- Дарья, последний раз поправляю: история. Не тема - история. Отучаемся от дворового жаргона. Итак, журналист уже придумал интересную историю, тут же мысленно - он же творческий человек! - накатал материал и придумал даже эффектную мораль в конце. Журналист всегда излагает мнение прямолинейным текстом, поэтому мораль необходима. Итак, глаза его уже загорелись, и не хватает пары штрихов. Вот он берет диктофон или оператора с камерой и едет беседовать с очевидцами. То есть он так думает, что с очевидцами. На самом же деле к главным виновникам его не пустят, да и им не до того. А сдавать материал надо к вечеру. Поэтому он берет интервью у кого попало. Беседует с посетителями кафе, с милиционером, с врачом "скорой помощи" - даже не тем, который бинтовал палец, но выбирать не приходится. И вот он беседует, и каждый из них говорит о своем, и все это совсем не то, что ему нужно, и даже не то, из чего можно слепить другой интересный медиаповод. История не вырисовывается.
Официантка прошла мимо и посмотрела на нас с таким хмурым удивлением, что его сила должна была нас смести из-за столика и выкинуть на улицу. Даша недоуменно глянула на меня - дело пахло откушенным пальцем.
- Сейчас пойдем, - успокоила я ее. - Я уже заканчиваю мысль. Журналист приходит в состояние охотничьей собаки, которая не ела несколько дней: уже не осталось сил терпеливо выслеживать добычу, он тоскливо воет и готов укусить все, что шевелится. Такой неудовлетворенный журналист (а неудовлетворены они всегда) крайне опасен, потому что судорожно кусает любую информацию и отрыгивает из нее такой бред, что когда это выйдет в эфире или на бумаге, ты уже правды не докажешь. Для нас, деятелей офисного бизнеса, журналист крайне опасен, никогда не знаешь, что у него на уме. Если с ним согласишься поговорить, обязательно вляпаешься в такой большой круглый материал, от которого уже не отмоешься, когда он прокатится по СМИ.
- То есть любых контактов с журналистами нам надо избегать? - уточнила Даша.
Я пожала плечами.
- Здесь варианта ровно три. Первое: вообще не идти ни на какие контакты, закрывать лицо рукавом. Это если вообще не хочется быть участником данного конкретного медиаповода, то поступайте именно так. Второй вариант: сказать очень мало, очень продуманно и без дублей: произнести только ту фразу и только из тех отборных слов, из которых никто при всем желании не сможет потом нарезать никакой отсебятины. Если фраза одна - в репортаж пойдет только она. И наконец, третий вариант: наплести такой развесистой ереси, чтобы журналист при всем желании не смог из этого слепить материал, потому что его сочтут идиотом и - вон из профессии. Вот и все три способа общения с журналистами. Я это к чему рассказывала, напомните?
- К тому, чтобы мы в поездках представлялись журналистами.
- Да, именно. Ведь журналисты так себя зарекомендовали перед человечеством за последнюю тысячу лет, что мы с вами, Дарья, можем представляться журналистами сколько угодно и где угодно, вести себя как угодно и говорить что угодно. И никто не удивится - журналисты, дело понятное.
Возвращаясь в офис, мы встретили на проходной сидящих на кофрах телевизионщиков со штативами, а рядом суетилась барышня в боевой раскраске тележурналистки захудалого канала. Судя по горящим глазам, она пыталась сделать человечеству очередное великое одолжение, а сбой в пропускной системе ей не давал этого сделать.
- Обратите внимание, Дарья! - Я по очереди указала мизинцем на журналистку, на скучавшего около кофров оператора и курящего на крыльце пожилого осветителя. - Это то, о чем я говорила. Вот они, наши певчие. Вспомнишь шит - и вот он лежит. Интересно, что им понадобилось в Корпорации?
Пленка с пупырышками
Мы спустились с Дашей в подвал к нашим техникам. Подвал этот был самым настоящим подвалом, где офисного духа не чувствовалось. Разумеется, как в любом подвале, здесь доверительно пахло мочой. Но кроме этого, пахло стружками, краской, а в самой большой из его комнат, заваленных коробками, под лампой на двух проводках без абажура сидели наши два монтера и резались в самые банальные карты. По-моему, они остались здесь со времен завода и не вполне понимали, что теперь тут офис. В их обязанности входил всякий мелкий ремонт.
Поздоровавшись, я попросила отрезать мне здоровенный лоскут полиэтиленовой пленки с пупырышками. Не задавая вопросов, один из монтеров поднялся и ушел в зал, заставленный старыми упаковочными коробками от офисной техники, которые выкинуть руководству не позволяла то ли российская нищета, то ли российская жадность, то ли извечная российская боязнь, что когда-нибудь в страну вернутся настоящие хозяева, и перед этим надо успеть весь бизнес быстро свернуть и продать, а с упаковочными коробками он продастся почти как новый.
Лоскут пленки оказался сочный, свеженький, чуть розоватого оттенка, и пупырышки блестели выпукло и аппетитно, как блестят на коже брызги моря, отрисованные в Фотошопе для промо в глянце. Нигде в офисе больше не было такой классной пленки с пупырышками, я это знала точно. Не удержавшись, я хлопнула парочку. Даше тоже безумно хотелось похлопать пупырышков, но она ничего не говорила и никаких вопросов не задавала - просто топталась на месте и косилась на этот лоскут недоуменно и настороженно, как лошадь красноармейца на пулемет.
- Годится, девчонки? - сочным басом произнес монтер, и эхо покатилось по всем комнатам подвала.
- Спасибо, вы нас очень выручили. - Я аккуратно сложила пленку и спрятала в сумку.
- Приходите еще! - хохотнул он.
Дело было сделано.
Когда мы поднялись на первый этаж и уже подходили к логову Эльзы Мартыновны, я остановилась на инструктаж.
- Дарья, у нас есть враг, который сильно портит нам жизнь. Лучший способ борьбы - это знать о его планах. Мы поступим так - сейчас мы разделимся, я пойду прямо по коридору, а вы, Дарья, чуть задержитесь. И когда пройдете мимо логова, аккуратно загляните внутрь. Справа от ксерокса сидит белобрысая барышня с плохими зубами в черных узких очках - вам надо запомнить ее лицо и исчезнуть. У вас хорошая память на лица?
- У меня очень хорошая память на лица, - серьезно кивнула Дарья. - Я никогда не забываю лиц.
- Это прекрасно. Искренне завидую. Итак, запомните ту барышню и постарайтесь, чтобы вас не заметили. - Я вынула мобильник и посмотрела на часы. - Я пока пойду на третий этаж в холл и сделаю несколько звонков, а вы, Дарья, слоняйтесь по коридору, делая вид, что кого-то ждете - только не возле логова, разумеется. Читайте вон план эвакуации первого этажа - хоть кто-то за всю историю офиса должен его прочесть? Через минут десять-пятнадцать логово пойдет на обеденный перерыв. Ваша задача, Дарья, проследить, куда, в какой буфет или в какое крыло, а может, и вовсе на улицу, направится эта blondine. Когда она начнет обедать, позвоните мне и сообщите. Вопросы есть?
- А… Зачем это все? - спросила Даша.
- Интриги, - объяснила я. - Вербовка агентуры. Мне необходима конфиденциальная беседа на нейтральной территории. А ваша задача, Дарья Филипповна, - выследить эту дичь для меня.
Даша казалась удивленной, но больше вопросов задавать не стала. И я пошла на третий этаж. Помимо всего прочего, мне просто хотелось на время избавиться от Даши и побыть собой, а не наставником.
Белобрысая дичь имела ланч в кафе второго этажа. Мы с Дашей устроились рядом за столиком, тянули cafe glace и негромко беседовали, не обращая на нее никакого внимания.
Говорила, впрочем, одна я - объясняла Даше суть бизнеса.
Если понимать слово business как занятие, говорила я, то занятие бывает двух видов: или занимаешься ты, или занимают тебя. Не так легко понять, в чем разница, и что лежит в истоках этой разницы. Чтобы не спекулировать pretentious словом "ответственность", проще объяснить, что всё зависит от того, кому этот business нужен. Кому нужен - тот является активным участником бизнеса, кому не нужен - тот пассивный. Пассивный участник, нанятый работник. Например, господину Позоряну business нужен, а его отделу, который день за днем ковыряет в интернет-носах перед своими мониторами, нужен только отпуск от бизнеса.
Все в общих чертах понимают, что наша стая бесхвостых приматов не смогла далеко уйти от модели, когда business нужен только той обезьяне, у которой в руках палка, а всем остальным, которых эта палка лупит по позвонкам, он совершенно ни к чему. Но палка работала не вечно, и в итоге потребовалось оружие посильнее. Прошедшие эпохи сумели ловко облепить эту модель (точнее, эту палку) такой разноцветной глиной из мифов, легенд и моралей, что стая приматов поверила, будто business - это дело каждого и одинаково необходим всем его участникам. Это исправно работало еще какое-то время. Долгое время мифотворчеством занималась религия, но когда сказка про волшебный вечный отпуск от бизнеса, который наступит после смерти, перестала звучать убедительно, пришлось придумать палку еще более современную.
На первый взгляд в качестве палки подходили деньги, но это только на первый взгляд. Во-первых, в отличие от дубинки, которую можно вечно сжимать в волосатом кулаке, заставляя других работать, деньги придется все-таки понемножку раздавать. А их на эти нужды вечно не хватает, потому что все деньги нужны тем, для кого этот business активный, а делиться желающих мало. Но дело даже не в этом. Оказалось, в стае бесхвостых обезьян деньги вообще работают плохо. Хоть повышай зарплату, хоть дари процент от работы - толку нет. Объяснить этот phenomenon не удалось еще никому, но это так. Можно проверить на практике: как только ты повышаешь зарплату тем, кто на тебя работает, это действует как пинок - в первые дни они воспаряют и порхают над бизнесом с трудолюбием пчелы, но скоро опускаются на землю, и тогда работа замедляется ровно настолько, насколько была повышена зарплата. Исключение составляют журналисты и прочий творческий планктон: их усердие сокращается уже в момент получения денег, и даже кратковременного эффекта порхания не происходит.
Поэтому вместо денег сегодня обычно используют такую удобную штуку, как мотивация: это работает в сто раз лучше. Мотивация может быть разной: если Позорян трижды лично голосом позвонит своему криэйтеру и спросит, когда будет закончен проект, о котором фраза "уже все готово" звучала еще неделю назад, то криэйтер, наконец, прекратит свой недельный срач в фотофоруме и впервые откроет рабочие файлы. Причем окажется, что это не те файлы, и непонятно, как и где теперь получить нужные без чистосердечного признания в том, что открыты файлы впервые лишь сегодня, а не неделю назад. Но это уже проблемы криэйтера, за которые он в свое время получил колоссальной силы распистон, от которого я его удачно отмазала - с тех пор он креативный менеджер в другом отделе, и сильно мне обязан, чем и пользуюсь. Но речь не об этом, а о том, чтобы бесхвостую обезьяну постоянно тормошить, тыкая в совесть и чувство долга, если они у обезьяны хоть слегка присутствуют.
Другой способ мотивации: объяснить бесхвостой обезьяне, какую ценность ее труд представляет для всего человечества. Это действует лучше всего. Но творческому планктону это говорить нельзя, а вот всем остальным полезно. Творческий планктон и так о себе слишком высокого мнения, и после разъяснений он поймет свою миссию неправильно: увлечется ерундой, не имеющей отношения к нашему business. Но если всем прочим каждый день рассказывать, какое это счастье, работать в нашем коллективе, петь наш гимн, участвовать в наших корпоративах и вообще вдыхать полной грудью кондиционированный воздух офиса, то эффект будет чудодейственным. Единственное условие: повторять занятия мотивацией следует с частотой церковных проповедей, а в промежутках ввести передвижных проповедников, специальных комиссаров по персоналу, которые будут ходить от столика к столику и напоминать сотрудникам, как важно и нужно то, чем те заняты. Этих комиссаров, разумеется, тоже нужно убедить, что их задача важна. Тогда машина будет работать сама - хотя бы потому, что мотивацией можно заниматься сколь угодно часто, в отличие от повышений зарплаты.
Белобрысая дичь нас не слушала, погруженная в свои белобрысые мысли. В общем гомоне буфета наши голоса сливались с общим фоном. Наконец я вынула из сумочки пленку и под столиком с чувством хлопнула пузырик. Белобрысая тут же оторвалась от своего зеленого чая, вздрогнула, навострила уши и оглянулась вокруг. Но ничего не заметила.
Я хлопнула второй пузырик. Она занервничала и повела носом.
Я подождала, пока она успокоится и отвернется, затем выложила пленку на стол.
- Можно мне? - шепотом спросила Даша.
Я кивнула.
Даша впилась ногтями в пленку и хлопнула сразу несколько пупырышков. Я отобрала у нее лоскут и небрежно отбросила на угол стола.
- Девчонки, это ваша? - произнесла белобрысая, не отводя взгляда от пленки.
- Так… - рассеянно ответила я, не глядя на нее.
- А она вам нужна? - заинтересовалась белобрысая и облизнулась так жадно, словно только что пила не зеленый чай для похудания, а лопала бисквиты.
- Как-то так, - ответила я еще более рассеянно, продолжая глядеть в другую сторону.
- Ой, девчонки, я так люблю пленку, можно к вам? - проворковала белобрысая, пересаживаясь со своим чаем за наш столик. - Можно? - трогательно спросила она, уже протянув пальчик к пупырышку.
Я быстро выдернула пленку, и дичь клюнула отманикюренным пальчиком в голую столешницу.
- Я подарю ее тебе всю, - пообещала я, помахав лоскутом в воздухе. - И еще столько же. Но с условием: ты потихоньку, пока никто не видит, сфотографируешь мобилкой и пришлешь мне бумаги со стола твоей милой начальницы - те, в которых она пишет жалобы про меня.
- Зачем это? - насторожилась девица, уже протянув ладонь за пленкой.
- Затем, что твоя подлая начальница, которую ты и сама не очень-то любишь, решила меня сжить со свету - мешает работать и строит козни. Мне надо знать, какую гадость она готовит. И ты мне поможешь это узнать. А я за это подарю тебе всю эту чудесную пленку - самого высокого американского качества, самого звонкого хлопа. И расскажу, где добыть еще.
Белобрысая непроизвольно облизнулась.
- А ты вообще кто? - спросила она шепотом.
- Меня зовут Илена Сквоттер.
Белобрысая испуганно отдернула руку.
- Ты?.. Вы? Которая… ведьма?
- Ведьма, ведьма, - улыбнулась я, вынимая авторучку и записывая на пленке майл. - Бери. Пришлешь мне завтра. Жду.
Белобрысая колебалась - это было видно по ладони, которую она то протягивала на дюйм к пленке, то отдергивала обратно.
- Никто не узнает, - уверила я шепотом. - Ну что тебе, трудно помочь хорошему человеку? Бери!
И она взяла пленку.
- Но если обманешь - не обижайся, - строго предупредила я, - оставлю без отпуска на весь год. Знаю специальный заговор на отворот отпуска, давно хотела испробовать на ком-то.
Белобрысая испуганно кивнула и быстро ушла из буфета, прижимая к груди лоскут.
- А есть и такой заговор? - заинтересовалась Даша.
- Есть.
- И действует?
- Всегда.
- Можно мне тоже научиться?
- Нет. - Я покачала головой. - Спросите что-нибудь полегче.
- Илена, - спросила Даша, подумав, - а откуда вы узнали, что она так любит пупырышки хлопать?
- Учитесь пользоваться интернетом, Дарья Филипповна, - объяснила я. - У дуры в "интересах" это везде прописано открытым текстом.
Первый канал
Теперь мне предстояло выловить в офисном лабиринте мою Эльвиру и мою (увы, теперь тоже мою) Марину. Задачи, которые я им поручила еще перед поездкой в Елец, это был мой active business, но, увы, почему-то я пребывала в уверенности, что они не сдвинулись с места. А ведь это были мои проекты, которые нельзя портить. Марине требовался удар палкой по спине, Эльвире - мотивация, причем я рассудила, что все это сработает наилучшим образом, если произойдет в одном и том же месте в одно и то же время. Я прошлась по всем этажам Корпорации, лениво перекидываясь улыбками и приветствиями со знакомыми.
Эльвира нашлась на своем рабочем месте у дисплея, обвешанного пушистыми брелками с неизменным дамским кактусом сбоку. Эльвира сегодня оказалась снова в тоске: безжизненно смотрела в пространство, уголки ее губ трагически подрагивали, и всем своим видом она напоминала молодого Вертинского в гриме. Я поманила ее пальцем, и она послушно поплелась в коридор. Оставалось найти еще и Марину, уединиться в кафе и устроить очную экзекуцию. Кафе второго этажа, пожалуй, подойдет - там меньше всего народу в это время. Эльвира выглядела странно: это была еще одна сторона Эльвиры - Эльвира Депрессивная. Интересно, сколько у нее этих граней, одна дурее другой?
Всю дорогу до курилки левого крыла мы молчали. Я присматривалась к Эльвире, а Даша просто шла следом quiet тенью. Я шла и biliously размышляла о том, что некоторые люди обладают свойством притягивать к себе проблемы, а когда проблемы не притягиваются, ищут их самостоятельно.
Судя по лицу Эльвиры, у нее снова случилось мегагоре, с которым она забыла и про волшебно уволенного Соловьева, и про все мои поручения. Винить в этом оставалось только себя: с людьми, на которых вечно стоит печать беды, не следует иметь никаких дел. Следует обходить их стороной, как больных особо заразной формой делового бизнес-сифилиса.
Дойдя это этого момента в своих размышлениях, я остановилась посреди коридора. Остановилась и Эльвира. Я оглядела ее и вдруг поняла, что у нее нет с собой даже того блокнота, куда она записывала все, что касалось моих трех проектов. Похоже, Эльвира вообще не понимала, куда я ее веду и о чем собираюсь беседовать.
- Эльвира, что опять случилось, будь ты проклята? - спросила я.
Вместо ответа она отрицательно покачала головой, глядя в пространство. Левый уголок рта и правый глаз подергивались в такт.
- Я ему безразлична. Я ему безразлична! - произнесла она отчаянным шепотом.
- Кому? - взревела я.
- Ты его не знаешь… - всхлипнула Эльвира.
- Эльвира! - мне пришлось повысить голос. - Истеричка чертова! Что с нашими проектами?
- Какими проектами? - Эльвира словно очнулась. - А… с теми… Ну, я туда звонила, но там было занято…
Я посмотрела на Дашу. Вид у Даши был тоже виноватый, словно задание прошляпила она.
- Эльвира, что мне с тобой делать? - тихо спросила я. - Навести порчу на штраф, выговор или сокращение зарплаты? Уволить? Что?
- Мне уже все равно, - беззвучно прошелестела Эльвира. - Моя жизнь кончена. Я ему безразлична.
Тьфу. Вот уж действительно, перестали действовать аффекторы, или как там она выражается.