* * *
В парке он сел на скамейку под желтым фонарем, брезгливо смахнув перед этим снег, достал из кармана мамину открытку и долго смотрел на забавный рисунок – детей, плещущихся в бассейне.
– Да уж… Дожить бы тут… до детей! – пробормотал он себе под нос.
– Доживешь. Куда ты денешься? – произнес детский голос по-русски, но с мягким, непонятным акцентом. Как будто большая кошка мурлыкает.
Игорь лениво повернулся и медленно оглядел того, кто это сказал. Оказалось, что рядом с ним сидит мальчик лет семи: кожа цвета кофе с молоком и очень яркие голубые глаза – даже под скудным светом фонаря видно, какие они яркие. Очень необычное и невероятно притягательное сочетание. Еще у ребенка оказалась очаровательная улыбка, ямочки на щеках. Из одежды – только джинсы и свитер крупной вязки.
– Тебе не холодно?
– Нет. Свитер бабушка вязала, а они у нее всегда теплые, – пожал плечами ребенок и стал смотреть на снег, который попадал в круг света от фонаря и очень старался там остаться. Конечно – кому охота лежать на земле в тени? А тут красиво, всё светится.
– А где твои родители? – спросил Игорь, просто потому что надо было хоть что-то спросить.
– Ты тут. А мама дома. Она меня к тебе послала, потому что тебе нужна какая-то "отправная точка", я специально запомнил. А вообще она говорит, что ты раньше часто так делал.
– Как? – постарался не сильно удивиться Игорь.
– Ну… Вот так. Сидел и дулся на весь мир. Ты как маленький, пап. Ну не нравится тебе тут, иди куда-нибудь!
Игорь нахмурился, но не удивился. А чему удивляться? Ну сидит какой-то пацан-мулат без куртки и говорит, что он его сын. Хочется – на здоровье. Мысленно Игорь уже просчитал сразу несколько выходов из этой ситуации и даже порадовался за маму, которая хотела внуков – если этот мальчик всё же решит, что Игорь должен стать его отцом, и не отвяжется.
– И куда мне идти?
– А что тебе тут не нравится?
– Да всё! Люди, город, работа, дом… Всё надоело и приелось.
– Тогда летай или плавай.
– Что?
Ребенок пожал плечами. Совсем как Игорь. Один в один.
– Летай или плавай. У тебя деньги есть?
– Есть.
– Тогда сядь на самолет и летай туда-сюда. Так ты будешь уже не тут и еще не там. Даже не на планете, а в воздухе. А потом плавай на корабле. Так ты тоже будешь не там и не тут.
Игорь удивленно замолчал, а мальчик вдруг встал и заторопился:
– Мне пора, мама зовет. Ты уж подумай, пап! И приходи домой скорее, ага?
– Ага, – машинально кивнул Игорь и остался один.
Даже маминой открытки у него в руках не осталось. Мальчик забрал ее с собой, потому что коллекционировал бабушкины открытки.
Некоторое время Игорь еще сидел на скамейке, а потом… Потом он пошел домой. Даже в кино люди не спешат сразу выполнять советы, которые им дали незнакомые пророки.
Еще пару недель он по инерции ходил на работу, ездил по делам, жил и даже ходил на какие-то вечеринки. На самом деле он давно уже всё для себя решил и просто давал жизни шанс отговорить его. Не удалось.
В одну прекрасную среду Игорь собрался, положил вещи в сумку (совсем небольшую – он умел брать с собой необходимый минимум), прихватил ворох электронных билетов. Два вечера он висел на сайтах авиакомпаний и скупал билеты на распродажах: ему было совершенно всё равно, куда лететь, но при этом не хотелось задерживаться нигде на земле больше двух часов. В результате, потратив почти всю заначку и уйму сил, он получил для себя неделю времени в небе. Только где-то в районе Венесуэлы у него будет полдня на земле.
Первый самолет до Калининграда. Там Игорь должен провести полтора часа, потом – перелет в Бонн и дальше, и дальше, и дальше… Только воздух.
Через день, где-то над Парижем, Игорь понял, что ему больше не скучно с самим собой, и самое главное – он почувствовал себя счастливым. Но ведь невозможно всё время летать! Даже если Игорь выучится на летчика, всё равно какое-то время надо проводить на земле. Значит, пока он еще полетает, а потом посмотрит. В крайнем случае, у него получился действительно неплохой отпуск.
Игорь бывал во многих аэропортах. Но сейчас, во время "воздушного отдыха", всё ощущалось иначе. Он лениво смотрел на снующих туда-сюда людей, знакомился с обитателями терминалов, снова летел куда-то, смотрел на землю из окошка самолета и был абсолютно счастлив.
И вот Игорь долетел до Каракаса.
До следующего самолета оставалось полдня, и впервые за неделю он решил выйти из аэропорта.
Мельком глянув в паспорт, сонный таможенник выпустил Игоря из терминала, и тот, щурясь на солнце, оказался на шоссе, совершенно не понимая, куда ему идти. Не мешало бы, конечно, найти небольшую гостиницу, принять душ и поспать лежа, а не сидя, но…
В таких историях всегда есть какое-нибудь "но".
Игорь шел по городу, напевая себе под нос привязавшуюся в аэропорту песенку, и внезапно остановился.
Он остановился не так, как останавливаются громом пораженные или остолбеневшие люди, – тогда у окружающих есть хоть какой-то простор для маневра и возможность их сдвинуть. Игорь остановился, как человек, который внезапно превратился в стену и раз и навсегда врос фундаментом в землю. И никакие громы и молнии, не то что прохожие, не могли ему помешать смотреть на Неё.
Она была живой скульптурой. Такое можно встретить на площадях или крупных улицах больших туристических городов: группа актеров разыгрывает разные сценки для развлечения публики.
Девушка-мулатка – чуть полноватая, чуть тяжеловатая, но это ее совершено не портило – стояла на бортике фонтана, изображая то ли бабочку, то ли птицу: руки-крылья заведены за спину, тело напряжено, словно в прыжке или в полете, – и только глаза, фантастические глаза колдуньи, оставались живыми на ее лице.
Игорь стоял. И был готов стоять весь день. Она превращалась в бабочку-птицу, кошку, танцевала с бубном и играла с детьми, а он стоял и смотрел.
А потом, когда девушка заметила его (на самом деле она обратила на него внимание еще бабочкой-птицей, но нам этого, как всегда, не покажут), она подошла и протянула Игорю термос с кофе, прощебетав что-то на неизвестном ему языке.
– Я не понимаю, – по-английски прошептал Игорь.
– Я говорю, вы, наверное, пропустили свой поезд или самолет – весь день стоите! Кофе? – ответила на английском, с мягким мяукающим акцентом, девушка-бабочка-птица.
Игорь посмотрел на часы. Кажется, это его первое движение за несколько часов.
– Надо же, пропустил! Неважно. Вы не хотите выпить со мной кофе? Знаете, я уже целую неделю почти не бывал на земле. Летал туда-сюда, а на земле – не больше двух часов…
– Тогда вам нужно в душ и спать! И кофе наверняка там, в небе, поганый?
– Так вы составите мне компанию? – снова серьезно спросил Игорь.
Кофе поганый. В душ и спать обязательно нужно, но позже. Всё позже.
Сейчас он точно знал, что не уйдет с этой площади без Неё. Так и останется стоять под жарким Венесуэльским солнцем – как памятник.
Девушка невыносимо долго смотрела на него.
– Конечно.
Она взяла его за руку и сдвинула с места.
Ани, так звали девушку, тараторила всю дорогу, рассказывая Игорю всё то, что ему совершенно необходимо знать о ней. А потом он, незаметно ставший не Игорем, а Гарри, точно так же тараторил, рассказывая то, что ей совершенно необходимо знать о нем…
Прошло много лет.
Гарри сидел на бортике бассейна своего небольшого отеля, смотрел на море вдали и на плещущегося рядом сына. Маленький Лёша (Ани настояла на том, чтобы назвать его этим русским именем: ей нравилось его мягкое звучание) совершено не умел плавать. Но это не мешало ребенку задорно брызгаться, нырять и всплывать, как мячик. Так делают все дети – на самом деле они прекрасно умеют держаться на воде, но боятся в это поверить.
А Гарри улыбался и думал, что покупка этого отеля была отличной идеей. Для этого пришлось очень много сделать, много куда ездить и много работать. Но нам с вами этого, опять же, не покажут. Как всегда.
Но одно нам точно дали понять – этот Гарри уже никогда не станет Игорем.
* * *
Наташа глотнула чаю, улыбнулась притихшим друзьям и склонила голову набок, обдумывая следующую историю.
– Циля, а вот эта сказка – точно для тебя!
История вторая
У людей есть крылья
Весь день меня преследовало странное наваждение. Или нужно говорить "очередное наваждение"? Потому что, сказать по правде, они бывают у меня довольно часто.
Но это оказалось сильнее всех: стоило только на миг прикрыть глаза – задуматься о чем-то или даже просто моргнуть, – и перед моим внутренним взором появлялась картинка. Желтоватая бумага и яркие цвета, но изображение расплывалось и поначалу мне было трудно его разглядеть.
А потом я решила не сопротивляться. Села поудобнее и закрыла глаза.
Картина тут же появилась передо мной во всей красе. У художника очень интересный стиль: контуры фигур обозначены в карандаше, а всё остальное – широкими, немного неряшливыми мазками.
Кажется, на картинке было изображено поле хлопка и собирающие его люди, все в ярких одеждах, а еще почти безоблачное небо, солнце… И пахло чем-то непонятным – какой-то травой и чуть-чуть мускатным орехом…
Стоп! Как картина может пахнуть?
Я щелкнула по носу своего внутреннего Скептика и опять поддалась наваждению. Фигурки на картине были похожи на статуэтки из черного дерева, и на какое-то мгновение мне показалось, что они двигаются.
– В то лето он поехал с родителями в Индию…
Ну, всё понятно! Какое же наваждение без голоса в голове? Он звучал словно старая пластинка. Я даже слышала шорох ее вращения.
Я открыла глаза – скорее от неожиданности, чем по необходимости, – и невидимый рассказчик тут же замолчал. Осторожно, чтобы не спугнуть наваждение, я встала, закрыла дверь комнаты, поставила поближе чашку с чаем и снова закрыла глаза. Пусть рассказывает. Кто я такая, чтобы мешать?
Я снова мысленно посмотрела на картину: фигуры вокруг костра медленно и плавно танцевали… Странно – они же только что собирали холопок!
Мне показалось, что я смотрю мультфильм, а голос невидимого рассказчика объясняет мне, что происходит:
– В то лето он…
Погоди минуту, Голос, – телефон звонит!
Я быстренько ответила и снова, устроившись поудобнее, приготовилась слушать. Зашуршала невидимая пластинка…
– В то лето он поехал с родителями в Индию, – тяжело вздохнув, видимо, набираясь терпения, в третий раз начал Голос.
На всякий случай я решила Его или Ее (голос-то женский!) не злить и быть паинькой. В Индию так в Индию. Правда, не знаю, собирают ли там хлопок?
Голос предостерегающе замолчал. Мы с моим Скептиком подняли руки в знак того, что сдаемся. Хлопок, Индия…
– …Новая страна, такая интересная и загадочная, новые знакомства… Но для ребенка, который и старые-то не очень запомнил, это неважно. Важнее было то, что они снова куда-то едут. Вернее, откуда-то уезжают, и свой день рождения на следующей неделе он отпразднует в незнакомом месте, без друзей, которых, правда, и в старом доме, в Африке, он успел завести немного. Мальчик отчаянно грустил и с трудом сдерживал слезы.
– Тебе обязательно понравится в Индии! Что ты стоишь надутый?
Мамин голос пощекотал ему ухо. Понравится, конечно. Ему везде нравится, тем более в стране с таким красивым названием – "Ин-ди-я". Его можно петь. Но пока мальчик хотел стоять у борта и обижаться на весь мир.
Индия встретила их сильным дождем, громкими голосами и очень яркими одеждами людей. Отец взял его, еще сонного, на руки и понес сквозь толпу встречающих корабль: носильщиков, зевак, громких зазывал и моряков.
Правда, он всего этого не различал. Он видел только шумное разноцветное море – его волны разошлись, пропуская их, и снова сомкнулись у них за спиной. Испугавшись этого людского моря, мальчик прижался к отцу и прошептал ему на ухо:
– Пожалуйста, папа, давай выйдем отсюда, а то оно нас поглотит!
В ответ отец гулко рассмеялся – прижимая ухо к папиной груди, можно услышать, как внутри него рождается смех, – и так же прошептал:
– Не волнуйся, не поглотит!
После чего внезапно дунул в ухо, заставив сына дернуть плечами и рассмеяться от возникшей в голове щекотки.
А потом они куда-то шли и ехали, и мальчик снова уснул, убаюканный дорогой, разноцветным морем и просто движением, которое возникало вокруг само собой, без какого-либо его желания.
Следующие два дня прошли в обычной для семьи суете: обустраивании дома, знакомстве с соседями и с самим новым жилищем. День рождения отпраздновали на улице, в саду – очень красиво и немного шумно. Ему подарили много подарков, в том числе и нового друга – ирландского сеттера Кэрри.
Но вот уже дом обжит, знакомства установлены, и мир заполнила обычная суета, которая всегда сопровождала работу его родителей. Мама занималась с учениками. Отец… ну, название того, что он делает, выговорить сложно. Сын знал только, что папа что-то строит и проектирует. Ему всегда представлялось, что отец возводит дворцы для королей. Родители были вечно заняты, и мальчик большую часть дня оказывался предоставлен сам себе, что его вполне устраивало: у ребенка ведь тоже дел невпроворот.
Проснувшись пораньше, он еще до завтрака забирался по лесенке на чердак, а потом через чердачное окно – на крышу. Видели бы родители… (На самом деле, конечно, видели, и отец уже давно нарастил на крыше перила и укрепил всё, что только можно укрепить.) Там мальчик обозревал свои владения – где что нового произошло за ночь. Ведь ночь – это так много… или так длинно? В определениях он до сих пор путался. Причем, как любой смышленый ребенок, постоянно ездящий по разным странам и городам, он путался в определениях еще и на разных языках.
Как всегда, оказывалось, что за ночь всё поменялось и требуется срочно проверить, насколько сильно, тем более что верный оруженосец и просто друг – сеттер Кэрри уже заждался прогулки. Только еще нужно успеть позавтракать.
Он сбега́л по ступенькам, иногда сбивая с ног горничную – миниатюрную блондинку Сьюзан. Ее пытались приставить к нему в качестве гувернантки, но хрупкая англичанка, невесть как попавшая в Индию (первое время он был уверен, что ее принес ветер, как Мэри Поппинс), категорически за ним не поспевала и ужасно расстраивалась, когда теряла мальчика в очередной раз. Родителям, привыкшим к способности своего чада мгновенно исчезать, но всегда вовремя появляться, приходилось успокаивать и отпаивать няню бренди. В конце концов отец решил, что его запасы бренди небезграничны, поэтому Сьюзан стала помощницей мамы и заодно кем-то вроде горничной.
На кухне мальчика ждала Беатрис – высокая негритянка, которую он втайне считал очень могущественной колдуньей (она, в общем-то, таковой и являлась).
В тот день он быстро проглотил завтрак (как обычно, даже не разобравшись, что ел), прихватил сверток с бутербродами и поспешил прочь.
– Ату его, ату! – настиг и обогнал его уже в дверях веселый окрик Беатрис.
Она всегда так провожала его в дорогу.
Цель сегодня была интересная, впрочем, как и всегда. На востоке, около его любимых развалин, появился холм, и мальчику срочно требовалось выяснить, всегда ли он там находился или вырос за ночь.
– Конечно, вырос за ночь! Здесь такое часто бывает, – с крайне серьезным видом сказала Беа за завтраком.
– А ты точно решишься пойти туда на разведку один? Может, лучше с кем-нибудь из взрослых? – по привычке спросила мама, заранее зная, что сын пойдет и никого с собой не возьмет. Мальчик-то уже взрослый и ничего не боится.
Мама в поисках поддержки оглянулась на Беатрис. Но мудрая колдунья успокаивающе кивнула ей.
Беа с ними давно. Он еще не родился, когда негритянка появилась в их семье. И она всегда всё знает. В том числе и куда сбегают самые необходимые вещи, что согласитесь, при постоянных переездах очень важно!
И вот он вместе с Кэрри уже летел к холму. Именно летел, эти моменты он любил больше всего – когда можно бежать наперегонки с ветром, ноги становятся такими легкими, еще шаг – и ты словно взмываешь над землей!
Он уже забрался на вершину, когда увидел их.
Лежа на траве, уже отдышавшись и поделившись бутербродами с Кэрри, мальчик зачарованно смотрел вниз.
Там была долина, а в ней – много танцующих людей.
Они казались необыкновенными: очень красивыми, сверху похожими на существ из сказок – эльфов или фей, только с темной кожей. На головах – платки самых ярких цветов. Несмотря на то, что стояло утро, в долине царили сумерки и горел костер.
Сложив большие заплечные корзины вокруг костра, люди танцевали – легко, почти не касаясь ногами земли. И от этого танца без музыки, и костра, и всего остального у мальчика по спине побежали мурашки. Одна из женщин сделала шаг, другой, плавный поворот вокруг себя, взмах руками – и вот у нее уже не руки, а крылья, и она взлетает…
– Ты видел, Кэрри?! Ты тоже это видел? – возбужденно зашептал он в ухо собаке, отпрянул, а потом снова наклонился, вглядываясь.
Вот уже следующий танцор взмывает в небо, на этот раз это мужчина, потом еще и еще, и через пару мгновений на земле вокруг костра не остается никого. На долину опускается туман. Плотный и густой, как серая шерсть, он скрывает ее буквально на глазах, за считанные секунды, и только неяркий огонек костра напоминает о загадочном танце.
Перевернувшись на спину, мальчик посмотрел вверх – на разноцветные парящие фигуры. Они так высоко, что кажутся обычными птицами, но он уверен – там, в небе, люди (или кто там был?) продолжают свой красивый и завораживающий танец.
– И мне, конечно же, никто не поверит… Разве что Беа – уж она-то точно должна знать! У нее и кожа такого же цвета.
Кэрри согласно чихнул. Наверное, пес тоже очень удивился, поэтому лежал так тихо.
– Мама, а у людей могут быть крылья?
– Конечно!
– А они появляются, когда человек становится взрослым, или с ними нужно родиться?