Мы нашли себе еду, пробравшись в школьный буфет, предполагая (и я не думаю, что мистер Каркер с этим согласится), что чрезвычайная ситуация отменяет Правила. Мы наелись холодного шоколада и чипсов. Джон и Джиллиан были согласны пить газировку, но я осмелилась пройти на запретную территорию (в учительскую), нашла там электрический чайник, и заварила чай. Учительская была прокуренная. Я не нашла там ни легендарную библиотеку конфискованных журналов "Лилипут" и "Здоровье и Эффективность", ни книги Хэнка Дженсена и Денниса Уитли. Моя "Субботний вечер и воскресное утро" нашлась, причём закладка в ней была в другом месте, то есть кто-то её читал! Чай мне нужен был не только ради вкуса, но и ради тепла. Лишь обернув пальцы вокруг горячей чашки, я смогла отогреть пальцы настолько, что мне удалось проявить чудеса ловкости: развернуть маленький голубой пакетик соли и посолить чипсы.
Капитан Брент неодобрительно ворчал о "мародёрстве", но от шоколада и чая не отказался.
Папа Джона совсем сошёл с ума. Он не мог согласиться с тем, что он видел, поэтому его разум игнорировал это. Взрослые умеют так делать. А дети нет.
Джиллиан не тратит время на мысли о том, что она видела. Она сосредоточена на том, что делать дальше.
Завернувшись в одеяла из шкафа медсестры, мы спали рядом с дребезжащей, фыркающей топкой. В котельной вообще-то было слишком жарко, и спала я урывками, просыпаясь от очень ярких снов.
Мы с дедушкой убегали от Учителей. Пугала в мантиях и академических квадратных шапках гнались за нами по пятам. Нас запирали во всё меньших и меньших ящиках. Время замедлялось и ускорялось, пространство сворачивалось. Правила болели у меня в голове, как опухоль мозга. Мы никогда не были полностью пойманы, никогда не были полностью свободны. Бесконечные коридоры. Поимки и побеги. Горло охрипло от криков. Бесконечное домашнее задание. Игнорирование со стороны взрослых.
Хриплые голоса. Сжатые кулаки. Всё вокруг меня меняется.
Окровавленные вырванные сердца. Головы в корзинах.
В общем, кошмар.
Меня преследовало частичное воспоминание об одном конкретном Учителе – Школьном Надзирателе. Когда они были в одном классе, он был полной противоположностью дедушки. Один был Любимчиком Учителя, награждённым Золотыми звёздами, а другой – Отстающим, стоявшим в углу. Дома о Школьном Надзирателе были очень высокого мнения. Он хорошо одевался и знал наизусть все Правила.
В его рапортах были аккуратные галочки напротив выполненных пунктов. В его Будке было полно серебряных кубков, врученных ему за пунктуальность, самодисциплину, и примерное поведение.
Он был восходящей звездой, приверженцем Правил, желанным членом в любой команде, ему пророчили стать Директором. Когда дедушка сбежал, наше дело должны были передать для принятия мер Школьному Надзирателю. Он разыскивал нас и он не сдастся, пока нас не поймают и не накажут.
Его карьера зависела от нашей поимки, от того, что у Правил не будет исключений. Мы получим Задержание. А Школьный Надзиратель станет Директором.
Во сне я видела его лицо, любезную улыбку, чёрную бороду, сверкающие умные, холодные, холодные глаза. Я услышала его смех и на одно мгновение вспомнила всё.
Я проснулась в голубом свете. Узкие окна были покрыты инеем. Всё, что мне снилось, пропало, кроме головной боли.
Позже...
Обычно у нас главная Джиллиан.
Я сказала, что нужно пойти к дедушке, но Джиллиан не согласилась. По её словам, от взрослых не будет никакого толку. В качестве живого примера у неё есть капитан Брент.
Телефоны не работают, радио мы найти не смогли. Смотритель не пришёл открывать школу, и это как минимум решало проблему того, что нас могут наказать за взломанные замки и двери.
Ночью мне казалось, что снаружи доносятся какие-то звуки. Крики. Что-то ломалось. Шаги холодных рыцарей.
Позже...
Завтрак: снова конфеты. Надо же, как быстро может надоесть шоколад.
После того, как рассвело, мы вылезли из котельной и осторожно осмотрелись. На игровой площадке по-прежнему лежали трупы и разломанный джип, полу-засыпанные свежим снегом.
Джон больше всех переживает из-за трупов.
Я боялась, что все в городе будут мертвы, но людей вокруг ходило довольно много, даже до проводимого в девять часов утра Собрания. Многие ученики и учителя пришли как обычно, обменивались услышанными за ночь рассказами или слухами, распространявшимися по району. Говорили, что в Вест-Энде был какой-то связанный со снегом переполох. Многие не пришли. Было очевидно, что это не обычный школьный день, но большинство старались не подавать виду.
Девочки из первого и второго классов прыгали через верёвочку, как обычно. Мальчики, размахивая руками, скользили по полоскам гололёда. Некоторые опасно падали, но переломов не было.
Директор носился по всей школе, вне себя от количества испорченных окон и дверей. Правила прогибались, готовые вот-вот сломаться. Было очевидно, что в этом ущербе виновата не только погода. Здравый смысл говорил о том, что метель замки не взламывает.
Увидев капитана Брента, мистер Каркер облегчением подошёл к нему.
– Слава небесам, что есть представитель власти, – сказал он. – Что тут вообще происходит?
– Вандализм и нарушение дисциплины, – сказал капитан. – В худшем виде. Даю вам разрешение наказать моего сына "палкой". Ему это нужно, чтобы вернуться на истинный путь. Меня в школе пороли, и это мне ничем не повредило. А сейчас вседозволенность и попустительство. Все эти "сатирические" программы на Би-Би-Си поздно вечером... Вот что приводит к такому вот хаосу.
Директор заметил трупы.
– Это Оукхёрст? – спросил он.
Я посмотрела на Джиллиан и Джона. Взрослые ничем не помогут.
Снеговик стоял над трупами. В свете дня он не двигался. Сквозь просвет в тучах сверкнуло солнце. Снежное лицо невинно блеснуло, мило улыбаясь.
На снежно-белом были розовые полосы. Кровь.
– Встаньте, Оукхёрст! – крикнул мистер Каркер. – Да что же с вами такое?!
Джон полез в карман своего пальто и вынул пистолет. Я заметила, что у его отца кобура была пустая. Пока капитан Брент спал, Джон забрал его пистолет.
– Ты зачем его взял, Джонни? Верни немедленно!
Джон снял пистолет с предохранителя и взвёл затвор. Чему-то он явно научился, если не на занятиях СПОР, то читая комиксы "Коммандо".
Джон прицелился в снеговика.
– Он оживает, – сказал он и выстрелил.
Пистолет дёрнулся в его руке. На звук обернулись все.
Из туловища снеговика был выбит кусок снега. Пуля вылетела из его спины, почти не замедлившись. На кирпичной стене позади снеговика взорвался ярко-оранжевый кратер. Интересно, подумал ли Джон, что было бы, если бы за его целью кто-то стоял?
Снеговик никак не прореагировал. Он по-прежнему улыбался.
Мистер Каркер и капитан Брент – оба красные, с раскрытыми ртами – гневно смотрели на Джона.
– Он был живой, – настаивал тот.
На игровой площадке стало тихо. У меня в голове до сих пор звенел звук выстрела. Многие школьники прикрыли уши руками в варежках и прижались к стенам, чтобы не стать мишенью. Прошлой осенью, во время кризиса с ракетами на Кубе, школа была охвачена манией тренировок на случай военного нападения. Это было ещё до того, как я поступила в Коул Хилл, но Джон говорил, что скоро тренировки возобновят в связи с Чрезвычайной Ситуацией.
Я подошла ближе к холодному рыцарю, чтобы лучше рассмотреть его. Я дотронулась до снежно-ледяного туловища.
Это был просто снеговик. Вчера вечером он был совсем другой.
– Сейчас недостаточно холодно, – сказала я, думая вслух. – Ему нужен мороз. Помните, вчера на перемене, когда он в первый раз двигался, выл холодный ветер. А когда стемнело, когда они все ожили, температура была ниже нуля.
– Что это ещё за чушь? – спросил директор.
– У нас должен быть целый день, – сказала я.
– Если только днём не похолодает, – сказала Джиллиан.
– Конечно. Если только днём не похолодает. Мы это заметим – пойдёт снег.
– После Собрания вы все должны явиться ко мне в кабинет, – сказал мистер Каркер. – Чтобы получить "палку". Шесть ударов. И мне плевать, что вы девочки. Такое поведение недопустимо. Это варварство.
Джон навёл пистолет на директора.
Если бы в школах была разрешена смертная казнь, за такое нарушение дисциплины можно было бы схлопотать "обезглавливание".
– Сегодня школы не будет, – сказал Джон. – Вообще больше не будет.
Кто-то из школьников радостно закричал.
Вокруг нас собрались все ученики, и некоторые из учителей. Держать в руках пистолет – это всё равно как держать раковину в "Повелителе Мух" (мы его проходим на "Литературе"). Все обращают на тебя внимание.
– Объявляется Чрезвычайная Ситуация, – объявил Джон.
– Всем нужно вернуться домой, – сказала Джиллиан. – Пока снова не стало холодно. И оставайтесь в доме. Включите отопление на полную мощность. Если сможете, убедите родителей делать так же. Если не сможете – позаботьтесь хотя бы о себе.
Даже те, кому не нравилась Джиллиан, слушали. Все видели или слышали что-то, что их беспокоило. И впервые кто-то говорил об этом что-то здравое.
– Это беспрецедентно, – сказал мистер Каркер. – Быстро все на Собрание!
– Люди погибли, – сказала Джиллиан. – Посмотрите.
Директор стоял над трупами, но их вид не вписывался в его картину мира. Резня – не повод нарушать расписание занятий.
– Любой, кто во время уроков покинет территорию школы, получит "задержание"!
Детей охватил ужас: "Задержание, задержание, задержание".
– Я готов задержать всю школу, – сказал мистер Каркер.
Все ахнули. Мне хотелось кричать. Почему все до сих пор воспринимали директора всерьёз? На нём же сейчас даже не было его знаков отличий, которые он надевал во время Собраний, он стоял в плаще и резиновых сапогах.
– Мне кажется, что у Джиллиан дельное предложение, мистер Каркер, – сказал один из новых учителей, молодой человек с бородой как у битников, преподаватель рисования. – Ночью в городе были бунты. На улицах полно солдат. В эфире нет ни одной радиостанции. Сегодня утром не было газет. Это похоже на начало войны.
– Вы уволены! – рявкнул директор.
– Это лучше, чем быть убитым, папаша, – ответил учитель.
– Мы должны позвонить в полицию, Джон, – немного подумав, заявила Венди Коуберн. – И в скорую помощь.
– Телефоны не работают, – сказал Джон. Он четыре года сидел в трёх партах от Венди, но это был, наверное, первый случай, когда она с ним заговорила. – Будет лучше, если вы пойдёте по домам.
Венди подумала и согласилась. Когда она пошла к воротам школы, за ней пошла вся её клика. Это создало прецедент.
– Задержание, Коуберн! – крикнул директор.
Венди, с её безупречной посещаемостью, за всё время учёбы ни разу не заработала даже "строк". Она вздрогнула, но продолжала идти, на ходу разрабатывая такой маршрут, чтобы всех развести по домам, подбирая по пути потерявшихся и опаздывающих.
И тогда все начали расходиться.
Все, кто сегодня пришёл, жили недалеко от школы, и добрались до неё пешком. Автобусы и метро, наверное, не ходили.
Мистер Каркер попытался ещё раз покомандовать, но никто его не слушал. А он всё кричал "Задержание!", а один раз даже "А тебе "палка"!"
– Идите домой, Каркер, – без злобы сказала Джиллиан.
По примеру Венди, школьники объединялись в группы, во главе которых номинально считались главными учителя, и расходились по домам. Мистер Каркер присоединился к группе детей из первого класса, и они его увели.
В конце концов мы остались одни. Я, Джиллиан, Джон. И капитан Брент.
– Джонни, – резко сказал он, глядя на своего сына и протянул руку.
Какое-то время они смотрели друг другу в глаза. Джон нерешительно отдал пистолет отцу.
Джиллиан вскрикнула от возмущения глупостью Джона. Капитан Брент поставил пистолет на предохранитель и спрятал его в кобуру.
С дыркой в туловище, снеговик был похож на скульптуру Генри Мура.
– Хороший выстрел, Джонни, – похвалил капитан. – Наконец-то ты набил глаз. Я знал, что СПОР выбьет из тебя мечтательность, воспитает тебя.
Джиллиан покрутила пальцем у виска.
– Я хочу вернуться домой до того, как опять стемнеет, пока опять не похолодает, – сказала я.
– Мне дома ничуть не безопаснее, чем в любом другом месте, – сказала Джиллиан.
– Тогда пойдём со мной. Вдвоём безопаснее будет.
Джиллиан задумалась. С тех пор, как я поняла, что холодные рыцари опаснее всего, когда температура опускается ниже нуля, она решила, что к моим словам иногда стоит прислушиваться. Я уже шла к воротам школы.
– Марсианин, – сказала Джиллиан, – ты идёшь или остаёшься?
Капитан Брент осматривал разрушения, цокая языком и бормоча что-то о недостойном поведении.
– Я не могу его бросить, – сказал Джон. – Он мой папа.
– Обуза, – в чувствах прошипела Джиллиан. – Бери его с собой, если иначе никак. Только решай скорее.
Я не думала, что капитан Брент согласится идти, и понимала, что если согласится, то будет обузой (а с пистолетом – опасной?). Джон тихо говорил с отцом, вначале отвлекая его от бормотания, а затем жёстко, словно отдавая приказы. Это сработало.
– Военный эскорт, – сказал капитан. – Отличная идея!
Джиллиан удивлённо развела руками.
– Ты лидер, – сказал ей Джон. – Идём.
– Она знает, куда идти, – сказала Джиллиан, имея в виду меня.
– Где ты, говоришь, живёшь? – спросил Джон.
– На Тоттерс Лэйн.
– Я знаю, где это, – сказал Джон. – Возле свалки.
– Именно на ней, – сказала я.
– Хорошая позиция, – сказал Джон. – Там можно обороняться.
– Ты живёшь на свалке? – спросила Джиллиан.
– Вроде того.
– А я думала, что я живу в самом худшем доме, – сказала Джиллиан.
Позже...
На автобусе от улицы Хай Стрит до школы ехать недолго, всего пять остановок. Я могу выйти из Будки в половину девятого утра, сесть на автобус на остановке возле "Помпы", и прийти в школу достаточно рано, чтобы успеть немного посплетничать перед Собранием в девять. Обычно я вообще не сажусь на автобус, а иду пешком, экономя деньги на шоколадку. Но сегодня автобусы не ходили.
Утреннее солнце пропало. Собрались тучи. Начал дуть холодный ветер.
Перед тем, как выйти из школы, Джиллиан решила вломиться в Научную Лабораторию – взлом дверей быстро входит в привычку – и "реквизировала" там небольшой термометр.
Пока столбик ртути был выше нуля, холодные рыцари будут спать. Как бы ни было пасмурно, днём в Англии редко бывал мороз.
Джон сказал, что термометра недостаточно.
– Есть ещё охлаждение ветром.
– Хорошо, умник, и как тогда будем определять, замерзает ли уже вода?
– Тогда снег пойдёт, – сказал Джон, посмотрев вверх.
Я почувствовала на лице холодные уколы.
Школа стояла вдали от магазинов, в тихом жилом квартале, рядом с парком. Во дворах всё было укрыто снегом, в парке были похожие на барханы снежные надувы. Миниатюрный пруд полностью замёрз.
Спускаясь по длинной улице Коул Хилл с её примыкающими друг к другу домами, было невозможно не замечать необычное. Разбитые окна и раскрытые двери. Подозрительные бугры под снегом. Собаки без хозяев, за которыми волочатся поводки. Кошка на автобусной остановке облизывает лицо замёрзшей женщины с открытыми глазами и сжатыми, как когти, пальцами. Перевёрнутые машины, у которых скапливался снег.
Снег усиливался, мы шли медленно.
Повсюду были снеговики. Некоторых слепили дети. Они были похожи на нашего: в старых шляпах, с курительными трубками, угольками-пуговицами, носами-морковками, под руки вставлены мётлы. Другие были уснувшими холодными рыцарями, сгрудившимися вместе и стоявшими по стойке смирно. Они были более ледяными, более плотными, с большими прозрачными льдинами, похожими на доспехи. У некоторых было подобие лиц. У всех были бороды из сосулек. У многих они были красные.
– Похоже на армию захватчиков, – сказал Джон.
Должно быть, было начало одиннадцатого – у нас должна была заканчиваться "Религия", а потом должна была быть "Наука". Но солнца уже не было. Высоко над нами кружились и уплотнялись тучи.
Джиллиан всё время трясла термометром.
Ветер жёг моё лицо, как крапива. Он дул нам навстречу. Выпавший ночью снег поднимало в воздух и кидало нам в лица. Туфли у меня обмёрзли, юбка и носки промокли. Колени были синие от холода, пальцы на ногах уже болели. Хорошо, хоть пальто было тёплое. Руки я, не снимая варежек, держала в карманах. Поверх одежды, словно пончо, на мне по-прежнему висел выданный мистером Оукхёрстом плащ. Это означало присвоение себе школьного имущества.
– Мне кажется, что мы не сможем дойти за один раз, – сказала я.
Мы обернулись – школу всё ещё было видно. Наши следы в снегу постепенно засыпало.
– Что за глупости, Сьюзен, – сказала Джиллиан. – Подумаешь, небольшой снегопад.
У капитана Брента были ледяные усы и белые брови.
Мы шли дальше, с трудом двигаясь по улице, по которой обычно ездило много машин.
На пропускном пункте стояли четверо солдат в полярной одежде – меховых парках и унтах. Они разожгли костёр в бочке, словно собирались жарить каштаны. По дороге, осторожно объезжая засыпанные снегом машины, ехал броневик.
Один из солдат отдал капитану Бренту честь.
– Вольно, – ответил тот. – Я был отрезан. Какова ситуация?
Капрал – прыщавый парень – не знал, что сказать.
– Нам сказали стоять на этом посту, сэр. Вчера. После инцидента на площади Пикадилли.
– Инцидента?
– Что-то вроде ледяной бури, сэр. Говорят, это было похоже на живой ледник. Много жертв. Большую часть взвода отправили туда, в качестве подкрепления. А затем начали приходить сообщения со всего Лондона. Примерно то же самое. Полная неразбериха. У нас есть приказ бороться с мародёрами и бунтовщиками, но связь пропала. Только свист в эфире. Лейтенант Перкинс дал нам разрешение пользоваться боевыми патронами и ушёл в штаб за новыми приказами.
– Смотался просто, – пробурчал кто-то.
– Мы контролируем этот участок, – сказал прыщавый капрал, – но за всю ночь были лишь пара ложных тревог.
Солдаты, наверно, сгрудились вокруг огня в то время, когда холодные рыцари убивали людей на улице Коул Хилл.
– Нас должны были сменить в три часа ночи, – сказал капрал.
– Вы пришли снять пост, сэр? – спросил другой солдат, рядовой. – У нас тут даже чая нет.
Джон, Джиллиан, и я встали вокруг бочки с огнём и грели руки над углями, пытаясь приблизиться к раскалённому металлу, но в то же время не обжечься.
– Это что, какие-то учения, сэр? – спросил капрал. – Это же не война?
– У меня сегодня должен был быть выходной, – сказал рядовой.
– Полагаю, все выходные отменены, – сказал капитан.
Раздалось недовольное ворчание.
– Чай отменяется, – сказала Джиллиан. – Армия отменяется.
Капрал Прыщ выпучил на неё глаза:
– Не говорите глупостей, мисс. Слушайтесь офицера. Он знает, что к чему. Простите, сэр, но некоторые дети...