. Коридоры райотдела милиции были угрюмы и сумрачны, поскольку пролегали в самой толще здания, так что сиянье дня проникало туда лишь с лестницы да из двух торцовых окон. Тускло-жёлтые панели и старый коричневый линолеум съедали свет уже в десятке шагов от окна. Ртутная лампа, мигающая в середине коридора (остальные не горели вообще), тоже мало способствовала ясному различению жизненно важных предметов - таких, например, как двери и обозначенные на них номера. Поэтому опер Геннадий Степанович поначалу явился Колодникову на фоне оконного проёма в виде движущегося навстречу силуэта - тёмного, смутного, коренастого.
Опознать его удалось лишь в тот самый миг, когда они почти уже разминулись.
- Геннадий Степанович!..
Опер обернулся, всмотрелся, сухо поздоровался.
- Геннадий Степанович! - потрясая вчерашним номером "Городских ведомостей", негромко, но с чувством возопил Колодников. - Ну что же это, а?..
- Чего там? - отрывисто спросил тот, коротко взглянув на сложенную гармошкой газету.
- Да пишут уже про меня!.. - плачущим голосом объяснил Алексей. - Вы ж меня под пулю подводите!.. Ну зачем же так делать-то?.. Программист, группировка…
Опер озадаченно нахмурился.
- Ну-ка… - пробормотал он, забирая "Ведомости". Отступил к бестолково помигивающей лампе дневного света и, напряжённо прищурившись, всмотрелся в указанную Колодниковым заметку.
- Ни черта не видно… - с досадой сказал он. - Вы - к следователю?
Колодников остолбенел.
- Ну вы же мне сами вчера… повестку-то…
- Да помню, помню…
Опер что-то прикинул, посмотрел на часы.
- Значит, так, Алексей Петрович… - глядя куда угодно, только не на Колодникова, сказал он. - Следователь сегодня с тобой говорить не будет. А что касается заметки… Ну-ка, пойдём, разберёмся!..
Сопровождаемый по пятам Алексеем, опер вернулся в конец коридора, где достал из кармана ключ и отпер дверь кабинета - не того, что был обозначен в повестке. Войдя, указал Колодникову на стул, сам же занял рабочее место и, распластав газету на столе, углубился в чтение.
- Так… - сказал он наконец с недоумением и вопросительно посмотрел на Алексея. - А где тут про тебя?..
- Ну как же!.. - заволновался тот, привставая со стула. - Вот… "Некий программист, проживающий в том же доме…"
- А-а… - несколько даже оторопело протянул Геннадий Степанович, снова склоняясь над мерзкой заметкой. - А я тоже сперва не понял… Какой, думаю, программист?.. - Хмыкнул, покачал головой, потом аккуратно сложил "Ведомости" и отодвинул на самый край стола. - Ну а мы-то тут при чём?
- То есть как?.. - окончательно растерялся Алексей.
- А так. С журналистами я не беседовал. Следователь - тоже. Скорее всего, поймал корреспондент жильца, дворника… А уж тот ему наплёл всякого… Мы ведь теперь газетам не указ, это раньше они к нам по любому поводу за разрешением бегали. А чего ты хотел, Алексей Петрович?.. Вот уже и пресса тобой заинтересовалась…
Уронив руки на колени, Колодников с отчаянием смотрел на пододвинутую опером газету. ""КРУТЫЕ" СВОДЯТ СЧ…" Хвостик заголовка скрывался за перегибом.
- Скажите… - обречённо выговорил Алексей. - Вы меня в самом деле в чём-то подозреваете?..
Геннадий Степанович помедлил, всмотрелся в несчастное лицо Колодникова.
- Слушай, Лёш… - молвил он вдруг с усталой прямотой. - Ну что ты, ей-Богу, и себе, и нам нервы треплешь?.. Давай попросту поговорим, без протокола, по душам, а?..
- Давай… - выдохнул Колодников и, сняв, принялся протирать очки.
Когда он их наконец протёр и вновь водрузил на нос, на столе уже откуда-то взялись две чайные чашки и отмытая банка из-под майонеза, наполненная до половины сахарным песком с торчащей из него ложечкой. Далее опер осведомился, курит ли Алексей, и подтолкнул к нему поближе пепельницу.
Алексей, видя все эти приготовления, лишь усмехнулся криво.
- "А штабной имел к допросу старую привычку…" - невольно припомнил он и, как выяснилось, вслух.
- Чего-чего? - не поверил своим ушам опер.
Колодников смутился.
- Да это из Багрицкого… "Дума про Опанаса"… "А штабной имел к допросу старую привычку - предлагает папиросу, зажигает спичку…"
Геннадий Степанович внезапно развеселился, и в округлом его лице проглянуло нечто человеческое, даже симпатичное.
- В школе-то чего не остался работать?.. - вполне дружески осведомился он.
"Ого!.. - мысленно охнул Колодников. - Вот это они за меня взялись! Биографию изучили - надо же!.. Все документы, наверное, подняли… Значит и впрямь подозревают…"
Опер тем временем скрылся в соседней комнате и вскоре принёс оттуда на диво обшарпанный электрический чайник и маленький заварочный. Собственноручно обслужил Алексея, и лишь потом себя, после чего отправил большой чайник на пол, а малый поставил на уголок стола. Отхлебнул, поморщился и, подобрав шнур, воткнул вилку в розетку. Всё это он проделал, выжидательно глядя на Алексея.
- Вы, конечно, мне вправе не верить, - надтреснутым голосом заговорил тот. - Но ведь чертовщина же какая-то получается… И вы это сами видите! Не можете не видеть…
- Ну-ну, - подбодрил опер, кажется, заинтересовавшийся таким зачином.
- Без протокола? - ещё раз для верности уточнил Алексей.
Опер кивнул.
Алексей попробовал чай и, найдя его не слишком горячим, выпил залпом. Подсахаривать не стал. То ли после вчерашнего, то ли от волнения, но в горле у него стояла великая сушь.
- Во-первых, время и место, - угрюмо начал он. - Если не брать вчерашний случай, все нападения совершены в арке между двенадцатью и часом ночи… - Ему самому понравилось, как солидно, можно даже сказать, официально сложилась первая фраза. - Причём, вам ещё многое не говорят… Около месяца назад побили мою жену. Потом меня. И всё в этой же арке… Где-то через неделю гости от нас поздно уходили - ещё и гостям влетело… Другим жильцам тоже доставалось, просто не рассказывают они об этом…
- А чего про сына молчишь?
Алексей запнулся. Сердце провалилось - как оторвалось, и Колодникова обдало не то ознобом, не то жаром. Тем самым, короче, чем обдаёт, когда внезапно поскользнёшься на льду…
- Про сына - потом!.. - отмахнулся он с досадливой гримаской. - С ним всё как раз по-другому вышло… Нас-то побили - так, слегка, а уж его… Места живого не было…
Кажется, удачно сыграл. Убедительно. Глазом не сморгнув. Озноб медленно истаял, а вот растерянность - осталась. Боже мой!.. Даже про Димку знают!..
Алексей наклонил чашку, заглянул в неё и, нахмурившись, отставил снова.
- И потом: не сейчас же всё началось!.. Там же и раньше чёрт знает что творилось!.. Алкаша затоптали… Ну, это уже при мне - я тогда как раз вселился… А спецназовца застрелили ещё раньше!.. Электрика нашего Борьку полтора года назад оттуда же в травматологию отправили… С колотыми ранами на заднице…
Честно сказать, Алексей и сам не очень хорошо соображал, что он сейчас такое несёт. Главное - увести разговор подальше от Димки. Опер Геннадий Степанович, задумчиво выпятив губы, слушал эту белиберду и мешал ложечкой чай.
- Верно… - чуть помедлив, согласился он. - Колотые ранения… Дело электрика твоего мы тоже подняли… Только не вижу я пока никакой чертовщины… Арка ваша - местечко криминогенное. Да и время вполне подходящее, час ночи…
- Ладно! - напористо продолжал Колодников, поправляя очки. - А то, что никто - понимаете, никто! - нападающих не видел?.. Ни я, ни жена, ни сын!.. Мне вообще показалось, что удары откуда-то из воздуха посыпались…
- С перепугу вполне могло показаться, - утешил Геннадий Степанович. - Да и темно там было, в арке…
Колодников заподозрил, что над ним издеваются, и, задышав, уставился на опера. Однако округлое лицо Геннадия Степановича исполнено было внимания, а то и участия.
- Ловко… - процедил Алексей. - Будь я тогда выпивши, всё бы на алкоголь списали… А раз трезвый - значит с перепугу… Ну хорошо! А как насчёт осколков и гильз? Я ведь был там, когда их искали…
Опер вздохнул и покосился на Алексея не то страдальчески, не то с сожалением. Из электрического чайника густо повалил пар, и Геннадий Степанович не глядя выдернул вилку.
- Да что гильзы… - ворчливо проговорил он. - Я тебе больше скажу: ни единой пули пока не извлекли… Чего уж там про осколки!..
- И это, по-вашему, не чертовщина?
- Да не верю я в чертовщину… - лениво отозвался опер.
- Я, кстати, тоже… - сухо сообщил Алексей. - Мне как раз проще представить, что стреляли какими-нибудь там, я не знаю, растворяющимися пулями… Да мало ли сейчас всякой дряни наизобретали!.. И всё равно ерунда получается! Расправа-то - в полной тишине шла! А беззвучных взрывов не бывает… И тут уж не один я свидетель!..
- Остальные спали, - напомнил Геннадий Степанович. - Так что других свидетелей не было. Ты один… И кругом ты! Ты, Алексей Петрович!.. И опять ведь не договариваешь… Боишься? Чего?
- Боюсь, что в психушку отправите… - с невесёлой ухмылкой признался Колодников.
- Туда ещё попасть надо, - заметил опер. - Бесплатно сейчас никого никуда не положат…
"Сказать ему или не сказать насчёт бутылки?.."
- Ещё чаю можно? - грубовато спросил Колодников.
Не произнеся ни слова, Геннадий Степанович нагнулся за большим чайником. Странно… Даже и не удивился. Хотя… Бог его знает! Может, перед тем как расколоться, все хамят?..
Колодников склонился над чашкой, и линзы тут же запотели. Снял очки, огляделся, тоскливо прищурясь… Обстановочка… Скудно живёт милиция…
- Про бутылку я ещё не сказал… - вымолвил он со вздохом. - Бутылка та самая… Со следами крови… Она ведь при мне из арки выкатилась. Я уже к крыльцу подходил. Потом слышу стук сзади какой-то… Двор-то - гулкий… Обернулся - бутылка…
- И чего? - дословно повторив Димку, спросил опер.
- То есть как - чего? - вскинулся Колодников. - Да ведь это значит: расправились уже с ними! Пока я через двор шёл, мимо арки… То есть погляди я тогда в их сторону…
- Чего ж не поглядел?
Колодников замялся, мотнул головой.
- Обиделся я на них… Сопляки, а командуют! - Тут его снова прошиб озноб, и голос сошёл на шёпот: - А может, и хорошо, что не поглядел…
- Всё? - спросил опер.
Колодников не ответил. Геннадий Степанович вздохнул.
- Негусто… - устало упрекнул он. - По капле всё из тебя выжимать приходится… Даже и не знаю, как тебе помочь, Алексей Петрович…
- А чего мне помогать? - ощетинился тот. - По-моему, это в ваши обязанности не входит!..
Опер утомлённо потёр переносицу.
- Хорошо. Поставь теперь себя на место следователя. Вот перед ним твои показания по серой "Волге"… А водителя, учти, вчера в сознание привели… Так он показал, что удары монтировкой ему нанесли с заднего сидения, когда заруливал в арку…
Колодников ошеломлённо пожевал губами. Странно, но особого волнения он на этот раз так и не почувствовал, хотя слова, произнесённые только что Геннадием Степановичем, вполне можно было назвать роковыми. Мало того, пришло странное тоскливое равнодушие. Что там обычно вырезают на стенке барака? "Не верь, не бойся, не проси…" Так, кажется?