Пулю подавился словом и уставил глаза на горизонт и молча протянул руку. Годар привстал и воскликнул:
- Постройка! Какой-то сарай!.. Пошли!.. Там люди!
- А вдруг - полиция?
- Пустое! Да из чего же видно, что мы каторжники? Мы просто потерпевшие крушение.
- Эх, была не была!
Приятели поплелись к зданию, поддерживая друг друга.
Подошли. На открытом ровном месте огромный сарай и ничего более…
- Эй, кто там!.. Выходи!..
Молчание.
- Э, Годар, да тут и не заперто!
Вошли.
- Да это мастерская! Смотри, сколько инструментов и материалов!..
- Что же это может быть? Посмотрим, нет ли ещё построек.
Приятели забыли про голод и жажду и выбежали из строения…
- Ты, Годар, иди в эту сторону, а я пойду сюда… Не теряй из виду оврага…
Через полчаса они встретились.
- Пулю! Ты шёл по берегу?
- Ну, понятно. И ты тоже? Значит мы обошли кругом этот островок?..
- Выходит!
- Я не видал ни одной постройки, кроме этого сарая…
- Это не сарай, Пулю, я догадываюсь…
- Что ж это?
- Это - ангар. Аэропланный ангар. Тут что-то очень странно! Одно ясно - строители и их машина - отсутствуют…
- Пойдём туда, я хочу есть… Там несомненно найдётся что-нибудь.
- Пойдём!
Озираясь, пошли к сараю. Вдруг Годар остановился.
- Стоп, Пулю! Не надо делать никакого беспорядка! Никакой видимости нашего присутствия! Запасы трогать очень осторожно! Мы будем следить из кустарников!
- Хорошо! Только трудно спрятаться на таком островке! Он не свыше шести километров в окружности!
- Честное слово, странная штука!
- Так вот, - полная осторожность и внимание, Пулю!
- Хорошо, дружище!
Осторожно вошли в ангар, и желудок, как надёжный компас, немедленно провёл их в кладовую, на их счастье достаточно укомплектованную.
- Везёт нам, старина!
- Ура-а… - и Пулю запрыгал от радости, - ты знаешь, что я нашёл!
- Что? Географическую карту?!
- Дурак! Табак, конечно!
18. Мистер Пальбур, заслуживающий памятника в 21 фут и 4 дюйма
Разве люди не находчивы? А американцы в особенности?
Хозяин табачного поля, где остановился аппарат марсиан, мистер Пальбур, имел весьма деликатный разговор с мистером Кудри. Кудри настаивал.
- Убытки за испорченное поле должен взять на себя "Нью-Таймс". Поверьте, сэр, что издательству это доставит только удовольствие…
Но мистер Пальбур отклонял великодушные попытки Самуила Кудри.
- Помилуйте!.. Такие пустяки!.. И вдобавок такая честь!.. Подумайте: марсиане! Первый визит - и на усадьбу Джонатана Пальбура. Я непременно представлюсь гостям!
Марсиане приняли Пальбура, очевидно, за большого начальника, так как право собственности мистера Пальбура на участок земли, избранный ими для спуска, уяснялось ими с трудом. Мистер Пальбур даже прислал гостям ящик шампанского, в котором эти пришельцы с другой планеты немедленно нашли массу прекрасных достоинств. Весь день мистер Пальбур провёл в отчаянных хлопотах… Его автомобиль носился там и сям по плантации. Результаты этой кипучей деятельности стали немедленно понятны любопытным орлеанцам и просто туристам: мистер Пальбур заботливо огородил место спуска обширной изгородью из колючей проволоки. Правда, мистер Пальбур не оказался эгоистом до мозга костей и ничуть не покушался использовать каким бы то ни было способом свои права на марсиан. Мистер Пальбур просто проделал четыре входа за колючую проволоку, причём каждый желающий воспользоваться возможностью проникнуть, не изорвав штаны и не подвергаясь штрафу, через один из упомянутых входов, встречался любезным кассиром. Кассир ставил в известность, что вход на табачную плантацию мистера Пальбура для гулянья (о, отнюдь мистер Пальбур не торговал марсианами! Разумеется, вышедший на прогулку гражданин мог иметь марсиан как приятный сюрприз), так вот, вход на гулянье стоил десять долларов. Можно уверить, что мистер Пальбур особенно хорошо заработал на этом мероприятии в день отлёта межпланетных путешественников. Он даже успел за ночь выстроить досчатый амфитеатр с платой за место в двадцать долларов. Случай безусловно исключительный, и стоило бросить подобную сумму. С фотографов и кинооператоров Пальбур брал положительно дикую цену, так как объяснял, что "гулянья" представляют весьма занимательный материал для заснятия.
Настал этот исключительный момент.
На специальной трибуне, воздвигнутой любезным мистером Пальбуром, - отлетающие.
Очкастый марсианин с жаром говорит речь.
Никто ни дьявола не понимает, но в каждую паузу считает священным долгом прочистить лёгкие при помощи "гип-гип"! Затем речь говорит губернатор, ряд профессоров вызывают зевоту и нетерпеливые жесты даже у марсиан.
Наконец, ораторы сошли на нет, оркестры ликвидировали свои репертуары, и началось явное прощанье. Жители Марса через десять минут должны были сделать отлёт.
Лорд Бриджмент на минуту появляется на трибуне и считает долгом заявить:
- Мной основано акционерное общество "Эрз-Марс-Трэвеллинг-Ляйн". Все справки и сведения у моего уполномоченного - мистера Реджинальда Хоммсворда.
Лорд слегка приподнял цилиндр и в одиночестве направился к аппарату.
Низко кланяясь, под шумные овации возник на пороге кабины профессор Каммарион. Старикан сиял от восторга!.. Ещё бы!.. Профессор, шансы которого висели на волоске, оказался прав. Каммарион потряс седыми прядями и исчез.
Марсиане нетерпеливо приглашают своих спутников торопиться… Под недоумевающие взгляды присутствующих два человечка, один толстый, другой тонкий, обнажив головы и, покрестясь, кланяются на все четыре стороны. Затем, развернув трёхцветную тряпицу, важным шагом отправились к аппарату, затянув зычными голосами:
- Боже, царя-а храни-и!.. Сильный…
Новые овации - и нью-орлеанские любимцы прощаются с публикой. Это Ковбоев, Пильмс и Ирена Ла-Варрен… Ковбоев летит ознакомиться с издательским делом, Пильмс - для репортажа, Ирена - изучить женский вопрос на дружественной планете.
Долгое несмолкаемое "ура".
С лёгким воем аппарат вздрагивает, червячные полозья, слегка взрыв землю, внезапно подтягиваются к телу аэроплана - и машина, уже отделившись от земли, начинает набирать высоту.
Мистер Пальбур протяжным вздохом провожает отлетающие на миллионы миль доходы…
19. Возвращение Каммариона с кофточкой Ирены
Вечером Нью-Орлеан был ошеломлён самой неожиданной вещью.
Вернулся профессор Феликс Каммарион.
Улетев утром на аппарате марсиан, достопочтенный профессор вернулся с пассажирским поездом.
Весьма естественно, что после трёх дней исключительного возбуждения, перенесённого Нью-Орлеаном, напряжённые нервы граждан этого почтенного города искали отдохновения.
Немудрено, что огромный "Симфония-Холл", концертный зал, вмещающий до 3-х тысяч человек, был битком набит. Внимание американцев с марсиан быстро соскользнуло на Рахманинова, трое суток безрезультатно дожидавшегося публики, что, однако, не особенно раздосадовало желчного композитора.
Уже прозвучали звонки, звуковая окрошка, особенность готовящихся оркестрантов, начала стихать, как вдруг произошла маленькая заминка.
В ложу губернатора вошёл секретарь, наклонился к уху этого важного человека и, пошептав что-то, поселил изумление на строгих, спокойных чертах губернатора.
Из публики видели, как губернатор поспешно отошёл в глубь ложи, сопровождаемый секретарём, оркестранты любопытно повытягивали шеи, а когда губернатор появился у барьера ложи, очевидно, намереваясь что-то сказать, ему даже не пришлось делать никакого знака рукой, ибо в зале моментально наступила предупредительная тишина.
- Господа, я должен сообщить известие неожиданного характера… Возвратился профессор Каммарион. Вот он здесь, в моей ложе.
К барьеру подошёл профессор с крайне растерянным лицом. В зале, видимо, смешались, не зная, как реагировать на его появление… Неловкость почувствовал даже сам профессор.
Однако возникший было ропот быстро смолк. Все понимали, что профессор несомненно что-нибудь скажет.
- Странный случай, господа, - извиняющимся голосом начал Каммарион и страшно волнуясь. - Припадок!.. Конечно, неудивительный в мои годы!.. Я и сейчас ещё чувствую слабость и головокружение… Я приехал поездом с поста 204-й мили… Вот мои спутники любезно оставили мне такую бумагу. - Профессор развернул лист бумаги и неуверенно подал губернатору. Тот важно посмотрел и поднял руку.
- "Мы, нижеподписавшиеся, удостоверяем. Наш спутник, уважаемый профессор Феликс Каммарион, через двадцать минут после отлёта впал в глубокий обморок, попытки привести его в чувство не удались… Не желая подвергать нашего спутника опасности, в виду невозможности подать ему врачебную помощь, мы предпринимаем спуск, чтобы оставить профессора на родной планете.
Задержка невозможна, марсиане гг. Луфадук и Паопак могут опоздать на межпланетный аппарат. Да поможет профессору небо и тем самым освободит нашу совесть от возможности стыда за оставление в беде товарища. Генри Пильмс, Ирена Ла-Варрен, Джон Ковбоев, Лорд Б.У.Т.Стьюпид, К.Пузявич, Арч. В.Кошкодавов и подписи двух марсиан гг. Луфадук и Паопак, изображённые по их просьбе азбукой Морзе", - прочёл губернатор.
- Они были любезны опуститься посреди поля недалеко от линии железной дороги. Около меня на палке был прикреплён флаг, - кофточка мисс Ла-Варрен! - растроганно произнёс Каммарион, - благодаря ему меня скоро и увидели с поста 204-ой мили!
Каммарион вынул из кармана скомканную кофточку и в волнении вытер глаза. В зале тотчас метнулись аплодисменты, и минута напряжения прошла.
Злые языки говорят, что за этот трогательный жест с кофточкой профессору немилосердно влетело от его супруги, женщины фундаментального сложения и каменного характера.
20. Ле карт уверт. Это не фантастический роман
Пильмс хлопает марсианина по плечу и с интересом смотрит на какой-то моторный указатель.
- Ну, как, Луиджи, скоро прилетим на остров?
- Я думаю, Генри, часа через четыре, почти перед заходом солнца.
- Здорово подпоили мы наших спутников, вот уже часа три храпят!
- Пусть спят… на "Марсе" проснутся!
- Мне дьявольски наскучил этот лорд, - заявляет другой "марсианин" Пакки О'Пакки, вдобавок ещё, как ирландец, особенно недружелюбно относящийся к английскому аристократу.
- Ну, что мы будем делать с этими русскими идиотами! - патетически воздевает руки Ковбоев, вращая своими совиными глазами.
- Придётся положиться на фантазию Луиджи, он ведь хозяин-то на Марсе.
- Они наверное сразу пожелают иметь доступ к "правительству" - бог мой, это будет, пожалуй, первый и единственный случай из практики русской эмиграции, когда не удастся добиться внимания правительства.
- Заведём для них телеграфную "переписку" и порадуем согласием на предоставление им участков.
- Да, но им будет очень казаться странным пребывание на островке среди океана.
- Гм! Придётся объяснить такую массу воды каким-нибудь шлюзованием, приливами… Каммариона мы благополучно высадили, быстро же на него подействовало усыпляющее. Очень уж он приналёг перед отлётом на шампанское!..
- Да, что касается этой рыжей обезьяны, так он ничем лишним интересоваться не будет… - заметил О'Пакки, указывая на спящего лорда Стьюпида.
- Он хоть о чём-нибудь расспрашивал?
- Ещё бы! За две минуты до отлёта лорд поинтересовался, есть ли на аппарате уборная.
- Похвальная любознательность! Ха-ха-ха!..
- Генри! - послышался из-за перегородки голос Ирены.
- Иду, иду. - Пильмс поспешно вышел в главную кабину.
Трое мужчин весело переглянулись.
- Мисс Ла-Варрен спрашивает, где мы летим, - просовывает голову в будку управления Генри.
Дука внимательно рассматривает приборы.
- Высота девять километров, две тысячи триста миль от Орлеана… Если упадём, то в Тихий океан!
Голова Генри скрылась.
- Удивительно смело вы сконструировали аппарат, Дука! - удивляется Ковбоев, - и так скоро - три месяца!
- О! - горделиво тянет итальянец - ведь я уже четыре года как ношу в голове эту модель. Я во сне мог себе представить этот аппарат до последнего винта… Конечно, если б не миллион, предоставленный нашим синдикатом, мы бы не успели так скоро устроить!
- Да-а. Но всё-таки хорошо, что эта идея с Марсом пришла Пильмсу в голову не слишком поздно!
- Всё мог испортить Каммарион!
- Как он ворвался в редакцию, ужас! Я думал, с ним будет удар после статьи "Геральда"… Ну, теперь мы доканали эту газетку!
- Сколько, всё ж, это встало? Дикую цифру!
- О, расчётами занят Хоммсворд! Он говорил перед отъездом, что мы более чем удвоили наш капитал!
- Это самое дорогое артистическое выступление, когда-либо бывшее.
- Зам-мечательная авантюра! - восклицает О'Пакки.
Дука посмеивается, ни на минуту не отвлекаясь, однако, от механизмов. Лёгкая дрожь аппарата, его детища, сообщается ему. Какая это была горячка, его постройка! Одна перевозка рабочих!.. Молчание каждого - пять тысяч долларов! Это было безумие, - но дивное безумие - утверждать, что аэроплан с места без всякой выверки полетит так, как надо, - и Дука оказался прав.
Биение мотора - биение его собственного сердца.
Рядом в кабине Генри и Ирена болтают, позабыв, что они висят на высоте девяти километров над океанской бездной…
Тремя захлебнувшимися в храпе глотками дают знать о своём присутствии люди, занятые поисками нового отечества, и человек, мечтающий энергию жирных соверенов растянуть на перелёт в десятки миллионов километров.
21. Полная иллюзия прилёта на Марс
Ирена, Генри и Ковбоев устраиваются поудобнее на сиденьях и койках и единогласно притворяются спящими. О'Пакки подымает жалюзи, и в окна кабины забираются догорающие краски заката. Аппарат летит уже совсем низко.
Для О'Пакки опять пришло время исполнять необременительные обязанности марсианина; однако прощай, милая человеческая речь!
Взяв за плечи лорда Стьюпида, О'Пакки начинает бороться с ослабевшими объятиями снотворного средства, которым был угощён лорд. Англичанин медленно пробуждается, делает попытку потянуться, но замечает Ирену (помилуйте - дама!), хотя и спящую, на полужесте обрывает своё намерение.
Оставив лорда стряхивающим со своей рыжей головы последние крошки сна, О'Пакки принимается за Пузявича и Кошкодавова… Пузявич бессмысленно всматривается; на его лице выползает припоминающее выражение.
О'Пакки уже направился к Ковбоеву, как услышал совершенно непонятные ему, даже как жителю земли, а не то что как марсианину:
- Послушьте, мил человек! Кваску нельзя ли у вас попросить! - протянул Кошкодавов.
- Дур-рак! - сочно уронил Пузявич.
Ковбоев чуть не погубил дело и только за счёт громадного напряжения не рассмеялся над словами Кошкодавова.
О'Пакки, повернувшись к русским эмигрантам, сделал любезное лицо, искренно решив, что они беседуют между собой, и начал трясти Ковбоева. Тот не замедлил "проснуться".
Когда был разбужен Пильмс и Ирена, началось перестукивание.
- Вы всю дорогу… - О'Пакки показал, как люди спят, Пильмс постукал, О'Пакки с удовлетворением кивнул… - спали!
- Всю дорогу?!
- Да-да! Это не так много, около десяти часов по-марсиански.
- Как так, ведь на Землю вы летели несколько суток?! - изумляется вдруг Стьюпид.
- Ха-ха! на Земле - несколько суток, а в пути несколько часов, - недоверчиво качает головой Пузявич.
После долгих перестукиваний Генри даёт очень специальный ответ, подкрепляя ссылками на Каммариона. Все удовлетворены.
- Это и лучше… А то такая масса беспокойства в пути, - делает замечание Ирена, бесцеремонно занявшаяся туалетом.
- Где же большой аппарат? - вежливо осведомляется Ковбоев и получил ответ, что аппарат находится в "зоне приёми". Никем это точно не было понято, но также найдено достаточно удовлетворительным.
- Наш путь?
- Реол-Рула, место стоянки аппарата, до приезда делегации.
- Мы летим, кажется, над морем, - заметил, выглянув, Пузявич: - на горизонте какие-то участки почвы.
Дука что-то воскликнул из рулевой будки. О'Пакки постучал.
- Через несколько минут - спуск! Реол-Рула!
Вскоре раздались какие-то завывания, и аэроплан с лёгким вздрагиванием начал готовиться к посадке: опустились червячные полозья, и, похрустев немного по песку, аэроплан остановился…
В ту же минуту Пулю ткнул Годара в бок и сказал, указывая на выходящих аэронавтов:
- О, старина! Я говорил, что это ангар и надо только подождать птичку!
- Нет, это я сказал, что это ангар!
- Ах, Годар, всё это не важно!.. Факт тот, что кто-то прилетел, я насчитал восемь человек.
- Из них одна женщина! - прошептал Годар.
- Тем лучше, что есть женщина!.. Однако, внимание!.. Давай лучше заберёмся подальше в кусты, пока совсем не смеркнется.
- В жизни не видал таких аэропланов, - бормочет Годар, уползая в кустарник вслед за Пулю.
22. Глава с беспокойствами
Лорд Бриджмент чопорно предложил Ирене руку и направился с нею на берег. Пузявич, вырезав в ближайших кустах пару удилищ, занялся их оснасткой, а Варсонофия послал копать червей.
- Иди, иди, пока не смерклось! Завтра на рассвете и засядем. Благодари меня - лесок и крючков захватил, чорта тут достанешь!
Кошкодавов отворачивал большие камни, тыкал палочкой в неостывшем ещё песке, дёргал траву и собирал случайных улиток и червяков в фуражку.
О'Пакки и Дука с помощью Генри и Ковбоева заводят аппарат в ангар…
- Бог мой! - восклицает Генри. - Надо незамедлительно убрать эту чертовщину.
Генри с ужасом схватывает какой-то слесарный инструмент и демонстрирует приятелям.
- Смотрите: на нём фабричное клеймо! "Стиль-Манюфакчуринг. Буффало"! Как всё раскидано!..
- Скорее в кладовую!..
Поспешно уволакивают принадлежности за дверку, тащат ящики с гвоздями, винтами, прячут режущие глаза фабричными клеймами "далёкой" Земли инструменты и различные упаковки.
- Ах, какая оплошность чуть было не сделана, - говорят сконфуженные "марсиане", - а ведь сам аппарат был тщательно осмотрен!
Наконец всё убрано и заперто… В ангаре лежат лояльного вида куски металла и проволоки.
Всё-таки надо утром ещё раз и как следует посмотреть, вдруг что-нибудь…
- Генри, Генри! - раздаётся за дверьми ангара.
- Что случилось?!
- Откройте, откройте скорей!
У входа взволнованная Ирена.
- Все здесь? - спрашивает она, считая глазами присутствующих.
- Все.
- На острове не оставалось рабочих?
- Нет!
- Мы пропали. Русские сидят на берегу, лорд Бриджмент любуется сумерками, вы работаете здесь, а я - когда шла сюда, видела, как в кустах мелькнули две фигуры!! На острове есть посторонние!!