Чарли кивнул. Доехав утром до материного дома, он увидел, что тень со столовой горы уже доползла до переднего двора, и вопли падальщиков, что вились стаями по ее краям, уже просто оглушали.
- Вы не говорили, что ее больше никто не видит. Из Сан-Франциско я звонил сестре проверить, как она движется, но Джейн ничего не заметила.
- Простите, но они ее не видят, - по крайней мере, насколько я могу судить. Ее не было пять дней. Вернулась утром.
- Когда я прилетел?
- Наверное. Это все из-за нас? Кофе с пончиками - и уже конец света?
- Дома я пропустил две души, - ответил Чарли, улыбнувшись господину в винного цвета костюме для гольфа: мужчина в знак сочувствия, проходя мимо, прижал руку к сердцу.
- Пропустили? И они достались этим - как вы их назвали? - сточным гарпиям?
- Возможно. Как бы там ни было, оно, похоже, от меня не отстает.
- Извините, - сказал Верп.
- Но я все равно рад, что мы поговорили. Мне теперь не так одиноко.
- Ну да, - сказал Чарли.
- И мои соболезнования, - торопливо прибавил Верн.
- Вы как вообще?
- До меня, наверное, пока не дошло, - ответил Чарли.
- Но кажется, я теперь сирота.
- Я прослежу, кому достанется ожерелье, - сказал Верн.
- И буду с ним бережно.
- Спасибо. Думаете, мы в силах контролировать, кому следующему достается душа? В смысле - по-настоящему? В "Великой большой книге" сказано, что они перемещаются, как им надлежит.
- Надо полагать, - ответил Верн.
- Всякий раз, когда я что-нибудь продавал, свет в них тут же гас. Если человек не тот, этого бы, наверное, не было?
- Ну, видимо, - сказал Чарли.
- Хоть тут какой-то порядок.
- Вы знаток, - сказал Верн - и выронил вилку.
- Кто это? Ух какая классная.
- Это моя сестра, - ответил Чарли.
К ним направлялась Джейн. В темно-сером двубортном костюме Чарли от "Армани" и черных туфлях с завязочками. Ее платиновые волосы были уложены и залакированы волнами перманента тридцатых годов в палец толщиной и виднелись из-под черной шляпки с вуалью, которая закрывала все лицо до губ, сиявших, точно красные "феррари".
На взгляд Чарли, она, как обычно, смахивала на помесь робота-убийцы и персонажа Доктора Зойсса, но если попробовать сощуриться и не обратить внимания на тот факт, что она его сестра… и лесбиянка… и его сестра, то можно было, наверное, постичь, как ее волосам, губам и чистой линейности удается поразить кого-нибудь "классом". Особенно таких, как Верн, кому для покорения женщин такого роста потребуется альпинистское снаряжение и баллон кислорода.
- Верн, позвольте представить вам мою неописуемо классную сестру Джейн. Джейн, это Верн.
- Здрасьте, Верн. - Джейн протянула ему руку, и Торговец Смертью поморщился от хватки.
- Примите мои соболезнования, - сказал он.
- Спасибо. Вы знали нашу маму?
- Верн ее очень хорошо знал, - сказал Чарли.
- Вообще-то мама перед самой смертью очень хотела, чтобы ты позволила Верну угостить тебя пончиком. Не правда ли, Верн?
Тот закивал с такой силой, что Чарли послышалось, как щелкают его позвонки.
- Ее предсмертное желание, - сказал Верн.
Джейн не шелохнулась и ничего не ответила.
Поскольку глаза ее прятались под вуалью, Чарли не видел, какое у нее лицо, но догадывался, что она своим лазерным взором пытается прожечь спаренные дырки в его аорте.
- Знаете, Верн, это было бы очень мило, но не могли бы мы отложить приглашение? Мы только что похоронили маму, и мне нужно кое-что обсудить с братом.
- Это ничего, - сказал Верн.
- И пончиком угощать не обязательно, если вы следите за фигурой. Знаете, можно кофе, салатик, что угодно.
- Запросто, - сказала Джейн.
- Раз так хотелось маме. Я вам позвоню. Однако Чарли сообщил вам, что я лесбиянка, правда?
- О боже мой, - произнес Верн.
Он чуть не сделал стойку на руках от возбуждения, но тут вспомнил, что он на поминках, где открыто воображать себе menage a troi с дочерью усопшей как-то неприлично.
- Простите, - пискнул он.
- Увидимся, Верн, - успел сказать Чарли, когда сестра повлекла его за собой к клубной кухоньке.
- Я напишу вам про остальное.
Едва они свернули за угол, Джейн двинула брата в солнечное сплетение, вышибив дух.
- О чем ты себе думал? - прошипела она, откинув вуаль, чтобы ему лучше было видно, как она рассвирепела: вдруг через пузо до брата не дошло.
Чарли ловил ртом воздух и хохотал.
- Этого хотела мама.
- Моя мама только что умерла, Чарли.
- Ага, - сказал он.
- Но ты себе даже не представляешь, что ты сделала для этого мужика.
- Вот как? - Джейн подняла бровь.
- Он навсегда запомнит этот день. У него больше не случится ни одной сексуальной фантазии, в которой к нему не будешь подходить ты, - притом, вероятно, в чужих туфлях.
- И тебе не кажется, что это извращение?
- Ну-у… да, ты моя сестра, но для Верна это главный миг в жизни.
Джейн кивнула:
- Ты довольно неплохой человек, Чарли, раз так заботишься о постороннем недомерке…
- Ну да, знаешь…
- Хотя и жопа с ручкой! - закончила Джейн и снова утопила кулак в солнечном сплетении Чарли.
Странное дело: хватая губами воздух, Чарли свято верил - где бы мама сейчас ни была, она им довольна.
"Пока, мамуля", - подумал он.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Поле битвы
Завтра мы встретимся,
Смерть и я, -
И жнец вонзит косу
В того, кто глаз не сомкнул.Даг Хаммаршельд
19
Все в норме, если дичь не рвет подметки
Элвин и Мохаммед
Когда Чарли возвратился домой с похорон матери, в дверях его встретили два очень крупных, очень радостных представителя семейства псовых, кои, не будучи ныне отвлекаемы заложником хозяйкиной любви, сумели в полной мере оделить нежностью и радостью вернувшегося хозяина.
Общеизвестно - и даже записано в уставе Американского псового клуба, - что человек не бывает поистине употреблен никакой собачкой, пока его не употребит пара четырехсотфунтовых адских псов одновременно (Раздел 5, Параграф 7: Стандарты употребления, доставания и приходования человека собакой).
И, несмотря на применение сверхкрепкого дезодоранта перед вылетом из Седоны, Чарли обнаружил, что когда человеку в подмышки неоднократно тычутся два мокрых песьих пениса, ощущения свежести не возникает.
- Софи, позови их. Сними их с меня, Софи.
- Щеники с папулей танцуют, - хихикнула Софи.
- Танцуй, папуля!
Миссис Лин рукой закрыла девочке глаза, дабы оградить от скверны - невольного отцовского опущения до полного скотства.
- Иди руки мой, Софи. Обедай, пока папа с шиксами безобразуй. - Миссис Лин не могла не провести оперативной оценки скользких и красных песьих елдаков в денежном эквиваленте, пока упомянутые агрегаты скорострельно втыкались в оксфордскую хозяйскую рубашку, точно тюбики губной помады с поршневым приводом.
Травник в Китайском квартале заплатит целое состояние за порошок из сушеных членов Элвина и Мохаммеда.
(На исторической родине миссис Лин мужчины готовы на все, лишь бы упрочить свою мужскую силу: мелют в порошок даже вымирающие виды и заваривают из них чай, напоминая тем самым некоторых американских президентов, полагающих, что ни один стояк не сравнится с тем, который возникает, когда разбомбишь несколько тысяч инородцев.)
И, тем не менее, все говорило об одном: состояние за сушеные псиные фаллосы останется невыплаченным.
Миссис Лин давно уже потеряла надежду разобрать адских псов на запчасти - после того, как попыталась отправить Элвина к праотцам посредством резкого и звонкого удара сковородой в череп, а пес просто взял и скусил чугунную посудину с длинной ручки, сжевал ее, брызжа во все стороны слюной и металлической стружкой, после чего сел по стойке смирно и попросил добавки.
- Полейте же их водой! - заорал Чарли.
- Лежать, собачки. Хорошие песики. Фу, бля.
Этот сигнал SOS активировал миссис Лин, и, соразмерив свое перемещение с горой человечьего и собачьего мяса, качающейся в дверях, она проскочила мимо Чарли в коридор и затопотала вниз.
Лили
Лили взбежала по лестнице и на ковре в прихожей затормозила юзом - ее остановило зрелище двух псов, употребляющих ее работодателя.
- Ашер, да ты извращенец!
- На помощь, - вымолвил Чарли.
Лили сдернула со стены огнетушитель, подтащила к дверям, сорвала чеку и окатила содержимым резвящееся трио. Две минуты спустя Чарли валялся мороженой кучей на пороге, а Элвин и Мохаммед, запертые в хозяйской спальне, весело дожевывали опустевший баллон. Лили заманила их туда, когда они пытались откусить струю СО2: похоже, собачкам после радушного приема, оказанного хозяину, очень хотелось освежиться морозной радостью.
- Ты нормально? - спросила Лили.
На ней был поварской халат поверх красной кожаной юбки и высоких сапог на платформе.
- Неделя выдалась трудноватая, - признался Чарли.
Лили помогла ему встать на ноги, стараясь не касаться влажных пятен на рубашке. Чарли совершил контролируемое падение на диван. Лили поспособствовала его приземлению, кое завершилось тем, что одна ее рука неловко застряла под его копчиком.
- Спасибо, - сказал Чарли.
С его ресниц и волос еще не сошел иней.
- Ашер, - сказала Лили, стараясь не смотреть ему в глаза.
- Мне об этом неловко говорить, но я думаю, что, с учетом ситуации, мне пора что-то сказать.
- Хорошо, Лили. Кофе будешь?
- Нет. Заткнись, пожалуйста. Спасибо. - Она помедлила и поглубже вдохнула, но руку из-под спины Чарли не вытащила.
- Много лет ты был добр ко мне, и хоть я никому другому бы в этом ни за что не призналась, без тебя, наверное, я б и школу не закончила, и не получилось бы из меня ничего путного, если бы не твое влияние.
Чарли по-прежнему смаргивал кристаллы льда, стараясь хоть что-нибудь увидеть: он уже думал, что веки у него обморожены.
- Это ерунда, - сказал он.
- Пожалуйста, прошу тебя, заткнись, - повторила Лили. Еще один глубокий вдох.
- Ты всегда прилично ко мне относился, несмотря на мои, как я их называю, стервозные моменты и несмотря на то, что ты связался с темными делами, и вообще смертельный чувак, и тебе есть о чем подумать и без меня… мои соболезнования, кстати.
- Спасибо, - ответил Чарли.
- Так вот, учитывая то, что я слышала про то, как ты провел ночь до того, как умерла твоя мама, и все такое, и то, что я видела сегодня, я думаю - и это правильно, - что я тебя чикну.
- Чикнешь меня?
- Да - ответила она.
- Ради вящего блага, хоть ты и конченый чурбан.
Чарли отъерзал от нее подальше по дивану. Секунду смотрел на нее, пытаясь понять, не разыгрывают ли его, затем, решив, что все же, видимо, нет, ответил:
- Лили, это с твоей стороны очень мило, и…
- Только никаких дикостей, Ашер. Ты должен понять, что я на это решилась только из жалости и человеческой порядочности. А если тебе надо выебываться, иди к шлюхам на Бродвей.
- Лили, я не знаю, что…
- И только не в попу, - добавила Лили.
Из-за дивана послышался пронзительный девчачий смешок.
- Привет, папуля. - Софи высунулась у них за спинами.
- Я по тебе скучала.
Любящий отец выхватил ее из-за дивана и звучно чмокнул в щеку.
- Я тоже по тебе скучал, солнышко.
Софи его оттолкнула:
- А почему у тебя снег на голове?
- А, это… Лили нужно было немножко поморозить Элвина и Мохаммеда, чтобы они успокоились, и чуточку попало на меня.
- И они по тебе скучали.
- Я так и понял, - сказал Чарли.
- Солнышко, сходи поиграй у себя в комнате, пока мы с Лили тут о делах поговорим, а?
- А где собачки? - спросила Софи.
- Они у папы в комнате… втыкают. Сходи поиграй, а потом мы поедим "Сырных тритончиков"?
- Ладно. - Софи соскользнула на пол.
- Пока, Лили. - И она помахала Лили.
- Пока, Софи, - сказала Лили, побледнев больше обычного.
И Софи зашагала прочь под новый марш собственного изобретения:
- Толь-ко не в по-пу - толь-ко не в по-пу - только не в по-пу.
Чарли повернулся к Лили:
- Это наверняка оживит уроки в первом классе у миссис Магнуссен.
- Ну да, это пока неловко, - ответила Лили не моргнув глазом. - Но придет день, и она скажет мне спасибо.
Чарли постарался смотреть на пуговицы своей рубашки так, будто глубоко задумался, но не вышло, и он захихикал, попробовал перестать и в конце концов просто фыркнул.
- Господи, Лили, да ты мне как младшая сестренка, я бы ни за что…
- О, великолепно. Я предлагаю тебе дар - от всей, можно сказать, души, а ты…
- Кофе, Лили, - вздохнул Чарли.
- Можно я попрошу тебя сварить мне кофе, а не чикать меня, - а затем посидеть и поговорить со мной, пока я его пью? Тебе одной известно, что у нас с Софи происходит, а мне нужно привести мысли в порядок.
- Чикнуть было бы, вероятно, быстрее. - Лили посмотрела на часы.
- Давай я позвоню вниз и скажу Рэю, что задерживаюсь.
- Здорово, - ответил Чарли.
- Я все равно собиралась тебя чикнуть только в обмен на информацию о Торговле Смертью, - сказала Лили и взяла трубку со стойки.
Чарли опять вздохнул:
- Те же мысли мне и нужно привести в порядок.
- Как угодно, - сказала Лили, - но в смысле попы я несгибаема.
Чарли постарался мрачно кивнуть, но опять захихикал. Лили метнула в него телефонную книгу Сан-Франциско.
Морриган
- Эта душа пахнет ветчиной, - сказала Немайн, морща нос, к которому поднесла кусок мяса, нанизанный на длинный коготь.
- Я тоже хочу, - сказала Бабд.
- Дай. - И она цапнула падаль, на лету отхватив кусок размером с кулак.
Троица расположилась в забытых остатках фундамента ниже подвалов Китайского квартала: Морриган возлежали на балках, обгоревших еще при великом пожаре 1906 года. Маха - у нее уже проступал жемчужный головной убор, который она гордо носила в своем женском облике, - рассматривала череп мелкого животного при свече, которую сама натопила из жирка мертвых младенцев. (Маха всегда тянулась к искусствам и ремеслам, и остальные две сестры завидовали ее талантам.)
- Не понимаю, зачем душа - в человечине, а не в человеке.
- И на вкус ветчина, по-моему, - сказала Немайн.
Светящиеся красным кусочки души брызгали у нее изо рта, когда она говорила.
- Маха, ты помнишь ветчину? Нам она нравится?
Бабд пожевала свой кусок мяса и вытерла когти о нагрудное оперение.
- Ветчина - это новое, по-моему, - ответила она.
- Как сотовые телефоны.
- Ветчина - не новое, - сказала Маха.
- Это копченая свинина.
- Нет! - потрясенно ответила Бабд.
- Да, - сказала Маха.
- Не человечина? Тогда как тут может быть душа?
- Спасибо, - сказала Маха.
- Именно это я и пыталась сказать.
- Я решила, что нам ветчина нравится, - сказала Немайн.
- Тут что-то не так, - промолвила Маха.
- Не должно быть настолько легко.
- Легко? - взвилась Бабд.
- Легко? Да чтобы дойти до этого, ушли сотни… нет - тысячи лет. Сколько тысяч лет, Немайн? - Бабд посмотрела на ядовитую сестру.
- Много, - ответила Немайн.
- Много, - сказала Бабд.
- Много тысяч лет. Куда уж легче.
- Души к нам приходят сами, без тел, без душекрадов, - это как-то слишком легко.
- Мне нравится, - сказала Немайн.
Минуту все молчали. Немайн покусывала тлеющую душу, Бабд прихорашивалась, а Маха изучала череп зверюшки, вертя его в когтях туда и сюда.
- Мне кажется, это сурок, - сказала она.
- Ты не можешь отличить ветчину от сурка? - спросила Немайн.
- Фиг знает, - сказала Маха.
- Я не помню сурков, - промолвила Немайн.
Бабд тяжело вздохнула:
- Все идет так хорошо. Вот вы когда-нибудь вообще задумываетесь: когда мы все окажемся Сверху и Тьма будет править всем - ну, типа, что дальше?
- Ты это в каком смысле - "что дальше"? - осведомилась Маха.
- Мы будем властвовать над всеми душами и карать смертью как захотим, пока не поглотим весь свет человеческий.
- Ну да, это я знаю, - сказала Бабд.
- Но потом-то что? В смысле… ну, властвовать и все такое - это, конечно, очень мило, но что - где-нибудь всегда будет Орк? Фыркать и рычать?
Маха отложила череп и выпрямилась на обугленной балке:
- Это что еще за базары?
Немайн улыбнулась - зубы ее были идеально ровны, лишь клыки длинноваты:
- Она все сохнет по этому своему тощенькому душекраду с сабелькой.
- По Новому Мясу? - Маха не могла поверить своим ушам - те стали видны лишь несколько дней назад, когда прямо в лапы Морриган забрела первая из "дармовых душ", так что слух Махи уже давненько ничего не возмущало.
- Тебе нравится Новое Мясо?
- "Нравится" - это немножко сильное слово, - ответила Бабд.
- Мне просто думается, что он интересный.
- Интересный - в смысле, тебе хотелось бы разложить его кишки в грязи интересным узором? - уточнила Маха.
- Вообще-то нет - это ты у нас талант.
Маха посмотрела на Немайн - та ухмыльнулась и пожала плечами.
- А не грохнуть ли нам Орка, сразу как восстанет Тьма? - предложила Немайн.
- Я уже немного утомилась от его проповедей, а если не явится Люминатус, Орк станет совсем невозможный. - Маха пожала плечами, сдаваясь.
- Ну да, а чего нет?
Император
Император Сан-Франциско был озабочен. В городе что-то ощутимо испортилось, однако его величество толком не знал, что делать. Ему не хотелось недолжным манером полошить людей, но он и не желал, чтобы они оказались не готовы к той опасности, что им, вероятно, грозит. Император верил: справедливый и милостивый правитель не станет пускать в ход страх, дабы манипулировать подданными, - а пока он не отыщет надежного доказательства, что угроза подлинна, звать к оружию преступно.
- Иногда, - излагал он Лазарю, своему неколебимому золотистому ретриверу, - человек должен собрать в кулак все свое мужество и просто сидеть тихо. Сколько рода человеческого перепорчено из-за того, что движение путали с прогрессом, друг мой? Сколько?