- Знаешь что. - задумчиво начала Нат глядя на голову своего коня. - Ты совершенно прав. Такому моральному уроду, как ты, совершенно нечего делать в общественных местах. И вообще, тебя близко нельзя подпускать к нормальным людям, чтобы не заражались. Я пока тебя не встретила, считала, что безумие не заразно. Так вот. За один этот день я стала чем-то очень похожим на тебя - злой, пошлой, мерзкой. И меня это бесит!!! Слышишь, ты!! я не хочу быть похожей на тебя! Но ты заразил меня своим уродством!
- Слышу я тебя. - устало согласился я, уворачиваясь от ее злобного взгляда. - А толку-то.
Ее злость, ее горячее нежелание быть рядом надавили на меня гигантским прессом. Было очень мерзко. Потому что я знал, что она совершенно права. Я запихал в дальний угол крыши толпу подпрыгивающих от нетерпения комментариев к общественным местам и заразен, и мрачно замолчал, уставившись на заходящее солнышко.
Нат подождала пару минут, не скажу ли я еще чего-нибудь, сплюнула под копыта Сумраку и умчалась вперед.
- Харш, знаешь, - начала Мара тоном психотерапевта.
- Нет. И не очень хочу. Давай просто помолчим немного, ладно?
- Ладно. - сердито согласилась она. - Только если ты не против, я помолчу в обществе Нат.
Мара умчалась вслед за Нат, скрывшейся за верхушкой соседнего бархана.
- Вот и хорошо. - устало шепнул я ей в спину. - Помучаемся.
Собственная жизнь казалась очень бесполезной. Никому не нужной. Не было злодеев, на которых меня можно было спустить. И злоба, плавиковой кислотой заполнявшая меня по маковку, сочлась через край, капая на окружающих. На своих. На тех, кто не заслужил жгучих болезненных капелек.
Не судьба. - горела гигантская неоновая вывеска, украшавшая большую бетонную стену с колючей проволокой, разграничивающей радиоактивное изрытое воронками поле Войны, где Все можно и зеленые сады Нормальной Жизни. Сидя в воронке под стеной, из-за которой меня в очередной раз недвусмысленно выкинули, я угрюмо смотрел на вывеску и пытался понять, зачем в очередной раз прорывался туда, оставляя куски шкуры на колючей проволоке скрученной из запретов быть нормальным, и бьющейся болью, накопленной в конденсаторах памяти. Помечтать о жизни - это приятно. А жить, постоянно таская опутывающую колючую проволоку, тянущую туда, на войну - нет уж. Больно. Что толку жениться, строить себе дом, сажать деревья, растить детей, если все это не в удовольствие, а как особое задание обеспечить себе прикрытие, данное когда то давно кем-то давно мертвым? Да и вообще, что толку существовать, если в твоей жизни не происходит того, что хочешь? Не потому, что сам не можешь делать желаемое, а потому, что окружающим не нужны неприятности и хаос? И приходиться лежать, как ядерная ракета в хранилище. Страшная мерзкая смерть, которая никому, в общем-то не нужна, и которую никто не удосужился приспособить подо что-то полезное. Разве что пугать друг друга, как обезьяны пугают криком.
- Ага. У нас новая бомба. А у нас агент Достал.
Я устало вздохнул, и ощутил, что изо рта у меня воняет табаком и давно нечищеными зубами, тело тоже воняет, и лицо у меня тоже вонючее. И что презрительный взгляд, которым меня полила сероглазка, можно назвать ласковым по сравнению с тем, которого я на самом деле заслуживаю.
Я глубоко затянулся, вместе с дымом заталкивая обратно готовые хлынуть слезы жалости к себе, и закрыл глаза. Ощущение, что я маленький-маленький, ни на что не способный, никому не нужный, рухнуло как новенькая сверкающая наковальня на гнилой арбуз.
Хрясь!
Потом мне стало безразлично, какой я есть, и есть ли я вообще, и нужно ли кому-то, что я есть.
Потом я открыл глаза посмотреть, почему Сумрак остановился, и понял, что наверное, факт моего существования кого-то все таки устраивает.
Песок в межбарханье был истоптан множеством копыт. Среди следов копыт быстро подсыхали три лужи. Две с характерным запахом и одна кровавая с отрубленной кистью посередине.
Следы пары десятков коней уходили на запад.
Сумрак посмотрел на следы и вопросительно уставился на меня.
- Ну раз ты так хочешь… - устало протянул я. Где-то глубоко вяло барахталось маленькое серенькое пушистенькое удивление, что мне совершенно не хочется выполнять то, для чего, собственно говоря, я есть. Страшно. Я снова стал толстым неуклюжим угрюмым четырнадцатилетним мальчиком, который любил помечтать, потому что боялся действовать. Боялся что-нибудь сломать и получить очередную боль.
Сумрак неторопливой рысью пошел по следам.
Чьим? Солнечников, наверное.
Память мгновенно смонтировала небольшой видеоролик о сжигании Нат и Мары сфокусированными солнечными лучами. Я вяло посмотрел его, а потом теплой волной злобного веселья нахлынуло осознание, что я - один. И что я могу делать все, что хочу, и никто, кроме меня самого и смерти, за это не накажет.
Последние лучи заходящего солнца испуганно спрятались от моего демонического хохота. Сумрак опасливо прижал уши и прибавил скорости. Я кинул трубку в сумку на поясе и радостно прохрипел:
- Ну, ребята, вы нарвались!
"О боже! Как я боюсь высоты!!! Нет! Нет! Не делайте со мной ЭТО!!!!! А-а-а-а-а-а!" Баллистическая ракета
Догнать я их не успел.
Тусклого света звезд хватило, чтобы высветить, как гигантские, в треть стены, ворота захлопнулись за процессией серых призраков, которые казались маленькими-маленькими на фоне большой каменной коробки, злобно пялящейся в темноту маленькими огоньками окон.
Спешить стало некуда, и я, притормозив Сумрака, начал набивать трубочку, раздумывая, как бы попасть внутрь.
Никак!!!! - истошно завизжал кто-то внутри.
Никаких шансов попасть внутрь этой мрачной каменной глыбы. Паника вспыхнула как разлитый бензин.
Как? Как?!!! Как попасть внутрь? И стоит ли вообще попадать туда, где зарежет первый же из хозяев? Так лениво, с улыбочкой, очень больно проткнет насквозь и скормит собакам, которые будут жадно рвать еще живое мясо.
Я очень четко увидел опускающуюся на лицо большую зубастую пасть, рычащую от голода. И зарычал в ответ. Собственный рык оттеснил панику. Паника, неохотно отжимаясь в натянувшиеся мышцы, прихватила с собой разные неуверенные мысли, обнажив четкие механизмы уничтожения.
- Так вот как чувствует себя живой боевой механизм. - поделился я озарением с Сумраком. - Самому скучно, телу страшно и мыслей нет. Ну почти.
Потом я понял, что мысли мешают и прогнал их истерическим хохотом. Паника звенела в мышцах, выкручивая их в предсмертной судороге, очень настойчиво предлагая хорошо подрыгаться напоследок, захватив прогуляться наружу из тел как можно больше людей.
Арбалет. Перезарядить.
Руки, заскрипев пластинами доспехов, рванули арбалет и чехол со стрелами, выкинули из арбалета две простых и вставили обойму с серебристыми стаканчиками наконечников и закинула арбалет за спину, потому что пришло время помочь окаменевшим ногам спустить тело на каменную плиту перед воротами.
Звяк.
Ботинки громко звякнули по камню. Очень громко в слабом гуле, долетавшем из окон. Руки занялись переходом из конного на пеший режим - развешиванием запасов стрел на спине, фляжки в карман, медикаментов… которые мне не потребуются, потому что меня убьют сразу.
Паника изогнула спину, задрав голову к звездам. Я зарычал, отвоевывая право управлять телом, выдернул из чехла ярко сверкающее Крыло и шагнул к воротам. Мышцы, которым наконец-то дали работу, с наслаждением обрушили топор на стальную створку ворот.
Шварк! Я удовлетворенно посмотрел на глубокий багровеющий рубец, возникший в стальном монолите ворот, радостно рыкнул и, подхватил топор поудобнее и спустил панику с цепи.
Шварк! Шварк! Шварк! Шварк!
- Кто смеет нарушать покой почитателей великого и единого Солнца? - упал сверху густой бас. Ноги отнесли тело на пять шагов от ворот. Руки, выронив Крыло, нацелили арбалет на маленькое окошечко, распахнувшееся над воротами.
- Смерть ваша. - представился я и выстрелил. Не целясь, просто зная, что попаду.
Послушав приглушенный стенами Бум! и посмотрев на пламя, показавшее в окошечко длинный язык, я закинул арбалет за спину и подобрал топор.
Шварк! Шварк! Шварк!
Из окошечка выскользнули испуганные и яростные вопли.
Шварк! Шварк! Дырка. Толщина ворот - ладонь.
Я шумно вдохнул вкусного ионизированного с запахом железа воздуха и замахнулся.
Над головой раздался шорох. Камень под ногами вздрогнул. С грохотом. В спину пару раз что-то стукнуло. Посмотрев наверх, я увидел выползающий из-за кромки крыши край второго камня.
Уронить топор - выстрелить.
Почти вывалившийся камень скрылся в огненной вспышке, разросшейся вниз и по плоской крыше. Сверху вместе с дождиком осколков прилетели предсмертные крики, сменившиеся одиноким стоном.
Шварк! Шварк. Шварк Так. Полтора метра в высоту мне хватит.
Шварк!
Надо мной что-то щелкнуло.
Паника плеснула в ноги и отбросила тело на десяток шагов от ворот. Бочонок, весело трепещущий маленьким огоньком, грохнулся перед воротами и расплескался жидким пламенем. Коптящее жаркое пламя дотекло до моих ботинок и остановилось. Глазам было жарко. Только глазам, открытым щелью в шлеме.
Отойдя на пару шагов, я задрал голову на кромку крыши, по которой бегали сверкающий кольчугами фигуры. Одна с факелом. Подносит факел к бочонку в руках второй.
Уронить топор. Выстрелить.
Второй бочонок расплескал пламя по краю крыши, осветив пару бочонков с краю лужи, и по паре десятков людей, столпившихся у канатов, свисающих с крыши справа и слева.
Выстрел. Выстрел.
Оба взвода контратакующих групп скрылись в облаках огня.
Послушав вопли нескольких упавших человек, я закурил папироску и пошел к отошедшему на пару сотен шагов Сумраку. Паника потихоньку затухала, оставляя после себя вонючий дым головной боли.
Прибив дым парой глотков спирта, я скинул камуфляж, навьючил его на Сумрака и потопал обратно к воротам.
Шварк! Шварк! Шварк! Шварк-шварк-шварк!
Доспехи медленно нагревались. Горячий воздух нагревал тонкий подкольчужник, выпаривая ручейки пота, хлынувшие после первых же шагов по огненной лужице, доходящей до колен. Прорубив поперечную планку, я выбежал остужаться на прохладном ночном воздухе, покуривая у костра.
Бам! Сильный удар в грудь сбил меня с ног. Перекатившись через голову, я посмотрел на крышу, где занялась горючка из двух не брошенных в меня бочонков. Никого.
Маленькое окошечко в стене с лязгом закрыло ставни. Одновременно с его обнаружением. Через секунду темное пятнышко появилось выше и левее.
Выстрел. За мгновение за того, как сильный удар по шлему сбил меня с ног, я увидел, как огненный шар распустился на стене.
- Не попал! - устало констатировал я, поднимаясь. Головная боль, раздутая ударом по голове, медленно заполняла ноги и руки ленью.
- Кофейку бы! - помечтал я, поворачиваясь пойти к Сумраку попить винца.
Сумрака не было.
Увели! Или убили!
Последние слабые язычки паники вспыхнули и погасли.
Или отошел за бархан, чтобы не подстрелили.
Ноги сами перешли на тяжелую рысь и вынесли за бархан.
Темная куча у подножия с другой стороны бархана зашевелилась и блеснула удивленными глазами. Вздохнув, я спустился к Сумраку, снял фляжку и пошел обратно.
С вершины бархана открылся вид на поле битвы, на котором произошли некоторые изменения.
Ворота были распахнуты. В них и на крыше посверкивали кольчуги и кончики стрел арбалетчиков.
За лужицей огня высился крупный лысый дяденька в белом, окруженный пятком коренастых копьеносцев со щитами.
- Не стреляй, поговорим. - глухо попросил дяденька.
- Ладно. - вяло согласился я и начал набивать трубочку.
- Я - Гульгозен Глюген, старший Жрец Бога-Солнца, единого и великого, дающего силу всему живому, Кто ты, воин и чего ты хочешь?
- Я… это… - описав вылетевшим из пальцев факелом пару выразительных кругов, я ткнул им в трубку и продолжил облаком дыма: - … за своими женщинами. Теми самыми, что завезли сюда за полчаса до меня.
- Они не женщины. - веско и спокойно сказал Гульгозен, и не дав мне времени обдумать это сообщение, уточнил: - Они - невесты Бога-Солца, которые дадут ему силу греть еще десять дней. Мне очень жаль, но пойми, если Солнце не получит невесту, он обидится и потухнет. И все умрут. И мы, и ты, и твои женщины тоже. А так они спасут всех нас.
Гульгозен говорил с искренней убежденностью пророка, который знает, как спастись, но не может убедить остальных спасаться. Он отлично соображал и все понимал. В том числе, что у меня очень неплохие шансы перерезать их всех и оставить Солнце без невесты. Я прочувствовал его точку зрения настолько хорошо, что на пару секунд всерьез задумался над идеей, где бы украсть пару женщин, чтобы сменять их на Нат и Мару чтобы Солнце не потухло.
Потом мудрый дядечка сообщил мне, что во-первых, г-н Гульгозен классический параноик, а во-вторых, что хотя я тоже, не стоит вступать в ряды людей, расписавшихся в своей ненормальности. И в третьих - его проблемы.
- Гульгозен, до рассвета еще можно догнать идущий по тропе караван и украсть невесту там. - посоветовал я, и застыл, вспомнив о сероглазке.
- Нет. - обречено вздохнул Гульгозен. - Твои женщины стали невестами в тот момент, когда их коснулась рука одного из нас, которая лишь продолжение всепроницающих лучей Солнца.
- Ну тогда прячетесь обратно и продолжим! - злобно рявкнул я, и взвел арбалет.
- И посмотрим, на чьей стороне будет удача. - печально согласился Гульгозен, поворачиваясь к воротам. Я хмуро наблюдал, как он с копейщиками отходит в ворота, и мрачная злоба, основанная на провале переговоров, подталкивала бабахнуть по групповой цели в воротах. Сшулерствовать. Только мне почему-то хотелось сыграть честно. Я знал, наверно, от мудрого дядечки, что смогу их побить, не меняя правил игры, смена которых всегда чревата появлением пары неожиданных запрещающих положений.
- Воин как тебя звать? - крикнул Гульгозен останавливаясь в воротах.
- Хуш!!!! - рявкнул я, не задумываясь.
Гульгозен с секунду стоял каменным столбиком, а потом завизжал убиваемым поросенком:
- Стрелы!!!!!
Ноги толкнули в длинный прыжок. Пара стрел царапнула по ногам, но это уже не помешало. Я с наслаждением выстрелил в ворота.
Хрясь! Песок негостеприимно встретил меня, содрогнув все тело. Я не обратил на это внимания. Я ликовал. Они сами изменили правила. Я хотел пальнуть по воротам и пальнул.
Вскочив и закинув за спину пустой арбалет, я зигзагами помчался к воротам, на ходу выхватывая топор.
Наружные ворота остались открытыми, заблокированные кучей тел на полу. Дверка в толще стены захлопнулась прямо перед моим носом. Я вдохнул жутковатого запаха горелого мяса и злобно захохотал, отгоняя ощущение, что меня не пускают, и войти не получиться. Идиотское такое ощущение, возникшее при лязге закрываемой перед носом двери.
Продолжая злобно похохатывать, я зарядил обойму медных оперений.
Засов вроде посередине. Выстрел. Небольшой ярко-белый червячок с гудящим шипением вгрызся в камень и пропал, оставив небольшую оплавленную норку. Втиснув острие Крыла между косяком и дверью, я распахнул ее и на всякий случай отскочил.
Никого. Уходящая наверх лестница.
Освещенная парой факелов комнатка с длинным темным коридором, уходящим в обе стороны.
Я убрал трубку в карман и тяжело вздохнул:
- Черт, как я не люблю Гексен!
"Все хорошо, что хорошо кончает." Смотрящий
Это оказалось хуже.
Двери. Много-много закрытых и заваленных дверей. И никого. Пустые залы, коридоры, комнаты. Совершенно примитивная планировка - два подвальных яруса, четыре этажа, соединенных лестницами по углам квадратного здания. С пятидесятисантиметровыми по толщине стенами. Квадратная одноэтажка во внутреннем дворе, прикрытом козырьками с крыши.
И совершенно никого. И никаких намеков на тайники.
- Да, блин! - безнадежно воскликнул я, падая в большое кресло, стоящее во главе стола в столовой на первом этаже. - Хрен тут кого отыщешь.
Память настойчиво старалась прокрутить ремейки ролика о сожжении девушек и мерзкий липкий обессиливающий страх плескался, опуская руки, перекрывая дыхание и закручивая желудок в узел. Мысли, переполненные пустыми залами и взламываемыми дверьми, опасно балансировали между покурить и подождать, пока все кончиться и отчаянным прыжком в окно. И перезагрузиться и начать заново, чтобы отыскать пропущенный уровней двадцать назад рубильник, было нельзя. Оставалось только тупо колотить шлемом в закрытую дверь.
Тупик.
- Тупик! - сказал я большому обеденному столу и налил большой серебряный кубок из большого же серебряного кувшина.
- Сожгут их. - безнадежно сказал я большой жидкости в кубке и отхлебнул. Вино, всосавшись в язык, разбежалось по мне, смыло с разума липкие сопли страха и мудрый дядечка получил, наконец возможность высказаться.
Информация всосалась, как одинокая капля в пустыню. Но ее хватило, чтобы быстрорастущее дерево надежды ринулось в рост.
- Даун! - рявкнул я на себя и прыгнул к узкому окошку. За окошком светало.
- Просто Даун! - уточнил я, кидаясь к ближайшей лестнице.
Вырезанная Крылом дверь, разваленная баррикада, еще одна выбитая дверь, лестница. Ступеньки, ступеньки, ступеньки. В легких хрипит и булькает, но ноющие ноги несут вверх через три ступеньки. Страх не успеть борется с тяжелой усталостью.
Люк на крышу. Закрыто. И наверняка уже завалено.
Через какой люк они пойдут наверх? Через дальний от меня. И его тоже успеют завалить, пока я добегу.
- Даун! - рыкнул я на себя. - Как всегда, заигрался и проигрался, пока все делалось.
Так. Не время для самокритики.
Крыша. Ладонь камня.
На ходу заряжая арбалет последней обоймой кумулятивных стрел, я понесся в ближайшую комнату со столом и стульями. Страх исчез, вытесненный веселым игровым настроением. Я наслаждался игрой, и мне было по барабану, выиграю я или проиграю. Я просто играл.
Небольшая библиотека. Стол. Шесть стульев.
Оно.
Два стула с грохотом взлетают на стол. Мимолетная неуверенность - попаду ли. Вскочив на стол и мысленно нарисовав в потолке дырку, я пробежался вокруг стульев, наискось стреляя в углы дыры.
В проплавленные дыры донеслись крики. Быстрей, пока не задвинули.
Выронив арбалет, я вскочил на стол и выхватил Крыло. Шварк! Шварк!
Медленно. Медленно!!! Не успею, завалят дырку А если резать?
Перехватив Крыло под самое тускло светящееся лезвие, я нацелил острие в дырку и надавил. Лезвие с противным скрежетом вошло в камень, потускнев. Прибавить мощности. Где там майор злоблин?
- Хартаха харташа хакум!!!
Горло сорвалось на кашель, но Крыло, всосав злобу, ярко вспыхнуло и прошло через камень, как через пластилин.