"Вампир! - мелькнула догадка, и Анфиса почувствовала, как прическа на голове от этой версии становится дыбом. - Черт! И на помощь в этом коровнике некого позвать. Ну, папенька, ну - удружил! В гости пригласил, называется!"
Существо тем временем совсем прижало ее к колонне и, подозрительно поведя носом, потянулось явно к Анфисиной шее.
- Эй! - не выдержала Анфиса. - На помощь! Безобразие! Развели тут кровососов, пройти негде!
Услышав крик, существо отреагировало довольно своеобразно. Нельзя сказать: то ли оно поняло, что кричала Анфиса, то ли догадалось обо всем по ее виду. Но оно огорчилось, если это можно так назвать. Безобразный радостный оскал медленно спал с его лица, и случилось чудо. Вместе с оскалом исчезло и звериное выражение. Существо превратилось в печального карлика с поросшим шерстью телом. Из-под высокого лба на Анфису глядели громадные, полные слез зеленые глаза с длинными пушистыми ресницами. И ничто больше не напоминало о прежней дикой радости. Лицо осталось безобразным, спору нет. Но оно стало человеческим! Если не считать двух острых клыков, покоящихся теперь на скорбно поджатой нижней губе. Взглянув повнимательней, Анфиса поняла, что же ее так ужаснуло.
Кровь у карлика на подбородке была его собственной. Каждый раз, когда он неосторожно закрывал рот, острые клыки вонзались в нижнюю губу и прокалывали кожу, пуская на подбородок ручейки крови.
Анфиса скользнула взглядом по мохнатому телу и увидела, как на шее у карлика что-то блеснуло. Наконец она поняла, где источник доносящегося непонятно откуда звяканья. На косматой шее урода красовался толстый золотой ошейник, усыпанный крупными рубинами. А по краям были припаяны крохотные бубенчики, мелодично позвякивавшие, когда карлик шевелился.
Внезапная догадка осенила Анфису:
- Шут?!
Лучше бы она этого не спрашивала. Услышав знакомое слово, карлик прямо-таки завертелся на месте. На лицо его вернулось знакомое зверское выражение. И с собачьей преданностью он начал кривляться и кувыркаться перед Анфисой. Сомнений не осталось: это был королевский шут.
Смахнув пот со лба, Анфиса опустилась на пол. Увидев, что она больше не сердится, шут перестал кувыркаться, подбежал и, радостно урча, улегся у ее ног. Теперь, свернувшись в клубок, он был похож на ньюфаундленда. Анфиса, не удержавшись, погладила рукой теплую блестящую шерсть. В ответ карлик заурчал еще громче и потерся щекой о ее руку.
Тут одна из фрейлин, все еще валявшихся на полу, застонала. Анфиса тотчас вспомнила, что еще не оказала своим белошвейкам должной помощи. Отпихнув карлика, она, шатаясь, побрела к фрейлинам. Похлопав одну-другую по щекам, она убедилась, что те в себя не приходят.
- Да-а, - задумчиво протянула Анфиса, - насмешил ты нас, брат… Чё теперь делать-то будем?
Вопрос был чисто академического плана, но карлик вдруг перестал скалиться и довольно точно изобразил, как наливает стакан воды и выпивает залпом.
- Так ты понимаешь? - удивилась Анфиса.
В ответ карлик одарил ее своей очаровательной улыбкой и довольно запыхтел.
- Слушай, тогда будь другом, сгоняй за подмогой. А то я в ваших склепах еще год бродить буду. Ладушки?
Карлик с готовностью закивал головой.
- Ну, давай тогда - одна нога здесь, другая там!
Карлик радостно заухал и нырнул в темноту, лишь эхо вернуло Анфисе затихающий звон золотых бубенчиков. Так наследная принцесса начала свое знакомство с королевским дворцом.
Анфиса лежала в гамаке и лениво отталкивалась ногой от земли, тщетно пытаясь создать иллюзию легкой качки. Вот уже неделю она жила в отцовском дворце, где только и слышала: "Этого нельзя! Того нельзя! Третьего нельзя!" И так каждый день. Отец приготовил для Анфисы толпу занудных учителей, и те слонялись за ней целыми днями, дабы дать юной принцессе истинно королевское воспитание. В частности, хотя бы объяснить ей, чего не должна делать настоящая будущая королева. А не должна она была прежде всего вот так развратно валяться в гамаке и при этом еще более развратно отталкиваться ногой.
Анфиса молча слушала глухие возмущения со звонкими проповедями и продолжала ждать. Ждала она ни много ни мало - аудиенции у короля. Вот уже седьмой день его величество был в разъездах, и юная принцесса находилась здесь только на правах гостьи. Больше всего за это время ей надоело таскать корону и многочисленные ожерелья. Было не столько тяжело, сколько обидно, если что-нибудь из этой драгоценной сбруи потеряется - например, во время очередного побега от назойливых учителей. Кстати, о сбруе. Во дворце были и более приятные виды развлечений. Так, будущую королеву обучали езде на лошадях. Перед этим у Анфисы поинтересовались: какую породу она предпочитает? Знания в области коневодства у Анфисы ограничивались тремя параграфами:
§ 1. Лошади умеют плавать.
§ 2. Делают они это нехорошо и недалеко.
А последний параграф вообще нес несколько отвлеченную информацию. Кто считает себя поклонником песен пубертатного периода, без труда вспомнит, о чем там дальше говорилось, пелось, напевалось, слезоронялось, в этих слезах захлебалось (каламбур, хи-хи). Однако Анфисе не хотелось показаться полным профаном, и, истерзав вконец свою девичью память, она заявила, что предпочитает тяжеловозов. Шутка не удалась. В этом дурацком дворце вообще было туго с юмором. И вскоре Анфиса стала счастливой обладательницей громадного рыжего тяжеловоза с белым пятном во лбу.
Она, конечно, помнила, что дареному коню в зубы не смотрят, но, когда будущая лихая наездница впервые увидела своего скакуна, ей не удалось сдержать разочарованного вопля.
Время лечит, и минут через десять Анфиса смирилась с собственной участью. Пришли другие заботы.
- А как его зовут? - спросила Анфиса.
- Его зовут Агат. Но если ваше высочество хочет, то может переименовать.
- Агат? Да, что-то слишком легкомысленно. Я подумаю над другой кличкой. А сейчас помогите мне забраться на моего коняшку.
Когда Анфису подсадили, она устроилась поудобнее на широкой спине скакуна и, дернув за поводья, осторожно сказала:
- Но-о! Скачи как ветер…
Грузно передвигая исполинские копыта, Агат степенно побрел в сторону ворот. Глядя вслед, конюхи, наблюдая за его ровным шагом, крикнули Анфисе:
- Ваше высочество! Только смотрите не упадите!
- Вы что, издеваетесь?! - разозлилась Анфиса. - Куда я упаду? С таким же риском я могу на тахте ездить!
Когда лошадь скрылась за воротами, один из конюхов почесал затылок и задумчиво произнес:
- Да-а… И послал же бог молодую барыню. Мало нам ее величества!
За пределами королевского сада начинались луга. А дальше виднелся лес, из которого за два километра несло грибами и ягодами. Стояла безветренная солнечная погода. Ни облачка. Хорошо!
Анфиса молча ехала на своем тяжеловозе и мысленно проклинала все на свете. Вот уже битых два часа она пыталась перевести Тузика, как теперь звали тяжеловоза, хотя бы на самую слабую рысцу. Все было тщетно. Мерной поступью Тузик вез свою наездницу по самому солнцепеку со скоростью одноногого слона. С Анфисы в три ручья лил пот, а до виднеющегося на кромке лугов леса оставался еще как минимум час подобного передвижения. Она уже была готова спрыгнуть с тупого Тузика и сама рысью припустить к лесу. Но тут вырисовывалась неразрешимая проблема: как потом залезть на своего четвероногого друга обратно?
От жары у принцессы плыли разноцветные круги перед глазами и, казалось, голова усохла так, что корона сползла на уши. Разглядывая мир сквозь прорези между ее зубцами, Анфиса размышляла о тяжелой царской доле. Но время шло. И мало-помалу Тузик приближался к лесу. Уже недалеко были первые березки и мостик над ручьем.
Плюнув на все проблемы, Анфиса не выдержала, неуклюже спрыгнула с ненавистного Тузика и на несгибающихся ногах поковыляла к лесу.
Ручей вытекал из крохотного озера или, скорее, из громадной лужи с чистой родниковой водой. Разбежавшись, Анфиса прыгнула прямо в эту лужу, обдав фонтаном брызг подоспевшего Тузика.
Ледяная вода моментально пропитала пышное платье, и Анфиса подумала, что, если встанет, уровень воды в луже понизится вдвое.
Наплескавшись вволю, она наконец выползла на берег и без сил развалилась на траве. Приятная прохлада охватила тело, и Анфисе захотелось спать. Как настоящая принцесса, она не отказывала себе ни в чем, поэтому уже через несколько минут спала крепким сном.
Когда Анфиса открыла глаза, на небе загорались первые звезды. К вечеру заметно похолодало. К тому же платье было сырое, и Анфиса поняла, что вот теперь-то она словит кайф по-настоящему. Стуча зубами от холода, она встала и побрела по кустам искать своего рысака.
Тузик пасся неподалеку. Увидев издали рыжую глыбу, Анфиса поняла, что самостоятельно взгромоздиться на этого подлеца уже не сможет. Да и что толку? Все равно она доберется теперь во дворец в лучшем случае к утру (если дорогу в темноте найдет, в чем она сильно сомневалась). Все это вышло очень некстати. Ведь сегодня вечером во дворец должен был возвратиться король. С королевой.
Все от тех же фрейлин Анфиса узнала, что у нее есть мачеха. Король женился на ней еще до того, как Анфиса была отправлена на воспитание в родовой замок. Ходили слухи, что новая королева не только сослала падчерицу в глушь, но и заколдовала ее братьев - одиннадцать прекрасных принцев, превратив их в одиннадцать белых лебедей. Анфису уже тошнило от этой байки. Потому что каждый раз, доходя до этого места, фрейлины заводили долгую песню о том, какими прекрасными были одиннадцать братьев-принцев. Все они ходили в школу, на груди у каждого красовалась звезда, а на боку гремела сабля. Они умели отлично читать, хоть по книжке, хоть наизусть - всё равно. Сразу было слышно, что читают настоящие принцы! Ну прямо не принцы, а песня! Но самое гадкое было то, что и Анфисе в этих россказнях отводилось не последнее место. Обычно (если фрейлины не совсем завирались) Анфиса сидела на скамеечке из зеркального стекла и рассматривала книжку с картинками, за которую было уплачено полкоролевства.
Анфиса села на землю и пригорюнилась. Она прекрасно представляла, каково будет отцу узнать, вернувшись домой, что его дочь, погостив неделю, села на "быстроногого скакуна" и смоталась из дому, не дождавшись отцовского благословения. Вообще-то скандальная история…
Вдруг до Анфисы донесся приближающийся топот копыт. Сомнений не оставалось: по дороге кто-то ехал. Уже изрядно стемнело, но Анфиса увидела, как из-за поворота вылетел всадник и во весь опор направился к ней.
"Не может быть, чтобы меня увидели в такой темноте!" - подумала Анфиса, но тут же поняла: всадник направлялся вовсе не к ней. Он просто скакал по дороге, на которой она столь остроумно расселась. Так или иначе, раз он свернул сюда, то, значит, возвращался во дворец и, возможно, мог хоть чем-то помочь несчастной принцессе. Анфиса почувствовала прилив сил и, вскочив, встала посреди дороги, голосуя.
Между тем незнакомец быстро приближался, и Анфиса засомневалась, успеет ли он притормозить прежде, чем его взмыленная лошадь сделает из несостоявшейся королевы свежую отбивную.
Несмотря на всю пакостность сложившейся ситуации, она еще не совсем разочаровалась в жизни и, в отличие от Анны Карениной, ей было что терять. Поэтому, судорожно пошевелив мозгами, Анфиса зажмурилась и что есть сил закричала:
- А-а-а-а!!!
Вовремя.
Заржав, лошадь встала на дыбы, остановившись в метре от Анфисы.
- Вы лишились ума! - раздался разгневанный голос всадника.
- А вы судите по одежке! - выдвинула встречное обвинение Анфиса.
И, горделиво улыбаясь, добавила:
- Между прочим, для своих лет я даже очень сообразительна.
- И потому бродите ночью по дорогам и ждете, пока вас сшибут?
- Я вовсе не брожу! Я жду попутку. Кстати, вам куда?
В ответ всадник беспокойно привстал из седла и пригнулся к Анфисе, пытаясь получше разглядеть в темноте ее лицо. Та, в свою очередь, столь же беспардонно стала разглядывать всадника.
Скорее всего это был воин. Точнее определить оказалось трудно, так как он с головы до ног закутался в длинный черный плащ с высоким воротником, закрывавшим пол-лица. А на голове у него было вообще нечто непонятное - что-то наподобие корявых черных веточек. Свою догадку про воина Анфиса построила на том, что всадник был обут, как ей показалось, в ботфорты со шпорами, а возле пояса из-под плаща поблескивал эфес. Еще Анфису ввел в заблуждение этот дурацкий хворост на голове, который в темноте она приняла сперва за шлем. Об остальном судить было трудно. Да и в этом описании многое могло оказаться ошибочным. Но в одном Анфиса не сомневалась: даже при дневном свете незнакомец представлял бы довольно мрачную картину.
Взаимное разглядывание затянулось, и Анфиса ненавязчиво продолжила беседу:
- Так вам, собственно, куда?
- А вам? - прозвучало довольно резко в ответ.
Видимо, визуальное знакомство сыграло не в пользу Анфисы.
- Мне? Во дворец. Понимаете, у меня там родня в некотором роде…
- Ах, родня! Тогда как же вы оказались здесь?
Разговор принимал явно нежелательный оборот. Меньше всего Анфисе хотелось сейчас публично вспоминать свою сверхскоростную прогулку на тяжеловозе.
- Понимаете, - замялась она, - я мчалась на лошади…
- На этой, что ли? - иронично поинтересовался всадник, указывая на неповоротливого Тузика.
- Ну, не мчалась… - вконец стушевалась Анфиса, - ехала… Потом спрыгнула… То есть упала… В лужу… Отвезите меня во дворец! Мой отец вас наградит.
- Что?!! - вдруг непонятно с чего взревел собеседник. - Наградит?!! Да кто там твой отец?!! - злорадно засмеялся он. - Конюх? Сапожник? Или, может быть, сам король?!!
Анфиса смотрела на тщеславно хохочущего всадника и мрачно думала, что ко дворцу придется тащиться своим ходом. А жаль. Как не вовремя она ляпнула про вознаграждение. Вот они - царские замашки…
Было только обидно, что этот зазнавшийся баран так беспардонно ржет ей в лицо. Оставить последнее слово за ним Анфиса не могла:
- Ладно, уговорили. Если вы так навязчиво намекаете на свою благородность, можете отвезти меня даром.
Услышав эти слова, всадник расхохотался еще громче:
- Я?! Тебя?!
- Вас, - поморщившись, поправила Анфиса. - Мы с вами на брудершафт не пили. А будете много смеяться, икать начнете.
В ответ незнакомец, зарычав от гнева, схватился за эфес:
- Грубить вздумала?! Чернь неразумная!
И, привстав в стременах, выхватил шпагу:
- Проткну как червя ползучего!
Анфиса невольно попятилась и, споткнувшись, уселась в придорожную канаву.
"Эх, черт! Вот ведь не везет! - подумала она. - Даже умереть стоя не удастся!"
А всадник, видимо, не шутил. Дернув поводья, он повел лошадь прямо на Анфису.
- Эй, погодите! - торопливо крикнула она. - Я не хочу как червь! Признаюсь вам честно, мечтой всей моей жизни было умереть как жук-навозник!
- Это как? - удивился всадник, немного попридержав коня.
- Точно не знаю, но большинство из них умирает от старости. Можете не поверить, но жутко хочется понянчить внуков. У вас есть внуки?
- Хватит! - прервал ее всадник. - Сейчас ты умрешь!
И взмахнул шпагой.
- Нет, не хватит! - заныла Анфиса. - И прекратите махать перед носом вашей дурацкой железякой!
Постепенно она все больше и больше распалялась справедливым гневом:
- И вообще, что вы ко мне привязались? Ни за что бы вас ни о чем не попросила, если б знала, что вы такой зануда. Почему я должна умирать из-за вашей псевдоблагородности?
И, вконец разозлившись, Анфиса закончила:
- Да кто вы такой, чтобы так бесцеремонно портить людям настроение?
Услышав последнюю фразу, всадник отреагировал достаточно живо.
- Кто я такой? - переспросил он и опять засмеялся своим противным каркающим смехом. - Сейчас ты узнаешь, кто я такой!
С этими словами он спрыгнул с коня и, подойдя к Анфисе, сорвал с себя длинный плащ. Внезапный порыв ледяного ветра разметал тучи, и холодный лунный свет хлынул на землю. Через всю долину эхом разнесся далекий волчий вой, полный ужаса и тоски.
На высоком лбу незнакомца вспыхнул кровавыми рубинами терновый венец и заблистала в лунных лучах алмазная звезда на груди. Теперь Анфиса видела, кто перед ней стоит. И в подтверждение тому властный голос произнес:
- На колени, чернь!
Это была королева.
Анфиса облегченно смахнула рукой пот со лба.
- Ну что вы, ей-богу! Как маленькая! - упрекнула она озаренную лунным светом демоническую фигуру. - Так бы сразу и сказали. К чему все это представление? Эдак, батенька, и до греха недалеко: продырявили бы собственную падчерицу.
Встав, Анфиса деловито отряхнулась. Изумленная королева все еще не могла понять причину подобной наглости и молча наблюдала за барахтающейся в канаве девицей. Наконец той удалось выбраться оттуда, и, чертыхаясь и бормоча себе что-то под нос, она ступила на освещенную дорогу.
У ее величества подкосились ноги. Теперь сольный номер на этой ночной сцене принадлежал Анфисе.
В лунном свете, заливавшем долину, вспыхнули мириадами радужных бликов россыпи великолепных бриллиантов, наляпанных на изодранное платье. Заблестели на тонких исцарапанных запястьях изумрудные браслеты, оттеняя худобу унизанных громадными перстнями пальцев. Буквально вся тощая чумазая девчонка была увешана сверкающими ожерельями и подвесками. А на лбу у этого ходячего ювелирного отдела красовалась хризолитовая диадема с тремя изумрудными цепями под цвет ее громадных бесстыжих глаз. Увидев на черных спутанных волосах это украшение, королева застонала в бессильной ярости. Такую диадему мог носить лишь один человек на свете - законная наследница престола, единственная дочь короля, ее высочество Ярославна Орибльская.
Умершая десять лет назад.
Анфиса подошла к остолбеневшей королеве и протянула ей руку:
- Будем знакомы: Ярославна.
- Моргана, - испуганно пробормотала королева, пожав грязную ладонь.
Но, придя в себя, она отпрянула от падчерицы и зашипела:
- Невозможно! Ведь ты же мертва! Сгинь!
Анфиса болезненно поморщилась:
- Уважаемая, перейдем обратно на "вы". Не люблю фамильярности.
Но обезумевшая королева продолжала протестовать. Увидев, что Анфиса собирается взять ее за локоть, она закричала не своим голосом:
- Не прикасайся ко мне! Прочь от меня, нечистая!
- Мало того, - согласилась Анфиса, оглядывая свое грязное платье, - еще и мокрая. Ваше величество, поехали домой!
Но королева продолжала упрямиться:
- Мертвая! Оборотень! Сгинь! Сгинь! Сгинь!
Анфиса вздохнула и устало села на землю: