- Не будь дураком - и все тогда найдется. - Он меня выпустил и повернулся к моим друзьям: - Прошу вас, товарищи, прошу!
Мы шли по залу, а по сторонам стояли монахи и смотрели на нас как звери. А Боло даже проворчал, что, если б он знал, с кем дело имеет, закопали бы они нас в горах, коммунистов проклятых. Наконец Ван привел нас в столовую, она у них ничего, большая, только темноватая. Посадил нас за длинный стол, а сам ушел распоряжаться насчет пожрать. Я ему напомнил про бутылку, но он сказал: после ужина заглядывай. Монахи толпились возле дверей и что-то бормотали между собой.
- Дело ясное, - сказал Райфайзен. - Настоятель запуган китайцами, и монахи на самом деле тоже. Поворчат и разойдутся.
- Не нравится мне здесь, - говорит Саид. - Одни мужики. Вот действительно, педики лысые. А Настоятель - так точно гомосек, самый главный тут.
- Ван - нормальный мужик, - рассказал я им. - Он говорит: дайте мне одну книгу и встретимся в Таиланде. И продадим кому-нибудь, кто читать любит.
- Ничего мы ему не дадим! - отрезал Райфайзен. - Книги какие-то очень важные. Денег стоят много, а нам собираются дать конвой до Пекина. Я не хочу в китайскую тюрьму. Пусть твой Ван выводит нас из страны, а там посмотрим, сколько ему отстегнуть.
- А пока для проверки пусть из этого развратного монастыря нас выведет! - Саид совсем загрустил.
- Давайте сперва пожрем, а? - сказал Филипп. - Пока будем кушать, что-нибудь случится, и все будет ясно. Может быть, нас сейчас отравят всех, так зачем же раньше времени голову ломать?
Тут как раз подошли монахи, стали швырять перед нами миски со жратвой, ложки и кружки с вонючим пойлом. Ну, пожрать так пожрать. Мясо, конечно, было не такое хорошее, как на столе у Вана, жесткое, но есть можно. Саид, правда, почти не ел, только головой покачивал и вздыхал. Но зато и Райфайзен, и Филипп навалились, да и я тоже, ведь выпивка еще не выветрилась, самое время было поесть. Монахи все так же стояли у входа, поглядывали на нас и фыркали, заводилой у них был Боло, он нам кулаками грозил. Так мы все и съели, запить только было нечем, потому что один Райфайзен мог эту бурду пить. Он сказал, что это тибетский чай, с жиром яков, и что это очень полезно. Но все равно его стошнило прямо на стол. Тут и подошел Настоятель. Я так понимаю, что он собирался с нами вместе ужинать и очень удивился, когда на столе из еды оказалось только то, что Райфайзен приготовил. Монахи за его спиной стали ржать, а Боло до того оборзел, что крикнул: "Это тебе подарок от твоих китайских товарищей!" - тихо так крикнул, но все услышали и замолчали. А Настоятель побагровел, медленно к нему повернулся и говорит:
- Ты, отродье неместное, подойди.
Тишина настала гробовая, только Райфайзен икает и Саид вздыхает. И Филипп еще ложку уронил. И я говорю, мол, гостья придет. А вообще было очень тихо, Боло подошел, посерьезнел весь.
- Ты думаешь, Боло, ты тут самый крутой? Ты думаешь, Боло, что я боюсь твоих кулаков, а? А где были твои кулаки, когда здесь летал, как у себя дома, этот чертов китаез, простите дорогие товарищи, где были твои кулаки? Когда он набрал полную бочку помета и швырялся в нас сверху, и мы полдня не могли выйти из дому, где были твои кулаки? Нет, я не боюсь твоих кулаков. И эти ответственные товарищи тоже не боятся твоих кулаков. Потому что они - солдаты Красной Армии. Проси у них прощения, гнида. Не у меня - у них. На коленях.
Боло стоит, сопит. Райфайзен наконец откашлялся, говорит:
- Господин Настоятель, мы, право слово, не обижены. Мы, собственно, ничего и не слышали. Да и вообще, спать пора. Давайте поутру спокойно во всем разберемся.
- Нет, я не могу спать опозоренным! - продолжает заводиться Настоятель. - Я давно замечал эту тварь в антипартийных настроениях! Пусть просит прощения или я его на ошейник посажу!
- Не посадишь… - бурчит Боло.
- Посажу! А ну, десять человек ко мне!
Но никто к нему не спешит. Думают монахи. Пока они думали, Саид взял кружку из-под Райфайзена и засветил ею Боло прямо в лоб. Кружка раскололась, Боло глаза выкатил, стоит, кровью обтекает не спеша. Саид стал орать, чтобы Боло шел к нему и он его запинает, но я решил, что еще рано. Взял еще кружку и тоже бросил. Но она была с чаем, и я не попал, только облил Настоятеля. Тот окончательно психанул и раскричался:
- Всех вас к матерям сгною, если сейчас же не скрутите Боло! И этого еще поганца! - тыкает он в ближайшего монаха. - И этого! Ну! Слушаешь меня или нет? И этого скрутить!
И я стал понимать, что через минуту Настоятель прикажет скрутить весь монастырь. Вот, думаю, интересно как: кто же этим займется? Неужели мы? Саид хотел вскочить Настоятелю на помощь, но Райфайзен в него вцепился:
- Дело снова хреново оборачивается, сейчас монахи мятеж устроят! Свернут шеи всем подряд, и не узнает никто. Давайте двигать к Вану, он где, Мао?
Я им показал пальцем, как к нему в комнату пробраться, как раз кухня сзади нас была, и они побежали. Я тоже хотел, но вижу - Филипп спит. Хороший он парень, без суеты, не зря я его сразу полюбил. И хорошо так спит, похрапывает, я его даже по голове погладил, прежде чем за ребятами бежать. Тут монахи и начали бить Настоятеля. Я хотел задержаться и посмотреть, но Боло вдруг ожил, заорал и бросился на меня. А парень-то здоровый, пришлось убежать. Хотя жалко, там, наверное, было на что посмотреть.
Вот побежал я через кухню, снова весь в пару, и споткнулся там обо что-то, упал. И понимаю, что Боло сейчас догонит. Тогда я просто откатился в сторонку и затаился, ничего же не видать в тумане. Слышу - пробежал, гад здоровый, и я решил еще немного полежать, пока он подальше убежит. А там тепло, сыро, огонь где-то рядом трещит, я и уснул. И приснилось мне, само собой, то же место с тем же ослом.
- Опять ты? Вот что, договорился я с Борхонджоном на три его желания. Решай, конечно, сам, но я старался как лучше. Желания такие: сперва… Ты слушаешь?
- Ага. Апулей, а давай немного поболтаем? А то ты чуть что - сразу будишь, я совсем не высыпаюсь.
- Ты слушай внимательно, остальное потом. Во-первых, напишешь письмо в Самарканд, вот по этому адресу… - он сунул мне в руку бумажку. - В письме напишешь, что Борхонджон переспал со всеми тремя сестрами этого мужика, очень этому рад и передает ему привет. И что сестры его так себе. В общем, дело пустяковое, почту только найди нормальную и - не затягивай. Второе, тут сложнее: построить мечеть. Не обязательно с какими-то изысками, все равно где, но главное, чтобы была действующая мечеть и называлась Мечеть Борхонджона. Мне кажется, тут возможны недоразумения, ну раз он так хочет - пусть будет табличка на мечети с названием, да и все. Понял?
- Понял. Апулей, а вот я Каролину по голове стукнул, так она тоже к тебе придет?
- Каролина пока вся в своих проблемах, ей есть о чем и кроме тебя подумать. Третье: ты примешь ислам и будешь хорошим мусульманином. Ну хочет он так. Сделаешь?
- Сделаю. Чего ж не сделать. Письмо пошлю и ислам приму. Вот с мечетью не знаю только как, я же строить не умею.
- Вот что, Мао… - Апулей ловко зажег копытами спичку и прикурил сигаретку. - Понимаешь, он много чего хотел. Хотел, чтоб ты поубивал кучу народу, чтоб ты колхоз его сжег, чтоб ты ему памятник в Ташкенте поставил… Вредный мужик. Я тебя отстоял, самые пустяковые желания оставил. Но должен сразу тебе сказать: мусульмане не пьют. И свинину не едят. Грустно, но таковы условия игры. Ну да что такого, я вот вообще мяса не ем, не тощий же? Кстати, можешь меня поздравить: рассмотрение моего дела закончено, с часу на час ожидается Высочайший Вердикт. Ты за меня рад?
- Рад. Апулей, а как же пиво?
- Безалкогольное. Ну все, я должен идти, у меня важная встреча. Что-то еще хочешь спросить?
- А вот у меня знакомый, Ван, так он семью зарезал целую. Ему за это что будет?
- Надо в архивах покопаться… - задумался Апулей. - Прецеденты смотреть… Но, думаю, ничего хорошего. Думаю, что-то порядка трех-четырех насекомовидных инкарнаций. А что?
- Так просто. Апулей, а если я не выполню только одно желание?
- Договор будет аннулирован полностью, и твое дело будет отягощено нарушением клятвы. Клялся вообще-то я, но в данном случае это не играет роли. Знаешь, что такое прожить жизнь мухи? И сдохнуть в паутине?
- Так мухи же быстро живут. Раз-два. Пожрал говно неделю, и все. Можно потерпеть, Апулей?
- Это тебе кажется, что раз-два. А для мухи тысяча лет. И год тебя паук жрать будет живого. Хочешь?
- Нет…
- Ну и славно. Подъем!!!
И я проснулся. Голова болит, надышался, наверное, чем-то. Встал, кое-как разобрался куда идти, вышел на воздух. Светало. Хорошо так, свежо, покурить только нечего. Вспомнил про Вана, дернулся к нему - заперто. Тогда я пошел по стеночке разузнать, где тут что творится и как бы мне водички попить. За углом из земли торчал кол, а на колу сидел этот глупый Настоятель. Вид у него был тот еще, как будто только что из бетономешалки. Я поводил у него перед лицом ладонью, но он и глазом не моргнул. Рядом никого, кроме мух. Все понятно. Я немного насторожился, мало ли что монахи еще натворить могли, пошел дальше осторожно. Снова повернул за угол и столкнулся с Филиппом. У Филиппа руки были связаны за спиной и вся морда в крови.
9
- Ты чего, - говорю, - такой побитый?
- Побили. Развяжи, пожалуйста, руки, а то больно.
Я развязал. Филипп мне тогда рассказал, что монахи устроили революцию, кончили Настоятеля, потом еще человек шесть, потом стали бегать, искать Вана и наших ребят, но не нашли, и Боло тоже. Зато нашли выпить, налакались, быстро выпили все что было и отправились в деревню, это тут рядом, километров пятнадцать. Теперь в монастыре осталось человек десять всего, тех, что особенно перепили, и Филиппу уйти никто не смог помешать. А Филиппа с самого начала оставили живым, в заложниках, на всякий случай. А значит, такая у Филиппа судьба, Филипп про это особенно говорил, как про что-то важное. А попить можно из ручья, это недалеко от ворот, только вода очень холодная. Мы пошли, попили, потом вернулись, нашли поесть. Только вроде сели - монахи пришли, двое с помятыми рожами, попробовали права качать. Но я им сразу сказал, чтобы убирались, и одному отвертку в башку воткнул, они и убежали, я еле успел выдернуть. Поели, и я предложил Филиппу из монастыря уходить, все равно ведь ночью все выпили.
- А стоит? - засомневался Филипп. - Я все-таки очень устал, это тяжело, когда много бьют.
Но я его убедил, что надо идти. У меня ведь еще дел полно, надо почту найти, и с Райфайзеном я хотел посоветоваться, как мечеть построить. Напоследок я нашел себе очень удачную обувку, мягкую и почти по размеру, кое-какие тряпки, чтобы в горах не мерзнуть, подпалил попавшийся сарайчик и - спасибо этому дому.
Мы пошли уже знакомой нам тропой, потому что я надеялся, что Райфайзен и Саид тоже туда отправятся, потому что просто даже непонятно, куда еще идти. Мы прошли половину примерно расстояния от монастыря до завала, который разобрали монахи, и повстречали Боло. Сперва я испугался и хотел спрятаться, но потом увидел, что Боло едва жив. Выглядел он почти как Настоятель, но шевелился и даже шел нам навстречу тихонечко.
- Что с тобой? - спросили мы, подойдя к нему.
- Китаец… Проклятый китаец… - тихо сказал Боло и разрыдался.
Мы били его по щекам, я тыкал его отверткой - все без толку, он только рыдал, и все. Наконец Филипп сказал, что, видимо, его кто-то перепугал до смерти и надо ждать, пока он сам очухается. Поэтому мы пошли дальше, погнав Боло перед собой. Боло сначала не хотел идти, но Филипп сказал ему, что монастырь теперь в другой стороне, а я хлопнул его по ушам, и он передумал. С Боло идти было веселей, он хныкал и бормотал, а иногда пел что-то. Так мы и добрались до места завала и сразу увидели там китайского деда. Боло сразу притих и спрятался за нас. Китаец выглядел даже не как Настоятель, а гораздо хуже: ключицы торчат наружу, одно веко полуоторвано, челюсть набекрень… Дед, пыхтя, старался починить свою бочку, но пока мы подошли вплотную, она у него пару раз разваливалась.
- Обручи погнулись, - сказал ему тогда Филипп.
Китаец подпрыгнул и повернулся.
- Вы что, рехнулись совсем, так людей пугать?
- Мы случайно, - говорю, - здорово, дед. Ты теперь мертвец?
- Нет, - важно говорит китаец. - Я сумел восстать из праха силой концентрации. Я также запустил сердце, почки и даже нефритовый стержень, поскольку разумно распорядился силами пяти стихий. Теперь осталось сбалансировать инь с ян и починить бочку.
- Очень хорошо, - говорит Филипп. - Я за вас рад. А когда почините бочку, отвезете нас на острова?
- Какие острова? - дед рассердился. - Что я вам, такси? Слушайте, парни, у меня от вас одни неприятности, идите лучше отсюда, пока я с вами чего не сделал.
- Да мы просто друзей своих ищем, - успокоил я китайца. - Ты не видел тут двоих с книжками? Или троих? И еще, а где ты кипяток брал, когда мылся?
- Видел… - китаец осклабился от удовольствия. - И они меня видели… Славно я их шуганул! Я, чтоб из-под земли вылезти, конечности свои вслепую собирал, кое-что не на месте было, а вылез - идут как раз ваши придурки! Так вот этот же толстяк с ними был! Что, перепугался? Трое-то убежали, а этот за ними шел, этому я показал стиль Семи Звезд, это - настоящий Конфу!
Боло только трясся и плакал. Странно - вроде крепкий малый, а так расклеился. Китайцу это нравилось. Наверно, он и правда монахов недолюбливал. Я хотел под это дело еще поговорить с китайцем, поспрашивать, чем он кормится, где живет, но Филипп все испортил. Он сказал:
- А у вас и теперь еще колени назад. Вы поправьте, удобней будет.
- Тебя не спросил! - сразу обиделся китаец. - Проваливайте, варвары! Проваливайте сами или будете удирать как ваши приятели! Ну!
И он стал махать руками вроде как Абдулла, только замысловатей и быстрее, и я понял, что он мне сейчас в морду даст. Я взял Филиппа за локоть и стал протискиваться мимо китайца - там узкое место, а он еще бочку разложил на запчасти.
- Полегче, - говорю, - дирижер хренов. Не умеешь себя вести прилично, так и скажи, а варварами нас нечего обзывать. Сам такой.
Тут дед совсем психанул, взвизгнул, крутнулся и хотел меня ногой по лицу ударить, но забыл, что колени у него назад, потерял свою концентрацию и свалился в ручей. Я решил не связываться с ним, все-таки спешить надо, да и вода холодная. Мы повернулись и побежали оттуда, и Боло побежал с нами. Я обо что-то споткнулся и увидел книжку, одну из наших. Подобрал, деньги все-таки. Китаец за нами не погнался, только ругался вслед, а Боло мы отогнали камнями, зачем он нам теперь нужен, теперь ему в больницу надо идти или, в крайнем случае, в милицию, чтоб его в дурку свезли. И мы пошли уже знакомыми местами, и я все думал про мечеть - что это такое? Коран я знал, а вот мечеть - нет.
Филипп ни о чем не думал, он книжку рассматривал. От этого он постоянно спотыкался, но ему было интересно, наверное, он хихикал время от времени. Я спросил, что там смешного.
- Да это свод правил Небесной Канцелярии, второй том. То есть вроде как на небесах все так же, как и внизу, и тоже всякие законы, положения-уложения, даже прокуроры. Прикинь, как народ дурят? И тут подробно все расписано, ну просто как в Кодексе, по параграфам.
- И что полагается за то, что мужика напугал, а он от этого головой трахнулся и помер?
- Да тут сложно сказать… - Филипп стал листать книгу. - Ну, в общем, вся эта же юристика, она такая запутанная… Но если хочешь - на, попробуй разобраться.
- Нет, - говорю, - я нашел - значит, нести тебе. Ты думаешь, что это неправда все, про Небесную Канцелярию?
- Я думаю, что если там все так же глупо, как и здесь, то это так плохо, что не хочется и верить. Но, правда, это внешняя сторона дела… Понимаешь, словами многого не объяснишь, вот если б мы сейчас могли покурить, ты бы понял…
- Да, курить охота.
- Глупость - это внешняя сторона дела, для глупцов, на самом деле все не глупо, а так, как надо, но неописуемо… А если так, то на Небе зачем повторять такую же глупость? Там-то зачем все это внешнее?
- А здесь зачем?
- Тут люди. А люди не могут без этих глупостей - законов, холода, голода, войны… Люди - ослы.
- Там тоже люди и ослы, - это я точно знал. - Вот насчет голода и холода не знаю. Но мой знакомый осел там задерживаться не хочет. Хочет обратно.
- Осел он, - сказал Филипп. - И давай не будем спорить. Без травы вообще незачем об этих вещах говорить, мне уже самому ничего не понятно.
- Вот и мне, - говорю, - непонятно: дурачат меня с этими мечетями, или лучше сделать, как просят…
Так мы шли, шли, почти до вечера. Я совершенно обалдел от этой ходьбы, и было обидно, что мы тут уже ходили. Жрать хотелось, но к этому я с детства привык. А вот со спиртным совершенно выбился из режима и очень беспокоился теперь за свое здоровье. Я пожаловался Филиппу, а он предложил мне бросить пить. И стал рассказывать, как разные его знакомые от пьянства страдали. Филипп рассказывал не спеша, но очень интересно: как люди допивались до того, что видели чертей и слонов, заливали водку во всю посуду, какая была в доме, продавали дом, чтобы купить выпить, забывали пожрать, ну и всякое прочее, всем известное. Но слушать было приятно, я замечтался, и мне даже полегчало. Вот так мы шли, шли почти до вечера.
Когда стало темнеть, я разволновался. Райфайзена и Саида нет, жратвы нет, холодает. Я спросил Филиппа:
- Куда мы идем?
- К точке покоя, - ответил он. - Никаких других возможных путей у нас нет.
- А ты уверен, что туда нельзя как-то покороче добраться?
- Уверен. Дело в том, Мао, что точка покоя расположена не только в пространстве, но и во времени, тем более что это одно и тоже. Но если ты устал - давай посидим.
- Замерзнем. - И мы все шли и шли.
Когда в ущелье совсем стемнело, я стал смиряться, что придется еще одну ночь провести на ногах, спотыкаясь и замерзая. И вот когда я совсем уже смирился, мы увидели огонь. Скоро мы еще больше увидели: у костра сидят Ван, Райфайзен и Саид. Ван выглядел очень уставшим, в руках у него был автомат. Райфайзен курил сигарету, а Саид что-то хлебал из миски.
- Вот сволочи, - сказал я, когда подошел. - Мы всю ночь идем как заведенные, замерзли, а вы тут кайфуете!
- Вы бы костер развели, - сказал Райфайзен. - Кустов же полно! А вообще мы не виноваты - это вот твой друг Ван нас конвоирует.